Афанасьевская культура - история - история - каталог статей - любовь безусловная

Монгольского Алтая и Синцзяна. Относится к эпохе ранней бронзы (IV - первая половина II тыс. до н. э.).

Первые раскопки афанасьевских памятников произведены в Горном Алтае в XIX в. Культура выделена С.А. Теплоуховым в 1927. В настоящее время на Алтае известно свыше 60 археологических памятни­ков. Лучше всего исследованы могильники (Айрыдаш-1, Арагол, Балыктыюль, Бертек-33, Ело-1, II, Первый Межелик, Пещернин Лог и др.), поселе­ния - слабее. Раскопки проводились приблизит, на 10 памятников - Алты-Айры, Малый Дуган, Кара-Тенеш и др. Интересный источник для исследования афанасьевской культуры пещеры Денисова , Иульчак, Каминная и др. На Алтае выявлены 2 афанасьевских культовых комплекса - Кара-Коба и Кучерла I (Куйлю). В Минусинской котловине культура известна прежде всего по материалам могиль­ников. Наиболее изучены Афанасьевская гора, Барсу­чиха, Каменный лог, Красный Яр, Подсуханиха и другие. Значительное количество памятников исследовано полностью. На границе Хакасии и Тувы изучено многочисленное поселение Тоора-Даш, которое впервые дало надежную стратиграфическую колон­ку. Случаи обнаружения афанасьевские памятнмики в Монголии и китайском Синцзяне пока эпизодичны, эти памятники извест­ны по отдельными находкам и захоронениям. Остатки афанась­евских жилищ обнаружены на поселении Кара-Тенеш (Горный Алтай). Вероятно, это были полуземлянки, углубленные на 0,15-0,2 м и имеющие подпрямоугольную форму, с несколькими каменными очагами, расположенные рядами вдоль стен. Конструкция стен, вероятно, срубная. Устойчива конструк­ция каменных очагов. Это кольцо диаметром 0,8-1,2 м. Камни врыты под углом от 45°. Глубина до 0,2 м. Дно выложено камнем. Такие очаги имели место на всей территории распро­странения культуры. На поселениях обнаружены кера­мика, аналогичная погребальной посуде, кости животных, ка­менные и костяные орудия. Крайне редко встречаются бронзовые изделия. На поселении Аскат-2 найден обломок литейной формы, что, не­сомненно, говорит о наличии бронзолитного производства. Яр­кие свидетельства хозяйственной деятельности полу­чены при раскопках афанасьевских слоев в пещерах, использо­вавшихся для содержания скота. В Де­нисовой пещере об­наружены мощные (около 1 м) слои ове­чьих копролитов, остатки деревянного загона, а в предвходовой части - очаги и остатки хозяйственной деятельности. Наиболее изучены погребальные комплексы Афанасьевской культуры. Надмогильные сооруже­ния представлены круглыми оградами из вертикально сто­ящих плит, кольцами, выложенными из блоков рваного камня, при этом внутри ограды устраивалось каменно-землянное сооружение. Сооружение возводилось над погребением. Для Алтая характерна 1 могила, в Минусинской котловине могло быть до 3 захоронений. В могилу поме­щали 1-2 умерших. В Минусинской котловине встречаются еще и коллективные усыпальницы на 5-8 человек, при этом имеют место вторичные погребения. Детей и подростков часто хоронили в небольших оградках - пристройках к кургану - со взрослыми. Могилы ориентированы по направлению Запад-Восток с отклонениями. В разной степени в могилах присутствует охра. Умерших помещали на спине, с согнутыми кверху коленями, в скорченном поло­жении на правом боку, а также в вытянутом на спине, чаще всего головой на ЮЗ. Основной погребальный инвентарь - глиняная посуда (1-4 горшка). Остальные предметы из камня, кости, бронзы, золота встречаются единично. Культовые комплексы представлены 2 вариантами: 1-й в виде каменного круглого сооружения с очажной ямой в цент­ре с фрагментами керамики, костями животных и т. д. 2-й вариант святилища выявлен на Кучерле. Здесь под скальным навесом обнаружены разновременные компози­ции петроглифов, а также материальные свидетельства связанных с ними культовых мистерий. Нижний, наибо­лее древний слой святилища представляет Афанасьевскую культуру, как, ве­роятно, и древнейшие изображения маралов. Афанасьевская посуда изготавливалась кольцевым ленточным спо­собом. Форма и размеры - от миниатюрных емкостей до вмещающих несколько десятков литров. Преобладают яйцевидные остродонные сосуды, круглодонные корчаги, реже встреча­ются плоскодонные горшки и чаши-курильницы. Сосуды богато украшены сплошными оттисками гладкого или зубчатого штампа, образующими различные композиции в виде горизонтальной елочки, древовидных фигур и т. д. Венчик сосуда особо подчеркнут горизонтальным зигзагом или налепными валиками. Из металлических предметов следу­ет отметить бронзовые, одно- и двулезвийные ножи, бронзовые кельт без отверстий и пазов для крепления, шилья, проколки, спиралевидные сережки. Высокого развития достигла каменная индустрия. Можно говорить о выражен­ной пластинчатой технике обработки камня. Из отщепов изготавливали наконечники стрел и дротиков, но­жи, скребки, полированные и сверленные топоры. Широко использовалась кость и рог. Носители Афанасьевской культуры разводили мелкий и крупный рогататый скот. Существенным подспорьем в экономике была охота. Проблемы возникновения Афанасьевской культуры и ее внутренняя периодизация остаются дискуссионными. Традиционной является миграционная гипотеза, связывающая носителей данной культуры с ямной, фиксируемой в Восточной Европе. Достаточно убедительным представляется кон­цепция центрально-азиатского происхождения Афанасьевской культуры на основе местного неолита . Определенное своеобразие в инвентаре, погребальном обряде и антропологических материалах позволяет ряду исследователей говорить о локальных вариантах культуры - восточной минусинской и западной горно-алтайской.

АРИАНАМ ВАЙДШЬЯ

Арианам Вайшья (Арийский простор) - согласно "Авесте", степная полоса от Дуная и до Алтая.

9 тыс. лет до н. э. выделение индоевропейского языка из бореального языка. Культуры: МАГЛЕМОЗЕ. ЯНИСЛАВИЦКАЯ КУЛЬТУРА.
1. Трипольско-ямная языковая общность - XXX - XIII вв. до н.э.
Трипольские племена входили в число языковых предков (субстрат) славян – древнейшую юго-восточную зону индоевропейского единства – языковую общность, определяемую лингвистами, в составе которой находились и предки индоиранцев и славян.
Часть Ямной культуры мигрировала далеко на восток – на Южный Урал. Именно там через некоторое время появилось новое важное ядро носителей гаплогруппы R1a, сыгравшее в дальнейшем немалую роль в судьбу Индии и Ирана. Эта ветка разбилась на две, одна из которых свернула восточнее (на Алтай), поскольку в приалтайских степях также находят похожие памятники 3-го тыс. до н.э. (Афанасьевская культура).
2. Тохарская языковая общность - XXV в. до н. э. - XIII в. н.э.
Часть «восточных иранцев» (прототохары ) ушла ещё дальше на восток, в степи Южной Сибири – в древнекитайских хрониках это индоевропейское население было известно под именем «динлины». Часть «динлинов» смешалась с местным протомонгольским населением, и на границе двух рас (европеоидов и монголоидов) сформировалась новая алтайская или тюрская подраса - китайцам древнейшие тюрки были известны под именем «хунну». См. Тохары .

Группа французских генетиков на материале ДНК, извлеченной из костных остатков андроновцев, карасукцев, тагарцев и таштыкцев, изучили шесть генов, ответственных за пигментацию глаз и волос. Оказалось, что большинство исследованных древних жителей Южной Сибири (15 из 23, т.е. 65 %) имело светлые или смешанные оттенки глаз, а 8 из 12 (67 %) – светлые или русые волосы. Если добавить, что такие же волосы были у жителей долины р. Тарим эпохи бронзы – вероятных предков тохаров (их тела прекрасно сохранились благодаря естественной мумификации ), а депигментация у современного населения Южной Сибири и Казахстана имеет явно дорусское происхождение, то вывод однозначен. Главный очаг европеоидных миграций в глубь Азии находился не на Ближнем Востоке, а в областях, лежащих севернее и затронутых процессом депигментации. Почти 80 лет назад этот вывод был сделан Г.Ф. Дебецом на основании сопоставления краниологических данных о тагарцах со сведениями китайских источников. Несомненно, продвижение скотоводов-индоевропейцев на восток происходило преимущественно вдоль степной полосы, причем этот процесс продолжался, по археологическим данным, на протяжении всего III тыс. до н.э. [Мерперт, 1982, с. 322–330; Семенов, 1993]. Но где был исходный пункт? В припонтийских степях? На территории зарубежной Европы?
Источник: http://www.archaeology.ru/Download/Kozintzev/2009.zip

