Энциклопедичный YouTube
-
1 / 5
Главным героем романа является Фёдор Иванович Лаврецкий, дворянин, имеющий многие черты самого Тургенева. Воспитывавшийся удалённо от своего отчего дома, сын отца-англофила и матери, умершей в раннем его детстве, Лаврецкий воспитывается в семейном загородном поместье жестокой тётей. Часто критики искали основу для этой части сюжета в детстве самого Ивана Сергеевича Тургенева, который был воспитан своей матерью, известной своей жестокостью.
Лаврецкий продолжает своё образование в Москве, и, во время посещения оперы, замечает прекрасную девушку в одной из лож. Её зовут Варвара Павловна, и вот Фёдор Лаврецкий объясняется ей в любви и просит её руки. Пара женится, и молодожёны переезжают в Париж. Там Варвара Павловна становится весьма популярной содержательницей салона и заводит роман с одним из постоянных её гостей. Лаврецкий узнаёт о романе жены с другим только в тот момент, когда случайно читает записку, написанную от любовника к Варваре Павловне. Шокированный предательством любимого человека, он порывает все контакты с нею и возвращается в своё фамильное поместье, где был воспитан.
По возвращении домой в Россию Лаврецкий навещает свою кузину, Марию Дмитриевну Калитину, живущую с двумя её дочерьми - Лизой и Леночкой. Лаврецкий немедленно заинтересовывается Лизой, чья серьёзная натура и искреннее посвящение себя православной вере дают ей большое моральное превосходство, разительно отличаясь от кокетливого поведения Варвары Павловны, к которому так привык Лаврецкий. Постепенно Лаврецкий осознаёт, что глубоко влюблён в Лизу и, прочитав в иностранном журнале сообщение о том, что Варвара Павловна умерла, объясняется Лизе в любви. Он узнаёт, что его чувства небезответны - Лиза также любит его.
К несчастью, жестокая ирония судьбы не даёт Лаврецкому и Лизе быть вместе. После объяснения в любви счастливый Лаврецкий возвращается домой… чтобы обнаружить там живую и невредимую Варвару Павловну, ждущую его в фойе. Как выясняется, объявление в журнале было дано ошибочно.
Узнав о внезапном появлении живой Варвары Павловны, Лиза решает уйти в отдалённый монастырь и проживает остаток своих дней в монашестве. Роман оканчивается эпилогом, действие которого происходит восемь лет спустя, из которого становится также известно, что Лаврецкий навещает дом Калитиных, в котором застаёт весёлую молодёжь: Лизиного брата, повзрослевшую сестру Елену, их родственников и друзей. Там он, спустя прошедшие годы, несмотря на множество изменений в доме, видит гостиную, где часто встречался с любимой девушкой, видит рояль и сад перед домом, которые так запомнились ему из-за общения с Лизой. Лаврецкий живёт своими воспоминаниями и видит некий смысл и даже красоту в своей персональной трагедии. После своих раздумий герой уезжает обратно к себе домой.
В дальнейшем Лаврецкий посещает Лизу в монастыре, видит её, но она старается на него не глядеть.
Обвинение в плагиате
Этот роман был поводом для серьёзной размолвки между Тургеневым и Гончаровым . Д. В. Григорович , в числе прочих современников, вспоминает:
Раз - кажется, у Майковых - рассказывал он [Гончаров] содержание нового предполагаемого романа, в котором героиня должна была удалиться в монастырь; много лет спустя вышел роман Тургенева «Дворянское гнездо»; главное женское лицо в нём также удалялось, в монастырь. Гончаров поднял целую бурю и прямо обвинил Тургенева в плагиате, в присвоении чужой мысли, предполагая, вероятно, что мысль эта, драгоценная по своей новизне, могла явиться только ему, а у Тургенева недостало бы настолько таланта и воображения, чтобы дойти до неё. Дело приняло такой оборот, что пришлось назначить третейский суд, составленный из Никитенкo , Анненкова и третьего лица, - не помню кого. Ничего из этого, конечно, не вышло, кроме смеху; но с тех пор Гончаров перестал не только видеться, но и кланяться с Тургеневым.
«Дворянское гнездо» - «повесть» И.С. Тургенева. Это произведение имело, по словам автора, «самый большой успех, который когда-либо выпадал на его долю».
История создания
Замысел «Дворянского гнезда» возник в начале 1856 г., но реальная работа над произведением началась в середине июня 1858 г. в Спасском, родовом имении писателя, и продолжалась до конца октября того же года. В середине декабря Тургенев сделал последние поправки в тексте «повести» перед ее публикацией. Впервые «Дворянское гнездо» напечатано в журнале «Современник» за 1859 г. (№1). Последнее прижизненное (авторизованное) издание, рассматриваемое в качестве канонического текста, осуществлено в 1880 г. в Петербурге наследниками братьев Салаевых.
Созданию «Дворянского гнезда» предшествовал тяжелый этап в личной жизни Тургенева, а в общественной — период подготовки глубоких социальных перемен в России. В августе 1856 г. писатель покинул родину и почти два года прожил за границей. Тогда произошел фактический разрыв его многолетних отношений с Полиной Виардо. Писатель трагически переживал одиночество и неприкаянность; остро ощущал свою неспособность создать семью и прочно укрепиться в жизни. К этому мучительному состоянию прибавились физические недуги, а затем чувство творческого бессилия, изнуряющей духовной пустоты. В жизни Тургенева совершался крутой возрастной перелом, переживаемый им как наступление старости; рушилось столь дорогое прошлое, а впереди, казалось, не было никаких надежд.
В кризисной стадии находилась и русская общественная жизнь. Смерть Николая I, поражение в Крымской войне потрясли Россию. Стало ясно, что жить по-старому больше нельзя. Правительство Александра II стояло перед необходимостью реформирования многих сторон жизни и в первую очередь — перед необходимостью отмены крепостного права. Неизбежно выдвинулся со всей остротой вопрос о роли в жизни страны дворянской интеллигенции. Эта и другие актуальные проблемы обсуждались Тургеневым в его заграничном пребывании в беседах с В. Боткиным, П. Анненковым, А.И. Герценом — современниками, олицетворявшими мысль и дух века. Двойной кризис: личный и общественный — выразился в проблематике и коллизиях «Дворянского гнезда», хотя формально действие произведения отнесено к другой эпохе — весне и лету 1842 г., а предыстория главного героя Федора Лаврецкого — и вовсе к 1830-м годам. Работа над произведением явилась для Тургенева процессом изживания личной драмы, прощанием с прошлым и обретением новых ценностей.
Жанр «Дворянского гнезда»
На титульном листе автографа произведения Тургенев обозначил жанр произведения: повесть. На деле «Дворянское гнездо» относится к числу первых в творчестве писателя социально-философских романов, в которых судьба отдельной личности тесно переплетается с общенациональной и социальной жизнью. Однако становление большой эпической формы происходило в художественной системе Тургенева именно через повесть. «Дворянское гнездо» является в окружении таких повестей, как «Переписка» (1854 г.), «Фауст» (1856 г.), «Поезда в Полесье» (1857 г.), «Ася» (1858 г.), в которых определился характерный для писателя тип героя: дворянина-интеллигента, дорожащего правами своей личности и не чуждого вместе с тем сознанию долга перед обществом. Такого рода герои, — пишет В.А. Недзвецкий, — одержимы тоской по абсолютным ценностям, жаждой жизни в единстве со всеобщим и универсальным. Они не столько пребывают в отношениях с реальными современниками, сколько лицом к лицу встают к таким вечным и бесконечным стихиям бытия, каковы природа, красота, искусство, молодость, смерть и всего более — любовь. Они стремятся обрести в своей конкретной жизни полноту бесконечной любви, что предопределяет их трагическую участь. Проходя через испытание жизнью и любовью, герой повестей постигает закон трагических последствий высоких человеческих стремлений и убеждается, что для человека существует только один выход — жертвенное отречение от своих лучших надежд.
