Кто такой М.А. Булгаков,жизнь и творчество краткая биография. Полная биография Булгакова: жизнь и творчество

Михаил Афанасьевич Булгаков - русский писатель.
Михаил Булгаков родился 15 мая (3 мая по старому стилю) 1891 года, в Киеве, в семье профессора кафедры западных вероисповеданий Киевской духовной академии Афанасия Ивановича Булгакова. Семья была многодетная (Михаил - старший сын, у него было еще четыре сестры и два брата) и дружная. Позже М. Булгаков не раз вспомнит о «беспечальной» юности в красивом городе на днепровских кручах, об уюте шумного и теплого родного гнезда на Андреевском спуске, сияющих перспективах будущей вольной и прекрасной жизни.

Бесспорны влияние на будущего писателя сыграла и роль семьи: твердая рука матери Варвары Михайловны, не склонной к сомнениям по поводу того, что есть добро, а что - зло (праздность, уныние, эгоизм), образованность и трудолюбие отца («Моя любовь - зеленая лампа и книги в моем кабинете», - напишет позже Михаил Булгаков, вспоминая допоздна засиживающегося за работой отца). В семье царит безусловный авторитет знания и презрение к невежеству, не отдающему себе в этом отчета.

Когда Михаилу было 16 лет, от болезни почек умер отец. Тем не менее будущее еще не отменено, Булгаков становится студентом медицинского факультета Киевского университета. «Профессия врача казалась мне блестящей», - скажет он позже, объясняя свой выбор. Возможные аргументы в пользу медицины: независимость будущей деятельности (частная практика), интерес к «устройству человека», равно как и возможность ему помочь. Далее - первая женитьба, для того времени чрезмерно ранняя. Михаил, студент-второкурсник, вопреки воле матери женится на юной Татьяне Лаппа, только что окончившей гимназию.

Юный врач Михаил Булгаков

Учеба Булгакова в университете была прервана досрочно. Шла мировая война, весной 1916 года «ратником второго ополчения» Михаил выпущен из университета (диплом был получен позже) и добровольно отправился работать в один из киевских госпиталей. Раненые, страдающие люди стали его врачебным крещением. «Заплатит ли кто-нибудь за кровь? Нет. Никто», - написал он через несколько лет на страницах «Белой гвардии». Осенью 1916 года доктор Булгаков получил первое назначение - в маленькую земскую больницу в Смоленской губернии.

Выбор, связанный с постоянной напряженностью морального поля, на фоне слома рутинного течения жизни, экстремальной повседневности формировал будущего писателя. Для него характерно стремление к позитивному, действенному знанию - серьезность размышлений над атеистическим миросозерцанием «естественника», с одной стороны, - и верой в высшее начало, с другой. Важно и еще одно: врачебная практика не оставляла места деконструктивным умонастроениям. Возможно, именно поэтому Булгакова не коснулись модернистские веяния начала века.

Каждодневная хирургическая практика недавнего студента, работавшего в военно-полевых госпиталях, затем - бесценный опыт сельского врача, вынужденного в одиночку справляться с многочисленными и неожиданными болезнями, спасая человеческие жизни. Необходимость принятия самостоятельных решений, ответственность. Да еще и нечастый дар блестящего врача-диагноста. В дальнейшем Михаил Афанасьевич проявил себя и как диагност социальный. Очевидно, насколько проницательным оказался писатель в неутешительном прогнозе развития общественных процессов в стране.

На переломе

Пока вчерашний студент взрослел, превращаясь в решительного и опытного земского врача, в России начались события, на много десятилетий вперед определившие ее судьбу. Отречение царя, февральские дни, наконец - октябрьский переворот 1917 года. «Настоящее таково, что я стараюсь жить, не замечая его... Недавно в поездке в Москву и Саратов мне пришлось видеть все воочию, и больше я не хотел бы видеть. Я видел, как серые толпы с гиканьем и гнусной руганью бьют стекла в поездах, видел, как бьют людей. Видел разрушенные и обгоревшие дома в Москве... тупые и зверские лица... Видел толпы, которые осаждали подъезды захваченных и запертых банков, голодные хвосты у лавок... видел газетные листки, где пишут, в сущности, об одном: о крови, которая льется и на юге, и на западе, и на востоке, и о тюрьмах. Все воочию видел, и понял окончательно, что произошло» (из письма Михаила Булгакова 31 декабря 1917 года сестре Надежде).

В марте 1918 года Булгаков вернулся в Киев. Через город прокатываются волны белогвардейцев, петлюровцев, немцев, большевиков, националистов гетмана Павла Петровича Скоропадского, вновь большевиков. Каждая власть проводит мобилизацию, и врачи необходимы всем, кто держит в руках ружье. Мобилизовали и Булгакова. В качестве военного врача вместе с отступающей Добровольческой армией он отправляется на Северный Кавказ. То, что Булгаков остался в России, было лишь следствием стечения обстоятельств, а не свободным выбором: он лежал в тифозной горячке, когда белая армия и сочувствующие ей покидали страну. Позже Т. Н. Лаппа свидетельствовала, что Булгаков не раз пенял ей на то, что она не вывезла его, больного, из России.

По выздоровлении Михаил Булгаков оставил медицину и начал сотрудничать с газетами. Одна из первых его публицистических статей называется «Грядущие перспективы». Автор, не скрывающий приверженности белой идее, пророчит долгое отставание России от Запада. Первые драматургические опыты появились во Владикавказе: одноактная юмореска «Самооборона», «Парижские коммунары», драма «Братья Турбины» и «Сыновья муллы». Все они шли на сцене Владикавказского театра. Но автор относился к ним как к вынужденным обстоятельствами шагам. «Сыновей муллы» автор оценит так: их «писали втроем: я, помощник поверенного и голодуха. В 1921, в его начале...». О вещи, более продуманной («Братья Турбины»), с горечью расскажет брату: «Когда меня вызвали после второго акта, я выходил со смутным чувством... Смутно глядел на загримированные лица актеров, на гремящий зал. И думал: «а ведь это моя мечта исполнилась... но как уродливо: вместо московской сцены сцена провинциальная, вместо драмы об Алеше Турбине, которую я лелеял, наспех сделанная, незрелая вещь...».

Переезд Булгакова в Москву

Возможно, смена профессии диктовалась и обстоятельствами: недавний военный врач белой армии жил в городе, где установлена власть большевиков. Вскоре Булгаков переехал в Москву, куда со всех концов страны стекались литераторы. В столице создавались многочисленные литературные кружки, открывались частные издательства, работали книжные лавки. В голодной и холодной Москве 1921 года Булгаков настойчиво овладевал новой профессией: писал в «Гудке», сотрудничал с берлинской редакцией «Накануне», посещал творческие кружки, заводил литературные знакомства. К вынужденной работе в газете относится, как к деятельности постылой и бессмысленной. Но надо и зарабатывать на жизнь. «... Я зажил тройной жизнью», - писал Михаил Афанасьевич Булгаков в неоконченной повести «Тайному другу» (1929), родившейся как письмо к третьей жене писателя - Елене Сергеевне Шиловской. В очерках, печатавшихся в «Накануне», Булгаков иронизировал над официальными лозунгами и газетными штампами. «Я человек обыкновенный, рожденный ползать», - аттестовал себя рассказчик в фельетоне «Сорок сороков». А в очерке «Москва краснокаменная» описывал кокарду на околыше форменной фуражки: «Не то молот и лопата, не то серп и грабли, во всяком случае не серп и молот».

В «Накануне» вышли в свет «Необыкновенные приключения доктора» (1922) и «Записки на манжетах» (1922-1923). В «Необыкновенных приключениях доктора» описания сменяющих друг друга властей и армий даны автором с нескрываемым чувством неприязни. Дело доходит до крамольной мысли о разумности дезертирства. Герой «Приключений...» не принимает ни белую идею, ни красную идею. От произведения к произведению крепло мужество писателя, посмевшего осудить оба воюющих лагеря.

Михаил Булгаков осваивал новый материал, требующий и иных форм отображения: Москва начала 1920-х годов, характерные черты нового быта, неизвестные ранее типы. Ценой мобилизации душевных и физических сил (в Москве жилищный кризис, и писатель жил в комнате коммунальной квартиры, которую позже опишет в рассказах «Самогонный быт», с грязью, пьяными дебошами и невозможностью уединения), Булгаков опубликовал две сатирические повести: «Дьяволиаду» (1924) и «Роковые яйца» (1925), написал «Собачье сердце» (1925). Рассказ о болевых точках современного дня у него выливается в фантастические формы.

«Роковые яйца»

В Советской республике случился куриный мор («Роковые яйца»). Правительству необходимо восстановить «куриное поголовье», и оно обращается к профессору Персикову, открывшему «красный луч», под действием которого живые существа не только мгновенно достигают колоссальных размеров, но и становятся необычайно агрессивны в борьбе за существование. Намеки на происходящее в Советской России на редкость прозрачны и бесстрашны. Невежественный директор куриного совхоза Рокк, к которому по ошибке попадают выписанные из-за границы для профессорских опытов яйца змей и страусов, с помощью «красного луча» выводит из них полчища гигантских животных. Гиганты идут на Москву. Столицу спасает лишь счастливая случайность: на нее обрушиваются небывалые морозы. В финале повести озверевшие толпы громят лабораторию профессора, и его открытие гибнет вместе с ним. Точность социального диагноза, предложенного Булгаковым, была по достоинству оценена насторожившейся критикой, писавшей, что из повести совершенно ясно, что «большевики совершенно негодны для творческой мирной работы, хотя способны хорошо организовать военные победы и охрану своего железного порядка».

«Собачье сердце»

Следующая вещь, «Собачье сердце» (1925 год), уже не была пропущена в печать и была напечатана в России лишь в годы перестройки, в 1987 году. Ее фразы и формулы незамедлительно вошли в устную речь интеллигентного человека: «разруха не в клозетах, а в головах», «семь комнат каждый умеет занимать», позже к ним прибавится и «осетрина второй свежести», и «чего не хватишься, ничего у вас нет», «правду говорить легко и приятно».