Когда арийцы пришли в Сибирь и на Алтай, они принесли с собой и древнюю память о Солнцебоге Коло, присвоив его и новым местам.
На Русском Севере известны две реки с одинаковым названием и корнем - Колва: в Пермской области - приток Вишеры и в Ненецком автономном округе - приток Усы. А в Баренцевом море хорошо известен остров Колгуев. Название с этим корнем распространены повсюду: древнее городище Кола-Уры на Урале в Прикамье... Колыванский (Колыван - старейший былинный богатырь, отец Святогора, а Святогор жил в Антильских и Кавказских горах близ Арарата) хребет и город Колывань известны на Алтае.
На Урале, по все¬му протяжению горной гряды и предгорий, чрезвычайно богатая арийская топонимика. Например, "Урал" многими народами произ¬носится как "Орал", и это название не только горного массива, но и одной из крупнейших рек региона. Более того, на Южном Урале есть речка Орь, на берегах которой стоит город Орск. Исторические данные и топонимика совпадают тем самым с именем легендарного прародителя арийцев Оря (Ария). Арии (или древнейшие индо-иранцы) начали функционировать под своим собственным именем только тогда, когда они уже отделились от предков хетто-лувийцев, иллирийцев, праэллинов, балто-славян, албано-фракийцев, армяно-фригийцев, прагерманцев и других древних подразделений индоевропейской языковой семьи.
Само название "арийцы" происходят от санскр. aryja, т.е. верный, благородный (отсюда арабское понятие "неверный"). В Персии слово трансформировалось в airja и arija, откуда появилось Airjana-Иран, т.е. страна благородных, страна ариев. Слово "благородный" арийцами применялось исключительно для обозначения "своих" и означало полноправных людей, в отличие от покоренных народов или просто соседей.

Пазырыкская культура

Пазырыкская культура - археологическая культура железного века (VI-III вв. до н. э.), причисляемая к «скифскому кругу», основные находки предметов которой были сделаны в Горном Алтае. Носители этой культуры обитали на смежных территориях Казахстана, Республики Алтай и Монголии.

Выявлена в 1865 году В.В. Радловым при раскопках Берельского и Катандинского курганов. Свое название культура получила по памятнику в урочище Пазырык Улаганского района, где экспедицией академика С.И. Руденко были в 1929 году раскопаны усыпальницы племенной знати (англ.).

Основным занятием населения было кочевое скотоводство.
Знатных людей хоронили в деревянных срубах. Знатные пазырыкцы носили шёлковые рубахи, имевшие один покрой как для мужчин, так и для женщин, в погребениях же рядовых членов общества рубах обнаружено не было. Мужским элементом одежды были штаны, тогда как женщины носили трёхцветные юбки. Общей деталью гардероба для женщин и мужчин пазырыкцев были войлочные чулки, которые были удобны для верховой езды. Так же пазырыкцы носили меховые шубы, зачастую, выполненные мехом и вовнутрь, и наружу. Такие шубы имели войлочные аппликации-украшения, а также украшались ценными мехами, выкрашенными в синий цвет.

Предположительно пазырыкская культура - продукт развития афанасьевской культуры.

В антропологическом составе населения пазырыкской культуры выявляются три базовых компонента (долихокранный европеоидный с высоким и широким лицом, брахикранный монголоидный с невысоким лицом и мезодолихокранный монголоидный с высоким лицом).
Вместе с родственными племенами тагарской культуры подверглись атакам прото-хунну.

В силу климатических условий в захоронениях прекрасно сохранились мумии. На их кожу нанесена сложная татуировка - это наиболее древние уцелевшие образцы татуировки в мире. Кроме того, в отдельных курганах сохранились погребальная повозка высотой в три метра, многочисленные реалистичные фигурки зверей и птиц (в том числе из войлока), образцы текстилей, включая древнейший в мире ковёр. Находки руденковских экспедиций, большинство из которых датируется V в. до н. э., экспонируются в Государственном Эрмитаже.

Древнейший из обнаруженных ворсовых ковров - Пазырыкский ковёр (около V в. до н. э.). Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, Россия

Несмотря на неодобрительное отношение местного населения, исследования пазырыкских курганов не прекратились и с распадом СССР. Время от времени учёные находят и мумифицированные тела. В российской и зарубежной прессе широко освещалось обнаружение в 1993 году так называемой «принцессы Укока».

Один представитель пазырыкской культуры из Республики Алтай оказался обладателем Y- хромосомной гаплогруппы R1a1. Представители пазырыкцев из Монголии и Республики Алтай оказались обладателями митохондриальных гаплогрупп F2a, D, A, C, G2, HV2, HV6, J, K, T1, U5, U5a1.

В Семиречье явился странник, который рассказал о далёких землях, где "никто не умирает". Сей странник рассказал о долинах близ Алатырь-горы (Эльбруса) на Северном Кавказе, где стояли величественные храмы Солнца, где был волшебный Белый Царь-город (Cap-град), в коем правили потомки Яруны и Богумира.
И тогда арийские роды, ведомые Арием Оседнем и Русом, двинулись на поиски сего благословенного места, "где течёт молоко и мёд".
В III веке до н.э., примерно через сто лет после походов Александра Македонского, скифы двинулись на юг и подчинили себе значительную часть Ирана. Арийские элементы здесь всегда преобладали над греческими, и скифская династия Аршакидов усилили их, подчёркивая свою связь с иранским домом Ахеменидов, задолго до походов Александра Великого создавшего огромную, хотя и непрочную державу - Персию. Их многочисленные племена населяли Азию до Алтая (см. Асгард. Парфянское Царство.).

О Славене и брате его Скифе упоминает Иоакимовская летопись, о содержании которой мы можем судить по пересказу Татищева:
"Славен с братом Скифом, имея войны многие на востоке идоша к западу, многи земли о Чёрном мори и на Дунае себе покориша... И от старшего брата прозвашася славяне..."
В Асгарде сошлись явившиеся из Семиречья потомки Трояна - князи Сам, Зарян и Рус с родами русов и северян, а также ясуни Велеса, среди которых был наиболее славен князь Усень, наследник престола Асгарда. Усень был сыном великого мудреца Брага сына Велеса (его до сего времени почитают славяне осенью в дни Усеня-Таусеня).
Роды Руса в Асгарде соединились с родами и войсками Одина. Войны удалось избежать, ибо на стороне Асгарда выступил сам Велес, он склонил к союзу все племена, жившие на священной Pa-реке (Волге) в стране Асланде.
Рус признал Велеса-Одина владыкой всей Арийской земли. Рус склонился перед потомком бога Солнца.
Из Асгарда русы и ясуни стали совершать походы вглубь Кавказа и в Европу.
Главной целью Руса и асов Усеня было - достигнуть горы Эльбрус, великого храма Солнца. То есть дойти до великого Cap-града, что близ Эльбруса в долине реки Алатырской.
Роды Ария положили начало родам белояров, новояров и белогоров; роды Асеня положили начало родам берендеев, а роды Руса родам черноморских русов. 1800 - 1600 гг. до н.э. Средний Дон (Воронежской обл.), Южн. Приуралье, респ. Марий Эл, Чувашия, Башкортостан.
2300 - 1000 гг. до н. э. Южный Урал.
.
.
Афанасьевская культура.
Харапская цивилизация и Арии.