Этот философско-психологический уровень конфликта, разработанный в жанре повести, входит важнейшим компонентом в структуру романа Тургенева, дополняясь конфликтом социально-исторического характера. В жанре романа писатель устраняет прямой лирический способ повествования (большинство его повестей написаны от первого лица), ставит задачу создания обобщенной картины объективного бытия во множестве ее составных и помещает героя с традиционным комплексом индивидуально-личных проблем в широкий мир социальной и национальной жизни.
Смысл названия «Дворянское гнездо»
В названии романа использован один из символических лейтмотивов творчества Тургенева. Образ гнезда глубоко связан с проблематикой произведения, главный герой которого ориентирован на личное счастье, любовь, семью. В Лаврецком так силен «инстинкт счастья», что даже испытав первый удар судьбы, он находит силы для второй попытки. Но счастье не дается герою, сбываются пророческие слова его тетки: «...Не свить же и тебе гнезда нигде, скитаться тебе век». Лиза Калитина как будто заранее знает, что счастье невозможно. В ее решении уйти из мира сложно сплетаются «тайная жертва за всех», любовь к Богу, раскаяние в своих «незаконных» сердечных влечениях и своеобразный поиск такого «гнезда», в котором она не будет игрушкой темных сил бытия. Мотив «гнезда», будучи отправной точкой в развитии сюжета, расширяет свое содержание до универсального обобщения дворянской культуры в целом, сливающейся в своих лучших возможностях с общенародной. Для Тургенева личность человека настолько художественно постигаема, насколько она может быть вписана в образ той или иной культуры (таково основание распределения героев романа по разным группам и кланам). В произведении присутствует живой мир дворянской усадьбы с характерным для нее бытовым и природным укладом, привычными занятиями и сложившимися традициями. Впрочем, Тургенев чутко ощущает прерывистость русской истории, отсутствие в ней органической «связи времен» как особенность национального духа. Смысл, однажды обретенный, не удерживается и не передается от поколения к поколению. На каждом этапе нужно искать свою цель заново, как будто впервые. Энергия этой вечной духовной тревоги реализуется прежде всего в музыкальности языка романа. Роман-элегия, «Дворянское гнездо» воспринимается как прощание Тургенева со старой дворянской Россией в преддверии надвигающегося нового исторического этапа — 60-х гг.
Первым, как водится, весть о возвращении Лаврецкого принёс в дом Калитиных Гедеоновский. Мария Дмитриевна, вдова бывшего губернского прокурора, в свои пятьдесят лет сохранившая в чертах известную приятность, благоволит к нему, да и дом её из приятнейших в городе О... Зато Марфа Тимофеевна Пестова, семидесятилетняя сестра отца Марии Дмитриевны, не жалует Гедеоновского за склонность присочинять и болтливость. Да что взять - попович, хотя и статский советник.
Впрочем, Марфе Тимофеевне угодить вообще мудрено. Вот ведь не жалует она и Паншина - всеобщего любимца, завидного жениха, первого кавалера. Владимир Николаевич играет на фортепиано, сочиняет романсы на собственные же слова, неплохо рисует, декламирует. Он вполне светский человек, образован и ловок. Вообще же, он петербургский чиновник по особым поручениям, камер-юнкер, прибывший в О... с каким-то заданием. У Калитиных он бывает ради Лизы, девятнадцатилетней дочери Марии Дмитриевны. И, похоже, намерения его серьёзные. Но Марфа Тимофеевна уверена: не такого мужа стоит её любимица. Невысоко ставит Паншина и Лизин учитель музыки Христофор Федорович Лемм, немолодой, непривлекательный и не очень удачливый немец, тайно влюблённый в свою ученицу.
Прибытие из-за границы Федора Ивановича Лаврецкого - событие для города заметное. История его переходит из уст в уста. В Париже он случайно уличил жену в измене. Более того, после разрыва красавица Варвара Павловна получила скандальную европейскую известность.
Обитателям калитинского дома, впрочем, не показалось, что он выглядит как жертва. От него по-прежнему веет степным здоровьем, долговечной силой. Только в глазах видна усталость.
Вообще-то Федор Иванович крепкой породы. Его прадед был человеком жёстким, дерзким, умным и лукавым. Прабабка, вспыльчивая, мстительная цыганка, ни в чем не уступала мужу. Дед Петр, правда, был уже простой степной барин. Его сын Иван (отец Федора Ивановича) воспитывался, однако, французом, поклонником Жан Жака Руссо: так распорядилась тётка, у которой он жил. (Сестра его Глафира росла при родителях.) Премудрость XVIII в. наставник влил в его голову целиком, где она и пребывала, не смешавшись с кровью, не проникнув в душу.
По возвращении к родителям Ивану показалось грязно и дико в родном доме. Это не помешало ему обратить внимание на горничную матушки Маланью, очень хорошенькую, умную и кроткую девушку. Разразился скандал: Ивана отец лишил наследства, а девку приказал отправить в дальнюю деревню. Иван Петрович отбил по дороге Маланью и обвенчался с нею. Пристроив молодую жену у родственников Пестовых, Дмитрия Тимофеевича и Марфы Тимофеевны, сам отправился в Петербург, а потом за границу. В деревне Пестовых и родился 20 августа 1807 г. Федор. Прошёл почти год, прежде чем Маланья Сергеевна смогла появиться с сыном у Лаврецких. Да и то потому только, что мать Ивана перед смертью просила за сына и невестку сурового Петра Андреевича.
Счастливый отец младенца окончательно вернулся в Россию лишь через двенадцать лет. Маланья Сергеевна к этому времени умерла, и мальчика воспитывала тётка Глафира Андреевна, некрасивая, завистливая, недобрая и властная. Федю отняли у матери и передали Глафире ещё при её жизни. Он видел мать не каждый день и любил её страстно, но смутно чувствовал, что между ним и ею существовала нерушимая преграда. Тётку Федя боялся, не смел пикнуть при ней.
Вернувшись, Иван Петрович сам занялся воспитанием сына. Одел его по-шотландски и нанял ему швейцара. Гимнастика, естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло и геральдика составили стержень воспитательной системы. Будили мальчика в четыре утра; окатив холодной водой, заставляли бегать вокруг столба на верёвке; кормили раз в день; учили ездить верхом и стрелять из арбалета. Когда Феде минуло шестнадцать лет, отец стал воспитывать в нем презрение к женщинам.
Через несколько лет, схоронив отца, Лаврецкий отправился в Москву и в двадцать три года поступил в университет. Странное воспитание дало свои плоды. Он не умел сойтись с людьми, ни одной женщине не смел взглянуть в глаза. Сошёлся он только с Михалевичем, энтузиастом и стихотворцем. Этот-то Михалевич и познакомил друга с семейством красавицы Варвары Павловны Коробьиной. Двадцатишестилетний ребёнок лишь теперь понял, для чего стоит жить. Варенька была очаровательна, умна и порядочно образованна, могла поговорить о театре, играла на фортепиано.
Через полгода молодые прибыли в Лаврики. Университет был оставлен (не за студента же выходить замуж), и началась счастливая жизнь. Глафира была удалена, и на место управительницы прибыл генерал Коробьин, папенька Варвары Павловны; а чета укатила в Петербург, где у них родился сын, скоро умерший. По совету врачей они отправились за границу и осели в Париже. Варвара Павловна мгновенно обжилась здесь и стала блистать в обществе. Скоро, однако, в руки Лаврецкого попала любовная записка, адресованная жене, которой он так слепо доверял. Сначала его охватило бешенство, желание убить обоих («прадед мой мужиков за ребра вешал»), но потом, распорядившись письмом о ежегодном денежном содержании жене и о выезде генерала Коробьина из имения, отправился в Италию. Газеты тиражировали дурные слухи о жене. Из них же узнал, что у него родилась дочь. Появилось равнодушие ко всему. И все же через четыре года захотелось вернуться домой, в город О..., но поселиться в Лавриках, где они с Варей провели первые счастливые дни, он не захотел.