Главный герой повести, профессор Преображенский, проводя медицинский эксперимент, пересаживает орган погибшего в пьяной драке «пролетария» Чугункина бродячему псу. Неожиданно для хирурга пес превращается в человека, и этот человек - точное повторение погибшего люмпена. Если Шарик, как называл пса профессор, добр, неглуп и благодарен новому хозяину за приют, то чудом оживший Чугункин воинственно невежественен, вульгарен и нагл. Убедившись в этом, профессор осуществляет обратную операцию, и в его уютной квартире вновь появляется добродушный пес.

Рискованный хирургический эксперимент профессора - намек на «смелый социальный эксперимент», происходящий в России. Булгаков не склонен видеть в «народе» идеальное существо. Он уверен, что лишь трудный и долгий путь просвещения масс, путь эволюции, а не революции может привести к реальному улучшению жизни страны.

«Белая гвардия»

Не отпускает Михаила Афанасьевича Булгакова и пережитое в годы Гражданской войны. В 1925 году в журнале «Россия» появилась первая часть «Белой гвардии». В эти месяцы у писателя новый роман, и, оставляя Татьяну Лаппу, он посвящает «Белую гвардию» Любови Евгеньевне Белосельской-Белозерской, ставшей его второй женой. Булгаков избирает писательскую стезю в кардинально изменившихся условиях, когда многие уверены в том, что традиции великой русской литературы 19 века безнадежно устарели, никому более не интересны.

Булгаков пишет демонстративно «старомодную» вещь: «Белая гвардия» открывается эпиграфом из пушкинской «Капитанской дочки», она открыто продолжает традиции семейного романа Толстого. В «Белой гвардии», как и в «Войне и мире», мысль семейная тесно связана с историей России. В центре романа - распавшаяся семья, жившая в Киеве в «доме белого генерала», на Андреевском спуске во время братоубийственной войны на Украине. Главными героями романа были врач Алексей Турбин, его брат Николка и сестра, очаровательная рыжая Елена, и их «нежные, старинные» друзья детства. Уже в первой фразе, открывающей «Белую гвардию»: «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй», - Булгаков вводит две точки отсчета, две системы ценностей, будто «оглядывающихся» друг на друга. Это дает возможность писателю точнее оценить смысл происходящего, увидеть современные события глазами беспристрастного историка.

Еще в 1923 году на страницах дневника, носящего красноречивое название «Под пятой», Михаил Булгаков писал: «Не может быть, чтобы голос, тревожащий сейчас меня, не был вещим. Не может быть. Ничем иным я быть не могу, я могу быть одним - писателем». Мощное вхождение Булгакова в литературу, о котором Максимилиан Александрович Волошин (настоящая фамилия Кириенко-Волошин) в частном письме сказал, что его «можно сравнить только с дебютами Достоевского и Толстого», пройдет мимо широкой читающей публики. И хотя рождение большого русского писателя состоялось, его мало кто заметил.

«Дни Турбиных»

Вскоре журнал «Россия» закрылся, роман остался недопечатанным. Однако его герои продолжали тревожить сознание писателя. Булгаков начинает сочинять пьесу по мотивам «Белой гвардии». Процесс этот замечательно описан на страницах поздних «Записок покойника» (1936-1937) в строчках о «волшебной коробочке», распахивающейся вечерами в воображении писателя.

В лучших театрах тех лет - острый репертуарный кризис. МХАТ в поисках новой драматургии обращается к прозаикам, в том числе, к Булгакову. Булгаковская пьеса «Дни Турбиных», написанная по следам «Белой гвардии» становится «второй «Чайкой» Художественного театра, а нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский назвал ее «первой политической пьесой советского театра». Премьера, состоявшаяся 5 октября 1926, сделала Булгакова знаменитым. Каждый спектакль - аншлаг. История, рассказанная драматургом, потрясала зрителей своей жизненной правдой гибельных событий, которые многие из них совсем недавно переживали. На волне оглушительного успеха спектакля журнал «Медицинский работник» опубликовал цикл рассказов, который позже будет назван «Записками юного врача» (1925-1926). Эти печатные строчки оказались последними, которые Булгакову суждено было увидеть при жизни. Еще одним следствием мхатовской премьеры стал хлынувший поток журнальных и газетных статей, наконец-то заметивших и Булгакова-прозаика. Но официальная критика заклеймила творчество писателя как реакционное, утверждавшее буржуазные ценности.

Образы белых офицеров, которые Булгаков безбоязненно вывел на сцену лучшего театра страны, на фоне нового зрителя, нового быта, обретали расширительное значение интеллигенции, неважно, военной ли, гражданской. В пьесу входили чеховские мотивы, мхатовские «Турбины» соотносились с «Тремя сестрами» и выпадали из актуального контекста плакатной, агитационной драматургии 1920-х годов. Спектакль, встреченный в штыки официальной критикой, вскоре был снят, но в 1932 году был восстановлен волей Сталина, лично смотревшего его более полутора десятка раз (до сих пор его отношение к самому Булгакову остается загадкой).

Драматургия Михаила Булгакова

С этого времени и до конца жизни М.А. Булгаков уже не оставлял драматургию. Помимо полутора десятка пьес, опыт внутритеатрального быта приведет к рождению неоконченного романа «Записки покойника» (впервые был напечатан в СССР в 1965 году под названием «Театральный роман»). Главный герой, начинающий писатель Максудов, служащий в газете «Пароходство» и сочиняющий пьесу по мотивам собственного романа, нескрываемо биографичен. Пьеса пишется Максудовым для Независимого театра, которым руководят две легендарные личности - Иван Васильевич и Аристарх Платонович. Отсыл к Художественному театру и двум крупнейшим русским театральным режиссерам 20 века, Константину Станиславскому и Немировичу-Данченко, легко узнаваем. Роман исполнен любви и восхищения людьми театра, но и сатирически описывает и сложные характеры тех, кто творит театральное волшебство, и внутритеатральные перипетии ведущего театра страны.

«Зойкина квартира»

Почти одновременно с «Днями Турбиных» Булгаков написал трагифарс «Зойкина квартира» (1926). Сюжет пьесы был весьма актуален для тех лет. Предприимчивая Зойка Пельц пытается скопить денег на покупку заграничных виз для себя и своего любовника, организуя подпольный бордель в собственной квартире. В пьесе запечатлен резкий слом социальной реальности, выраженный в смене языковых форм. Граф Обольянинов отказывается понять, что такое «бывший граф»: «Куда же я делся? Вот же я, стою перед вами». Он с демонстративным простодушием не принимает не столько «новые слова», сколько новые ценности. Блистательное хамелеонство обаятельного проходимца Аметистова, администратора в зойкином «ателье» составляет разительный контраст не умеющему применяться к обстоятельствам графу. В контрапункте двух центральных образов, Аметистова и графа Обольянинова, проступает глубинная тема пьесы: тема исторической памяти, невозможности забвения прошлого.

«Багровый остров»

За «Зойкиной квартирой» последовал направленный против цензуры драматический памфлет «Багровый остров» (1927). Пьесу поставил российский режиссер, народный артист России Александр Яковлевич Таиров на сцене Камерного театра, но она продержалась совсем недолго. Сюжет «Багрового острова» с восстанием туземцев и «мировой революцией» в финале, обнажено пародиен. Булгаковский памфлет воспроизводил типичные и характерные ситуации: пьеса о восстании туземцев репетируется режиссером-приспособленцем, с готовностью переделывающим финал в угоду всесильному Савве Лукичу (которого в спектакле делали похожим на известного цензора В. Блюма).

Казалось бы, удача сопутствовала Булгакову: на «Дни Турбиных» во МХАТе невозможно было попасть, «Зойкина квартира» кормила коллектив театра имени Евгения Вахтангова, и лишь по этой причине ее вынуждена была терпеть цензура; о смелости «Багрового острова» восхищенно писала зарубежная печать. В театральном сезоне 1927-1928 Булгаков - самый модный и преуспевающий драматург. Но время Булгакова-драматурга обрывается столь же резко, как и прозаика. Следующая пьеса Булгакова «Бег» (1928), на сцену уже не вышла.

Если «Зойкина квартира» рассказывала о тех, кто остался в России, то «Бег» - о судьбах тех, кто ее покинул. Белый генерал Хлудов (у него был реальный прототип - генерал Я. А. Слащов), во имя высокой цели - спасения России - пошедший на казни в тылу и оттого теряющий рассудок; лихой генерал Чарнота, с одинаковой готовностью бросающийся в атаку и на фронте, и за карточным столом; мягкий и лиричный, как Пьеро, университетский приват-доцент Голубков, спасающий любимую женщину Серафиму, бывшую жену бывшего министра, - все они очерчены драматургом с психологической глубиной.

Верный заветам классической русской литературы 19 века, Булгаков не окарикатуривает своих героев. Несмотря на то что персонажи совсем не рисовались людьми идеальными, они вызывали сочувствие, а ведь среди них было немало недавних белогвардейцев. Никто из ее героев не рвался обратно на родину, чтобы «принять участие в построении социализма в СССР», - как советовал окончить пьесу Сталин. Вопрос о постановке «Бега» четырежды рассматривался на заседаниях Политбюро. Второго появления белого офицерства на сцене власти не допустили. Так как писатель к советам вождя не прислушался, пьеса впервые была поставлена только в 1957 году и не на столичных подмостках, а в Сталинграде.

1929 год - год сталинского «великого перелома», ломал судьбы не только крестьянству, но и любым еще сохранившимся в стране «единоличникам». В это время со сцены были сняты все пьесы Булгакова. В отчаянии Булгаков 28 марта 1930 года направил письмо правительству, в котором говорилось о «глубоком скептицизме в отношении революционного процесса», происходящего в отсталой России, и признается, что «попыток сочинить коммунистическую пьесу даже не производил». В конце письма, исполненного подлинно гражданского мужества, была настоятельная просьба: или отпустить за границу, или дать работу, иначе «нищета, улица и гибель».