Copyright © 2015 Любовь безусловная

АФАНАСЬЕВСКАЯ КУЛЬТУРА . Распространена в горн. р-нах Алтая, Минусинской котловине, прилегающих р-нах Тувы , Монг. Алтая и Синцзяна. Относится к эпохе ран. бронзы (IV – 1-я пол. II тыс. до н. э.). Первые раскопки афанасьев. пам. произведены В.В. Радловым в Горн. Алтае в XIX в. Культура выделена С.А. Теплуховым в 1927. В наст. время на Алтае известно св. 60 археол. памятников. Лучше всего исследованы могильники (Айрыдаш-I, Арагол, Балыктыюль, Бертек-33, Ело-I, II, Первый Межелик, Пещернин Лог и др.), поселения – слабее. Раскопки проводились приблизит. на 10 пам. – Алты-Айры, Малый Дуган, Кара-Тенеш и др. Интересный источник для исслед-я А. к. – пещеры Денисова, Иульчак, Каминная и др. В голоцен. отложениях обнаружены слои, связанные с А. к. На Алтае выявлены 2 афанасьев. культов. комплекса – Кара-Коба и Кучерла I (Куйлю). В Минусин. котловине культура известна прежде всего по материалам могильников. Наиб. изучены Афанасьевская гора, Барсучиха, Каменный лог, Красный Яр, Подсуханиха и др. Значит. кол-во памятников исследовано полностью. На границе Хакасии и Тувы изучено многосл. поселение Тоора-Даш, к-рое впервые дало надежную стратигр. колонку. Случаи обнаружения афанасьев. пам. в Монголии и кит. Синцзяне пока эпизодичны, эти памятники известны по отд. находкам и захоронениям. Остатки афанасьев. жилищ обнаружены на поселении Кара-Тенеш (Горн. Алтай). Вероятно, это были полуземлянки, углублен. на 0,15–0,2 м и имеющие подпрямоуг. форму, с неск. камен. очагами, располож. рядами вдоль стен. Конструкция стен, вероятно, срубная. Устойчива конструкция камен. очагов. Это кольцо диам. 0,8–1,2 м. Камни врыты под углом от 45 о. Глуб. до 0,2 м. Дно выложено камнем. Такие очаги имели место на всей тер. распространения культуры. На поселениях обнаружены керамика, аналогичная погреб. посуде, кости животных, камен. и кост. орудия. Крайне редко встречаются бронз. изделия. На поселении Аскат-2 найден обломок литейной формы, что, несомненно, говорит о наличии бронзолит. произ-ва. Яркие свидетельства хоз. деят-ти получены при раскопках афанасьев. слоев в пещерах, использовавшихся для содержания скота. В Денисовой пещере обнаружены мощные (ок. 1 м) слои овечьих копролитов, остатки деревян. загона, а в предвходовой части – очаги и остатки хоз. деят-ти. Наиб. изучены погреб. комплексы А. к. Надмогил. сооружения представлены кругл. оградами из вертикально стоящих плит, кольцами, выложенными из блоков рваного камня, при этом внутри ограды устраивалось камен.-землян. сооружение. Сооружение возводилось над погребением. Для Алтая характерна 1 могила, в Минусин. котловине могло быть до 3 захоронений. В могилу помещали 1–2 умерших. В Минусин. котловине встречаются еще и коллектив. усыпальницы на 5–8 чел., при этом имеют место вторичные погребения. Детей и подростков часто хоронили в небольших оградках – пристройках к кургану – со взрослыми. Могилы ориентированы по направлению З–В с отклонениями. В разной степени в могилах присутствует охра. Умерших помещали на спине, с согнутыми кверху коленями, в скорчен. положении на прав. боку, а также в вытянутом на спине, чаще всего головой на ЮЗ. Осн. погреб. инвентарь – глин. посуда (1–4 горшка). Остальные предметы из камня, кости, бронзы, золота встречаются единично. Культов. комплексы представлены 2 вариантами: 1-й в виде камен. кругл. сооружения с очаж. ямой в центре с фрагментами керамики, костями животных и т. д. 2-й вариант святилища выявлен на Кучерле. Здесь под скальным навесом обнаружены разновремен. композиции петроглифов, а также материальные свидетельства связанных с ними культов. мистерий. Нижний, наиб. древ. слой святилища представляет А. к., как, вероятно, и древнейш. изображения маралов. Афанасьев. посуда изготавливалась кольцевым ленточным способом. Форма и размеры – от миниатюрных емкостей до вмещающих неск. десятков л. Преобладают яйцевид. остродон. сосуды, круглодон. корчаги, реже встречаются плоскодон. горшки и чаши-курильницы. Сосуды богато украшены сплошными оттисками гладкого или зубчатого штампа, образующими различ. композиции в виде горизонт. елочки, древовидных фигур и т. д. Венчик сосуда особо подчеркнут горизонт. зигзагом или налепными валиками. Из метал. предметов следует отметить бронз. одно- и двулезвийные ножи, бронз. кельт без отверстий и пазов для крепления, шилья, проколки, спиралевид. сережки. Высокого развития достигла кам. индустрия. Можно говорить о выраженной пластинчатой технике обработки камня. Из отщепов изготавливали наконечники стрел и дротиков, ножи, скребки, полирован. и сверлен. топоры. Широко использовалась кость и рог. Носители А. к. разводили мелк. и круп. рогат. скот. Существенным подспорьем в экономике была охота. Проблемы возникновения А. к. и ее внутр. периодизация остаются дискуссионными. Традиц. является миграцион. гипотеза, связывающая носителей данной культуры с ямной, фиксируемой в Вост. Европе. Достаточно убедит. представляется концепция центр.-азиат. происхождения А. к. на основе мест. неолита. Определенное своеобразие в инвентаре, погреб. обряде и антропол. материалах позволяет ряду исследователей говорить о локал. вариантах культуры – вост. минусин. и зап. горно-алт.

Лит.: Киселев С.В. Древняя история Южной Сибири. М. 1951; Грязнов М.П., Комарова М.Н. Афанасьевская культура // Комплекс археологических памятников у г. Тепсей на Енисее. Новосибирск, 1979; Семенов В.А. Многослойная стоянка Тоора-Даш на Енисее (К проблеме периодизации культур эпохи неолита и бронзы Тувы // Древние культуры Евразийских степей. Л., 1983; Вадецкая Э.Б. Археологические памятники в степях Среднего Енисея. Л., 1986; Грязнов М.П. Афанасьевская культура на Енисее. СПб., 1999; Molodin V . Bronzezeit in Berg-Altai // Eurasia Antiqua. Band 7. Mainz, 2001; Ларин О.В. Афанасьевская культура Горного Алтая: могильник Сальдыр-I. Барнаул, 2005.

11:00 pm - Происхождение афанасьевцев по данным антропологии

Несколько выдержек из важной статьи о происхождении носителей афанасьевской культуры Южной Сибири (ок. 3500-2500 гг. до н.э.).

Большинством археологов генезис афанасьевской культуры связывается с миграцией на восток значительных масс населения с территории древнеямной культурно-исторической общности степной полосы Восточной Европы. Гипотеза восточноевропейского происхождения афанасьевской культуры нашла подтверждение и в антропологических материалах. Одним из первых высказавший ее, Г.Ф. Дебец считал, что «сходство афанасьевцев с древнеямниками доходит до идентичности», что в значительной мере справедливо и в настоящее время, особенно в отношении восточных групп населения древнеямной общности. В пользу данной гипотезы также заставляет склониться отсутствие убедительных морфологических аналогий афанасьевцам в Передней и Средней Азии, а также резкие антропологические отличия от них доафанасьевского населения Алтая и Среднего Енисея . Эту точку зрения подтверждают результаты статистического сравнения суммарных серий афанасьевской культуры с синхронными и предшествующими по времени краниологическими материалами с территории Сибири, Восточной Европы, Средней Азии и Кавказа на основе обобщенных расстояний Пенроза.

Афанасьевские серии Горного Алтая и Среднего Енисея морфологически наиболее сходны с долихокранными умеренно широколицыми суммарными выборками черепов древнеямной культуры Приуралья, Нижнего Поволжья, степного Приднепровья и среднестоговской культуры , по мнению археологов, являющейся подосновой древнеямной в районах к западу от Днепра. Меньшее краниологическое сходство афанасьевцы проявляют с брахикранными широколицыми протоевропейцами эпохи ранней бронзы Северо-Западного Прикаспия (серии древнеямной и северокавказской культуры) и группами долихокранных относительно узколицых европеоидов (древнеямной культуры Северо-Западного Причерноморья, энеолита Кавказа и юга Средней Азии). Очень большие морфологические различия афанасьевцев с людьми кельтеминарской культуры (могильник Тумек-Кичиджик в Приаралье), а также имеющими в своем составе значительный монголоидный компонент группами доафанасьевского времени Южной Сибири – оставившими нео-энеолитические погребения в пещерах Горного Алтая, могильники в его северных предгорьях и в Красноярско-Канской лесостепи.

Результаты проведенного анализа указывают на то, что населению афанасьевской культуры «изначально» было присуще определенное морфологическое разнообразие в пределах европеоидной расы, истоки которого находились на территории Восточной Европы . Всем морфологическим вариантам, которые возможно выделить у афанасьевцев, имеются убедительные соответствия в краниологических материалах энеолита и ранней бронзы восточноевропейских степей и лесостепей. Наибольшее сходство краниологических серий афанасьевской культуры прослеживается с группами древнеямного и предъямного времени, локализованными к востоку от Днепра. <…> Результаты межгруппового сравнения заставляют обратить внимание на антропологическую близость афанасьевцев с населением подстилающей древнеямную хвалынско-среднестоговской культурной общности преимущественно лесостепных или северных степных районов от Днепра до Волги . <…> Такими исследователями, как Н.А. Николаева и В.А. Сафронов, была высказана гипотеза происхождения афанасьевской культуры, которая в значительной степени соответствует результатам исследования краниологических материалов: «Поразительное сходство афанасьевских курильниц и курильниц культуры шнуровых керамик Эльбы-Заале, двухкомпонентность афанасьевского комплекса (курильницы и бобовидные сосуды – остродонные сосуды) указывают, по нашему мнению, на сложение афанасьевского комплекса в непосредственной близости к культуре шнуровых керамик Восточной Европы и в ареале культуры Средний Стог II, в лесостепной зоне» (Николаева Н.А., Сафронов В.А. Курильницы предкавказской катакомбной культуры (Индоевропейская керамическая форма 1) // Проблемы изучения катакомбной культурно-исторической общности. Запорожье, 1990. С. 54-57).

