Василий ладюк в пиковой даме. Василий Ладюк. "Моя мечта - вовремя уйти со сцены"

- Василий, как отмечали тройную дату, надеюсь, дома, в Москве!
- (Вздыхает.) К счастью, был дома, с семьей. Но, если честно, некогда было праздновать. Сами понимаете - новогодние « елки». Один концерт - в Третьяковской галерее с Димой Корчаком и оркестром Феликса Коробова, другой - в Большом театре на творческом юбилее Елены Васильевны Образцовой 26 декабря - тоже с Корчаком. 31 декабря в ММДМ - новогодний концерт с Владимиром Спиваковым.

Ваш многолетний творческий тандем с Корчаком - одним из лучших молодых лирических теноров - очень популярен. Спелись вы в прямом смысле весьма удачно. Бывала не раз на ваших концертах: удовольствие огромное и всегда полные залы восторженной публики! Просто гордость берет за нашу оперную школу! Вы же и учились вместе?
- С детства. Сначала в хоровом училище и в академии у Виктора Сергеевича Попова. Потом в аспирантуре у Дмитрия Вдовина. Они оба наши учителя жизни. Один научил предельной честности. И сам был олицетворением этой профессиональной честности. Горел на сцене, отдаваясь ей сполна. Это привилось мне от него. А мастерство вокальной техники заложил Вдовин. Но не просто как флэшку вынул из компьютера и поменял программу. Он сумел убедить меня в том, что заложено природой, родителями, Богом, потому что никто, и прежде всего я сам, не верил, что буду петь как профессионал на оперной сцене. Это очень интересный мир. Счастлив, что попал сюда благодаря цепочке случайностей, которые переросли в закономерность. У меня никакого представления до 2001 года, кем хочу стать, не было. Собирался пойти в менеджмент музыкальный. Попов увидел то, что мне было самому не известно про себя, отправил нас в аспирантуру, заставил учиться. Если бы меня попросили отмотать жизнь на 10-15 лет назад,я бы повторил этот путь с удовольствием. Учителя и те отношения, которые сложились между нами, оказали решающую роль в моей судьбе. Не просто отучили - и плывите дальше сами. А они вели по жизни. Не случайно Попов оставил такой важный след в музыкальной культуре нашей страны. В декабре 2014-го ему исполнилось бы 80 лет. Мы с Корчаком и Спиваковым 20 декабря в Доме музыки запланировали концерт его памяти. Стараемся не забывать и поддерживаем Академию хорового искусства. Уже три года мы с Митькой (Корчак. - Ред.) вручаем премии имени Попова. Он - двум студентам академии (вокалисту и хоровику), а я - учащимся хорового училища.

- То есть вы их оплачиваете сами, что ли?
- Ну да.

- Это поступок!
Своим успехом на оперной сцене вы развенчали мнение скептиков о том, что « хоровик» не может стать солистом, тем более « звездой»?
- Хочу ответить скептикам: считаю, у « хоровика» больше шансов стать разносторонне развитым солистом, если есть харизма и голова на плечах. Вообще, в нашей профессии опыт - это бесценный груз. Главная разница между вокалистами и хористами в образовании. У вокалистов в голове один вокал и резонаторы - шутка. А мы учились не только петь в хоре, а и управлять им - учились дирижировать. Из нас Попов старался делать прежде всего образованных музыкантов. И полученное нами образование в хоровом училище и академии очень помогает сейчас в жизни. Быстро учу партии, иначе, глубже воспринимаю музыкальный материал, чем тот же вокалист. Я стараюсь слышать всех партнеров на сцене, слышать оркестр, мне легче в сложной мизансцене, когда режиссер просит петь спиной к зрителям, например. Помогают навыки дирижерские: умение анализировать такую сложную музыкальную форму, как опера, где одновременно звучит оркестр, солисты и хор. Когда кому-то из певцов дирижер палкой стучит по пульту, заставляя того обратить внимание на него, я разговариваю с маэстро примерно таким образом: я вас слышу, вижу, если даже вы не видите моих глаз, я все равно чувствую каждый взмах вашей палочки.
- Накануне Нового года в « Новой опере» состоялась премьера « Пиковой дамы», вы в коронной партии Елецкого. Какая это по счету постановка « Пиковой» в вашей творческой биографии? - На самом деле не так уж их было много. В Большом театре у Валерия Фокина, с дирижером Михаилом Плетневым и Еленой Образцовой в партии Графини шесть лет назад, в Хьюстонской Гранд Опере в 2010-м под управлением Карло Рицци, в Красноярске пару лет назад и сейчас в « Новой опере». Можно сказать, что Елецкий - визитная карточка баритона. На первом в моей жизни Международном конкурсе в Барселоне в 2005-м я пел Елецкого, на « Опералии» в том же году в Мадриде ее предложил мне исполнить Пласидо Доминго. Он очень любит « Пиковую даму», пел Германа в Мариинке у Гергиева.

- Елецкий принес вам победу на этих престижных конкурсах!
- И так можно сказать. Был период, арию Елецкого пел так часто на всех концертах, что больше не мог ни слушать, ни петь. Перебор. Года два не пел. Не самая, кстати, благодарная партия для баритона. По сути, вся партия - это одна ария, но зато какая!

- Очень красивая. Расскажите о последней неординарной постановке.
- « Пиковая дама» - третья постановка в нашем театре известного питерского режиссера Юрия Александрова после « Любовного напитка» Доницетти и « Князя Игоря» Бородина. Интересная и довольно радикальная: действие растянуто во времени и пространстве, охватывает историю нашей страны с начала ХХ века: Первая мировая война, революция, террор 30-х годов, блокада Ленинграда, смерть Сталина в 53-м и до наших дней… Даже Графиня у нас не столетняя старуха, а весьма привлекательная молодая особа, в первом акте - роскошная аристократка, в сталинские годы - советская кинозвезда, но в финале, спившись, кончает жизнь самоубийством. Образ Лизы тоже претерпевает трансформацию по мере перемещения во времени: каждая эпоха откладывает на ней свой отпечаток - барышня-дворянка, потом война и революции, холод, голод и гибель в блокадном Ленинграде. То, что я вижу на сцене, довольно интересно. Художник нашего театра Виктор Герасименко создал 3D-декорации, используя экран с проекциями.