Лиза с первой же встречи обратила на себя его внимание. Заметил он около неё и Паншина. Мария Дмитриевна не скрыла, что камер-юнкер без ума от её дочери. Марфа же Тимофеевна, правда, по-прежнему считала, что Лизе за Паншиным не быть.
В Васильевском Лаврецкий осмотрел дом, сад с прудом: усадьба успела одичать. Тишина неспешной уединённой жизни обступила его. И какая сила, какое здоровье было в этой бездейственной тишине. Дни шли однообразно, но он не скучал: занимался хозяйством, ездил верхом, читал.
Недели через три поехал в О... к Калитиным. Застал у них Лемма. Вечером, отправившись проводить его, задержался у него. Старик был тронут и признался, что пишет музыку, кое-что сыграл и спел.
В Васильевском разговор о поэзии и музыке незаметно перешёл в разговор о Лизе и Паншине. Лемм был категоричен: она его не любит, просто слушается маменьку. Лиза может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, т.е. душа его не прекрасна
Лиза и Лаврецкий все больше доверяли друг другу. Не без стеснения спросила она однажды о причинах его разрыва с женой: как же можно разрывать то, что Бог соединил? Вы должны простить. Она уверена, что надо прощать и покоряться. Этому ещё в детстве научила её няня Агафья, рассказывавшая житие пречистой девы, жития святых и отшельников, водившая в церковь. Собственный её пример воспитывал покорность, кротость и чувство долга.
Неожиданно в Васильевском появился Михалевич. Он постарел, видно было, что не преуспевает, но говорил так же горячо, как в молодости, читал собственные стихи: «...И я сжёг все, чему поклонялся,/ Поклонился всему, что сжигал».
Потом друзья долго и громко спорили, обеспокоив продолжавшего гостить Лемма. Нельзя желать только счастья в жизни. Это означает - строить на песке. Нужна вера, а без неё Лаврецкий - жалкий вольтерьянец. Нет веры - нет и откровения, нет понимания, что делать. Нужно чистое, неземное существо, которое исторгнет его из апатии.
После Михалевича прибыли в Васильевское Калитины. Дни прошли радостно и беззаботно. «Я говорю с ней, словно я не отживший человек», - думал о Лизе Лаврецкий. Провожая верхом их карету, он спросил: «Ведь мы друзья теперь?..» Она кивнула в ответ.
В следующий вечер, просматривая французские журналы и газеты, Федор Иванович наткнулся на сообщение о внезапной кончине царицы модных парижских салонов мадам Лаврецкой. Наутро он уже был у Калитиных. «Что с вами?» - поинтересовалась Лиза. Он передал ей текст сообщения. Теперь он свободен. «Вам не об этом надо думать теперь, а о прощении...» - возразила она и в завершение разговора отплатила таким же доверием: Паншин просит её руки. Она вовсе не влюблена в него, но готова послушаться маменьку. Лаврецкий упросил Лизу подумать, не выходить замуж без любви, по чувству долга. В тот же вечер Лиза попросила Паншина не торопить её с ответом и сообщила об этом Лаврецкому. Все последующие дни в ней чувствовалась тайная тревога, она будто даже избегала Лаврецкого. А его настораживало ещё и отсутствие подтверждений о смерти жены. Да и Лиза на вопрос, решилась ли она дать ответ Паншину, произнесла, что ничего не знает. Сама себя не знает.
В один из летних вечеров в гостиной Паншин начал упрекать новейшее поколение, говорил, что Россия отстала от Европы (мы даже мышеловки не выдумали). Он говорил красиво, но с тайным озлоблением. Лаврецкий неожиданно стал возражать и разбил противника, доказав невозможность скачков и надменных переделок, требовал признания народной правды и смирения перед нею. Раздражённый Паншин воскликнул; что же тот намерен делать? Пахать землю и стараться как можно лучше её пахать.
Лиза все время спора была на стороне Лаврецкого. Презрение светского чиновника к России её оскорбило. Оба они поняли, что любят и не любят одно и то же, а расходятся только в одном, но Лиза втайне надеялась привести его к Богу. Смущение последних дней исчезло.
Все понемногу расходились, и Лаврецкий тихо вышел в ночной сад и сел на скамью. В нижних окнах показался свет. Это со свечой в руке шла Лиза. Он тихо позвал её и, усадив под липами, проговорил: «...Меня привело сюда... Я люблю вас».
Возвращаясь по заснувшим улицам, полный радостного чувства, он услышал дивные звуки музыки. Он обратился туда, откуда неслись они, и позвал: Лемм! Старик показался в окне и, узнав его, бросил ключ. Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного. Он подошёл и обнял старика. Тот помолчал, затем улыбнулся и заплакал: «Это я сделал, ибо я великий музыкант».
На другой день Лаврецкий съездил в Васильевское и уже вечером вернулся в город, В передней его встретил запах сильных духов, тут же стояли баулы. Переступив порог гостиной, он увидел жену. Сбивчиво и многословно она стала умолять простить её, хотя бы ради ни в чем не виноватой перед ним дочери: Ада, проси вместе со мной своего отца. Он предложил ей поселиться в Лавриках, но никогда не рассчитывать на возобновление отношений. Варвара Павловна была сама покорность, но в тот же день посетила Калитиных. Там уже состоялось окончательное объяснение Лизы и Паншина. Мария Дмитриевна была в отчаянии. Варвара Павловна сумела занять, а потом и расположить её в свою пользу, намекнула, что Федор Иванович не лишил её окончательно «своего присутствия». Лиза получила записку Лаврецкого, и встреча с его женой не была для неё неожиданностью («Поделом мне»). Она держалась стоически в присутствии женщины, которую когда-то любил «он».
Явился Паншин. Варвара Павловна сразу нашла тон и с ним. Спела романс, поговорила о литературе, о Париже, заняла полусветской, полухудожественной болтовнёй. Расставаясь, Мария Дмитриевна выразила готовность попытаться примирить её с мужем.
Лаврецкий вновь появился в калитинском доме, когда получил записку Лизы с приглашением зайти к ним. Он сразу поднялся к Марфе Тимофеевне. Та нашла предлог оставить их с Лизой наедине. Девушка пришла сказать, что им остаётся исполнить свой долг. Федор Иванович должен помириться с женой. Разве теперь не видит он сам: счастье зависит не от людей, а от Бога.
Когда Лаврецкий спускался вниз, лакей пригласил его к Марье Дмитриевне. Та заговорила о раскаянии его жены, просила простить её, а потом, предложив принять её из рук в руки, вывела из-за ширмы Варвару Павловну. Просьбы и уже знакомые сцены повторились. Лаврецкий наконец пообещал, что будет жить с нею под одной крышей, но посчитает договор нарушенным, если она позволит себе выехать из Лавриков.
На следующее утро он отвёз жену и дочь в Лаврики и через неделю уехал в Москву. А через день Варвару Павловну навестил Паншин и прогостил три дня.
Через год до Лаврецкого дошла весть, что Лиза постриглась в монастыре, в одном из отдалённых краёв России. По прошествии какого-то времени он посетил этот монастырь. Лиза прошла близко от него - и не взглянула, только ресницы её чуть дрогнули и ещё сильнее сжались пальцы, держащие чётки.