Его новая пьеса называлась «Кабала святош» (1929). В центре ее коллизия: художник и власть. Пьеса о Мольере и его неверном покровителе Людовике XIV прожита писателем изнутри. Высоко ценящий искусство Мольера король лишает тем не менее покровительства драматурга, осмелившегося высмеять в комедии «Тартюф» членов религиозной организации «Общество святых даров». Пьеса (под названием «Мольер») в течение шести лет репетировалась МХАТом и в начале 1936 года вышла на подмостки, чтобы после семи представлений быть снятой с репертуара. Более ни одной из своих пьес Булгаков на сцене театра не увидел.

Результатом же обращения к правительству стало превращение свободного литератора в служащего МХАТа (за границу писателя не выпустили, несмотря на то что в это же время был разрешен отъезд другому писателю-диссиденту Евгению Ивановичу Замятину). Булгаков был принят во МХАТ на должность ассистента режиссера, ассистировал в постановке по собственной инсценировке гоголевских «Мертвых душ». Ночами же сочиняет «роман о дьяволе» (так первоначально видел роман Михаила Булгаков о «Мастере и Маргарите»). Тогда же появилась и надпись на полях рукописи: «Дописать прежде, чем умереть». Роман уже тогда осознавался автором как главное дело его жизни.

В 1931 году Булгаковым была закончена утопия «Адам и Ева», пьеса о будущей газовой войне, в результате которой в погибшем Ленинграде в живых осталась лишь горстка людей: фанатичный коммунист Адам Красовский, чья жена, Ева, уходит к ученому Ефросимову, сумевшему создать аппарат, облучение которым спасает от гибели; беллетрист-конъюнктурщик Пончик-Непобеда, создатель романа «Красные зеленя»; обаятельный хулиган Маркизов, поглощающий книги подобно гоголевскому Петрушке. Библейские реминисценции, рискованное утверждение Ефросимова о том, что все теории стоят одна другой, а также пацифистские мотивы пьесы привели к тому, что «Адам и Ева» также не была поставлена при жизни писателя.

В середине 1930-х годов Булгаков написал еще драму «Последние дни» (1935), пьесу о Пушкине без Пушкина, комедию «Иван Васильевич» (1934-1936) о грозном царе и дураке-управдоме, из-за ошибки в работе машины времени поменявшимися веками; утопию «Блаженство» (1934) о стерильном и зловещем будущем с железно распланированными желаниями людей; наконец, инсценировку сервантесовского «Дон-Кихота» (1938), превратившуюся под пером Булгакова в самостоятельную пьесу.

Михаил Булгаков выбрал труднейший путь: путь личности, твердо очерчивающей границы собственного, индивидуального бытия, стремлений, планов и не намеренной покорно следовать навязываемым извне правилам и канонам. В 1930-е годы драматургия Булгакова так же неприемлема для цензуры, как и ранее - его проза. В тоталитарной России темы и сюжеты драматурга, его мысли и его герои невозможны. «За семь последних лет я сделал 16 вещей, и все они погибли, кроме одной, и та была инсценировка Гоголя! Наивно было бы думать, что пойдет 17-я или 18-я», - пишет Булгаков 5 октября 1937 года Викентию Викентьевичу Вересаеву.

«Мастер и Маргарита»

Но «нет такого писателя, чтобы он замолчал. Если замолчал, значит был не настоящий», - это слова самого Булгакова (из письма к Сталину 30 мая 1931 года). И настоящий писатель Михаил Булгаков продолжает работу. Венцом его творческого пути стал роман «Мастер и Маргарита», принесший писателю посмертную мировую славу.

Роман первоначально задумывался как апокрифическое «евангелие от дьявола», а будущие заглавные герои в первых редакциях текста отсутствовали. С годами первоначальный замысел усложнялся, трансформировался, вобрав в себя судьбу самого писателя. Позже в роман вошла женщина, ставшая его третьей женой - Елена Сергеевна Шиловская (их знакомство состоялось в 1929 году, брак оформлен осенью 1932 года). Одинокий писатель (Мастер) и его верная подруга (Маргарита) станут не менее важны, чем центральные персонажи мировой истории человечества.

История пребывания Сатаны в Москве 1930-х годов вторит легенде о явлении Иисуса, произошедшего два тысячелетия назад. Точно так же, как некогда не узнали бога, москвичи не узнают и дьявола, хотя Воланд и не скрывает своих общеизвестных признаков. Причем с Воландом встречаются просвещенные, казалось бы, герои: литератор, редактор антирелигиозного журнала Берлиоз и поэт, автор поэмы о Христе Иван Безродный.

События совершались на глазах множества людей и тем не менее остались не понятыми. И лишь Мастеру в созданном им романе дано восстановить осмысленность и единство течения истории. Творческим даром вживания Мастер «угадывает» истину в прошлом. Верность проникновения в историческую реальность, засвидетельствованная Воландом, подтверждает тем самым и верность, адекватность описания Мастером и настоящего. Вслед за пушкинским «Евгением Онегиным», роман Булгакова может быть назван, по общеизвестному определению, энциклопедией советской жизни. Быт и нравы новой России, человеческие типы и характерные поступки, одежда и еда, способы общения и занятия людей, - все это развернуто перед читателем с убийственной иронией и одновременно пронзительным лиризмом в панораме нескольких майских дней.

Михаил Булгаков строит «Мастера и Маргариту» как «роман в романе». Его действие разворачивается в двух временах: в Москве 1930-х годах, где появляется, чтобы устроить традиционный весенний бал полнолуния, сатана, и в древнем городе Ершалаиме, в котором происходит суд римского прокуратора Пилата над «бродячим философом» Иешуа. Связывает же оба сюжета современный и исторический автор романа о Понтии Пилате Мастер.

В годы, когда общегосударственная точка зрения на происходящее утверждалась как «единственно верная», Булгаков выступил с подчеркнуто субъективным взглядом на события мировой истории, противопоставив членов «писательского коллектива» (МАССОЛИТа) одинокому творцу. Не случайно литые «древние главы» романа, рассказывающие историю гибели Иешуа, вводятся писателем как истина, открывшаяся отдельному человеку, как личное постижение Мастера.

В романе проявился свойственный писателю глубокий интерес к вопросам веры, религиозного либо атеистического мировоззрения. Связанный происхождением с семьей священнослужителей, хотя и в ее «ученом», книжном изводе (отец Михаила не «батюшка», а ученый клирик), на протяжение жизни Булгаков серьезно размышлял над проблемой отношения к религии, в тридцатые годы ставшей закрытой для публичного обсуждения. В «Мастере и Маргарите» Булгаков на первый план выдвигает творческую личность в трагическом 20 веке, утверждая вслед за Пушкиным самостояние человека, его историческую ответственность.

Булгаков-художник

На выработку читателем собственного отношения к происходящему направлены все художественные особенности творчества Булгакова. Почти всякая вещь писателя начинается с загадки, которая призвана разрушить прежнюю ясность. Так, в «Мастере и Маргарите» Булгаков намеренно дает персонажам нетрадиционные имена: сатане - Воланда, Иерусалиму - Ершалаим, вечного противника дьявола он называет не Иисусом, а Иешуа Га-Ноцри. Читатель должен самостоятельно, без опоры на общеизвестное, проникнуть в суть происходящего и будто бы заново пережить в сознании центральные эпизоды мировой истории человечества: суд Пилата, смерть и воскресение Иисуса.

В произведениях Булгакова время настоящего, сиюминутного обязательно соотнесено со временем «большой» истории человечества, «синим коридором тысячелетий». В «Мастере и Маргарите» прием развернут на всем пространстве текста. Тем самым актуальные сиюминутные ценности советского времени ставятся под сомнение, обнаруживают свою явную преходящесть и сомнительность.

Для Михаила Булгакова характерна еще одна особенность: его герой, будь то в прозе или в драме, возвращается автором к истокам судьбы. И Мольер еще не знает масштаба своего гения («Кабала святош»), и поэзию Пушкина («Последние дни») принято считать слабее Бенедиктовской, и даже Иешуа странствует, боясь боли, не чувствует себя всемогущим и бессмертным. Суд истории еще не совершен. Время разворачивается, принося с собой возможности перемен. Вероятно, именно эта черта булгаковской поэтики сделала невозможной постановку «Батума» (1939), написанного как драма не о всесильном властителе, а об одном из многих, чья судьба еще не приняла окончательных очертаний. Наконец, в произведениях Булгакова встречаются лишь два варианта финалов: либо вещь оканчивается гибелью главного героя, либо финал остается открытым. Писатель предлагает модель мира, в которой существует бесчисленное количество возможностей. И право выбора поступка остается за действующим лицом. Тем самым автор помогает читателю ощутить себя созидателем собственной судьбы. А из множества отдельных судеб слагается и жизнь страны. Идея свободного и исторически ответственного человека, «лепящего» настоящее и будущее по своему образу и подобию, предложенная писателем Булгаковым, - драгоценный завет всей его творческой жизни.

«Батум»

«Батум» стал последней пьесой Михаила Афанасьевича Булгакова (первоначально она носила название «Пастырь»). Театры готовились к 60-летию Сталина. Учитывая месяцы, необходимые для проведения через цензуру особо ответственной вещи, а также для репетиций, поиск авторов к юбилею начался еще в 1937 году. После настоятельных просьб дирекции МХАТа над пьесой о вожде начал работать Булгаков. Отказ от лестного заказа был опасен. Но Булгаков и тут идет нетрадиционным путем: пишет не о всесильном вожде, как авторы прочих юбилейных сочинений, а рассказывает о юности Джугашвили, начиная пьесу с его изгнания из семинарии. Затем проводит героя через унижения, тюрьму и ссылку, т. е. превращает диктатора в обычного драматического персонажа, обходится с биографией вождя как с материалом, подлежащим свободному творческому претворению. Ознакомившись с пьесой, Сталин запретил ее постановку.