- Как публика реагирует на авангардные эксперименты с классикой?
- Сегодняшняя проблема состоит в неготовности части публики воспринимать модернизацию классики. Если режиссеру есть что сказать, поступки мотивированы, то это оправдывает средства. Вспомните, какая реакция была на талантливую постановку « Евгения Онегина» Дмитрия Чернякова в Большом театре. Я с удовольствием играю и пою в этом спектакле уже шесть лет. И жду каждый следующий спектакль с нетерпением. Каждая роль в нем так проработана психологически, что забываешь, что это опера, с ее достаточной условностью, а не кино, например. Зал на каждом спектакле забит битком. Ни одного свободного билета в кассе. И не важно, где мы играем спектакль: в Москве, в Израиле, в Лондоне или Токио…

- А что, по-вашему, помешало Чернякову повторить свой успех в « Руслане и Людмиле»? Хотя его же версию « Травиаты» на открытии нового сезона 7 декабря в « Ла Скала» публика приняла весьма благосклонно?
- Я Митю очень люблю и уважаю как человека и режиссера, но, на мой взгляд, с « Русланом» ему не совсем повезлоили, может быть, не хватило времени, потому что, насколько я знаю, душой и мыслями он весь был в это время в Амстердаме, в будущей постановке « Сказания о невидимом граде Китеже». К тому же на « Руслане» по техническим причинам смена декораций между актами занимает достаточно много времени, и у зрителей это вызывает раздражение.

Ну да, сегодняшний зритель живет на других скоростях, чем сто лет назад, ему становится скучно, если режиссер не придумал, как завладеть его вниманием и душой.

Это удалось Александрову в « Пиковой даме», как мне кажется. Декорации мобильные, выразительные, современные. Режиссер не просто механически перенес время действия практически на сто лет вперед, а сознательно растянул сюжет до средней продолжительности жизни человека, рожденного на закате императорской России.

- Как работают оперные режиссеры старшего поколения, как Александров с исполнителями?
- Чрезвычайно подробно. Юрий Исаакович может, например, чтобы сократить время на объяснения, сам выйти и показать актеру, что он от него хочет. Очень подробно. Благодаря этому, кстати, его « Любовный напиток» даже через семь лет выглядит свежо, держится в таком коконе своеобразном, я помню все его наставления, которые мы проходили на репетициях, как после премьеры. Такая режиссура - большая редкость сегодня в театре.

- Много ли вам встречалось режиссеров, за которыми хотелось идти с удовольствием?
- Моя творческая жизнь подобна ракете, только набрала разгон, и отработана первая ступень. Впереди - еще вторая и, дай бог, третья. Мне везло с режиссерами: тот же Дмитрий Черняков, Франческа Замбелло в Большом театре очень ки-нематографично и со вкусом поставила « Травиату» в прошлом году. Алла Сигалова ставила в « Новой опере» очень интересную по режиссуре и пластике « Травиату». Мне довелось прикоснуться в Метрополитен-опере к гениальной постановке Андрея Кончаловского « Война и мир», замечательным « Паяцам» Дзеффирелли и красивой « Ариадне на Наксоке» Элайза Машинского. Он же, кстати, ставил у нас в театре « Севильского цирюльника» пару лет назад.

- А как вам « Фигаро», - тоже ведь коронная партия, оперный шлягер, не говоря уже о выходной арии? Кстати, сколько вас слушаю, вы с каждым разом поете ее все с большей внутренней свободой.
- Спасибо. Эта редкая партия, которая разрешает « валять дурака». И сколько бы ты над ней ни работал, она зависит от твоего сиюминутного настроения. Все шутки-прибаутки, которые позволительны, чтобы не впасть в пошлость, их каждый раз изобретаешь экспромтом во время спектакля.

- До какой степени вы готовы идти на компромисс с режиссером или дирижером, если в чем-то с ними не согласны?
- Бывает, что у меня и дирижера или у меня и режиссера разные интерпретации. Видение образа. Нужно в короткий срок найти общее решение. Бывает по-разному. Что такое оперный театр? Какое слово главное? Опера. А что такое опера? Это солисты. Можно ли оперу исполнить без оркестра? Да, можно, посадите пианиста - и он сыграет аккомпанемент певцу. Но оперы без солистов не бывает. Я не могу себе позволить расходиться с оркестром. Нужно через себя переступать, если даже не согласен с дирижером. Чтобы зритель не почувствовал, что его обманули. Он заплатил деньги. И хочет получить удовольствие. И внутренние отношения между солистом и дирижером не должны касаться зрителей. У нас сложились очень теплые отношения с Владимиром Теодоровичем Спиваковым. Последние три года регулярно выступаю в его концертах, фестивалях. 22 января исполняем « Колокола» Рахманинова. В сентябре с оркестром НФРО под управлением Спивакова будем записывать на СD « Онегина» с Хиблой Герзмавой. Недавно мы с ним ездили в Армению. Один концерт играли в Ереване в память о Заре Саакянц, отце Сати Спиваковой - большого музыканта, создателя первого камерного оркестра Армении. Второй концерт был в Гюмри (бывшем Ленинакане) - памяти жертв Спитакского землетрясения 1988 года. Это, конечно, незабываемые впечатления.

У вас, баритонов, в отличие от теноров, конкуренция, наверное, самая жесткая? Как вы себя чувствуете в этой ситуации?
- Прекрасно! Не буду кривить душой, работы более чем достаточно. У нас демографический кризис. За нами практически нет поколения. Только 20-летки. Сегодня я имею возможность выбирать, что петь, а что не петь. Музыка разная бывает. Очень важно, научиться анализировать, прежде чем принимать решение, не бросаться с головой в пропасть.

- А что бы вы порекомендовали своим юным коллегам, только начинающим петь за рубежом?
- Надо быть губкой, все впитывать, что видишь и слышишь вокруг. Лучше молчать - и за умного сойдешь (шутит). Все на самом деле проще, чем кажется. Самое главное - делать свое дело хорошо, быть честным перед публикой. Это главное. Трудом доказывать свою состоятельность. И прежде всего самому себе.После победы на « Опералии» был такой, достаточно курьезный случай. По условиям конкурса победитель награждается серией спектаклей на сцене оперы в Барселоне. Сразу 22 спектакля спеть « Мадам Баттерфляй» - это закаляет. Но моя партия занимала на сцене ровно 4 минуты за весь спектакль.