А Варвара Павловна очень скоро переехала в Петербург, потом - в Париж. Около неё появился новый поклонник, гвардеец необыкновенной крепости сложения. Она никогда не приглашает его на свои модные вечера, но в остальном он пользуется её расположением вполне.
Прошло восемь лет. Лаврецкий вновь посетил О... Старшие обитательницы калитинского дома уже умерли, и здесь царствовала молодёжь: младшая сестра Лизы, Леночка, и её жених. Было весело и шумно. Федор Иванович прошёлся по всем комнатам. В гостиной стояло то же самое фортепиано, у окна стояли те же самые пяльцы, что и тогда. Только обои были другими.
В саду он увидел ту же скамейку и прошёлся по той же аллее. Грусть его была томительна, хотя в нем уже совершался тот перелом, без которого нельзя остаться порядочным человеком: он перестал думать о собственном счастье.
Иван Сергеевич Тургенев
Дворянское гнездо
Дворянское гнездо
Иван Сергеевич ТургеневШкольная библиотека (Детская литература)
В книгу вошел роман замечательного русского писателя И. С. Тургенева «Дворянское гнездо». Это произведение – один из лучших образцов русской литературы XIX века, «начало любви и света, во всякой строке бьющее живым ключом» (М. Е. Салтыков-Щедрин).В качестве приложений помещены критические статьи о романе: Д. И. Писарев «Дворянское гнездо. Роман И. С. Тургенева» и А. Григорьев «И. С. Тургенев и его деятельность. По поводу романа «Дворянское гнездо».
И. С. Тургенев
Дворянское гнездо
© Издательство «Детская литература». 2002
© В. П. Панов. Иллюстрации, 1988
Дворянское гнездо
Весенний, светлый день клонился к вечеру; небольшие розовые тучки стояли высоко в ясном небе и, казалось, не плыли мимо, а уходили в самую глубь лазури.
Перед раскрытым окном красивого дома, в одной из крайних улиц губернского города О… (дело происходило в 1842 году), сидели две женщины – одна лет пятидесяти, другая уже старушка, семидесяти лет.
Первую из них звали Марьей Дмитриевной Калитиной. Ее муж, бывший губернский прокурор, известный в свое время делец, – человек бойкий и решительный, желчный и упрямый, – умер лет десять тому назад. Он получил изрядное воспитание, учился в университете, но, рожденный в сословии бедном, рано понял необходимость проложить себе дорогу и набить деньгу. Марья Дмитриевна вышла за него по любви: он был недурен собою, умен и, когда хотел, очень любезен. Марья Дмитриевна (в девицах Пестова) еще в детстве лишилась родителей, провела несколько лет в Москве, в институте, и, вернувшись оттуда, жила в пятидесяти верстах от О…, в родовом своем селе Покровском, с теткой да с старшим братом. Брат этот скоро переселился в Петербург на службу и держал и сестру и тетку в черном теле, пока внезапная смерть не положила предела его поприщу. Марья Дмитриевна наследовала Покровское, но не долго жила в нем; на второй же год после ее свадьбы с Калитиным, который в несколько дней успел покорить ее сердце, Покровское было променено на другое имение, гораздо более доходное, но некрасивое и без усадьбы; и в то же время Калитин приобрел дом в городе О…, где и поселился с женою на постоянное жительство. При доме находился большой сад; одной стороной он выходил прямо в поле, за город. «Стало быть, – решил Калитин, большой неохотник до сельской тишины, – в деревню таскаться незачем». Марья Дмитриевна не раз в душе пожалела о своем хорошеньком Покровском с веселой речкой, широкими лугами и зелеными рощами; но она ни в чем не прекословила мужу и благоговела пред его умом и знанием света. Когда же, после пятнадцатилетнего брака, он умер, оставив сына и двух дочерей, Марья Дмитриевна уже до того привыкла к своему дому и к городской жизни, что сама не захотела выехать из О…
Марья Дмитриевна в молодости пользовалась репутацией миленькой блондинки; и в пятьдесят лет черты ее не были лишены приятности, хотя немного распухли и сплылись. Она была более чувствительна, нежели добра, и до зрелых лет сохранила институтские замашки; она избаловала себя, легко раздражалась и даже плакала, когда нарушались ее привычки; зато она была очень ласкова и любезна, когда все ее желания исполнялись и никто ей не прекословил. Дом ее принадлежал к числу приятнейших в городе. Состояние у ней было весьма хорошее, не столько наследственное, сколько благоприобретенное мужем. Обе дочери жили с нею; сын воспитывался в одном из лучших казенных заведений в Петербурге.
Старушка, сидевшая с Марьей Дмитриевной под окошком, была та самая тетка, сестра ее отца, с которою она провела некогда несколько уединенных лет в Покровском. Звали ее Марфой Тимофеевной Пестовой. Она слыла чудачкой, нрав имела независимый, говорила всем правду в глаза и при самых скудных средствах держалась так, как будто за ней водились тысячи. Она терпеть не могла покойного Калитина и, как только ее племянница вышла за него замуж, удалилась в свою деревушку, где прожила целых десять лет у мужика в курной избе. Марья Дмитриевна ее побаивалась. Черноволосая и быстроглазая даже в старости, маленькая, востроносая, Марфа Тимофеевна ходила живо, держалась прямо и говорила скоро и внятно, тонким и звучным голоском. Она постоянно носила белый чепец и белую кофту.
– О чем ты это? – спросила она вдруг Марью Дмитриевну. – О чем вздыхаешь, мать моя?
– Так, – промолвила та. – Какие чудесные облака!
– Так тебе их жалко, что ли?
Марья Дмитриевна ничего не отвечала.
– Что это Гедеоновский нейдет? – проговорила Марфа Тимофеевна, проворно шевеля спицами (она вязала большой шерстяной шарф). – Он бы повздыхал вместе с тобою, – не то соврал бы что-нибудь.
– Как вы всегда строго о нем отзываетесь! Сергей Петрович – почтенный человек.
– Почтенный! – повторила с укоризной старушка.
– И как он покойному мужу был предан! – проговорила Марья Дмитриевна, – до сих пор вспомнить о нем равнодушно не может.
– Еще бы! тот его за уши из грязи вытащил, – проворчала Марфа Тимофеевна, и спицы еще быстрее заходили в ее руках.
– Глядит таким смиренником, – начала она снова, – голова вся седая, а что рот раскроет, то солжет или насплетничает. А еще статский советник! Ну, и то сказать: попович!
– Кто же без греха, тетушка? Эта слабость в нем есть, конечно. Сергей Петрович воспитания, конечно, не получил, по-французски не говорит; но он, воля ваша, приятный человек.
– Да, он ручки у тебя всё лижет. По-французски не говорит, – эка беда! Я сама не сильна во французском «диалехте». Лучше бы он ни по-каковски не говорил: не лгал бы. Да вот он, кстати, легок на помине, – прибавила Марфа Тимофеевна, глянув на улицу. – Вон он шагает, твой приятный человек. Экой длинный, словно аист!
Марья Дмитриевна поправила свои локоны. Марфа Тимофеевна с усмешкой посмотрела на нее.
– Что это у тебя, никак, седой волос, мать моя? Ты побрани свою Палашку. Чего она смотрит?
– Уж вы, тетушка, всегда… – пробормотала с досадой Марья Дмитриевна и застучала пальцами по ручке кресел.
– Сергей Петрович Гедеоновский! – пропищал краснощекий казачок, выскочив из-за двери.
Вошел человек высокого роста, в опрятном сюртуке, коротеньких панталонах, серых замшевых перчатках и двух галстуках – одном черном, сверху, другом белом, снизу. Всё в нем дышало приличием и пристойностью, начиная с благообразного лица и гладко причесанных висков до сапогов без каблуков и без скрыпу. Он поклонился сперва хозяйке дома, потом Марфе Тимофеевне и, медленно стащив перчатки, подошел к ручке Марьи Дмитриевны. Поцеловав ее почтительно и два раза сряду, он сел не торопясь в кресла и с улыбкой, потирая самые кончики пальцев, проговорил:
– А Елизавета Михайловна здоровы?