Спустя несколько недель после известия о запрещении «Батума», осенью 1939 года у Булгакова открывается внезапная слепота: симптом той же болезни почек, от которой умер его отец. Воля смертельно больного писателя лишь отодвигает смерть, наступившую через полгода. Почти все, сделанное писателем, еще более четверти века ждало своего часа в рабочем столе: роман «Мастер и Маргарита», повести «Собачье сердце» и «Жизнь господина де Мольера» (1933), а также ни разу не напечатанные при жизни писателя 16 пьес. После опубликования «закатного романа» Булгаков войдет в число художников, определивших творчеством лицо 20 века. Так сбудется пророчество Воланда, обращенное к Мастеру: «Ваш роман вам принесет еще сюрпризы».

С февраля 1940 года друзья и родные постоянно дежурили у постели М. Булгакова. 10 марта 1940 года Михаил Афанасьевич Булгаков скончался. 11 марта состоялась гражданская панихида в здании Союза Советских писателей. Перед панихидой московский скульптор С. Д. Меркуров снял с лица М. Булгакова посмертную маску.

М. Булгаков похоронен на Новодевичьем кладбище. На его могиле, по ходатайству его жены Е. С. Булгаковой, был установлен камень, прозванный «голгофой», который ранее лежал на могиле Н. В. Гоголя.

В 1966 году в журнале «Москва» впервые с купюрами началась публикация романа «Мастер и Маргарита». Это произошло благодаря титаническим усилиям вдовы писателя Е. С. Булгаковой и действенной поддержке Константина Михайловича Симонова. И с тех пор началось триумфальное шествие романа. В 1973 году на Родине писателя появилось первое полное издание романа, в середине 1980-х годов роман увидел свет за рубежом, где его выпустило американское издательство «Ардис». И только в 1980-е годы наконец-то в России одно за другим стали появляться произведения выдающегося русского писателя.

Продолжение. Начало в №17, 2012

Татьяна Николаевна вспоминала, что роженицу с патологическими родами привезли в первую же ночь. Сомнения и страх молодого доктора преобразились под пером писателя в блестящий рассказ «Крещение с поворотом»: «Действительно, движения мои были уверенны и правильны, а беспокойство свое я постарался спрятать как можно глубже и ничем его не проявлять. Эх, Додерляйна бы сейчас почитать!» — вспоминает он учебник по акушерству. Молодой доктор представил себе стерильную операционную в акушерской клинике, опытных хирургов, помощников, ординаторов. Как это все далеко, а решаться нужно сию минуту. Как быть? «И перед глазами замелькали страницы Додерляйна. Страницы, страницы… а на них рисунки. Таз, искривленные, сдавленные младенцы с огромными головами… свисающая ручка, на ней петля. А теперь всплывает из всего прочитанного одна фраза: «Поперечное положение есть абсолютно неблагоприятное положение».

Рассказ ведется от первого лица, что придает ему еще большую достоверность. Автор без стеснения описывает свои сомнения, тревоги, вслушивается в тактичные подсказки акушерки, не забывает посмотреть учебник и в конце концов спасает роженицу и младенца. Написан рассказ с такой потрясающей достоверностью и драматизмом, что я с трудом отказываюсь от дальнейшего цитирования. Булгакова следует читать и читать. «Большой опыт можно приобрести в деревне, — думал я, засыпая, — но только нужно читать, читать, побольше… читать…». Восторгаясь мастерством писателя, еще острее восхищаешься мастерством и смелостью врача Булгакова.

Работа на участке изобиловала острыми ситуациями, требующими быстрой и четкой реакции. Так, в рассказе «Стальное горло» доктору впервые в жизни предстояло сделать трахеотомию. Такие операции приходится делать и сейчас и, при кажущейся простоте, они чреваты непростыми осложнениями. В больницу привезли девочку из заброшенной деревни в крайне запущенном состоянии, с дифтерийным крупом (дифтерийные пленки закрывают вход в дыхательное горло, и больной погибает от удушья). Мать и бабушка не дают разрешения на операцию. В докторе борется объяснимый страх перед никогда не деланной операцией и сознанием, что без нее девочка непременно погибнет. Мучительные раздумья, уговоры матери, страх. Во время операции «фельдшер со стуком упал, ударился, но мы не глядели на него. Я вколол нож в горло, затем серебряную трубку вложил в него. Она ловко вскользнула, но Лидка оставалась недвижимой. Воздух не вошел к ней в горло, как это нужно было. Я глубоко вздохнул и остановился: больше мне делать было нечего. Я видел, как Лидка синела. Я хотел уже все бросить и заплакать, как вдруг Лидка дико содрогнулась, фонтаном выкинула дрянные сгустки сквозь трубку, и воздух со свистом вошел к ней в горло: потом девочка задышала и стала реветь». В рассказе описана правдивая история, о чем вспоминает Е.А. Земская, слышавшая в Киеве рассказ из уст Михаила Афанасьевича.

Из-за заражения дифтеритом во время отсасывания пленок погибает один из героев чеховской «Попрыгуньи» — доктор Дымов. Такая же операция описана в «Записках врача» Вересаева, но с печальным для больного финалом.

Существует мнение, что своими рассказами Булгаков полемизирует с «Записками врача», вызвавшими при публикации в 1902 году отрицательную реакцию врачебной общественности. «Сожгите свою книгу отчаяния, господин Вересаев». А в кабинете Чехова в Ялте эта книга с дарственной надписью автора стала настольной. Врачи полагали, что излишнее погружение в профессиональные будни с сомнениями и неудачами негативно скажется на «чести мундира».

Булгаков предельно точен в изображении болезненных состояний, но это точность художника. Его врач каждый день идет на бой, противостоит обстоятельствам и борется с невежеством пациентов, пренебрегающих врачебными рекомендациями или вовсе предпочитающих знахарей разных мастей. Как ни странно, в XXI веке возрос интерес к разного рода экстрасенсам и целителям.

Показателен в этом плане рассказ «Тьма египетская». Привозят больного с приступом малярии, его кладут в отделение: «Речь мельника была толкова. Кроме того, он оказался грамотным, и даже всякий жест его был пропитан уважением к науке, которую я считаю своей любимой, — к медицине». Доктор выписал порошки и велел принимать по одному в полночь. Прошло немного времени, и его вызвали к умирающему мельнику. «Вообразите, доктор! Он все десять порошков хинину съел сразу! В полночь. Кто же мог ожидать? Вы же сами черкнули — интеллигентный…» Придя в себя после промывания желудка, больной сказал: «Да думаю, что валандаться с вами по одному порошочку? Сразу принял — и делу конец».

Этот рассказ завершает кредо Булгакова-врача, которому он никогда не изменял: «Ну, нет… я буду бороться. Я буду… Я… Потянулась пеленою тьма египетская… и в ней будто бы я… не то с мечом, не то со стетоскопом. Но не один. А идет моя рать… Все в белых халатах, и все вперед, вперед…»

На всех этапах трудного врачебного пути Булгаков оставался верен основным постулатам практической медицины — быть ближе к больному человеку и не оставлять его в беде. «…Нес в себе одну мысль: как его спасти? И этого — спасти. И этого! Всех!» И раньше: «Останавливаясь у постели, на которой, тая в жару и жалобно дыша, болел человек, я выжимал из своего мозга все, что в нем было». 3 октября 1917 года Булгаков просит сестру Надежду купить ему «книгу Клопштока и Коварского «Практическ. Руководств. по Клиническ. Химии, микроскопии и бактериолог.» и вышли ее мне» (орфография Булгакова) и далее просит узнать «лучшие издания по кожным и венерическим на русск. или немецк. языках и сообщи мне...» Михаил Афанасьевич продолжал учиться, читать, думать.

В Никольском Булгаков работал до осени 1917 года, а затем его перевели в Вяземскую земскую больницу, где он заведовал инфекционным и венерическим отделением. Здесь началась другая жизнь. Коллектив врачей, каждый отвечает за свое отделение, можно созвать консилиум, не столь сильна ответственность за всех и все. «Я больше не нес на себе роковой ответственности за все, что бы ни случилось на свете... Я почувствовал себя впервые человеком, объем ответственности которого ограничен какими-то рамками… О величественная машина большой больницы на налаженном, точно смазанном ходу!» Но прошлое не уходит: «Неблагодарный! Я забыл свой боевой пост, где я один без всякой поддержки боролся с болезнями, своими силами, подобно герою Фенимора Купера выбираясь из самых диковинных положений». Но он не забыл ничего: «А все-таки хорошо, что я пробыл на участке… Я стал отважным человеком… Я не боюсь ничего». В этой фразе ощущается все та же верность и уважение к профессии и к врачам «на боевом посту».

Нельзя не вспомнить рассказ «Звездная сыпь», где врач «на боевом посту» не только лечит вновь приходящих больных сифилисом, но и разыскивает по журналу посещений прежних, пытаясь избавить от беды тех, кто мог заразиться. Труд титанический. Перед самым отъездом из Никольского в больницу привезли ребенка с осложненным течением дифтерита. Булгаков, как это делали в то время доктора, отсосал пленки из горла больного. Ему показалось, что он заразился, и для профилактики он ввел себе противодифтерийную сыворотку. Началась мучительная сывороточная болезнь с тяжелым зудом, болями. Для успокоения зуда и болей ввели морфий, на следующий день еще раз — для закрепления результата.