- Но хотя бы партнеры хорошие были?
- Патриция Чоффи пела. Очень впечатлила. Других уже не помню.

- А какое впечатление у вас сохранилось от встречи с Пласидо Доминго?
- Он удивительный человек. Поразил тем, что, несмотря на высоту своего полета, все помнит. Мы встретились через два года после его конкурса в Нью-Йорке в буфете Мета (Метрополитен-опера. - Ред.). Он приехал на свою постановку, я - на свою. Подошел к нему поздороваться. Доминго, не задумываясь ни секунды, назвал меня по имени. - Это один из признаков гениальности. Вы приглашенный солист Большого театра и остаетесь верным своей альма-матер - « Новой опере».- « Новая опера» - мой дом, который в какой-то мере меня вырастил, дал старт. А Большой театр - всегда был и будет Большой театр. На его сцене хочет и мечтает петь каждый, и я не исключение. Но для меня не имеет значения в штате ли я, или приглашенный солист. Раз меня зовут, значит, я там нужен… Ни звания, ни место работы не влияют на качество исполнителя. Каждый раз на сцене нужно доказывать, что ты имеешь право выходить перед публикой.Меня спрашивают постоянно: а где самая важная сцена? Метрополитен, « Ла Скала», Большой? Я отвечаю: мне без разницы - Москва, Нью-Йорк, Милан, Париж или Рязань. Важно, насколько ты не позволяешь себе халтурить. Схалтуришь, значит, завтра на твое место придет лучший.

- Но вы меньше всего похожи на самоубийцу. А скорее, на человека очень разумного, выдержанного.
- Да, у меня нервная система - стальные канаты. Честность - для меня первое дело. Виктор Сергеевич Попов учил: музыкант-исполнитель никогда не может быть удовлетворен на 100 процентов. Если появляется такое чувство, все, ложись в гроб, история закончена. Это на практике испытано. Не было ни одного спектакля, чтобы я был всем доволен. Всегда есть что-то, какие-то мелкие « блошки», а может, и не мелкие… Задача каждого исполнителя - искать эти « блошки». А зрителям, друзьям говорить, что все замечательно. На двух этих противоходах и держится профессия. Самая большая опасность - звездануть. Я - Бог! Тогда теряешь контроль над собой. И конец!

- Неужели ни разу не попробовали звездануть?
- Не знаю, что это. Почему публика довольна? Потому что ты приложил труд, который она не видит, - дни, недели репетиций.

- Вам еще рано об этом думать. Кстати, вас некоторые сравнивают с вашим тезкой и старшим коллегой - « самым итальянским баритоном России» Василием Герелло?
- Я такого, правда, не слышал. Но недавно с Василием пересекся на одном гала-концерте по случаю завершения телевизионного конкурса « Большая Опера», он открывал концерт, я завершал. И поразился его фантастической физической и вокальной форме. Дай бог, каждому певцу в 50 лет так выглядеть! Не будем называть другого очень известного 50-летнего баритона, которому Василий даст все сто очков! Начинающим певцам есть чему поучиться у Герелло: потрясающий итальянский язык, аутентичная, европейская манера исполнения. Он большой мастер и драматический актер.

- А почему к нашим певцам так много нареканий на Западе за плохое произношение?
- Что касается произношения, школа Вдовина как раз основана на этом. По губам получали у него за произношение. Нам сложно не потому, что мы тупые, а у нас в русском языке нет таких звуков. Я был свидетелем в Лас-Пальмосе, когда пел с известным тенором Хуаном Диего Флоресом в « Искателях жемчуга», как Ив Абель, французский дирижер, стал придираться к нашему с ним французскому языку. Пианист долго терпел, а потом сказал дирижеру: я с вами не согласен. Почем? Потому что правильно и так, и иначе. Во французском языке очень отличается написание и вокализация. И тем не менее нам проще адаптироваться к европейским языкам, чем иностранцам петь на русском. Ни одного зарубежного певца не знаю, кто бы исполнил партию чисто на русском.

- А вам на каком языке легче петь?
- На любом. Самый сложный для оперного пения - русский. Наши классические композиторы, к сожалению, не думали о певцах. Писали гениальную музыку, но исполнять ее чрезвычайно сложно.

Известная оперная певица Мария Гулегина, сделавшая успешную карьеру на Западе, считает, что наши оперные певцы сегодня лучшие.
- Есть певцы от Бога, как Доминго и Паваротти, никто никогда их не превзойдет. Но Паваротти пел только итальянскую музыку, а Доминго - практически все - от бельканто до Вагнера. И сейчас, желая продлить свою жизнь на сцене, в 70 лет, он перешел на баритональные партии и делает это достойно. У нас всегда образование было лучше, чем где бы то ни было. У нас даже есть уникальная медицинская профессия - фониатр. Не отоларинголог, а именно фониатр. На Западе практически их нет. В Италии, по-моему, есть два врача. Без этих специалистов мы не представляем своей жизни. И у меня есть такой - Лев Рудин - замечательный врач-фониатр, которому я доверяю свой голос, то есть самое дорогое, что есть у меня в жизни! Всякое случается. В Осло в Королевской опере замечательная была « Богема». За четыре дня до премьеры я сильно простудился. Недолго думая, купил своему врачу билет, он прилетел из Москвы и лечил меня все это время до премьеры. Благодаря чему я смог выйти на сцену и спеть. Речь идет не о голосовых данных. А о профессии.

У большинства наших певцов всегда больное место - актерское мастерство. Как вы решали эту проблему для себя?
- Сложно. Старая оперная традиция: выходи на авансцену и пой себе. Очень хорошо помню своего первого Онегина десять лет назад в « Новой опере»: как я был счастлив, как горд собой - и насколько, я теперь понимаю, это было ужасно с актерской точки зрения. Но времена меняются. Если ты подписываешься под чем-то, то делай все, что велит режиссер. Даже если нужно петь головой вниз. Конкуренция очень велика, но если ты в форме, то есть преимущество. Режиссер может поставить такие задачи, что не всякому певцу будет под силу их выполнить. Но на том уровне, на котором актерское мастерство преподается у нас в музыкальных вузах (я не имею в виду ГИТИС - это не музыкальный вуз), - это не о чем. Были случаи, когда из-за этой проблемы брали в театр не консерваторских, а из ГИТИСа, ибо у них актерская подготовка лучше. К сожалению, наше образование переживает реформы, которые только ухудшают положение. Кстати, это миф, что на Западе лучшая ситуация. Львиная доля артистов воспитывают себя сами. Сценический опыт в данном случае имеет немалое значение.