Каких-либо следов взаимодействия афанасьевцев с местным населением на основании антропологических данных по-прежнему не прослеживается. Это тем более показательно, если учитывать, что в постафанасьевское время пришлые европеоидные группы активно вступали с ним в контакты, преимущественно путем брачных связей с местными женщинами, что прослеживается по антропологическим материалам каракольской, елунинской и окуневской культур. Причиной этого является то, что протоафанасьевцы переселялись на восток большими массами населения без значительной деформации демографической структуры своих коллективов, а в более позднее время миграции осуществлялись преимущественно небольшими отрядами мужчин-воинов. Кроме того, огромные различия афанасьевцев с автохтонным населением в расовом, культурном и, вероятно, языковом отношении могли встать непреодолимой преградой для палеоантропологически уловимых контактов между ними. Если ситуацию проецировать на европейскую мифологию, то высокорослыми афанасьевскими скотоводами-протоевропейцами местное сравнительно низкорослое население с монголоидными особенностями, жившее на дометаллической стадии за счет присваивающих форм хозяйства, и потому, вероятно, довольно редкое, могло восприниматься в качестве прообраза гномов или троллей позднейшей мифологии. Таким образом, причины отсутствия контактов афанасьевцев с местным населением могут скрываться и в области идеологических представлений.

Новые краниологические материалы афанасьевской культуры позволяют вернуться еще к одной проблеме, значение которой далеко выходит за ее территориальные и хронологические рамки, а именно – проблеме формирования андроновского варианта протоевропейского типа. Он характерен для населения андроновской (федоровской) культуры, существовавшей примерно на тысячелетие позже афанасьевской, преимущественно в степной и лесостепной полосе Евразии от Зауралья до Енисея. По-видимому, андроновский морфологический вариант и андроновские (федоровские) культурные традиции формировались на одной территории. Наиболее аргументированные археологические точки зрения связывают зарождение последних на разной культурно-генетической основе с различными регионами Казахстана и соседними территориями Южного Урала и Зауралья, не исключая и прилегающие с запада к Горному Алтаю районы Верхнего Прииртышья.
Морфологические отличия андроновского варианта от других европеоидных типов заключается в уменьшении продольного диаметра, более высоком и мезокранном по значению черепном указателе, прямой постановке лобной кости, абсолютно и относительно низком и широком лицевом отделе. Значительная морфологическая специализация этого краниотипа по верхней высоте лица не дает возможности приписывать ему метисное происхождение, что подтверждает точку зрения В.П. Алексеева, согласно которой появление андроновского варианта является результатом не смешения, а изоляции носителей морфологических особенностей с последующим их широким расселением . Большее морфологическое сходство с андроновским (федоровским) населением афанасьевцев Горного Алтая, чем Среднего Енисея, дало основания предполагать формирование андроновского типологического варианта на степных пространствах Казахстана и Алтая в доандроновское время.
Примечательно, что краниологические серии афанасьевцев из могильника Усть-Куюм на севере Горного Алтая и Северо-Западного Алтая морфологически тяготеют к андроновскому варианту и являются связующим звеном между антропологическими типами населения афанасьевской и андроновской (федоровской) культур. Обе афанасьевские группы являются периферийными и поэтому, вероятно, их население сохраняло относительную изоляцию от остального афанасьевского массива и полную эндогамию в отношении инокультурного населения Алтая с монголоидными расовыми особенностями. Конечно, нельзя утверждать, что именно данные афанасьевские группы являются предковыми в отношении андроновцев (федоровцев), но особенности морфологического строения черепов из оставленных ими погребений позволяют предположительно определять механизм формирования андроновского варианта как результат сохранения и консервации локальных морфологических особенностей древнего европеоидного населения.

К.Н. Солодовников. Антропологические материалы афанасьевской культуры: к проблеме происхождения // Вестник антропологии. Научный альманах. Выпуск 17. М., 2009

В Минусинской котловине наиболее ранними после неолитических являются афанасьевские памятники, в настоящее время известные уже в весьма значительном числе. В основном - это погребения (до 80) и некоторое количество находок на развеянных дюнных стоянках.

Афанасьевские погребения сгруппированы в небольшие могильники, обычно расположенные возможно ближе к воде или современной пойме (исключение представляют лишь 5 могил в «двух седловинах гор», раскопанных в 1925 г. около Батеней. Погребения последующего времени всегда находятся дальше от края террасы).

Могильники сейчас открыты около с. Батеней, под Афанасьевой горой, от которой и пошло название всей серии, и «в двух седловинах гор» - раскопки С. А. Теплоухова, около с. Сыда, около с. Тесь и около с. Малые Копены - раскопки С В. Киселева, а также около улуса Красный Яр под южным склоном Оглахтинских гор - раскопки В. П. Левашовой.

Ввиду того, что описания большинства могильников в настоящее время уже изданы, мы обратим внимание лишь на самое существенное, отсылая за деталями к специальным публикациям.

Могильник под Афанасьевой горой у с. Батеней расположен на надпойменной террасе по дороге от пристани в село. Могилы, которых С. А. Теплоухов насчитал до 25 (раскопаны в 1920, 1921 и 1923 гг.), еще заметны на поверхности по одинаково выступающим камням и иногда небольшим впадинкам. Эти камни являются частью сплошных округлых каменных площадок от 2 до 7 м в диаметре, плоско лежащих на уровне почвы, современном постройке могилы. Под каждой округлой выкладкой обнаруживалась одна могильная яма, овальная или подчетыреугольная в плане, обычно заваленная на всю глубину камнями. Размеры ям зависели от числа погребенных (от 16 до 0.5 кв м при глубине главным образом около 1.5 м).

В могилах найдены мужские и женские погребения как индивидуальные, так и коллективные. Чтобы легче представить себе состав погребений Афанасьевского могильника, приводим сводную таблицу (см. стр. 26).

При рассмотрении таблицы следует отметить случаи ярусного расположения костяков, несомненно указывающие на последовательность использования одной и той же могильной ямы. По-видимому, было не безразлично, как хоронить - коллективно или индивидуально. Покойников не просто подкладывали к ранее погребенным, но хоронили изолированно сверху, иногда при этом также не в одиночку, но коллективно. Однако коллективные могилы в Батенях - явление сравнительно редкое. Если суммировать все индивидуальные погребения (вместе с детскими), то их окажется 16, т. е. почти 73%, а если сюда прибавить и 2 погребения женских с младенцами, то процент возрастет до 82. Однако и это еще не все - погребение могилы 15, где найдены в беспорядке и на различных уровнях кости одного мужчины, трех женщин и трех детей, по замечанию исследователя, могло быть ярусным и, возможно, еще повысило бы, при лучшей сохранности, процент индивидуальных погребений. Во всяком случае, мы не можем считать его коллективным. Остаются только 3 несомненно коллективных погребения. Одно содержит пару костяков, не определенных в половом отношении (№ 12, I ярус). Во втором погребении (№ 11, II ярус) открыты костяки мужчины, женщины и младенца, причем руки мужчины и женщины соединены. Вряд ли можно сомневаться в наличии здесь семейной пары, причем едва ли все трое оказались в одной могиле в результате естественной, одновременной смерти.

В третьем погребении (№ 6) находились костяки женщины и ребенка и рядом с ним три, к сожалению, не определенные исследователем. Можно, правда, предположить, что два из этих костяков представляют собой такую же пару, как и в предшествующем погребении. Они также лежали один на правом, другой на левом боку, и лица их были обращены друг к другу. Возможно, что и третий костяк - мужской, парный женщине с ребенком. Это погребение интересно и еще в одном отношении. Весь весьма богатый инвентарь (главным образом горшки) окружает

только женщину с ребенком. Этим подчеркнуто особенно почетное значение женщины-матери. Чтобы закончить анализ состава погребений под Афанасьевой горой (выводы мы сделаем, учтя все памятники), необходимо обратить внимание еще на одну особенность - на сравнительно большой процент погребений женщин с младенцами. На 18 могил шесть женщин погребено с маленькими, недавно родившимися детьми. К сожалению, нельзя точно установить отношение этих 6 случаев к общему числу женских погребений могильников,- мешает все та же неопределенность большинства костяков. Но даже если из неопределенных мы примем за женщин половину, т. е. шесть, получится, что 50% всех женщин, погребенных под Афанасьевой горой, были похоронены вместе с младенцами.

В отношении остальных обрядовых подробностей могилы Афанасьевой горы чрезвычайно однообразны. Все уцелевшие костяки лежат скорченно, преимущетвенно на правом боку, все головой на юго-запад. Большинство окрашено кровавиком.

Инвентарь составют прежде всего глиняные сосуды. Из них 79% яйцевидных остродонных, затем сферические круглодонные, только два плоскодонны (у них на дне орнамент) и одна вазочка-курильница. Все сосуды сделаны от руки спирально-ленточной техникой; внутри выглажены травой или зубчаткой. Снаружи они покрыты преимущественно елочным орнаментом, нанесенным зубчатым чеканом. Яйцевидные сосуды афанасьевских погребений особенно живо напоминают ямные, а вазочка-курильница очень близка к курильницам из южнорусских катакомб. Обилие керамики в погребениях и наличие среди сосудов крупных экземпляров едва ли говорят в пользу большой подвижности быта их владельцев.