С этого момента наступил трудный период в жизни писателя. Как врач, он понимал пагубность и опасность привыкания к наркотикам, но как человек плохо с этим справлялся. Очевидно, мысли писателя отражены в рассказе «Морфий». «Я собирался ложиться спать, как вдруг у меня сделались в области желудка боли. Но какие! Холодный пот выступил у меня на лбу». Впрыснули морфий. «Боли шли полной волной, не давая никаких пауз, так что я положительно задыхался, словно раскаленный лом воткнули в живот и вращали. Боли прекратились через семь минут после укола». В дальнейшем в рассказе «Морфий» дана развернутая, предельно четкая картина ощущений после инъекций морфина и довольно быстро развивающегося привыкания. Герой рассказа доктор Поляков, понимая тяжесть своего состояния, не расстается с иллюзиями, что все пройдет, и не находит сил расстаться со страшным зельем.

К счастью, Михаилу Афанасьевичу с помощью его жены Татьяны Николаевны, отчима Ивана Павловича, которому отчаявшаяся Татьяна все рассказала, и, конечно, благодаря собственной силе воли, интеллекту удалось избавиться от пагубной привычки.

Из специальной литературы известно, что в развитии морфинизма различают несколько стадий: знакомство, привыкание, зависимость, начальная стадия зависимости и дистрофическая, когда все усилия тщетны, помочь уже нельзя. Замечено, однако, что люди, действительно желающие излечиться, обладающие силой воли, властным интересом к чему-то, интеллектом, добиваются успеха на ранних этапах и вырываются из наркотического плена.

У доктора Полякова («Морфий») привычка к наркотикам развилась стремительно на фоне душевной драмы, и у него не было стимула к сопротивлению. Рассказ написан безукоризненно с точки зрения врача. Автор фиксирует возникающее на определенном этапе чувство эйфории, свободы, парения, ухода от действительности, что и объясняет пристрастие к наркотикам. О том, что неизбежно происходит в дальнейшем, не все знают и не все над этим задумываются. Константин Симонов писал в предисловии к «Морфию»: «Это рассказ о том, как неотвратимо гибнет человек, в силу ряда обстоятельств постепенно и поначалу незаметно для себя втянувшийся в употребление наркотиков… Булгаков написал этот рассказ, как врач, с великолепным знанием дела, как врач, беспощадно ставящий диагноз причин и последствий».

Время шло. Булгаковы по настоянию Татьяны Николаевны вернулись в Киев, она искала для мужа исцеления от наркозависимости среди родных. И оказалась права.

С февраля 1918 года Михаил Афанасьевич практиковал в кабинете дома на Андреевском спуске, где принимал больных венерическими заболеваниями. Как и прежде, ему очень помогала жена.

Булгакову когда-то нагадали трех жен — первую от Бога, вторую от людей, третью от дьявола. Он действительно был трижды женат…

Сестры Михаила Афанасьевича очень любили Татьяну Лаппа, первую жену.

Последний раз Михаила Афанасьевича мобилизовали в качестве врача в армию Деникина. Его послали в конце сентября 1919 года на Северный Кавказ, он бывал в ныне печально известном Беслане, но в основном во Владикавказе. Год, проведенный на Кавказе, явился поворотным. Возможно, если бы не тяжелый возвратный тиф, судьба могла измениться кардинально, он думал об эмиграции.

Но случилось совсем иное: Михаил Афанасьевич познакомился с писателем Юрием Слезкиным и другими, увлекся театром, драматургией и отошел от медицины.

П.С. Попов, биограф писателя, впоследствии записал со слов Михаила Афанасьевича: «Пережил душевный перелом 15 февраля 1920 года, когда навсегда бросил медицину и отдался литературе». Думается, однако, что это не единственная причина... Недавно прочитала воспоминания Земской: «После того как Булгакова пытались мобилизовать петлюровские власти в Киеве и ему пришлось бежать из петлюровского полка, он стал скрывать, что окончил медицинский факультет».

Итак, собственно врачебной деятельностью Булгаков занимался около четырех непростых лет, работал на самостоятельном врачебном участке, в госпиталях, был оперирующим хирургом, инфекционистом, венерологом. Но главное, он встречался с людьми разного возраста, профессий и социальных слоев, благодаря чему приобрел большой опыт и знание жизни, необходимые писателю.

Печатание рассказов в газете «Медицинский работник» явилось последним знаковым, официальным прикосновением Булгакова к медицине. Правда, нелишне упомянуть, что военкомат практически до смерти писателя продолжал присылать ему стандартные повестки, какие посылали врачам. В этом ведомстве он продолжал числиться согласно диплому.

Отныне он профессиональный писатель, много и прекрасно пишет, несколько лет его печатают и… полностью замалчивают в последнее трагическое десятилетие.

Медицинские сюжеты.

Смерть Мастера

Писатель Булгаков оставался медиком по своему мироощущению и, главное, имел четкое представление о том, каким должен быть врач. По образному выражению литературоведа — киевлянина Мирона Петровского, Булгаков макал свои кисти в медицину, что бы ни предстояло ему изобразить. М.О. Чудакова считает: «Фигура Врача — инвариант в едином тексте булгаковского творчества». (Поэтика Михаила Булгакова. М. Время, 2007. С. 397). Он в высшей степени ответственно продолжал относиться к лечебной деятельности и оставив практическую работу. Врач и больной остаются героями большинства произведений Мастера, местом действия часто служит больница, а один из сюжетно-фабульных ходов — болезнь (М.О. Чудакова. 2007). По мнению Мариэтты Омаровны, с чем трудно не согласиться, врач олицетворял стабильность в разрушающемся мире, при ухудшении положения попеременно выполняя роли врача и пациента, например Алексей Турбин. К сожалению, в период социальных коллизий врач становится солдатом, попадает под выстрелы или сам вынужден стрелять («Белая гвардия»).

Михаил Афанасьевич справедливо полагал, что врачу необходимы не только профессиональные знания, но и умение достойно себя держать. Его волновало применение новых лекарств: «Было бы очень хорошо, если б врач имел возможность на себе проверить многие лекарства. Совсем иное у него было бы понимание их действия» («Морфий»).

Это особенно актуально в наше время, когда стало обыденным, за деньги, естественно, проверять на больных действие лечебных препаратов различных фармакологических фирм и составлять заключение, необходимое для их промышленного производства, при не всегда достаточно скрупулезных исследованиях. Не думаю, что подобное показалось бы возможным Булгакову, да и не только ему.

В свете гуманистической направленности Михаила Афанасьевича очень показателен трагический эпизод из рассказа «В ночь на 3-е число». «Первое убийство в своей жизни доктор Бакалейников увидал секунда в секунду на переломе ночи со 2-го на 3-е число. В полночь у входа на проклятый мост». Петлюровцы избивали человека только за то, что он еврей:

— А-а, жидовская морда! — исступленно кричал пан куренный. — К штабелю его на расстрел… — Но окровавленный не отвечал. Пан куренный не рассчитал удара и молниеносно опустил шомпол на голову... Еще отчетливо Бакалейников видел, как крючковато согнулись пальцы и загребли снег. Потом в темной луже несколько раз дернул нижней челюстью лежащий, как будто давился, и разом стих».

Потом доктор увидел в небе чудо: «Звезда Венера над Слободкой вдруг разорвалась в застывшей выси огненной змеей, брызнула огнем и оглушительно ударила. Черная даль, долго терпевшая злодейство, пришла, наконец, на помощь обессиленному и жалкому в бессилье человеку. Вслед за звездой даль подала страшный звук, ударила громом тяжко и длинно». Картина жестокого и бессмысленного убийства настолько потрясла Михаила Афанасьевича, что по разным поводам он к ней неоднократно возвращался.

Врач должен спасать и быть достойным высокого звания целителя. И потому иронически, даже гневно Булгаков относился к врачам, унижающим свою профессию. «Будь блестящ в своих исследованиях», — писал Михаил Афанасьевич своему брату-врачу. Слово «блестяще» стабильно сочетается у Михаила Афанасьевича с медициной. Николай Булгаков после долгих странствий оказался в Париже, стал профессором, одним из ученых, открывших бактериофаг.

О том, что Михаил Афанасьевич и в дальнейшем умел лечить и делал это с удовольствием, вспоминает его друг, сценарист: «Как и прежде, когда я заболевал, он спешил ко мне: любил лечить… У него вид был строгий, озабоченный, в руках чемоданчик, из которого он извлекал спиртовку, градусник, банки. Затем усаживал меня, поворачивал спиной, выстукивал согнутым пальцем, заставлял раскрыть рот и сказать «а», ставил градусник, протерев его спиртом…». Я привела этот отрывок из воспоминаний для того, чтобы напомнить, как смотрели больных старые врачи и как следует это делать и сейчас, несмотря на чудеса техники. Ермолинский вспоминает, что Михаил Афанасьевич любил захаживать в аптеки, вдумчиво подбирал лекарства, складывал их аккуратно.

Такое же отношение к фармакологии, выписке лекарств отмечали и у Чехова. Возможно, это какой-то врачебный феномен, сохраняющийся во времени.

Органическая, сущностная связь с медициной не оставляла писателя. Профессионально воссозданные картины болезни встречаются в большинстве произведений Михаила Афанасьевича.

Заболел Алексей Турбин («Белая гвардия»). «Что-то в груди у Турбина заложило, как камнем, и дышал он с присвистом, через оскаленные зубы, притягивая липкую, не влезающую в грудь струю воздуха. Давно уже не было у него сознания, и он не видел и не понимал того, что происходит вокруг него. Елена постояла, посмотрела. Профессор тронул ее за руку и шепнул: — Вы идите, Елена Васильевна, мы сами все будем делать… Но профессор ничего не стал больше делать… Безнадежен…» Несмотря на такое заключение, профессор оставил врача у постели больного и велел вводить камфору — бороться. «Доктор Алексей Турбин, восковой, как ломанная, мятая в потных руках свеча, выбросив из-под одеяла костистые руки с нестрижеными ногтями, лежал, задрав кверху острый подбородок. Тело его оплывало липким потом, а высохшая скользкая грудь вздымалась в прорезях рубахи. Он… расцепил пожелтевшие зубы, приоткрыл глаза. В них еще колыхалась рваная завеса тумана и бреда, но уже в клочьях черного глянул свет. Очень слабым голосом, сиплым и тонким, он сказал:

— Кризис, Бродович. Что… выживу? — Мелкие капельки пота выступили у врача на лбу. Он был взволнован и потрясен».