- А что еще вами не спето?
- Да много чего еще… Я приверженец такого принципа: люблю ту музыку, которую работаю в данный момент. Слава богу, что сегодня я могу себе позволить что-то делать, а что-то нет. Музыка тоже разная бывает.

Итак, первую ступень ракеты вы отстреляли, будет и вторая, и третья… А дальше как мыслите свое существование?
- Был бы счастлив подучиться симфоническому дирижированию. В принципе, навыки базовые есть. Нужна специализация. Чувствую, что силы для того, чтобы осуществить это, есть.

- Тогда удачи вам, Василий!

«Обаятельный и искрометный Фигаро», «благородный Жермон», «блистательный Онегин» – такими восторженными эпитетами награждают критики Василия Владимировича Ладюка. Этот российский певец-баритон – один из наиболее востребованных исполнителей современности – на свет появился за пределами России, в Праге, отцом его был военный музыкант. Позднее семья переехала в Москву.

Музыкальные данные Василия проявились рано, первым его выступлением стало сольное исполнение песни «Крейсер «Аврора» в детском саду. Позднее он начал учиться в музыкальной школе. Находилась она довольно далеко от дома, и родителям было нелегко сопровождать туда сына несколько раз в неделю, поэтому и заинтересовало их газетное объявление о дополнительном наборе в Московское хоровое училище им. А.В.Свешникова, где ребенок получал бы и общее, и музыкальное образование, куда можно было бы приводить его на целый день. На вступительном экзамене присутствовал Виктор Попов. Вот так – почти случайно – Василий Ладюк во втором классе оказался в хоровом училище.

Поначалу Ладюк не проявлял особого рвения, ненавидя уроки сольфеджио и завидуя ровесникам, которые могли по воскресеньям играть в хоккей, а не заниматься часами на инструменте. По этой причине успехи были весьма скромными, а педагоги откровенно именовали его «серостью». Но в седьмом классе, после получения хорошей годовой оценки по сольфеджио, отношение его к занятиям изменилось, благодаря чему Ладюк добился успеха и в 1997 г. закончил училище с отличием. Следующим этапом стала Академия хорового искусства и аспирантура при ней. О своем наставнике – Викторе Сергеевиче Попове – Ладюк сохранил самые теплые воспоминания, называет его «подвижником музыкальной культуры» и очень жалеет, что Виктор Сергеевич не дожил до его успехов. Свои вокальные навыки певец совершенствовал не только в Академии, но и на мастер-классах за границей – в «Метрополитен-опера» и «Ла Скала».

В 2003 г. Василий Ладюк становится артистом «Новой оперы», а в 2007 г. – приглашенным солистом Большого театра. Уже в те годы он весьма удачно заявляет о себе за пределами родной страны, завоевывая первые премии и Гран-при на международных вокальных конкурсах в Барселоне, Мадриде и Сидзуоко.

В репертуаре певца появляется партия за партией. Немало ролей исполнил он в «Новой опере»: Меркуцио в « » Шарля Гуно, Роберт в « », Белькоре в « », Папагено, баритоновая партия в кантате Карла Орфа « ». Участвовал он в музыкальном дивертисменте «Россини», в гала-концертах «Иоганн Штраус, король вальсов», «Парад баритонов и басов», «Вива, Верди!», В Большом театре в разные годы он исполнял партии Елецкого, Жермона, Онегина, Марселя в « », Родриго в « ».

Международная карьера Василия Ладюка началась в 2006 г. исполнением партии Щелкалова в « » в Брюсселе. В дальнейшем он пел принца Ямадори в « » в Барселоне, Сильвио в « », Арлекина в « » и Андрея Болконского в Нью-Йорке, Онегина и Марселя в Осло, Жермона в Венеции и Праге, Валентина в « » в Турине, Франсиско Писарро в опере «Atahualpa» в Перу. Критики неизменно отличают мягкость и благородство, присущие манере Василия Ладюка, его артистизм и выразительность; называют его «истинным художником оперного жанра». Несмотря на все свои успехи за рубежом, покидать Россию артист не собирается, он очень любит Москву.

Примечательно, что Ладюк проявил себя не только как оперный певец. Совместно с он участвовал в разработке учебной программы для Академии . При этом артист учел ту проблему, с которой столкнулся сам в начале своей оперной карьеры: в большинстве музыкальных вузов обучение актерскому мастерству носит факультативный характер, и оперные студии не всегда способны компенсировать отсутствие систематической подготовки. В результате многим молодым певцам на сцене поистине мешают собственные руки – совсем как героине фильма «Начало». Начиная карьеру в «Новой опере», певец обратил внимание, что в этом театре было немало выпускников музыкального факультета ГИТИСа, чьи вокальные данные нельзя было назвать выдающимися, но актерская игра была выше всяких похвал. Этой стороне оперы Василий Ладюк придает большое значение и в собственном творчестве, и в том, что касается подготовки оперных певцов.

Певец поддерживает связь с родным учебным заведением. Ежегодно он вручает премию им. Виктора Попова двум лучшим ученикам Московского хорового училища.

Василий Ладюк – создатель и руководитель фестиваля «Опера LIVE». Среди постоянных участников этого мероприятия – Анна Нечаева, Хибла Герзмава, Николай Диденко, Алексей Неклюдов. По традиции фестиваль начинается спектаклем на сцене «Новой оперы».

Музыкальные Сезоны

«Лучший российский Евгений Онегин» о татарских оперных дивах, проблемах с котильоном на Шаляпинском фестивале и ссоре с Метрополитен-опера

Второй год на афишах казанского оперного фестиваля имя солиста Новой оперы и Большого театра Василия Ладюка пишут самым большим шрифтом. Знаменитый баритон в столице Татарстана вновь выступил в главной партии «Евгения Онегина», а также в форс-мажорном концерте Альбины Шагимуратовой. «БИЗНЕС Online» Ладюк рассказал о европейских театрах, где любят забукивать солистов, разнице между эпатажем и поиском новых форм и выразил готовность стать министром культуры, но только после... Дениса Мацуева.