Из остальных предметов прежде всего укажем своеобразное каменное орудие типа колотушки, с одного конца массивной, с другого отшлифованной в виде более тонкой рукоятки. Такие колотушки известны из катакомбных погребений юго-востока Европейской части СССР. О. А. Гракова нашла два экземпляра в позднеандроновской стоянке близ г. Кустаная на р. Тоболе. Но что особенно важно, совершенно аналогичные колотушки найдены на горе Темир в Хакассии и на Калбинском хребте в Восточном Казахстане, в древних выработках медной руды или около них. Осмотр всех «колотушек» убеждает в том, что их рабочим концом была «рукоятка». Ее конец всегда оббит и исщерблен. По-видимому, именно этим краем орудие соприкасалось с твердым материалом. Вполне возможно, что оно употреблялось как своего рода зубило или клин, забивавшийся в трещины, образованные в породе нагреванием, для отделения кусков. То же обстоятельство, что на противоположном массивном конце почти нет следов ударов, говорило том, что удары эти при загонке клина в трещину наносились орудием из более легкого материала, например деревянным молотом. Последнее было, пожалуй, даже необходимо, так как при сильном ударе каменным молотом по каменному же клину разлетелся бы или тот или другой, в зависимости от относительной крепости материалов, из которых они сделаны. Находки в древних выработках каменных молотов, известные еще со времени Эйхвальда, не могут служить здесь опровержением. Молоты могли употребляться для совершенно других работ, в первую очередь для размельчения руды, а может быть, и для загонки деревянных клиньев.

Поскольку «горняцкий» характер сибирских колотушек можно считать установленным, находка подобного орудия в погребении под Афанасьевой горой приобретает особое значение. Наличие обработки меди подтверждается находкой в шестой могиле медных оковок - единственных пока металлических предметов описываемого могильника. Из других вещей следует упомянуть каменные терочки, самые размеры которых вряд ли позволяют связывать их с растиранием зерен. Кроме того, были найдены каменный пест, костяное шило, иглы и игольник, ланцетовидный кремневый наконечник стрелы и ожерелья из нескольких десятков раковинок Corbicula fluminalis, с подвесками из рога благородного оленя и из у верхнего клыка кабана.

Среди этих находок исключительный интерес представляют просверленные Corbicula fluminalis. Они могли попасть на Енисей только при наличии каких-то связей, с племенами, обитавшими на Аму-Дарье, наиболее близкой из всех рек, в которых водится этот пресноводный моллюск. Находка Corbicula fluminalis на Енисее - явление того же порядка, что и аналогии в доафанасьевской керамике Алтая и кельтеминарской Хорезма. Какого-либо резкого различия по качеству и количеству предметов, содержащихся в афанасьевских погребениях, наметить нельзя. Исключение составляет лишь женщина с младенцем из могилы № 6 (похоронена с 3 взрослыми), о которой мы уже говорили. У нее одной, особенно ярко окрашенной, стояли шесть сосудов, около них лежали все 4 терки, а на самом костяке был найден игольник с иглой-шилом. Здесь же оказались все медные оковки и изделия из рога оленя, т. е. вся главная масса находок. Особую важность имели в могильнике под Афанасьевой горой находки костей. Определены следующие животные: бурундук, лисица, косуля - встречены вместе один раз; олень, кабарга, дикий бык - встречены каждый по одному разу, то же щука и раковины Helix. В двух погребениях найдены кости быка и в двух же кости лошади (один раз вместе с быком). Овца оказалась в четырех могилах. Таким образом, существование наряду с древней охотой и рыболовством нового скотоводства и притом со всеми основными животными здесь отмечено достаточно ясно. Но, конечно, этих находок еще мало, чтобы судить об удельном весе отдельных отраслей хозяйства.

Пять афанасьевских могилок «на седловинках» близ Батеней отличаются от только что описанных лишь тем, что на поверхности их отмечают не круглые площадки из камней, а кольца, выложенные из камней на поверхности почвы. По-видимому, все они были разграблены. Они дали только сильно истлевшие, беспорядочно сваленные кости, среди которых в одной яме нашелся черепок грубого обжига с архаическим орнаментом «в елочку».

Остальные могильники по ряду особенностей объединяются в отдельную группу.

Среди них особенно интересен могильник под Георгиевской горой около с. Тесь. Он расположен на лёссовой террасе, прислоненной к южному склону Георгиевской горы. Здесь близко друг от друга находятся 15 курганов. Шестнадцатый курган, оставшийся неисследованным, находится в 1.5 км к СЗ, в устье лога. Семнадцатый (№ 1) отстоит от остальной группы на 0.5 км к В, ближе к с. Теси. В 0.5 км к В от этого кургана, ближе к трактовой дороге в г. Минусинск, оказалось еще 5 курганов. Таким образом, всего около Георгиевской горы были обнаружены 22 афанасьевских кургана. Из них 16 мы раскопали в 1928 г. и 5 в 1932 г.

Все афанасьевские погребения этого могильника на поверхности были отмечены земляными курганными насыпями, иногда довольно значительными (до 10 м диаметром и до 0.9 м высотой). Все насыпи имели вершину в северной части. На всех курганах были выложены проходящие через вершину и спускающиеся в южной части почти до самой подошвы насыпи кольца из обломков плитняка девонского песчаника. У большинства курганов плитки колец лежали плашмя в 2-3 слоя. На курганах, раскопанных в 1932 г., такая кладка перемежалась с отрезками колец, образованными плитками, врытыми вертикально.

Уже эти особенности свидетельствуют о значительно большей сложности погребальной обрядовости данного могильника по сравнению с предыдущими у Афанасьевой горы. Но отличия идут и дальше. Там под каждой площадкой всегда была одна погребальная яма, в Теси же из 20 курганов 5 имели по две. Зато ярусных был всего один, правда, с тремя погребениями, расположенными одно над другим. Чтобы облегчить анализ погребений по их составу, даем сводную таблицу (см. стр. 30).

К сожалению, сравнительно плохая сохранность большинства костяков затрудняет выводы. Но по счастливой случайности большинство плохо сохранившихся погребений падает на одиночные и тем самым мало влияет на основные выводы подсчетов. При суммарном подсчете как будто становится заметнее малое количество элективных. Однако это нуждается в оговорке. Прежде всего, обращает на себя внимание курган № 21, содержащий две могильные ямы.

В одной из них оказалась женщина, в другой - мужчина. Конечно, это еще не говорит об одновременности их погребения, но все же указанное обстоятельство холжно быть отмечено как нечто новое по сравнению с могильником Афанасьевой горы. Особенно это следует подчеркнуть потому, что и другие курганы с двумя ямами дают известное основание предполагать различия по полу у похороненных в каждой яме. Это, прежде всего, два трупосожжения, в обоих случаях имеющие в соседней яме трупоположение (к сожалению, неопределимое по полу).

Все это заставляет с особым вниманием относиться не только к случаям парности в одной яме, но и к встреченному здесь впервые наличию двух ям под одним курганом. Не исключено, что они отражают одинаковые изменения в жизни населения, оставившего афанасьевские памятники.

Погребение кургана № 10 (1932 г.), содержащее останки многих людей, несмотря на свою дефектность, в одном отношении также важно. Курганный
могильник у с. Тесь, как и могильник под Афанасьевой горой, можно считать исследованным почти целиком (остались в первом один курган, во втором две-три могилы).

И в обоих случаях среди массы одиночных и известного количества парных мы встретили по одному достоверному «многолюдному» погребению. При этом замечательно, что в сохранившемся полностью «многолюдном» погребении Афанасьевой горы особо выделяется женщина с ребенком. Мы уже отметили черты разнообразия в обрядовости Тесинского могильника. Здесь отличается и ориентировка и положение костяка. В могильнике Афанасьевой горы преобладающим было скорченное на правом боку положение костяка (на левом только один из парных) и всегда головой на юго-запад. В Теси из 13 позволяющих установить положение 8 положены скорченно, на правом боку, 4 - на спине с согнутыми ногами, коленями кверху, и 1 - на левом боку (в одиночном). Из 16 же, сохранивших ориентировку, головой на запад оказалось 5, на запад-северо-запад - 3, на запад-юго-запад - 4, на юго-запад - 1, на север - 1, на юго-восток - 1 и на восток-северо-восток - 1.

Укажем и на новые черты в конструкции погребальных ям. В Афанасьевском могильнике они все овальные или округленные с пологими стенками, заполненные камнями. Они имели, по-видимому, весьма легкое деревянное покрытие (всего один раз замечены бревна наката).

В Теси все ямы оказались четыреугольные (несколько квадратных) с отвесными стенками. Сверху ямы были покрыты или накатом из лиственничных бревен (14%) или песчаниковыми плитами, иногда поддерживавшимися 1 или 3 переводинами. Только в одном случае не сохранилось никаких следов покрышки. Если в Афанасьевском могильнике в ямах не было никаких сооружений, то в Теси в 3 могилах на дно были поставлены четыреугольные срубы, рубленные в лапу из лиственничных бревен в один или три венца. Кроме того, одна яма по стенкам была обставлена песчаниковыми плитами в виде четыреугольного ящика.

Хотя большинство тесинских погребений было ограблено, все же собранный инвентарь весьма интересен. Вещи были расположены разнообразно, за исключением сосудов, которые постоянно находились в ногах.