– Да, – отвечала Марья Дмитриевна, – она в саду.
– И Елена Михайловна?
– Леночка в саду тоже. Нет ли чего новенького?
– Как не быть-с, как не быть-с, – возразил гость, медленно моргая и вытягивая губы. – Гм!.. да вот пожалуйте, есть новость, и преудивительная: Лаврецкий Федор Иваныч приехал.
– Федя! – воскликнула Марфа Тимофеевна. – Да ты, полно, не сочиняешь ли, отец мой?
– Никак нет-с, я их самолично видел.
– Ну, это еще не доказательство.
– Очень поздоровели, – продолжал Гедеоновский, показывая вид, будто не слышал замечания Марфы Тимофеевны, – в плечах еще шире стали, и румянец во всю щеку.
– Поздоровел, – произнесла с расстановкой Марья Дмитриевна, – кажется, с чего бы ему здороветь?
– Да-с, – возразил Гедеоновский, – другой на его месте и в свет-то показаться посовестился бы.
– Это отчего? – перебила Марья Тимофеевна, – это что за вздор? Человек возвратился на родину – куда ж ему деться прикажете? И благо он в чем виноват был!
– Муж всегда виноват, сударыня, осмелюсь вам доложить, когда жена нехорошо ведет себя.
– Это ты, батюшка, оттого говоришь, что сам женат не был.
Гедеоновский принужденно улыбнулся.
– Позвольте полюбопытствовать, – спросил он после небольшого молчания, – кому назначается этот миленький шарф?
Основные образы в романе Тургенева «Дворянское гнездо»
«Дворянское гнездо» (1858) было восторженно встречено читателями. Всеобщий успех объясняется драматичностью сюжета, остротой нравственной проблематики, поэтичностью нового произведения писателя. Дворянское гнездо воспринималось как определенное социально-культурное явление, предопределившее характер, психологию, поступки героев романа, в конечном счете - их судьбы. Тургеневу были близки и понятны герои, вышедшие из дворянских гнезд; он относится к ним и изображает их с трогательным участием. Это нашло отражение в подчеркнутом психологизме образов главных действующих лиц (Лаврецкого и Лизы Калитиной), в глубоком раскрытии богатства их духовной жизни. Любимые герои писатели способны тонко чувствовать природу и музыку. Для них характерно органическое слияние эстетического и нравственного начал.
Впервые Тургенев много места уделяет предыстории героев. Так, для формирования личности Лаврецкого немаловажное значение имело то, что мать его была крепостной крестьянкой, а отец - помещиком. Он сумел выработать твердые жизненные принципы. Не все они выдерживают проверку жизнью, но все же эти принципы у него есть. Ему присуще чувство ответственности перед родиной, желание принести ей практическую пользу.
Важное место занимает в «Дворянском гнезде» лирическая тема России, сознание особенностей ее исторического пути. Эта проблематика наиболее отчетливо выражена в идейном споре Лаврецкого с «западником» Паншиным. Показательно, что Лиза Калитина полностью на стороне Лаврецкого: «Русский склад ума ее радовал». Справедливо замечание Л. М. Лотман, что «в домах Лаврецких и Калитиных родились и созрели духовные ценности, которые навсегда останутся достоянием русского общества, как бы оно ни переменилось».
Нравственная проблематика «Дворянского гнезда» тесно связана с двумя повестями, написанными Тургеневым ранее: «Фаустом» и «Асей». Столкновение таких понятий, как долг и личное счастье, определяет существо конфликта романа. Сами эти понятия наполняются высоким нравственным и в конечном счете - общественным смыслом, становятся одними из важнейших критериев оценки личности. Лиза Калитина, как и пушкинская Татьяна, полиостью принимает народное представление о долге и морали, воспитанное у нее няней Агафьей. В исследовательской литературе иногда в этом усматривают слабость тургеневской героини, приводящую ее к смирению, покорности, религии…
Есть и другое мнение, согласно которому за традиционными формами аскетизма Лизы Калитиной кроются элементы нового этического идеала. Жертвенный порыв героини, ее стремление приобщиться к вселенскому горю предвещают новую эпоху, несущую идеалы самоотвержения, готовности идти на гибель за величественную идею, за счастье народа, что станет характерным для русской жизни и литературы конца 60-70-х годов.
Тема «лишних людей» у Тургенева по существу заканчивалась в «Дворянском гнезде». Лаврецкий приходит к твердому сознанию, что силы его поколения исчерпаны. Но ему же дано заглянуть в будущее. В эпилоге он, одинокий и разочарованный, думает, глядя на играющую молодежь: «Играйте, веселитесь, растите, молодые силы… жизнь у вас впереди, и вам легче будет жить…» Так был намечен переход к следующим романам Тургенева, в которых главную роль играли уже «молодые силы» новой, демократической России.
Излюбленное место действия в тургеневских произведениях - "дворянские гнезда" с царящей в них атмосферой возвышенных переживаний. Их судьба волнует Тургенева и один из своих романов, который так и называется "Дворянское гнездо", проникнут чувством тревоги за их судьбу.
Этот роман проникнут сознанием того, что "дворянские гнезда" вырождаются. Критические освещает Тургенев дворянские родословные Лаврецких и Калитиных, видя в них летопись крепостнического произвола, причудливую смесь "барства дикого" и аристократического преклонения перед Западной Европой.
Тургенев очень точно показывает смену поколений в роде Лаврецких, их связи с -различными периодами исторического развития. Жестокий и дикий самодур-помещик, прадед Лаврецкого ("что барин восхотел, то и творил, мужиков за ребра вешал... старшого над собой не знал"); его дед, который однажды "перепорол всю деревню", безалаберный и хлебосольный "степной барин"; полный ненависти к Вольтеру и "изуверу" Ди-дероту, - это типичные представители русского "барства дикого". Сменяют их приобщившиеся к культуре то претензии на "французскость", то англоманство, что мы видим в образах легкомысленной старой княжны Кубенской, в весьма преклонном возрасте вышедшей замуж за молодого француза, и отца героя Ивана Петровича Начав с увлечения "Декларацией прав человека" и Дидро, он кончил молебнами и баней. "Вольнодумец - начал ходить в церковь и заказывать молебны; европеец - стал париться и обедать в два часа, ложиться в девять, засыпать под болтовню дворецкого; государственный человек - сжег все свои планы, всю переписку,
трепетал перед губернатором и егозил перед исправником". Такова была история одного из родов русского дворянства
Также дано представление о семействе Калитиных, где родителям нет никакого дела до детей, лишь бы были накормлены и одеты.
Вся эта картина дополняется фигурами сплетника и шута старого чиновника Гедеонове кого, лихого отставного штаб-ротмистра и известного игрока - отца Панигина, любителя казенных денег - отставного генерала Коробьина, будущего тестя Лаврецкого, и т.п. Рассказывая историю семей персонажей романа, Тургенев создает картину весьма далекую от идиллического изображения "дворянских гнезд". Он показывает раэрошерстую Россию, люди которой ударяются во все тяжкие от полного курса на запад до буквально дремучего прозябания в своем имении.
А все "гнезда", которые для Тургенева были оплотом страны, местом, где концентрировалась и развивалась ее мощь, претерпевают процесс распада, разрушения. Описывая предков Лаврецкого устами народа (в лице дворового человека Антона), автор показывает, что история дворянских гнезд омыта слезами многих их жертв.