«СУДИТЬ О ДОСТОИНСТВАХ И НЕДОСТАТКАХ ДРУГИХ ИСПОЛНИТЕЛЕЙ - ЭТО НЕ КО МНЕ»

Василий, почти все материалы в прессе, связанные с вами, пестрят эпитетами «лучший российский Евгений Онегин», «один из лучших баритонов мира», «оперная звезда» и так далее. На вас эти определения как-то влияют? Создается впечатление, что дальше и двигаться просто некуда...

Критика, рецензии - все это замечательно, любому человеку приятно, когда о нем хорошо говорят. Но не критика двигает тебя вперед в профессии, она только дает оценку того, что и как ты делаешь. Серьезный профессионал должен уметь правильно оценивать свои возможности на данном этапе, равно как и перспективы дальнейшего роста, развития, с учетом целого ряда факторов. Поэтому для меня странно время от времени слышать один и то же вопрос: почему я до сих пор не пою Риголетто? А почему тогда не спросить про Яго? Я исхожу из того, что всему свое время. Голос зреет, изменяется, крепнет.

- Удивляет, например, что в вашем репертуаре нет партии графа ди Луна...

А вы знаете, как раз сейчас я пытаюсь изменить эту ситуацию. Если все пойдет по плану и сложится удачно, то в марте состоится мой дебют в «Трубадуре» (позднее стало известно, что дебют Ладюка в «Трубадуре» перенесен на сентябрь - прим. ред .). Учитывая вокальную насыщенность этой партии, тесситуру, готовность моего голосового аппарата для роли, я хотел бы сделать пробные шаги в небольшом театре, идеальным местом станет моя родная Новая опера. Все-таки эта роль предназначена для драматического баритона. С другой стороны, даже Доминго поет партию ди Луна.

Вы так критично относитесь только к себе. Это распространяется на окружающих в том, что касается профессиональных отношений?

Мне не совсем понятно, что вы имеете в виду, когда говорите о профессиональных отношениях...

Можете ли вы позволить себе публичную критику в отношении партнеров по сцене, дирижеров, музыкантов, режиссеров?

Профессиональные отношения должны быть корректными. Что же касается профессиональных качеств, то критично относиться к себе - это нормально, иначе будешь топтаться на одном месте и о движении вперед, профессиональном росте можно забыть. Судить же о достоинствах и недостатках других исполнителей - это не ко мне. Для этого есть критики. В кругу близких друзей, коллег мы можем покритиковать друг друга, высказать свое мнение, да и то если спросят.

«ПОМНИТЕ ИННУ ЧУРИКОВУ В ФИЛЬМЕ «НАЧАЛО», КОГДА РЕЖИССЕР ПРЕДЛОЖИЛ ОТПИЛИТЬ РУКИ, КОТОРЫЕ МЕШАЛИ ЕЕ ГЕРОИНЕ? Я ТОЖЕ ЧЕРЕЗ ЭТО ПРОШЕЛ»

Вы согласны с тем, что с точки зрения актерской игры за последние десятилетия требования к оперному певцу стали намного более жесткими?

Да, согласен. Потому что в последние два десятилетия опера стала, если можно так сказать, более режиссерской.

- А почему так произошло?

Веяние времени. Мы живем в эпоху шоу. Если раньше опера была статичной, действие почти отсутствовало, публику удовлетворяло красивое пение в красивой обстановке, в красивых костюмах, то сейчас все изменилось - нужен нерв. Вот режиссура и выходит на передний план. Иначе публику не удержишь. Я сам был свидетелем того, как целыми рядами люди покидали зал. Причем в приличных театрах. Объективно, случаев таких довольно много.

- Но ведь зачастую именно режиссерские эксперименты бывают причиной таких исходов...

В Европе случается и другое: неудачные составы исполнителей, когда театр хочет того или иного артиста на главную роль, а агентство прицепляет к нему в нагрузку еще 10 вагонов, которые не совсем соответствуют уровню театра. Это, знаете ли, такие игры. Крупные агентства часто активно вмешиваются и влияют на решение вопросов, связанных с занятостью, кастингом, даже в самых известных театрах, а публика восстает против такого подхода, требует качества исполнения и, выражая свое несогласие, просто забукивает тех, кто ее не удовлетворяет. И делает она это довольно агрессивно.

Вопрос об актерском мастерстве возник не случайно. В одном из интервью вы говорили, что, имея за плечами хоровую академию, на старте оперной карьеры ощущали недостаток актерской подготовки. Возможно, из-за отсутствия консерваторского образования?

Нет, я не совсем так говорил. В хоровой академии, где я обучался, да и в консерватории нет таких предметов, как сценическое движение, мастерство актера, в отличие от, скажем, факультетов музкомедии театральных институтов. В консерватории это каким-то образом компенсируется занятиями в оперной студии. У нас тоже было нечто похожее, но этого, конечно, недостаточно.

Поэтому, попадая в театр, молодые певцы сталкиваются с довольно серьезными проблемами. Они могут обладать очень приличными вокальными данными, но одно дело - петь в классе, в студии, и совсем другое - на профессиональной сцене. Ну с этим еще как-то справляешься, а вот актерская сторона - это посложнее. Ты в первую очередь думаешь о музыкальном образе, о преодолении вокальных трудностей, тут уж не до актерских штучек. Вот и выглядишь бревном: не знаешь, куда ногу поставить, куда руки деть. Помните Инну Чурикову в фильме «Начало», когда режиссер предложил отпилить руки, которые мешали ее героине? Я тоже через это прошел.

Но вы занимаетесь актерским мастерством со специалистами этого дела? И вообще, насколько это принято в оперном мире?

Честно говоря, не очень принято. Именно поэтому при разработке программы обучения в столичной Академии Елены Образцовой мы с Ильдаром Абдразаковым предлагали уделить драматическому, актерскому мастерству особое внимание, чтобы начинающие певцы обладали определенным набором знаний, умений и навыков.