Сравнению с афанасьевской подлежит, прежде всего, керамика - наиболее употребительный материал. По технике изготовления она весьма близка к афанасьевской, но формы, если и подобны, то встречены в несколько иных соотношениях. В Афанасьевском могильнике наиболее архаичных яйцевидных сосудов 79%, в Тесинском же всего 52%, остальное падает на горшкообразные плоскодонные - 16 % на вазочки-курильницы - 12% и на большие пифосообразные - 4% (см. табл. III, рис. 14-29 и табл. V, рис. 3 и 4).

В орнаментации тесинских сосудов впервые встретилась раскраска. Обычно это однотонная красная покраска курильниц. Но однажды на большом горшке из кургана № 14 была обнаружена роспись - пять полос рисунка, нанесенного белой краской, изображающего поставленные вертикально от плечей до дна лесенки парными боковыми линиями, к которым примыкают снаружи основаниями треугольные городки (табл. III, рис. 28). Эта роспись имеет аналогии в культурах крашенной керамики в Европе и в Средней Азии. В Триполье лесенки и городки довольно часты среди узоров росписной посуды стадии В2 и С1; датируемой Т. С. Пассек второй половиной третьего и началом второго тысячелетия до н. э. Столь же близкое применение этих узоров мы имеем в Анау, где они встречаются в I и II культурах и сохраняются даже в позднейшей росписи III культуры. Таким образом, так же как в Сузах и в Муссиане, они возникают в древнейшей росписи Анау IV-III тысячелетий, но, так же как в Иране и Закавказье, сохраняются в III культуре конца третьего и половины второго тысячелетия до н. э. Это время наиболее широкого распространения росписной керамики и в Причерноморье, и на Кавказе, и в Иране. Возможно, что отражением этих связей является столь близкая Анау II роспись афанасьевского сосуда из Теси. Остальной инвентарь из-за ограблений сохранился в большинстве курганов Теси лишь частично. Собраны спиральные меднопроволочные височные колечки, столь характерные для эпохи бронзы, медный трубчатый игольник с костяной иглой, подобной афанасьевской (в ее ушке сохранился кусок шерстяной, крученой вдвое нити), шлифованный из речной гальки резак, сломанная грабителями костяная кинжаловидная привеска от ожерелья с резным линейным орнаментом, живо напоминающая кинжаловидные костяные изделия позднего прибайкальского неолита (табл. III, рис. 1). Кроме того, отыскались три медных ножа (табл. III, рис. 5, 6 и 9), из них два листовидных, без черешка; к ним близок найденный в Глазковском погребении под Иркутском. Третий нож - треугольный, черешковый. Подобные ножи найдены на западе в катакомбных и современных им погребениях, например около ст. Зайковской б. Донской обл., у с. Белозерки, б. Мелитопольского у., близ с. Скели в Байдарской долине, около нос. Александровского и хут. Кру, б. Майкопского у.

Из всех погребений Тесинскою могильника выделяется по сохранности и составу инвентаря мужское второго яруса из трехъярусной могилы в кургане № 19. Мужчина здесь был положен на берестяной подстилке головой на запад, скорченно на левом боку, с руками, несколько согнутыми в локте, кистями у таза. При костяке оказались: у левого плеча каменный шлифованный топор (был воткнут в землю вертикально) и рядом с ним каменный шлифованный метательный шар; под коленями кремневый ланцетовидный наконечник стрелы, аналогичный афанасьевскому. Несколько ниже колен - один на другом два шлифованных треугольных плоских точильных камня, между которыми был заложен тонкий медный листок, дискообразная «секира» с ручкой и цилиндрический пест, близкий к афанасьевскому. У левого локтя, в остатках деревянной рукоятки, в расщеп которой он был вставлен, лежал медный пластинчатый ланцетовидный нож без черешка, весьма близкий к ножу, найденному в соседнем кургане № 18, и аналогичный глазковскому (табл. III, рис. 8, 13, 11, 12, 7, 10, 6). Мы остановились на этом погребении потому, что его исключительная сохранность и богатство инвентаря дают наиболее полное представление о вещах мужчины афанасьевского времени.

Заканчивая обзор инвентаря тесинских курганов, нельзя не отметить отсутствия в них костей животных, несмотря на почву, обеспечивавшую их сохранность. Очевидно, это результат особенностей местного ритуала.

При издании отчета и дневников раскопок тесинских курганов уже было указано на возможную меньшую древность их по сравнению с могилами Афанасьевой горы. За это говорят усложнение и видоизменение погребальных обрядов, уменьшение количества яйцевидных форм в керамике, наконец, совпадение в формах ножей с глазковским. Но, конечно, «молодость» тесинских курганов была относительной, что подтверждает параллельность черешкового ножа катакомбным и наличие росписи сосудов, перекликающейся с Трипольем и Анау. Мы говорим о такой «молодости» только по сравнению с могильниками Афанасьевой горы.

Третий значительный афанасьевский могильник был исследован в 1929 г. на надпойменной террасе правого берега р. Сыды к западу от села Сыды, в его поскотине. Здесь мы насчитали до 12 курганчиков, под которыми можно ожидать открытия афанасьевских погребений. К сожалению, мы могли раскопать здесь всего 7 насыпей.

По своему внешнему устройству сыдинские курганчики очень близки к только что описанным тесинским. Это земляные насыпи с вершиной в северной части, по насыпям из плиток выложены кольца. На двух курганах кольца образованы уже целиком плитками, врытыми вертикально, подобно овальным оградкам андроновских могил. Под насыпями четырех курганов оказалось по одной могильной яме, под двумя - по две, и одна насыпь скрывала три. Все ямы были четыреугольные, с отвесными стенками. Покрытие уцелело лишь в 5 случаях. Четыре ямы были покрыты массивными песчаниковыми плитами, частично разбитыми при ограблениях, а одна яма, видимо, каким-то легким настилом (может быть, из камыша), опиравшимся посредине на бревно - переводину, полошенную сверху по длине ямы. Никаких сооружений в ямах не обнаружено. О составе погребений в них можно судить по приводимой таблице.

Здесь заметно преобладание одиночных погребений, но, так же как и в Теси, имеется несколько ям под одной насыпью. Число парных погребений в одной яме также невелико. Но что особенно замечательно - это наличие и в этом могильнике одного погребения с большим числом погребенных (3 мужчин, 1 неопределенного, 2 женщин и матери с младенцем). Число мужчин и женщин здесь не совпадает, так что говорить о погребении нескольких пар нельзя. Вместе с тем обращает внимание то обстоятельство, что здесь, как и в погребении под Афанасьевой горой, одна из женщин была погребена с новорожденным младенцем. Распределение инвентаря здесь почти то же. У женщины с ребенком опять было большое

количество вещей - медная оковка, костяной наконечник стрелы и три сосуда. Большинство остальных вовсе ничего не имели. Только один сосуд был найден у головы неопределимого костяка и два - у головы седьмого, мужского скелета. Однако это не может ослабить впечатления о главном положении и здесь женщины с младенцем.

Положение костяков в сыдинских курганах не может быть выяснено точно, многие из них разрушены при ограблении. Можно привести следующие данные: головой на юг лежали двое, на запад - 1, на запад-юго-запад - 5 (все из коллективного), 1 - на северо-северо-восток (женщина с младенцем) и 1 на восток-северо-восток (также и из коллективного). Скорченность преобладала (на правом боку лежали - 4, на левом - 5), лишь один костяк лежал на спине коленями кверху,табл. V, рис. 2). Инвентарь сыдинских курганов весьма невелик. Упомянутая медная оковка с привесными колечками, наконечник стрелы из кости, рожок, сделанный из отростка рога оленя, медное спиральное височное колечко, каменная шлифованная тарелочка, подобная афанасьевским, галька, по форме близкая к «колотушкам», и футляр (может быть, игольник) из трубчатой кости - вот и все, кроме посуды, находившейся почти во всех погребениях (табл. IV, рис. 1-9).

По технике сыдинская посуда ничем не отличается от афанасьевской - та же лепка, накладной бортик и выглаживание стенок изнутри травой или зубчаткой.

В отношении орнаментации можно отметить наличие наряду с украшенными елочкой совсем не орнаментированных сосудов или украшенных вертикально идущими полосами резных зигзагов. Кроме того, встречен один сферический сосуд, на котором орнамент образует спускающиеся по плечам пары ромбов, состоящих сплошь из оттисков крупной зубчатки. Ниже в два горизонтальных ряда идут сложные ромбические фигуры из полос наклонных вдавлений плоско заточенной палочкой. Все несколько уплощенное дно сосуда покрыто беспорядочными оттисками крупной зубчатки. Рассматривая этот сосуд, нельзя не обратить внимания на несомненную близость его орнаментации к широко распространившейся позднее на андроновских горшках. По-видимому, андроновские отличительные черты явились не внезапно и не со стороны, но в результате местной подготовки в предшествующий «афанасьевский» период. Это нам уже известно в отношении скотоводства, металлургии, погребальных колец из плит, скорченного положения покойников, плоскодонности сосудов, появления их горшковидных форм. Сейчас мы познакомились с этим и в отношении мотивов геометрической орнаментации.