Одна из них - мать Лаврецкого - простая крепостная девушка, оказавшаяся, на свое несчастье, слишком красивой, что привлекает внимание барича, который, женившись из желания досадить отцу, отправился в Петербург, где увлекся другой. А бедная Малаша, не перенеся еще и того, что у нее, в целях воспитания, отняли сына, "безропотно, в несколько дней угасла".
Тема "безответности" крепостного крестьянства сопровождает все повествование Тургенева о прошлом рода Лаврецких. Образ злой и властной тетки Лаврецкого Глафиры Петровны дополняют образы постаревшего на барской службе дряхлого лакея Антона и старухи Апраксеи. Эти образы неотделимы от "дворянских гнезд".
Помимо крестьянской и дворянской линий автор еще разрабатывает линию любовную. В борьбу между долгом и личным счастьем перевес оказывается на стороне долга, которому любовь не в силах противостоять. Крах иллюзий героя, невозможность для него личного счастья являются как бы отражением того социального краха, который пережило дворянство в эти годы.
"Гнездо" - это дом, символ семьи, где не прерывается связь поколений. В романе Дворянское гнездо" нарушена эта связь, что символизирует разрушение, отмирание родовых поместий под влиянием крепостного права. Итог этого мы можем видеть например, в стихотворении Н. А. Некрасова "Забытая деревня".
Но Тургенев надеется, что не все еще потеряно, и обращается в романе, прощаясь с прошлым, к новому поколению, в котором он видит будущее России.
Лиза Калитина - самая поэтичная и грациозная из всех женских личностей, когда-либо созданных Тургеневым. Лиза при первом знакомстве предстаёт перед читателями стройной, высокой, черноволосой девушкой лет девятнадцати. «Её природные качества: искренность, естественность, природный здравый смысл, женственная мягкость и грация поступков и душевных движений. Но в Лизе женственность выражается в робости, в стремлении подчинить чужому авторитету свою мысль и волю, в нежелании и неумении пользоваться врождённою проницательностью и критической способностью. <…> Она по-прежнему считает покорность высшим достоинством женщины. Она молча покоряется, чтобы не видеть несовершенства окружающего мира. Стоя неизмеримо выше окружающих её людей, она старается себя уверить, что она такая же, как и они, что отвращение, которое возбуждает в ней зло или неправда, есть тяжкий грех, недостаток смирения» 1 . Она религиозна в духе народных верований: её привлекает в религии не обрядовая сторона, а высокая нравственность, совестливость, терпеливость и готовность безоговорочно подчиниться требованиям сурового нравственного долга. 2 «Эта девушка богато одарена природою; в ней много свежей, неиспорченной жизни; в ней всё искренне и неподдельно. У неё есть природный ум и много чистого чувства. По всем этим свойствам она отделяется от массы и примыкает к лучшим людям нашего времени» 1 . По мнению Пустовойта, у Лизы цельный характер, ей свойственно нести моральную ответственность за свои поступки, она доброжелательна к людям и требовательна к себе. «От природы ей присущи живой ум, сердечность, любовь к прекрасному и – что самое главное – любовь к простому русскому народу и ощущение своей кровной связи с ним. Она любит простой народ, хочет ему помочь, сблизиться с ним». Лиза знала, как несправедливы по отношению к нему были её предки-дворяне, сколько бедствий и страданий людям причинил, например, её отец. И, будучи с детства воспитана в религиозном духе, она стремилась «всё это отмолить» 2 . «Лизе и в голову не приходило, - пишет Тургенев, - что она – патриотка; но ей было по душе с русскими людьми; русский склад ума её радовал; она, не чинясь, по целым часам беседовала со старостой материнского имения, когда он приезжал в город, и беседовала с ним, как с ровней, без всякого барского снисхождения». Это здоровое начало проявилось в ней под влиянием няни – простой русской женщины Агафьи Власьевны, которая воспитала Лизу. Рассказывая девочке поэтичные религиозные предания, Агафья толковала их как бунт против несправедливости, царящей в мире. Под влиянием этих рассказов Лиза с юных лет чутко относилась к людским страданиям, доискивалась правды, стремилась делать добро. Она и в отношениях с Лаврецким ищет нравственной чистоты, искренности. С детства Лиза была погружена в мир религиозных представлений и преданий. Всё в романе как-то незаметно, незримо клонит к тому, что она покинет дом и уйдёт в монастырь. Мать Лизы – Марья Дмитриевна – прочит ей в мужья Паншина. «…Паншин просто без ума от моей Лизы. Что ж? Он хорошей фамилии, служит прекрасно, умён, ну, камерюнкер, и если на то будет воля Божия… я со своей стороны, как мать, очень буду рада». Но Лиза не испытывает к этому человеку глубоких чувств, и читатель с самого начала чувствует, что у героини с ним не будет близких отношений. Ей не нравится его излишняя прямолинейность в отношениях с людьми, отсутствие чуткости, душевности, некоторая поверхностность. Например, в эпизоде с учителем музыки Леммом, написавшем для Лизы кантату, Паншин ведёт себя бестактно. Он бесцеремонно рассуждает о музыкальном произведении, которое Лиза ему показала по секрету. «Глаза Лизы, прямо на него устремлённые, выражали неудовольствие; губы её не улыбались, всё лицо было строго, почти печально: «Вы рассеянны и забывчивы, как все светские люди, вот и всё». Ей неприятно, что из-за неделикатности Паншина Лемм расстроился. Она чувствует себя виноватой перед учителем за то, что сделал Паншин и к чему она сама имеет только косвенное отношение. Лемм считает, что «Лизавета Михайловна девица справедливая, серьёзная, с возвышенными чувствами, - а он <Паншин> - дилетант. <…> Она его не любит, то есть она очень чиста сердцем и не знает сама, что это значит: любить. <…> Она может любить одно прекрасное, а он не прекрасен, то есть душа его не прекрасна». Тётя героини Марфа Тимофеевна также чувствует, что «… Лизе за Паншиным не быть, не такого мужа она стоит». Главный герой романа – Лаврецкий. После разрыва с женой он утратил веру в чистоту человеческих отношений, в женскую любовь, в возможность личного счастья. Однако общение с Лизой постепенно воскрешает его былую веру во всё чистое и прекрасное. Он желает девушке счастья и потому внушает ей, что личное счастье превыше всего, что жизнь без счастья становится тусклой и невыносимой. «Вот новое существо только что вступает в жизнь. Славная девушка, что-то из неё выйдет? Она и собой хороша. Бледное свежее лицо, глаза и губы такие серьёзные, и взгляд чистый и невинный. Жаль, она, кажется, восторженна немножко. Рост славный, и так легко ходит, и голос тихий. Очень я люблю, когда она вдруг остановится, слушает со вниманием без улыбки, потом задумается и откинет назад свои волосы. Паншин её не стоит. <…> А впрочем, чего я размечтался? Побежит и она по той же дорожке, по какой все бегают…» - рассуждает о Лизе 35-тилетний Лаврецкий, имеющий за плечами опыт не сложившихся семейных отношений. Лиза сочувствует идеям Лаврецкого, в котором гармонично сочетались романтическая мечтательность и трезвая положительность. Она поддерживает в душе его стремление к полезной для России деятельности, к сближению с народом. «Очень скоро и он и она поняли, что любят и не любят одно и то же» 1 . Тургенев не прослеживает в деталях возникновение духовной близости между Лизой и Лаврецким, но он находит другие средства передачи быстро растущего и крепнущего чувства. История взаимоотношений героев раскрывается в их диалогах, с помощью тонких психологических наблюдений и намёков автора. Писатель остаётся верен своему приёму «тайной психологии»: о чувствах Лаврецкого и Лизы он даёт представление главным образом при помощи намёков, едва уловимых жестов, пауз, насыщенных глубоким смыслом, скупых, но ёмких диалогов. Музыка Лемма сопровождает лучшие движения души Лаврецкого