Существует, конечно, и субъективный фактор: бывает так, что у человека врожденный талант, двигается как бог. Но это дано немногим. С остальными: получится или не получится, выплывут или не выплывут. Вот так и теряют люди профессию. Учить надо своевременно, даже элементарным вещам: как руку даме подать, как ее вывести, если, допустим, это классическая постановка с танцем, вальсом и мазуркой.

- Кстати, вальсирование в казанском - для вас это было несложно?

Вальсирование - нет, а вот с котильоном в «Онегине» на Шаляпинском фестивале было сложнее.

- Да, было заметно, что вы немного не попадали в такт с остальными...

Дело в том, что изначальная задумка была с изъяном: смысловые и вокальные акценты, темпоритмы главного героя и окружающих его персонажей не совсем совпадали с тем хореографическим рисунком, который предложил балетмейстер. Я попробовал и говорю: «Слушайте, тут либо танец должен быть, либо пение. Не очень получается сочетать одно с другим». В результате мы договорились, что вначале мы движемся в унисон, а потом я, вроде как увлеченный диалогом, из него выпадаю. Ну чтобы не опозориться.

«НА МОЙ ВЗГЛЯД, НУЖНО ДЕЛАТЬ РАЗЛИЧИЕ МЕЖДУ ПОИСКОМ НОВЫХ ФОРМ И СТРЕМЛЕНИЕМ К ЭПАТАЖУ»

- Можно ли сказать, что в извечном споре адептов классицизма и фанатов режиссерской оперы вы где-то посередине?

Помните, что сказал Чапаев в аналогичной ситуации? Вот и я не буду выбирать. Для меня критерием является качество, а оно может наличествовать или отсутствовать и в том и в другом случае. Возьмем в качестве примера вызвавший много споров спектакль Чернякова «Евгений Онегин» в Большом театре. Думаю, что в оценке этой постановки меня нельзя будет обвинить в необъективности. Я же прослушивался на роль Онегина и... не подошел по формату. Так мне сказали, по крайней мере. Что это должно было означать, я не понял, но, как говорится, пришлось умыться. Позднее уже сам Черняков пригласил меня в спектакль для выступления в Гранд-Опера, Ла Скала и Ковент-Гарден. Принимали его везде на ура. Мое мнение - это одна из лучших постановок оперы в наше время.

А как вы отнеслись к обнаженным барышням из миманса на открытии после реконструкции исторического здания Большого театра в черняковском «Руслане и Людмиле»?

Ну открывался театр все же концертом в постановке Чернякова. Спектакль потом уже был...

- Но первый спектакль после большого перерыва на такой легендарной сцене тоже событие не из рядовых...

Я смотрел его с другом. Он традиционалист, скажем так. Написал разгромную рецензию. Что же, имеет право, но были и другие мнения. На мой взгляд, нужно делать различие между поиском новых форм и стремлением к эпатажу. И в том и в другом случае авторы постановок хотят привлечь новую публику в театр или взбудоражить немного старую, верную. Одни это делают, творчески переосмысливая классику, другие - через скандал. Меня же как певца больше интересовала музыкальная ткань спектакля: удачи или неудачи в представлении сольных партий, в подаче хора, в работе оркестра - в единении всех этих элементов. Надо сказать, по большому счету меня все это устроило.

Аналогичная история была и в Новой опере с «Пиковой дамой» в постановке Александрова. Спектакль вызвал резкое неприятие. Его быстро сняли с репертуара. Все тот же мой друг-традиционалист неистовствовал. Я же видел спектакль изнутри, я был как бы его мясом. Тогда сживаешься с образом, с самим спектаклем, видишь логику его построения... С другой стороны, если мысль режиссера не дошла до зрителя, причем так массово, то, значит, где-то он просчитался.

«НЕ ТОРОПИТЕ ХОД СОБЫТИЙ, НЕ БУДИТЕ ЛИХО, ПОКА ТИХО, А ТО КАК ПОЙДУТ КЛОЧКИ ПО ЗАКОУЛОЧКАМ!»

Но в Казани прямо противоположная ситуация. Театр имени Джалиля - апологет «старого, доброго и вечного», причем это очень активно постулируется руководством. И кому-то здесь как раз не хватает постановок, в которых зритель увидел бы режиссерское лицо.

Не торопите ход событий, не будите лихо, пока тихо, а то как пойдут клочки по закоулочкам! Косточки не соберете.

Вы намекаете на особенности местного менталитета? Но мы ведь не на Кавказе, а на Средней Волге. Татары - это абсолютно европейская нация, так говорил наш земляк Василий Аксенов.

А что это вы так о Кавказе? Грузия, например, всегда славилась передовой театральной мыслью.

Кавказ бывает разным. Впрочем, как и предпочтения в искусстве у разных представителей русской, татарской и любой другой национальности. Но вы согласны, что в репертуаре любого уважающего себя оперного театра должно быть некоторое количество смелых постановок?

Я бы не стал смелость ставить на первое место при решении таких вопросов. Если есть интересные мысли, задумки, интересный материал, отвечающий запросам сегодняшнего дня (классика в таких случаях часто бывает востребована, на то она и классика), то флаг вам в руки. А если вы при этом еще нашли такую форму, которая кому-то может показаться слишком смелой, но которая уместна, логична и вызывает отклик у зрителя, то вот вам и ответ.

Насколько у вас богатый опыт общения с провинциальными российскими оперными театрами? Знаю, что вы пели в Красноярске в «Пиковой даме».

В основном это все же концертная деятельность. В оперных театрах я пел только в Красноярске, Самаре и Казани.

Глядя на наш оперный, можно ли сказать, что есть что-то, чем другие театры могут здесь поживиться, какими-то идеями? Или, может быть, Казани еще стоит чему-то учиться?

Знакомство с коллегами всегда полезно. Не только малый может учиться у большого, но и наоборот. Это процесс взаимного обогащения, и еще неизвестно, кто кому больше даст.