По разнообразию форм и по их соотношению сосуды сыдинских курганов ближе к тесинской, чем к афанасьевской серии. Здесь яйцевидных всего 50% (13), круглодонно-сферических - 19.2% (5), горшковидных, плоскодонных и круглодонных - 19.2% (5), одна вазочка-курильница, один миниатюрный плоскодонный баночный сосудик и один очень большой толстостенный сферический «пифос» емкостью в несколько ведер, реставрированный в Гос. Эрмитаже.

Так же как тесинские, сыдинскне курганы отличаются отсутствием среди погребального инвентаря костей животных и в их числе домашних. По-видимому, это нужно ставить в зависимость от местных вариаций обряда, тем более, что найденный не в могиле, но под курганной насыпью (№ 16) вместе с каменной терочной астрагал овцы свидетельствует, что в районе сыдинских курганов уже разводился скот.

Сыдинские курганы очень близки к тесинским. Но тесинские курганы, на основании ряда признаков, мы отнесли к более поздним по сравнению с могилами под Афанасьевой горой. По-видимому, это предположение подкрепляется наблюдениями в сыдинских курганах. Там впервые встречаются широко распространившиеся впоследствии в андроновских памятниках геометрические формы зубчаточеканного узора и типичные для андроновских могил кольца из плиток, врытых на ребро

Еще одна группа афанасьевских курганов состоит из четырех курганов, разбросанных среди памятников других эпох по надпойменной террасе под южным склоном Оглахтинских гор близ улуса Красный Яр Абакане Абаканского района Хакассии. Их в 1930 г. отыскала и раскопала археолог Минусинского музей В. П. Левашова.

Курганы эти земляные, до 12 м диаметром и высотой до 0,6 м. На них также находятся кольца, выложенные из мелкого плитняка. От тесинских и сыдинских эти кольца отличаются значительной шириной их кладки, достигающей 1 м. Но имеются и другие особенности. Так, у первых двух курганов вся поверхность на­сыпи внутри кольца также почти сплошь заложена плитками, образующими на кургане уже не кольцо, а как бы диск. Кроме того, три кургана у Красного Яра имеют примыкающую с одной стороны к кольцу четыреугольную площадку, плотно выложенную камнем.

При раскопках под площадками ничего обнаружить не удалось. Первые три кургана покрывали по одной могильной яме. Под четвертым их оказалось три. Ямы были подчетыреугольными, со скругленными углами. Стенки земляные, несколько покатые (ср. Афанасьевский могильник), укрепленные в двух случаях низким срубом из лиственничных бревен в один венец (способ рубки не выяснен). Сверху уцелели остатки бревенчатых накатов, покрывавших ямы. Особняком стоит «афанасьевское» погребение кургана № 6, признанное исследователем ввод­ным, т. е. сооруженным позднее насыпи. Оно заключено в четыреугольном ящике из песчаниковых плит.

К сожалению, плохая сохранность костяков, в большинстве подвергшихся ограблению, не позволяет делать полных выводов относительно состава погребения. Можно привести лишь следующие данные.

Из таблицы видно, что в курганах Красного Яра, как и во всех других афанасьевских, преобладают одиночные погребения. Иногда несколько из них находится под одной курганной насыпью; имеется и парное погребение. Наконец, есть и одно погребение с несколькими костяками.

Уцелевшие в разных погребениях Красного Яра 4 костяка все лежали скорченно на правом боку. Головой они были ориентированы: 3 - на северо-запад и - на юго-запад. При них сохранилось много вещей. Найдена «колотушка», очень близкая к афанасьевской (к. № 6, погр. I), медная тонкая пластинка(к. № 6, погр. I), кремневый наконечник стрелы (к. № 6, погр. I) и костяной конический остроконечник (к. № 3).

Сосуды оказались во всех погребениях, кроме кургана № 2, вообще не содержавшего никаких вещей. По технике и орнаментации в елочку они ничем не выделяются из числа других афанасьевских. По форме среди найденных сосудов 3 яйцевидных, 2 сферических - круглодонных, один плоскодонный - горшковидный, одна вазочка-курильница и одна квадратная тарелочка, очень напоминающая находимые на Кавказе в погребениях эпохи ранней бронзы. Кроме того, встречались обломки яйцевидных сосудов, уничтоженных при ограблении.

В погребениях курганов Красного Яра также обращает внимание отсутствие в инвентаре костей домашних животных.

Курганы Красного Яра отличаются известным своеобразием - наличием дополнительных площадок при кольцах, заполнением площади внутри кольца настилом из плиток. Последнее может быть истолковано как переживание древнейшей формы афанасьевских надмогильных сооружений, тех каменных круглых площадок, которые отмечают могилы Афанасьевой горы. Что же касается остальных черт - наличия кургана, конструкции могильных ям, состава инвентаря,

в котором яйцевидные сосуды явно теряют былое господствующее положение, то во всем этом видна близость к курганам Сыды и Теси, с которыми и следует, как кажется, объединять афанасьевские курганы Красного Яра.

В 1940 г. Л. А. Евтюхова исследовала еще один афанасьевский земляной курган у с. Малые Копены. На его насыпи по окружности стояли врытые вертикально тонкие плитки разного размера. Диаметр кургана 12 м, высота 60 см. Под насыпью были открыты три могилы, вырытые в грунте (табл. IV, рис. 10). В южной яме оказалось погребение женщины (?), лежавшей на боку головой на восток. В ногах найдены два яйцевидных горшка афанасьевского типа (табл. V, рис. 5).

Средняя яма оказалась разграбленной, и кроме отдельных костей человека в ней ничего не было найдено.

Северная яма, наиболее обширная по размерам (2.40 2 м), была сильно разрушена грабителями. В различных ее частях и на разной глубине найдены кости человека и обломки крупного горшка с заштрихованной поверхностью афанасьевского типа. В восточной части было рассыпано ожерелье из зубов хищников и 27 резцов грызуна, костяных бусин и чешуек осетра. Рядом лежала привеска из ребра в виде кинжальчика, сходная с тесинской и напоминающая китойское кинжаловидное изделие из кости. Эта находка, может быть, особенно ярко подчеркивает пережитки в афанасьевских памятниках неолитической традиции. Именно в неолитических погребениях Сибири, в том числе и в красноярских, особенно распространены ожерелья из зубов зверей (табл. VI, рис. 1-8).

Западная стенка этой могилы была нарушена впускным погребением, в яме которого стоял сложенный из 6 плит каменный ящик, по-видимому андроновского времени. На горизонте над ямой прослежены остатки бревенчатого покрытия. В западной стороне кургана у плит оградки исследован маленький каменный ящик, составленный также из плит; в нем находились остатки детского погребения. Копенский курган особенно близок к андроновским наличием особого детского ящика и конструкцией кольца, составленного из врытых вертикально плиток. И вместе с тем он содержит указание на сохранение в это время особенностей неолита.

Весьма важное афанасьевское погребение в каменном ящике нашел А. Н. Линский у с. Аскиз. Над головой человека там оказалась курильница, отличающаяся от остальных афанасьевских наличием внутренней перегородки, совершенно аналогичной находимым у курильниц из катакомбных погребений между Волгой и Днепром. Этим подтверждается существование в то время сношений Ю. Сибири с Причерноморьем.

Обозревая афанасьевские могильники, можно установить, что, несмотря на их ограниченное количество, все же намечается известное различие их во времени. Все найденные по настоящий день памятники объединяются в две группы. В первую входят погребения окрестностей с. Батени - могильник под Афанасьевой горой и могилы «по седловинкам гор», отмеченные на поверхности круглыми площадками.

Во вторую группу включаются курганные могильники окрестностей с. Теси,
и М. Копен, отличающиеся большим разнообразием особенностей погребального обряда и инвентаря, наличием в том и в другом черт, позволяющих говорить появлении тех элементов, которые получат распространение в эпоху андроновских памятников. К этой группе примыкают и курганы Красного Яра, имеющие, однако, некоторые особые черты. Будущее покажет, являются ли они выражением местного своеобразия или эти черты свидетельствуют о большей бли­зости к могилам первой группы.

Важнейшим вопросом при изучении афанасьевской эпохи является проблема населения, оставившего эти погребения.

За последнее время немало нового принесли палеоантропологические исследо­вания. В частности, антропологом Г. Ф. Дебецом было установлено размещение монголоидного и европеоидного населения в древней Сибири. Оказалось, что уже с палеолитического времени таежные зоны Сибири - примерно к северу от линии сибирской магистрали и к востоку от Енисея на юге - были заняты племенами явно монголоидными, близкими по типу к тунгусам. Наоборот, степная зона Сибири, начиная с Минусинской котловины и далее через Алтай и пространства Западной Сибири и Казахстана, была издавна занята населением палеоевропейского типа, восходящего к кроманьонцам палеолитической Европы. Останки этих сибирских палеоевропейцев и были найдены в большом числе в афанасьевских курганах Минусинской котловины. Суммируя в этой связи данные раскопок афанасьевских погребений, можно сказать, что «афанасьевцы» среднего Енисея, отличаясь в физическом отношении от соседних таежных племен, были первыми насельниками Ю. Сибири, осваивавшими скотоводство. В третьем и в начале второ­го тысячелетия они уже выделялись «из остальной массы варваров», продолжавших жить на севере и на востоке, охотничье-рыболовческим неолитическим бытом. Все культурные связи «афанасьевцев» были направлены на запад и на юго-запад, о чем говорит импорт и совпадения в инвентаре с ямнокатакомбными и среднеазиатскими формами.