и поэтические объяснения героев. Тургенев сводит к минимуму словесное выражение чувств героев, но заставляет читателя по внешним признакам догадываться об их переживаниях: «бледное лицо» Лизы, «закрыла лицо руками», Лаврецкий «склонился к её ногам». Писатель концентрирует внимание не на том, что говорят герои, а на том, как они говорят. Почти за каждым их поступком или жестом улавливается сокровенное внутреннее содержание 1 . Позже, осознав свою любовь к Лизе, герой начинает мечтать о возможности личного счастья и для себя самого. Приезд жены, ошибочно признанной умершей, поставил Лаврецкого перед дилеммой: личное счастье с Лизой или долг по отношению к жене и ребёнку. Лиза ни на йоту не сомневается в том, что ему необходимо простить жену и что семью, созданную волей божьей, никто не имеет права разрушить. И Лаврецкий вынужден покориться печальным, но неумолимым обстоятельствам. Продолжая считать личное счастье высшим благом в жизни человека, Лаврецкий жертвует им и склоняется перед долгом 2 . Добролюбов увидел драматизм положения Лаврецкого «не в борьбе с собственным бессилием, а в столкновении с такими понятиями и нравами, с которыми борьба действительно должна устрашить даже энергичного и смелого человека» 3 . Лиза – живая иллюстрация этих понятий. Её образ способствует раскрытию идейной линии романа. Мир несовершенен. Принять его – значит примириться со злом, которое творится вокруг. На зло можно закрыть глаза, можно замкнуться в собственном маленьком мирке, но нельзя при этом остаться человеком. Возникает ощущение, будто благополучие куплено ценой чужого страдания. Быть счастливым, когда есть кто-то страдающий на земле – стыдно. Какая неразумная и характерная для русского сознания мысль! И человек обречён на бескомпромиссный выбор: эгоизм или самопожертвование? Выбрав правильно, герои русской литературы отрекаются от счастья и мира. Наиболее законченный вариант отречения – уход в монастырь. Подчёркивается именно добровольность такого самонаказания – не кто-то, а что-то заставляет русскую женщину забыть о молодости и красоте, телесное и душевное принести в жертву духовному. Иррациональность здесь очевидна: какая польза в самопожертвовании, если оно не будет оценено? Зачем отказываться от удовольствия, если оно никому не вредит? Но может быть уход в монастырь – не насилие над собой, а откровение высшего человеческого назначения? 1 Лаврецкий и Лиза вполне заслуживают счастья – автор и не скрывает симпатии к своим героям. Но на протяжении всего романа читателя не покидает чувство грустного финала. Неверующий Лаврецкий живёт по классицистической системе ценностей, устанавливающей дистанцию между чувством и долгом. Долг для него – не внутренняя потребность, а печальная необходимость. Лиза Калитина открывает в романе иное «измерение» – вертикальное. Если коллизия Лаврецкого лежит в плоскости «я» – «другие», то душа Лизы ведёт напряжённый диалог с Тем, от Кого зависит земная жизнь человека. В разговоре о счастье и отречении вдруг обнаруживается пропасть между ними, и мы понимаем, что взаимное чувство – слишком ненадёжный мостик над этой бездной. Они как будто говорят на разных языках. По мнению Лизы, счастье на земле зависит не от людей, а от бога. Она уверена, что брак – нечто вечное и незыблемое, освящённое религией, богом. Поэтому она беспрекословно примиряется со случившимся, ибо считает, что нельзя достичь подлинного счастья ценой нарушения существующих норм. И «воскресение» жены Лаврецкого становится решающим аргументом в пользу этого убеждения. Герой же в этом видит возмездие за пренебрежение общественным долгом, за жизнь его отца, дедов и прадедов, за его собственное прошлое. «Тургенев впервые в русской литературе поставил очень тонко и незаметно важный и острый вопрос о церковных путах брака» 2 . Любовь, по мнению Лаврецкого, оправдывает и освящает стремление к удовольствию. Он уверен, что любовь искренняя, не эгоистичная может помочь трудиться и достичь цели. Сравнивая Лизу со своей бывшей, как он полагал, женой Лаврецкий думает: «Лиза <…> сама бы воодушевила меня на честный, строгий труд, и мы пошли бы оба вперёд к прекрасной цели» 3 . Важно, что в этих словах нет отказа от личного счастья во имя исполнения долга. Более того, Тургенев в данном романе показывает, что отказ героя от личного счастья не помог ему, а помешал выполнить свой долг. У его возлюбленной другая точка зрения. Она стыдится той радости, той жизненной полноты, какую обещает ей любовь. «Во всяком движении своём, во всякой невинной радости Лиза предчувствует грех, страдает за чужие проступки и часто готова принести свои потребности и влечения в жертву чужой прихоти. Она вечная и добровольная мученица. Считая несчастье за наказание, она несёт его с покорным благоговением» 1 . В практической жизни она отступает от всякой борьбы. Её сердце остро чувствует незаслуженность, а потому – незаконность будущего счастья, его катастрофу. У Лизы нет борьбы между чувством и долгом, а есть чувство долга , которое отзывает её от мирской жизни, полной несправедливости и страданий: «Я всё знаю, и свои грехи, и чужие. <…> Всё это отмолить, отмолить надо… отзывает меня что-то; тошно мне, хочется запереться навек». Не печальная необходимость, а неизбывная потребность влечёт героиню в монастырь. Здесь не только обострённое ощущение социальной несправедливости, но и чувство личной ответственности за всё зло, происходившее и происходящее в мире. У Лизы не возникает мысли о несправедливости судьбы. Она готова к страданиям. Сам Тургенев ценит не столько содержание и направление мысли Лизы, сколько высоту и величие духа, - ту высоту, которая даёт ей силу разом порвать с привычной обстановкой и привычной средой 2 . «Лиза ушла в монастырь не только для того, чтобы замолить свой грех любви к женатому человеку; она хотела принести собою очистительную жертву за грехи родных, за грехи своего класса» 3 . Но её жертва ничего не может изменить в обществе, где спокойно наслаждаются жизнью такие пошлые люди, как Паншин и жена Лаврецкого Варвара Павловна. В судьбе Лизы заключён тургеневский приговор обществу, уничтожающему всё чистое и возвышенное, что рождается в нём. Как ни восхищали Тургенева полное отсутствие эгоизма у Лизы, её нравственная чистота и твёрдость духа, он, по мнению Винниковой, осудил свою героиню и в её лице – всех тех, кто, имея силы для подвига, не сумел, однако, совершить его. На примере Лизы, зря погубившей свою жизнь, которая была так необходима Родине, он убедительно показал, что ни очистительная жертва, ни подвиг смирения и самопожертвования, совершённый человеком, неверно понявшим свой долг, не могут никому принести пользы. Ведь девушка могла воодушевить на подвиг Лаврецкого, но не сделала этого. Более того, именно перед её ложными представлениями о долге и счастье, якобы зависящими только от бога, герой и вынужден был отступить. Тургенев считал, что «России теперь нужны сыны и дочери, не только способные на подвиг, но и осознающие, какого именно подвига ждёт от них Родина» 1 . Итак, уходом в монастырь «заканчивается жизнь молодого, свежего существа, в котором была способность любить, наслаждаться счастием, доставлять счастие другому и приносить разумную пользу в семейном кругу. Что же сломило Лизу? Фанатическое увлечение неправильно понятым нравственным долгом. В монастыре она думала принести собою очистительную жертву, думала совершить подвиг самоотвержения. Духовный мир Лизы весь основан на началах долга, на полном отречении от личного счастья, на стремлении дойти до предела в осуществлении своих моральных догматов, и таким пределом для неё оказывается монастырь. Любовь, возникшая было в душе Лизы, - это, в глазах Тургенева, извечная и коренная тайна жизни, которую невозможно и не нужно разгадывать: такое разгадывание