У вашего театра существуют традиционные связи с Нидерландами, куда он регулярно ездит на гастроли. Мой друг и коллега Алексей Татаринцев был в такой гастрольной поездке с вашим театром, а другой друг, тот, который традиционалист, побывал на этих спектаклях в Амстердаме, в Гааге. Я слышал их отзывы. Такие компактные, хорошо подготовленные спектакли с хорошим составом певцов и прекрасно звучащим оркестром могут вызывать только белую зависть. Казань славится богатыми музыкальными традициями, не случайно который год здесь с успехом проходит Шаляпинский фестиваль. К тому же ваш город подарил миру таких замечательных певиц, как и , скажу с гордостью, моих партнерш.

«Я УСПЕШНО И НЕОДНОКРАТНО ВЫСТУПАЛ В МЕТРОПОЛИТЕН-ОПЕРА...»

Кстати, вы, несмотря на статус оперной звезды, кажется, преимущественно поете в России. Это сознательный выбор или, может быть, вам стоит поменять агента?

Да, я действительно сейчас меньше пою за границей, на данный момент меня это устраивает. У меня плотный - иногда даже слишком - график выступлений не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и по стране, а также на телевидении и радио. Что касается зарубежных контрактов, тут есть один момент: если согласиться на сотрудничество с некоторыми агентствами, то основной объем работы будет уже не в России, мне придется отказаться от многого, что я на протяжении лет выстраивал дома. Мне не хочется попадать в такую зависимость.

Я успешно и неоднократно выступал в Метрополитен-опера, а тут мне предложили страховать Мариуша Квеченя (польского баритона в спектакле «Евгений Онегин» - прим. ред. ). Если бы предлагаемый контракт предусматривал энное количество и моих спектаклей, я бы согласился. А так меня это не интересует. Там не любят, когда ты им отказываешь.

Потом повсюду наблюдается затяжной финансовый кризис - и гонорары на Западе выплачивают с большим опозданием, а у нас пока все вовремя. К тому же огромное время у меня отнимает фестиваль «Опера Live», который я возглавляю. В этом году это будет уже третий выпуск. Началось с Москвы, потом добавился Петербург, а сейчас уже поступают предложения из более отдаленных, но не менее интересных мест.

- У вас очевидно есть деловая жилка: «Опера Live», Академия Елены Образцовой... Не хотели бы вы со временем возглавить какой-нибудь оперный театр?

Как-то вы мелковато берете. Уж если на то пошло, так лучше сразу министром, культуры например. Правда, пусть сначала Денис Мацуев попробует, а я присмотрюсь (смеется ). Ну а если серьезно, то я не мыслю своей жизни без сцены, без пения. Это как наркотик: один раз вышел на публику, словил кайф и улетел... навсегда, безвозвратно. Фестиваль - несколько иная история, там ты можешь собрать друзей, единомышленников и вместе с ними творить, доставлять и получить удовольствие. А это наркотик №2.

«МЫ ВМЕСТЕ ГОРДИМСЯ ЭТИМИ ЧУДНЫМИ ДЕВУШКАМИ»

Вы упомянули Альбину Шагимуратову и Венеру Гимадиеву, с которыми пели в «Травиате» в Большом театре. Они и наша, татарстанская, гордость. Что можете о них рассказать?

Видите, какое согласие у нас. Мы вместе гордимся этими чудными девушками. Альбина уже прочно заняла свое место на оперном олимпе. Ее отличают филигранная техника и тончайшее чувство музыкального текста. Ее исполнение «Соловья» Алябьева можно сравнить с переливающейся ниткой драгоценного жемчуга. Венера - восходящая звезда. Собственно, с той «Травиаты» в 2012 году и началась ее многообещающая карьера, за чем последовали выступления в Ковент-Гардене и на глайндборнском фестивале.

Мне кажется, за них переживать уже не надо. Им обеим можно только пожелать успешного творческого пути.

- А ваш олимп? У вас все еще впереди или вас устраивает сегодняшнее положение?

Я уже на олимпе. Наш театр «Новая опера» практически на Олимпийском проспекте располагается. Что же касается моего положения во временном пространстве, то, возможно, вам известно, что настоящего как такового нет. Это же постоянно двигающаяся точка. Все, чего ты достиг, уже в прошлом, а мой олимп вместе со мной движется в будущее.

Не могу не спросить: а вас не обижает расхожее мнение, согласно которому среди представителей мира классической музыки оперные певцы, скажем так, не самые интеллектуальные? Потому что прежде всего для них важна работа с голосовым аппаратом.

Я хотел бы здесь привести слова моего друга, педагога по вокалу профессора Дмитрия Вдовина, который в ответ на аналогичный вопрос сказал: «Все великие певцы, с которыми мне доводилось встречаться, общаться, были людьми умными, глубокими и, как правило, хорошо образованными. Другое дело, что не все певцы великие. И среди инструменталистов и дирижеров неумных пруд пруди. Не очень доверяйте стереотипам». От себя же добавлю: для того чтобы правильно и результативно работать с голосовым аппаратом, тоже нужна голова, а дураков везде хватает.

Звездный баритон Василий Ладюк объяснил, почему сохраняет верность Москве и ее «Новой Опере»

Еще совсем недавно баритон Василий Ладюк ходил в подающих надежды, а ныне он один из самых востребованных и любимых публикой оперных певцов, на выступления которого все билеты всегда проданы. На сцене своего родного театра — столичной «Новой Оперы» — Василий дал во вторник концерт в дуэте с сопрано Ириной Лунгу, известной больше в Европе, нежели дома, в России. Об этом вечере и о жизни сразу на несколько театров артист рассказал корреспонденту «Труда».

— Как родилась идея концерта с Ириной Лунгу?

— После премьеры «Травиаты» в Большом театре мне очень хотелось продолжить сотрудничество с дирижером этого спектакля, французом Лораном Кампеллоне. Ему идея совместного концерта понравилась. Логично, что маэстро предложил для программы музыку своих соотечественников. Первое отделение мы отдали произведениям Амбруаза Тома, Шарля Гуно, Жюля Массне, а второе посвятили Джузеппе Верди, 200-летие которого отмечает весь мир. Для полнокровности программы хотелось насытить ее еще и дуэтами. Ирина Лунгу — замечательная певица: солистка Воронежского театра, в 2003 году она получила стипендию театра «Ла Скала», а следом золотую медаль на престижном Международном конкурсе имени Марии Каллас. И сегодня поет в лучших театрах мира, но, к сожалению, не в России. Так что для нынешней нашей публики она новое лицо, и встреча с ней — хорошая интрига для концерта.