Встает вопрос - в силу каких причин могли возникнуть этническое своеобразие «афанасьевцев» и их западные и юго-западные связи?

К сожалению, мы уже убедились в неиэученности минусинского неолита, что сильно затрудняет ответ на только что поставленный вопрос. Однако едва ли прав А. П. Окладников, отрицая самую возможность связи между неолитическим населением Енисея и «афанасьевцами». Он аргументирует сравнением афанасьев­ской керамики с… байкальской. Сходства здесь действительно мало, но это ничего не доказывает. С Байкала и не предполагалось выводить афанасьевскую культуру.

Если приглядеться к более близким параллелям - к керамике древнейших культурных слоев Красноярского района, имеющей к тому же немало аналогий в недатированном подъемном материале с минусинских дюн, то обнаруживается определенное сходство с афанасьевской. Это отметил еще В. Г. Карцов - и в форме, и в орнаменте, и в характерной «вытертости» стенок зубчатой лопаточкой или травой.

Это сходство в керамике поддерживается и другими фактами. Выше уже отмечалось, что в погребениях таежного неолита Сибири распространеннейшим видом украшений являются ожерелья из зубов различных животных и из сверленого перламутра. Найдены они и в красноярских неолитических могилах. Но мы уже знаем, что и в афанасьевском кургане около с. Копен оказалось ожерелье того же типа. Нельзя также пройти мимо находок в афанасьевских курганах костяных кинжаловидных привесок, для которых мы уже отмечали аналогии из погребений позднего таежного неолита.

Таким образом, что касается археологических материалов, то они не дают оснований для отрицания связи между сибирским неолитом и афанасьевской культурой на Енисее. Разобранные в первой главе находки каменных рыб и пр. позволяют допускать наличие и в Минусинской котловине в доафанасьевское время культурных комплексов, близких к одновременным с ними неолитическим тайги. Но кто были носители этой доафанасьевской культуры? Монголоиды тайги, вытесненные в афанасьевское время, как думает А. П. Окладников, или предки «афанасьевцев»?

Для решения этого вопроса недостаточно одних археологических материалов, хотя их показания и нужно учесть. Необходим палеоантропологический материал. Но мы уже знаем, что пока известен лишь один доафанасьевский череп, найденный в погребении у с. Батени. Череп этот весьма своеобразен. Выше уже приводилось мнение обследовавшего его Г. Ф. Дебеца. Все вместе взятое позволяет видеть в формировании афанасьевской культуры на среднем Енисее длительный процесс, в котором местные элементы играли немалую роль наряду с новыми, проникавшими с запада. Такая длительность сложения афанасьевской культуры, начинающегося со времён неолита, объясняет и полное своеобразие афанасьевского европеоидного типа, которое Г. Ф. Дебец считает одним из основных аргументов против тезиса А. П. Окладникова о независимости афанасьевской культуры от местного развития. Имелось достаточное время для того, чтобы на окраинах таежного мира выработались четкие различия между афанасьевскими европеоидами и сохранявшими неолитическую культуру монголоидами тайги.

1 Теплоухов С. А. Древние погребения Минусинского края. Материалы по этно¬
графии, т. III, вып. 2, JI., 1927.
2 Его же. Отчет о произведенных раскопках в районе с. Батеней Хакасского окр. в 1925 г. (хранится в архиве ГАИМК, дело № 169 за 1925 г.).
3 Киселев С. В. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. Минусинск, 1929 и его же. Афанасьевские курганы у с. Сыды и Теси. Советская археология. 1936, № 2.
4 Левашова В. П. Раскопки близ улуса Красный Яр Марковского района 9-15 августа 1930 г. (хранится в архиве ГАИМК, дело № 137 за 1931 г.).
5 Городцов В. А. Бронзовый век. БСЭ.
6 Труды ГИМ, вып. XVII, М., 1948, стр. 96, рис. 28.
7 Хранятся в Минусинском музее.
8 Хранятся в ИИМК АН СССР (находки С. С. Черникова).
9 По-видимому, именно такой же деревянный молот был доставлен из Барнаула в МАЭ АН СССР (хранится там под № 1522-4). Лев Д. К истории горного дела, Л., 1934, стр. 17, рис. 20.
10 Эйхвальд Э. О чудских копях. Труды ВОРАО, III, 1856; Лев Д.. К истории горного дела. Л., 1934.
11 Из последних один не сохранил афанасьевских остатков, исчезнувших при сооружении в нем татарского погребения.
12 Парных всего 3, т. е. 18%, и одно с большим количеством костяков, но оно наполовину — разушено впускным тагарским, вследствие чего нельзя с точностью установить, кто лежал в разрушенной части.
13 Справедливость такого предположения поддерживается и находкой в парном погребении к. № 13 вместе с остатками трупоположения следов сожжения другого костяка. Оба других парных содержали трупоположения мужчины и женщины.
14 Штерн Э. Т. Доисторическая греческая культура на юге России. Труды XIII Археогического съезда, т. I, табл. IV, 10 и 11, табл. VII, 7; Passek T. La céramique tripolienne. Leningrad. 1935, и ее же. Трипiльска культура. Киiв, 1941, стр. 19-20, 57-58.
15 Кабранов Е. Историческое и культурное значение Анау. Ашхабад, 1927, табл. 12. I; eia. 15, 2, 4; табл. 17, 7; табл. 20, 2; табл. 36, 4; табл. 37, 6.
16 Delegation en Perse. Paris, t. VIII, fig. 260; Contenau G., Manuel d’Areheologie t. I, Paris. 1927, p. 313, fig. 216; p. 325, fig. 233.
17 Например в Шамирамальти II (Jenny, Schamiramalti. Prähistorische Zeitschrift, XIX, S 280 и сл.), в Тепе-Сиалк (см. Herzfeld E., Iran in the Ancient East, London - New York, 1941, рис. 215), позднее в Кизил-Ванке и Шахтахтах (Алекперов А., Крашеная керамика Нахичеванского края и Ванское царство. Советская археология, 1937, № 4, стр. 249 след., и Пиотровский Б. Б., Новая страница древнейшей истории Кавказа. Изв. Арм. фил. АН СССР, 1943, № 1, стр. 53 и след.).
18 Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети, т. I, Тбилиси, 1941.
19 Herzfeld E., ук. соч., гл. I; D. МсCown. The material Culture of Early Iran Journal of Near Eastern Studies. Vol. I, Oct. 1942, N 4.
20 Исследованиями профессора Хуан-Вен-би в окрестностях Лоб-нора и около Урумчи установлено широкое распространение керамики с геометрической росписью в энеолитических поселениях этой части Азии. Это имеет выдающееся значение для установления наличия связей между Древним Китаем и Передним Востоком в энеолите (см. Хуан-Вен-би. Коллекция посуды. Атлас. Табл. I и II и его же исследования в окрестностях Лоб-нора. Пекин 1948 - на китайском языке).
21 Бортвин Н. Из области древней сибирской керамики. Записки отд. русск. и славянск., археологии Русск. арх. о-ва, 1915, т. XI, рис. 3.
22 Хранятся в ГИМ.
23 Последний покойник, может быть, был положен и позднее: еле помещаясь в яме, он лежал так, что его ноги приходились поверх другого костяка.
24 Стоял около младенца, погребенного вместе с женщиной.
25 У кургана № 1 площадка примыкает с ЮВ стороны на 4 м при ширине в 2.6 м. У кургана № 2 площадка примыкает с ВЮВ стороны на 0.75 м при ширине в 1,3 м. У кургана № 3 площадка примыкает с ЮЮВ стороны на 4.2 м при ширине в 3.2 м.
26 Наряду с нею встречены более поздние вводные в курган № 1.
27 Неолитические памятники как источники по этногонии Сибири и Дальнего Востока. Кратк. сообщ. ИИМК, вып. IX, стр. 13 и 14.
28 Карцов В. Г. Материалы к археологии Красноярского района. Красноярск, 1929, стр. 38-39, табл. V.
29 Киселев С. В. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край 1928 г., Минусинск, 1929, табл. I.
30 Окладников А. П. Археологические данные о древнейшей истории Прибайкалья. ВДИ, 1938, № 1, стр. 252.
31 Дебец Г. Ф. Проблемы заселения Сев.-Зап. Сибири по данным палеоантропологии. Кратк. сообщ. ИИМК, вып. IX, стр. 15.

В этот день:

• Дни рождения
• 1826 Родился Иоганнес Овербек - немецкий археолог, специалист по античной археологии.
• 1851 Родился Алексей Парфёнович Сапу нов - историк, археолог и краевед, профессор, один из инициаторов создания Витебской учёной архивной комиссии, Витебского отделения Московского археологического института, Витебского церковно-археологического музея.
• Дни смерти
• 1882 Умер Виктор Константинович Савельев - российский археолог и нумизмат, собравший значительную коллекцию монет.