В этом до предела сокращенном отрывке все же прослеживается, наряду с профессиональным описанием тяжелого физического состояния больного, позиция врача, продолжающего делать все возможное и без большой надежды. Между тем С.И. Сте-панов склонен объяснить выздоровление Алексея Турбина как результат молитвы сестры Елены. «Именно молитва является для Елены Тальберг действенным средством, к которому она бессознательно прибегает, как последней попытке спасти смертельно больного брата». По мнению Степанова, молитва за брата явилась единственным, что помогло спасти его. При этом он как бы не замечает, что ушедший профессор все же оставляет у постели умирающего врача и требует ввести камфору (С.И. Степанов. О мире видимом и невидимом в произведениях М. Булгакова. Санкт-Петербург. Алетейя, 2011). В другом месте романа Алексей Турбин советует пациенту: «Вы перестаньте увлекаться религиозными вопросами. Вообще поменьше предавайтесь всяким там тягостным размышлениям». В этом отрывке четко выражена позиция врача-естественника.

Отражение различных медицинских проблем в последующих произведениях Булгакова происходило, пожалуй, по разным направлениям: описание нервно-психических недугов («Бег», «Мастер и Маргарита», «Жизнь господина де Мольера») и отражение новых открытий, идей, которые в произведениях нередко носили гротескный характер.

В середине 20-х годов выходит блистательная повесть «Роковые яйца», а в марте 1925 года написано «Собачье сердце». Эти повести имеют вполне конкретные основы. Я не касаюсь социальных и политических аспектов этих произведений, а только их медицинской тематики.

Историкам медицины и биологии известно, что в эти годы появилось много научных гипотез, связанных с пересадкой органов, способами омоложения, изменений пола, применением разного рода лучей. В журнале «Врачебное обозрение» 1923 г. обсуждаются темы прогрессивные, еще не до конца реализованные, например внутривенные впрыскивания крови животных. В числе обсуждаемых проблем — эндокринная хирургия, техническое обеспечение медико-биологических исследований, физические основы светолечения и лучевого воздействия, рентгеновский аборт и др. В прекрасной книге Ю. Виленского «Доктор Булгаков» (Киев, 2005) приводятся данные о публикациях «Врачебного обозрения» 1924 г., изданного в Берлине. В публикациях обсуждается патология придатка мозга, ларингопластика, лучевая терапия, стронций в качестве анальгетика, эманация радия, эндолюмбальная терапия. Естественно, обсуждаемые проблемы воспринимались неподготовленным читателем как фантастические.

Распространение этих идей мифологизировалось и в период ожидаемого вторжения петлюровцев в Киев: говорили о таинственных «фиолетовых лучах», предваряющих появление воинских частей. Так, например, опыты с «красным лучом», которыми пользовался профессор Персиков для ускорения эмбриогенеза голых гадов, отражает в определенной мере открытия А.Г. Гурвича в регуляции протоплазмы (клеточная субстанция) и работы Г.А. Надсона по радиационной генетике. В числе прототипов профессора Персикова называют разных профессоров, знакомых Булгакова — И.И. Косоногова, А.А. Коротнева, А.Н. Северцева. Все они занимались биологией на острие проблемы.

В пьесе «Адам и Ева» идет речь о самом опасном газе — без цвета, вкуса и запаха. И о том, что создано противоядие. О невидимой, но серьезной угрозе, радиации говорили в Чернобыле. Так фантазии перестают быть фантазиями...

«Какие поступки совершает? Сверхгерой? Не понимаю! Бледнеет фантазия! Весь вопрос в том, чем будет пахнуть. Как ни бился старичок, всегда чем-нибудь пахло, то горчицей, то миндалем, то гнилой капустой, и, наконец, запахло нежной геранью. Это был зловещий запах, друзья, но это не «сверх»! «Сверх» же будет, когда в лаборатории ничем не запахнет, не загремит и быстро подействует».

Что касается «Собачьего сердца», то опыты по омоложению и пересадке половых желез, как и важная роль гипофиза в физиологии человека, изучались русским ученым С.А. Вороновым. Он с 1910 года работал в Париже и являлся одним из первых трансплантологов. Сергей Абрамович Воронов с 1912 года пересаживает яичники, в 1914 году — щитовидную железу, в 1915 делал пересадку суставов, а с 1923 года пересаживал человеку мужские половые железы обезьян. Его работы публиковались в 1923-1924 годах в Харькове и Ленинграде. Кстати, дядя писателя, профессор Н.М. Покровский, с 1912 года пересаживал обезьяньи яичники. Из этого можно сделать два основных вывода: Булгаков следил за специальной литературой и как писатель трансформировал естественнонаучные открытия в блестящие художественные образы и не воспроизводил одного конкретного человека (С.П. Ноженко, Г.Е. Аронов, 1995).

Вот как это звучит под пером писателя Булгакова (цитирую «Собачье сердце», дневник Борменталя): «Вид его странен. Шерсть осталась только на голове, на подбородке и на груди. В остальном он лыс, с дряблой кожей. В области половых органов — формирующийся мужчина. Череп увеличился значительно, лоб скошен и низок». Увидев, что из всего этого получилось, профессор Преображенский пишет: «Объясните мне, пожалуйста, зачем нужно искусственно фабриковать Спиноз, когда любая баба может его родить когда угодно. Ведь родила же мадам Ломоносова этого своего знаменитого… Мое открытие стоит ровно ломаный грош». В этом отрывке, возможно, слышен голос автора или прототипа профессора Преображенского — дяди Булгакова профессора Покровского. «Собачье сердце» по сей день служит предметом пристального внимания ученых-биологов и литераторов, что объясняется неординарностью поднятых вопросов (Oransky I. Disarming life"s invisible enemies: Mikhail Bulgakov"s A country Doctor"s Notebook. Lancet. 1999. 353. 2059-2060). Также рассуждая о евгенике, чего касается писатель в «Собачьем сердце», вновь и вновь возвращаются к автору, доктору Булгакову (Yvonne Hovell, Slavic Review, 2005).

Известно, что Михаил Афанасьевич, как и Чехов, серьезно интересовался психиатрией. «Почитать надо бы психиатрию...» — писал он в рассказе «Морфий». Стоит вслушаться в описание состояния генерала Хлудова («Бег») — прототип — генерал Слащев, чьи воспоминания, по свидетельству второй жены Булгакова Л.Е. Белозерской, он читал. «На высоком табурете сидит Роман Валерианович Хлудов… Он болен чем-то, этот человек, весь болен, с ног до головы. Он морщится, дергается, любит менять интонации. Задает самому себе вопросы и любит на них же сам же и отвечать. Когда хочет изобразить улыбку — скалится. Он возбуждает страх. Он болен». И дальше звучат отрывистые фразы больного человека: «Час жду офицера… В чем дело? В чем дело? Меня не любят…» И муки совести: «Кто бы вешал, вешал бы кто, ваше превосходительство?» Блестящее описание галлюцинаций: «Если ты стал моим спутником, солдат, ты говори со мной. Твое молчание давит меня… Или оставь меня!.. Ты знай, что я человек большой воли — и не поддамся первому видению, от этого выздоравливают».

Здесь совершенно очевидно реактивное состояние человека, пережившего громадный душевный стресс, мечущегося в окружающем его тревожном мире. К этой теме Булгаков неоднократно возвращается. «После измены Расина Мольер вновь заболел, и его все чаще стал навещать его постоянный врач Мовилэн. Но и Мовилэну было трудно с точностью определить болезнь директора Пале-Рояля. Вернее всего было бы сказать, что тот весь был болен. И несомненно, что, помимо физических страданий, его терзала душевная болезнь, выражающаяся в стойких приступах мрачного настроения духа» («Жизнь господина де Мольера»). «Мольеровскому доктору, — пишет Булгаков, — следовало бы хорошенько изучить это произведение («Мизантроп». — И.Л.): в нем, несомненно, отразилось душевное настроение его пациента». Вспомним, что герой пьесы — протестующий против людской лжи одинокий человек.

Мольер часто имел дело с врачами, страдая туберкулезом легких. Очевидно, опыт общения не всегда оказывался удачным. Он неоднократно критиковал врачей за стремление к беззастенчивому обогащению за счет больных, за обман больных, за невежество. Особо резко Мольер высмеивал врачей в комедии «Лекарь поневоле». Мольер интересовал Булгакова и этой гранью творчества, отражением вдумчивого взгляда великого драматурга на врачевание.

Эти и другие мотивы отражены в романе «Мастер и Маргарита». В первую очередь там дано блестящее описание мигрени. Как говорят доктора, наряду с синдромом Агасфера (психопатические личности, мечущиеся от больницы к больнице для удовлетворения своих желаний), следовало бы, основываясь на описании Булгаковым мигрени у Понтия Пилата, выделить синдром Пилата. «О боги, боги, за что вы наказываете меня?.. Да, нет сомнений, это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь… гемикрания, при которой болит полголовы… от нее нет средств, нет никакого спасения… попробую не двигать головой». Привели арестованного. «Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой». «Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета» Запах розового масла был у Прокуратора предвестником мигрени. Гемикрания, описанная Булгаковым, служила и служит предметом исследований до настоящего времени (V. Zayas, F. Mainardi et al., 2007). Единственным «чудом», сотворенным Иешуа, было избавление Понтия Пилата от головной боли. И в этом случае писатель оставался врачом...

Мигрень — заболевание, которое и в наше время приносит немало хлопот. Это не просто жгучая боль, в основе ее нарушения сосудодвигательной функции мозга. Начинается мигрень часто с предвестников, ауры, разной по характеру у разных пациентов. Булгаков хорошо знал мигрень не только по учебнику, но и по личному опыту.