— Недавно в «Новую Оперу» пришел новый директор Дмитрий Сибирцев. Вам стало комфортнее, труднее в труппе?

— Дело певца — выходить на сцену и хорошо петь. Дело дирекции — обеспечить такие условия, при которых артистам было бы комфортно, чтобы у них не пропадало желание возвращаться в родные стены после выступлений в других театрах. У меня это желание всегда присутствует.

— Дипломатичный ответ.

— Я по натуре человек неконфликтный. Если с чем-то не согласен, спокойно и аргументированно высказываю мнение. Одни это учитывают, тогда это работает на спектакль. Другие — нет. Но главное, чтобы ситуация не выходила за рамки цивилизованных отношений. В этом контексте мне было очень печально узнать про дикий случай с балетмейстером Сергеем Филиным. Эта криминальная история бросает тень на первый театр страны, на все искусство. Все пройдет, а осадочек останется. Дурно. Хочется думать, простите за пафос, о высоком: о спектаклях, о музыке, а такие вещи лично меня «опускают».

— Вы много поете в Большом театре, у вас контракты с легендарными оперными домами — «Ла Скала» в Милане, «Метрополитен» в Нью-Йорке, но вы по-прежнему остаетесь солистом «Новой Оперы».

— В «Новой Опере» началась моя профессиональная карьера. Здесь я стал оперным певцом, а театр — моим домом. Когда мне довелось выйти за пределы «Новой Оперы», театр не ревновал, а наоборот, поддержал меня. Мне никто не ставил палки в колеса — всегда шли навстречу. И я взаимно готов действовать в интересах театра, на сцену которого всегда выхожу с удовольствием и трепетом. Петь в Большом театре, Мариинском или «Ла Скала» интересно, престижно, ответственно, но я не гонюсь за количеством театров и наград. Звучит банально, но это правда: пение — приоритет моей жизни.

— Будучи выпускником знаменитой Хоровой академии под руководством Виктора Попова, вы поете с самого детства. Неужели ни разу в жизни не чувствовали усталости от пения, желания все бросить и заняться чем-нибудь другим?

— Нет. Но чем старше я становлюсь, тем чаще вспоминаю годы учебы. Мальчишками мы порой ненавидели «шару» — так мы до сих пор по-свойски называем хоровушку. Страдали от системы интернатского воспитания и ужасов (в детском восприятии) профессионального обучения, высочайший уровень которого мы все осмыслили лишь много позже.

С младых ногтей мы выступали на взрослой сцене, часто вместе с большими артистами. Самое интересное, что мы тогда ничего не боялись — ни сцены, ни публики. Мы об этом просто не думали. Счастливое время! Единственное, чего мы боялись, вернее, кого, — это был Виктор Сергеевич Попов, наш художественный руководитель. Один взгляд — я до сих пор его помню, — и тебя просто нет. Позднее, когда я делал первые шаги в профессии, сам факт того, что Виктор Сергеевич рядом, в зале или за сценой, придавал уверенности. Это как в детстве, когда в присутствии родителей ты чувствуешь себя в полной безопасности. Но в юные годы, по глупости, многого не ценишь. Осознание значения в твоей жизни такого человека, как Попов, приходит позднее. Виктор Сергеевич навсегда останется со мной как внутренний советчик, критик, опора. Смешно говорить, но тогда, в детстве, даже его подзатыльники помогали. Теперь на смену его подзатыльникам приходят шишки, которые набиваешь себе уже сам.

«Блистательный Онегин», «благородный Жермон», «искрометный и обаятельный Фигаро» – так пишут критики о ярких образах, созданных Василием Ладюком. Его голос – лирический баритон с красочной тембральной палитрой – украшает оперные постановки в России и за рубежом. Ладюк – ведущий солист Московского театра «Новая Опера» имени Колобова (с 2003 года), приглашенный солист Большого театра России (с 2007); выступает на сценах Мариинского театра, Метрополитен-оперы, Хьюстонской Большой опер...

Выпускник Московского хорового училища имени Свешникова и Академии хорового искусства имени Попова (вокальный и дирижерско-хоровой факультеты, 2001), Ладюк совершенствовал мастерство в аспирантуре Академии (класс профессора Дмитрия Вдовина), на мастер-классах специалистов из театров Ла Скала, Метрополитен-оперы, Хьюстонской Большой оперы (2002-2005).

Уже в начале творческого пути музыкант стал победителем престижных международных конкурсов: имени Франсиско Виньяса в Барселоне (Гран-при и приз зрительских симпатий), «Опералии» Пласидо Доминго в Мадриде (Первая премия) и конкурса вокалистов в Сидзуоке в Японии (Гран-при). Затем последовали успешные выступления в крупнейших оперных театрах мира – Мариинском, Парижской опере, Метрополитен-опере, Ла Скала, Ковент-Гардене. В репертуаре певца свыше тридцати оперных и кантатно-ораториальных партий.

Ладюк сотрудничал с выдающимися дирижерами и режиссерами, среди которых Валерий Гергиев, Пласидо Доминго, Владимир Спиваков, Владимир Федосеев, Михаил Плетнев, Дмитрий Юровский, Джеймс Конлон, Джанандреа Нозеда, Андрей Кончаловский, Дмитрий Черняков, Франческа Замбелло, Каспер Холтен. Выступления артиста проходили в Брюсселе, Осло, Венеции, Турине, Токио, Хьюстоне. Ладюк – постоянный участник фестивалей «Владимир Спиваков приглашает», «Черешневый лес», «Крещендо» Дениса Мацуева, а также Международного музыкального фестиваля в Кольмаре (Франция). Ладюк – инициатор и художественный руководитель Музыкального фестиваля «ОПЕРА Live», в 2016 году состоявшегося в третий раз.

Ладюк принимал участие в спектакле «Милый друг», посвященном Петру Ильичу Чайковскому и Надежде Филаретовне фон Мекк, который был поставлен в Букингемском дворце при содействии принца Чарльза. Участвовал в работе жюри проекта телеканала «Культура» «Большая опера». Награжден Молодежной премией «Триумф» (2009) и «Премией Олега Янковского» (номинация «Творческое открытие», 2011-2012).