было бы святотатством 2 . Любви в романе придано торжественное и патетическое звучание. Завершение романа трагично по причине того, что счастье в понимании Лизы и счастье в понимании Лаврецкого изначально различны 3 . Попытка Тургенева изобразить в романе равноправную, полноценную любовь кончилось неудачей, разъединением – добровольным с обеих сторон, личной катастрофой, принятой как нечто неизбежное, исходящее от бога и потому требующее самоотречения и смирения 4 . Личность Лизы оттенена в романе двумя женскими фигурами: Марьи Дмитриевны и Марфы Тимофеевны. Марья Дмитриевна, мать Лизы, по характеристике Писарева, – женщина без убеждений, не привыкшая к размышлениям; она живёт одними светскими удовольствиями, симпатизирует пустым людям, не имеет влияния на своих детей; любит чувствительные сцены и щеголяет расстроенными нервами и сентиментальностью. Это – взрослый ребёнок по развитию 5 . Марфа Тимофеевна, тётя героини – умная, добрая, одарённая здравым смыслом, проницательная. Она энергична, деятельна, говорит правду в глаза, не терпит лжи и безнравственности. «Практический смысл, мягкость чувств при резкости внешнего обращения, беспощадная откровенность и отсутствие фанатизма - вот преобладающие черты в личности Марфы Тимофеевны…» 1 . Её духовный склад, её характер, правдивый и непокорный, многое в её облике корнями уходит в прошлое. Её холодная религиозная восторженность воспринимается не как черта современной ей русской жизни, а как нечто глубоко архаическое, традиционное, пришедшее из каких-то глубин народной жизни. Между этими женскими типами Лиза является нам наиболее полно и в лучшем свете. Её скромность, нерешительность и стыдливость оттеняется резкостью приговоров, смелостью и придирчивостью тётки. А неискренность и жеманство матери резко контрастируют с серьёзностью и сосредоточенностью дочери. В романе не могло быть счастливого исхода, потому что свободу двух любящих людей сковывали непреодолимые условности и вековые предрассудки тогдашнего общества. Не сумев отречься от религиозных и нравственных предрассудков своей среды, Лиза во имя ложно понятого морального долга отказалась от счастья. В «Дворянском гнезде» сказалось, таким образом, и отрицательное отношение Тургенева-атеиста к религии, которая воспитывала в человеке пассивность и покорность судьбе, усыпляла критическую мысль и уводила в мир иллюзорных мечтаний и неосуществимых надежд 2 . Подводя итог всему вышесказанному, можно сделать выводы об основных способах, с помощью которых автор создаёт образ Лизы Калитиной. Важную значение здесь имеет авторское повествование об истоках религиозности героини, о путях становления её характера. Значительное место занимают и портретные зарисовки, отражающие мягкость и женственность девушки. Но основная роль принадлежит небольшим, но содержательным диалогам Лизы с Лаврецким, в которых образ героини максимально раскрывается. Разговоры героев происходят на фоне музыки, поэтизирующей их взаимоотношения, их чувства. Не меньшую эстетическую роль в романе играет и пейзаж: он как бы соединяет души Лаврецкого и Лизы: «для них пел соловей, и звёзды горели, и деревья тихо шептали, убаюканные и сном, и негой лета, и теплом». Тонкие психологические наблюдения автора, едва уловимые намёки, жесты, многозначительные паузы – всё это служит созданию и раскрытию образа девушки. Сомневаюсь, что Лизу можно назвать типичной тургеневской девушкой – деятельной, способной на самопожертвование ради любви, обладающей чувством собственного достоинства, твёрдой волей и сильным характером. Можно признать наличие у героини романа решимости – уход в монастырь, разрыв со всем, что было дорого и близко, – свидетельство тому. Образ Лизы Калитиной в романе служит наглядным примером того, что далеко не всегда отказ от личного счастья способствует счастью всеобщему. Трудно не согласится с мнением Винниковой, считающей, что жертва Лизы, ушедшей в монастырь, была напрасной. Действительно, она могла бы стать музой Лаврецкого, его вдохновителем, подвигнуть его на многие благие дела. Это был, в определённой степени, её долг перед обществом. Но этому долгу реальному Лиза предпочла абстрактный – устранившись от практических дел в монастырь, «отмаливать» свои грехи и грехи окружающих. Её образ раскрывается перед читателями в вере, в религиозном фанатизме. Она не является действительно деятельной натурой, на мой взгляд, её деятельность – мнимая. Возможно, с точки зрения религии, решение девушки уйти в монастырь и её молитвы имеют какое-либо значение. Но в настоящей жизни требуются реальные действия. А Лиза на них не способна. В отношениях с Лаврецким всё зависело от неё, но она предпочла подчиниться требованиям нравственного долга, понимаемого ею превратно. Лизавета уверена, что нельзя достичь подлинного счастья ценой нарушения существующих норм. Она боится, что её возможное счастье с Лаврецким вызовет чьи-то страдания. А, по убеждению девушки, быть счастливым, когда есть кто-то страдающий на земле – стыдно. Она приносит свою жертву не во имя любви, как она думает, а во имя своих взглядов, веры. Именно это обстоятельство имеет решающее значение для определения места Лизы Калитиной в системе женских образов, созданных Тургеневым.
Сюжет романа В центре романа - история Лаврецкого, происходящая в 1842 г. в губернском городе О., эпилог рассказывает о том, что произошло с героями через восемь лет. Но в целом охват времени в романе гораздо шире - предыстории героев уводят в прошлый век и в разные города: действие происходит в имениях Лаврики и Васильевское, в Петербурге и Париже. Так же "скачет" и время. В начале повествователь указывает год, когда "дело происходило", затем, рассказывая историю Марьи Дмитриевны, отмечает, что муж ее "умер лет десять тому назад", а еще тому назад пятнадцать лет "в несколько дней успел покорить ее сердце". Несколько дней и десятилетие оказываются равнозначными в ретроспективе судьбы персонажа. Таким образом, "пространство, где живет и действует герой, почти никогда не бывает замкнутым - за ним видится, слышится, живет Русь...", в романе показана "лишь часть родной земли, и это чувство пронизывает и автора, и его героев" . Судьбы главных героев романа включены в историко-культурную ситуацию российской жизни конца XVIII - первой половины XIX в. Предыстории персонажей отражают связь времен с характерными для разных периодов чертами быта, национального уклада, нравов. Создается соотношение целого и части. В романе показан поток жизненных событий, где бытописание естественно сочетается с тирадами и светскими диспутами на социально-философские темы (например, в гл. 33). Персонален представляют разные группы общества и разные течения общественной жизни, характеры проявляются не в одной, а в нескольких детально обрисованных ситуациях и включаются автором в более длительный, чем одна человеческая жизнь, период. Этого требует масштаб авторских умозаключений, обобщающих идей об истории России. В романе шире, чем в повести, представлена российская жизнь, затрагивается более широкий круг общественных вопросов. В диалогах в "Дворянском гнезде" реплики героев имеют двойной смысл: слово в буквальном значении звучит как метафора, а метафора неожиданно оказывается пророчеством. Это относится не только к пространным диалогам Лаврецкого и Лизы, рассуждающих о серьезных мировоззренческих вещах: жизни и смерти, всепрощении и грехе и т. д. до и после появления Варвары Павловны, но и к разговорам других персонажей. Глубокий подтекст имеют, казалось бы, простые незначительные реплики. Например, объяснение Лизы с Марфой Тимофеевной: "А ты, я вижу, опять прибирала свою келейку. - Какое это вы произнесли слово! - прошептала Лиза..." Эти слова предваряют главное объявление героини: "Я хочу идти в монастырь".
Загрузка...