Описанная в романе «Мастер и Маргарита» психиатрическая больница, несмотря на то, что ее считают образцовой, названа «Домом скорби».

Показателен разговор Ивана Бездомного в приемном покое с врачом: «Вы находитесь, — спокойно заговорил врач, присаживаясь на белый табурет на блестящей ноге,— не в сумасшедшем доме, а в клинике, где вас никто не станет задерживать, если в этом нет необходимости». Продолжается уважительный разговор, в процессе которого проясняется картина заболевания, даются назначения.

Очень интересно рассказывает Мастер Ивану Бездомному («Мастер и Маргарита») о своем состоянии: «Статьи, заметьте, не прекращались. Над первыми из них я смеялся… Второй стадией была стадия удивления… Мне все казалось — я не мог от этого отделаться, — что авторы статей говорят не то, что они хотят сказать, и что их ярость вызывается именно этим. А затем… наступила третья стадия — страха. Нет, не страха этих статей, поймите, а страха перед другими, совершенно не относящимися к ним или к роману вещами. Так, например, я стал бояться темноты. Словом, наступила стадия психического заболевания».

Прекрасная сцена обхода профессора — все выдержано в лучших врачебных традициях, частично утерянных...

Существует немало исследований, в которых подчеркивается описание в романе «Мастер и Маргарита» клинической картины шизофрении. Увлеченный работами прекрасного психиатра профессора Креппелина, Булгаков прекрасно был знаком с изменчивой картиной шизофрении. Некоторые авторы обсуждали психическое состояние автора романа (Zina Gimpelevich, 1995-1996. Р. 65-77).

В этом пассаже много автобиографических признаний. Михаил Афанасьевич подвергался организованной травле. О его творчестве не было напечатано ни одного положительного отзыва. Он аккуратно складывал все рецензии, перестав их читать. Потом наступила стадия полного забвения: его не печатали, пьесы сняли с репертуара. И на этом тяжелом фоне у писателя возникла боязнь улицы, он сам не переходил через дорогу, плохо спал. Кроме того, в обществе нагнеталась обстановка страха, исчезали люди, знакомые и друзья. О своем состоянии Булгаков откровенно пишет доброму другу, доктору Викентию Викентьевичу Вересаеву, который неизменно приходил на помощь. Их отношения представляют исключительный пример чести и достоинства. Но все же Булгаков находит в себе силы и, прислушиваясь к Вересаеву, к душевной потребности, продолжает писать… в стол.

По свидетельству племянницы Н.А. Земской, Михаил Афанасьевич продолжал лечить родных, читал понемногу специальную литературу, анализировал врачебные назначения коллег.

Интересны его рассуждения о сне: «В чем механизм сна?...Читал в физиологии… но история темная… не понимаю… что значит сон… как засыпают мозговые клетки?.. Не понимаю, говорю по секрету. Да почему-то уверен, что и сам составитель физиологии тоже не очень твердо уверен… Одна теория стоит другой». С тех пор прошло более 50 лет. Теории исправно сменяют одна другую. Трудно утверждать, что сказано последнее слово.

Михаилу Афанасьевичу предстояло еще одно, самое тяжелое испытание. В 1939 году по работе он с женой Еленой Сергеевной Шиловской (в девичестве Нюренберг) поехал в Ленинград. В этом городе он внезапно тяжело заболел — головные боли, слабость, мушки перед глазами, высокие цифры артериального давления, изменения в анализе мочи. Вернулись в Москву. Диагноз: высокая остроразвивающаяся гипертония, склероз почек (из воспоминаний Ермолинского).

Склероз почек — заболевание, имеющее наследственный характер (от него же умер отец писателя), очень трудно поддающееся лечению и в наши дни. С этого времени Булгаков не переставал болеть, несмотря на периодические ремиссии в начальном периоде. Приведу еще цитату из тех же воспоминаний: «Последовательно [Михаил Афанасьевич] рассказал мне все, что с ним будет происходить в течение полугода — как будет развиваться болезнь. Он называл недели, месяцы и даже числа, определяя все этапы болезни. Я не верил ему, но дальше все шло как по расписанию, им самим начертанному… Чего-то я хотел тебе сказать… Понимаешь… Как всякому смертному, мне кажется, что смерти нет. Ее просто невозможно вообразить. А она есть». Когда-то давно Михаил Афанасьевич говорил Ермолинскому: «Имей в виду, самая подлая болезнь — почки. Она подкрадывается, как вор. Исподтишка, не подавая никаких болевых сигналов. Поэтому... Я бы заменил паспорта анализом мочи, лишь на основании коего и ставил бы штамп о прописке». Сложность ситуации Михаила Александровича и в том, что он помнил страдания отца от этой же болезни, потерю зрения...

Болел Булгаков мучительно, что, бесспорно, осложнялось отсутствием иллюзий. Горький писал, что врачу болеть тяжелее, так как он больше знает. Вскоре ухудшилось зрение из-за кровоизлияний в сетчатку. «Это были дни молчаливого и ничем не снимаемого страдания». Больным он был терпеливым, старался успокаивать родных и близких и все отпущенное ему время посвящал работе над романом. Лишившись зрения, диктовал Елене Сергеевне, прослушивал записанное, вносил правки. Последний месяц он очень страдал от сильных болей, был углублен в свои мысли, смотрел на окружающих отчужденно. И все же находил силы шутить, несмотря на физические страдания и болезненное душевное состояние.

Работа ни на день не прекращалась. Мечтой писателя было закончить роман о Мастере. Умирающему мужу Елена Сергеевна обещала его опубликовать — и сдержала слово.

Лечили его прекрасные врачи, в числе которых был и дядя писателя, профессор Н.М. Покровский, консультировал профессор М.С. Вовси — будущий «врач-отравитель» из сфабрикованного Сталиным «дела врачей». Легко себе представить, насколько мучительно лечить любимого человека. Не зря в медицине существует негласное правило — не лечить своих. Но нет правил без исключений. Как врач, Булгаков хорошо знал возможности медицины, ее пределы и не заблуждался на сей счет. За несколько месяцев до смерти написал: « ... к концу пришлось пережить еще одно разочарование — во врачах-терапевтах. Не назову их убийцами, это было бы слишком жестоко, но гастролерами, халтурщиками и бездарностями охотно назову. Есть исключения, конечно, но они редки». И дальше: «А больше всего да поможет нам, всем больным, Бог!» Ситуация отчаяния овладела врачом в роли безнадежного пациента. Тема смены ролей очень болезненна и, к сожалению, известна. Трудно определить в приведенном отрывке, чего больше — бессердечных врачей или отчаявшихся пациентов. Степанов полагает, что призыв к Богу — показатель религиозности писателя. С нашей точки зрения, это обычный фразеологизм!

Незадолго до смерти Елена Сергеевна Булгакова записала с его слов: «Медицина, история ее? Заблуждения ее? История ее ошибок».

Нам не дано узнать, о чем тогда думал писатель, что хотел выразить. Ясно одно: медицина оставалась в сфере его интересов до конца жизни.

Михаил Афанасьевич скончался 49 лет от роду 10 марта 1940 года. Ермолинский вспоминает о звонке из секретариата Сталина: правда ли, что умер товарищ Булгаков? Услышав ответ, тихо положили трубку. Косвенным подтверждением этого служит дальнейшее: возможность захоронения на Новодевичьем кладбище недалеко от могил Гоголя и Чехова… Отношение Сталина к Булгакову не лишено мистического оттенка.

Прошло еще много лет, пока его начали издавать на родине (за рубежом печатали и при жизни), пришла заслуженная слава. Забылись гнусные заказные рецензии, честь поставить его пьесы оспаривают лучшие театры мира, снимаются фильмы по его романам. Регулярно проводятся Булгаковские чтения, издана Булгаковская энциклопедия. Почему так поздно? В заключение — несколько строф из стихотворения Анны Ахматовой «Памяти Михаила Булгакова»:

Вот это я тебе, взамен могильных роз,

Взамен кадильного куренья;

Ты так сурово жил и до конца донес

Великолепное презренье.

Ты пил вино, ты как никто шутил

И в душных стенах задыхался,

И гостью страшную ты сам к себе впустил

И с ней наедине остался.

И нет тебя, и все вокруг молчит

О скорбной и высокой жизни,

И на твоей безмолвной тризне. 1940

Писателях-врачах. На этот раз мы решили вспомнить, кто из отечественных литераторов давал клятву Гиппократа.

Викентий Вересаев

Викентий Вересаев родился в семье известного врача, основателя Тульской городской больницы Викентия Смидовича (это и была настоящая фамилия писателя). Первые свои рассказы Вересаев начал писать еще в гимназические годы. В 1894-м он окончил медицинский факультет Дерптского университета, после чего приступил к врачебной практике в родной Туле. Но вскоре переехал в Петербург, где в течение пяти лет работал ординатором и, одновременно, заведующим библиотекой в Боткинской инфекционной больнице.

Как литератор Вересаев стал известен лишь в 1901 году, когда была опубликована его автобиографическая повесть «Записки врача», в которой молодой писатель осуждал проведение медицинских экспериментов на людях. Впоследствии он практически забросил разочаровавшее его искусство Эскулапа и целиком посвятил свою жизнь литературе. Правда, ему еще не раз приходилось возвращаться к медицине - во времена Русско-японской и Первой мировой войн, на фронтах которых Викентий Викентьевич служил в качестве полкового врача.

Антон Чехов

Пожалуй, самым известным русским писателем-врачом был Антон Павлович Чехов. Первые его литературные произведения появились еще в школьные годы. Но после окончания гимназии Чехов решил поступить на медицинский факультет Московского государственного университета. Его учителями были выдающиеся врачи своего времени, среди которых фигурировали такие знаковые имена отечественной и мировой медицины, как Бабухин, Склифосовский, Захарьин и многие другие.

В свободное от учебы время Чехов писал юмористические рассказы и зарисовки, которые публиковались в газетах и малотиражных журналах. Получив диплом, он отказался от постоянного места в Земской больнице (где в свое время проходил практику) и решил стать частным врачом. Но медицинская карьера не задалась. Денег постоянно не хватало, день и ночь приходилось жить в изматывающем напряжении.

В 1888 году в его творческой жизни произошло знаменательное событие - Академия наук наградила его сборник рассказов «В сумерках » Пушкинской премией. Для Чехова эта награда сыграла ключевую роль. Он понял, что хочет посвятить свою дальнейшую жизнь литературе. Но решившись на этот шаг, молодой писатель еще долгое время не мог примириться с самим собой...

Михаил Булгаков

Еще одним знаменитым русским писателем-медиком является Михаил Булгаков. Его дяди (Михаил и Николай Покровские) были преуспевающими врачами. Один - в Варшаве, другой - в Москве. Вдохновившись их карьерами, молодой Булгаков поступил на медицинский факультет Киевского университета.

Во времена Первой мировой служил на фронте в качестве военврача (и даже принимал участие в Брусиловском прорыве). После войны жил и работал в селе Никольское под Смоленском, а потом перебрался в Вязьму (этот период нашел свое отражение в «Записках юного врача » и дополняющем их «Морфии »). Но мирная жизнь продлилась недолго. Во времена Гражданской войны Булгакова мобилизовали в качестве полкового врача. Сперва он служил в войсках Украинской Народной Республики, затем в белых Вооруженных силах Юга России. Находясь на Северном Кавказе, он заразился тифом, из-за чего был вынужден оставить части отступающей Добровольческой армии.

После выздоровления, находясь во Владикавказе, Булгаков решил попробовать себя в качестве писателя. Создав свои первые драматические произведения, он решил связать свою дальнейшую жизнь с литературой. И именно тогда он написал своему двоюродному брату: «Я запоздал на 4 года с тем, что я должен был давно начать делать - писать».

Василий Аксёнов

Уже в скором времени после воссоединения со своей матерью, Евгенией Гинзбург (автором знаменитого « »), совсем еще юный Василий Аксёнов был вынужден вновь оставить ее. Из Магадана, где его мать находилась в ссылке после освобождения из лагеря, он отправился на «материк» - в Ленинград, чтобы отучиться в медицинском институте.

После окончания Аксёнова должны были определить на службу корабельным врачом на суда дальнего следования в Балтийском морском пароходстве. Но из-за «плохой биографии» (он был сыном «врагов народа») в приеме на работу ему отказали. В итоге, Аксёнов отправился работать по специальности на Крайний Север, затем в Карелию, Ленинград и Москву.

Скитаясь по разным уголкам страны, он начал работу над своими первыми произведениями - рассказом «Полторы врачебные единицы» и повестью «Коллеги », которая принесла молодому писателю-медику всесоюзную известность. После успеха «Коллег» Аксёнов понял, что его душа не лежит к искусству Эскулапа, а сам он хочет стать профессиональным литератором.

Григорий Горин

Замыкает нашу подборку известный советский и российский писатель-сатирик, драматург и сценарист Григорий Горин. Свои первые произведения он начал писать еще в студенческие годы, когда учился в Медицинском университете имени М. И. Сеченова. Преимущественно это были юмористические рассказы, фельетоны и небольшие сценки для команд «КВН». Отучившись на врача, Горин в течение нескольких лет проработал в Скорой помощи. Но вскоре понял, что работа по специальности ему не нравится, а сам он хочет посвятить свою дальнейшую жизнь искусству.

Михаил Булгаков является русским писателем, драматургом, режиссером и актером. Его произведения стали классикой русской литературы.

Мировую известность ему принес роман «Мастер и Маргарита», который неоднократно экранизировался во многих странах.

Когда Булгаков находился на пике популярности, советская власть запретила ставить в театрах его пьесы, а также публиковать его произведения.

Булгаков в юности

После получения диплома Булгаков подал прошение о том, чтобы пройти военную службу на флоте, в качестве врачом.

Однако ему не удалось пройти медкомиссию. В результате он попросил, чтобы его отправили в Красный Крест для работы в больнице.

В разгар Первой мировой войны (1914-1918 гг.), он лечил солдат неподалеку от прифронтовой зоны.

Спустя пару лет он вернулся в Киев, где начал работать венерологом.

Интересно, что в этот период биографии он стал употреблять морфий, который помогал ему избавляться от болей, вызываемых приемом антидифтерийного препарата.

В результате, на протяжении всей последующей жизни Булгаков будет мучительно зависим от этого наркотика.

Творческая деятельность

В начале 20-х годов Михаил Афанасьевич приезжает в . Там он начинает писать разные фельетоны, а в скором времени берется за пьесы.

Позже, он становится театральным режиссером МХАТа и Центрального театра рабочей молодежи.

Первым произведением Булгакова была поэма «Похождения Чичикова», которую он написал в возрасте 31 года. Затем из-под его пера вышло еще несколько рассказов.

После этого он пишет фантастическую повесть «Роковые яйца», которая была положительно воспринята критиками и вызвала большой интерес у читателей.

Собачье сердце

В 1925 г. Булгаков публикует книгу «Собачье сердце», в которой мастерски переплетаются идеи «русской революции» и «пробуждение» социального сознания пролетариата.

По мнению литературоведов, повесть Булгакова представляет собой политическую сатиру, где каждый герой является прототипом того или иного политического деятеля.

Мастер и Маргарита

Получив признание и популярность в обществе, Булгаков принялся за написание главного романа в своей биографии – «Мастер и Маргарита».

Он писал его на протяжении 12 лет, вплоть до самой смерти. Интересен факт, что книга была напечатана только в 60-х годах, и то не полностью.

В окончательном виде ее издали в 1990 г., за год до .

Стоит заметить, что многие произведения Булгакова были напечатаны лишь после его смерти, поскольку их не пропускала цензура.

Травля Булгакова

К 1930 г. писатель начал подвергаться все большей травле со стороны советских чиновников.

Понравился пост? Нажми любую кнопку.

Д аже на пороге смерти Михаил Афанасьевич не прекращал шлифовать одно из самых таинственных произведений русской литературы XX века, вносил в рукопись романа правки. Последней фразой, отредактированной автором, была реплика Маргариты: «Так это, стало быть, литераторы за гробом идут?»

В первые дни Нового года состояние было тяжелое. 6-го января он делает записи к пьесе, обдумывавшейся в течение минувшего года, – «задумывалась осенью 1939 г. Пером начата 6.1.1940. Пьеса. Шкаф, выход. Ласточкино гнездо. Альгамбра. Мушкетеры. Монолог о наглости. Гренада. Гибель Гренады. Ричард I. Ничего не пишется, голова как котел... Болею, болею...»

Из книги Мариэтты Чудаковой «Жизнеописание Михаила Булгакова»

Будучи врачом, он понимал, что дни его сочтены, как писатель и философ не верил, что смерть есть конец: «Мне мерещится иногда, что смерть – продолжение жизни. Мы только не можем себе представить, как это происходит. Но как-то происходит...» (из воспоминаний Сергея Ермолинского).

1. Свое первое литературное произведение – рассказ «Похождения Светлана» – Михаил Булгаков написал в семилетнем возрасте. В пятом классе гимназии из-под его пера вышел фельетон «День главного врача», также будущий писатель сочинял эпиграммы, сатирические стихи. Но своим настоящим жизненным призванием юный Булгаков считал медицину и мечтал стать врачом.

Детский спектакль «Принцесса Горошина». На обратной стороне пояснительная надпись Н.А. Булгаковой: «Сынгаевские, Булгаковы и другие. Миша блестяще играет роль Лешего». (Лежит справа). 1903

2. Булгаков коллекционировал театральные билеты со всех спектаклей и концертов, которые когда-либо посещал.

Михаил Булгаков и режиссер Леонид Баратов, 1928

3. Писатель собирал в специальный альбом газетные и журнальные вырезки с отзывами критиков о своих произведениях, прежде всего о пьесах. Среди опубликованных рецензий, по подсчетам Булгакова, было 298 отрицательных и лишь три оценивали творчество мастера положительно.

Михаил Булгаков с артистами МХАТа в московской радиостудии. 1934

4. Первую постановку во МХАТе «Дней Турбиных» (оригинальное название «Белая гвардия» пришлось сменить по идеологическим причинам) спас Константин Станиславский, заявив, что, если пьесу запретят, он закроет театр. Но из произведения пришлось убрать важную сцену избиения петлюровцами еврея, в финале ввести «все нарастающие» звуки «Интернационала» и здравицу большевикам и Красной армии из уст Мышлаевского.

5. Сталин очень любил «Турбиных», смотрел спектакль не менее 15 раз, с энтузиазмом аплодируя артистам из правительственной ложи. Восемь раз «отец народов» был на «Зойкиной квартире» в Театре им. Е. Вахтангова . Поощряя накал политической борьбы в литературе (отдельные удары достигали и Булгакова, болезненно сказываясь и на его творческой и личной судьбе), Сталин в то же время покровительствовал писателю.

6. В 1926 году во время знакового диспута «Театральная политика советской власти», который открылся докладом Луначарского, Владимир Маяковский шумел в адрес МХАТа: «…начали с тетей Маней и дядей Ваней и закончили «Белой гвардией»! Мы случайно дали возможность под руку буржуазии Булгакову пискнуть – и пискнул. А дальше мы не дадим. (Голос с места: «Запретить?») Нет, не запретить. Чего вы добьетесь запрещением? Что эта литература будет разноситься по углам и читаться с таким же удовольствием, как я двести раз читал в переписанном виде стихотворения Есенина…»
Маяковский предлагал попросту освистать «Дни Турбиных» в театре. При этом певец революции частенько был партнером Булгакова по бильярду, но «гражданская война» их взглядов продолжалась вплоть до трагической гибели поэта.

7. В 1934 году Михаил Афанасьевич Булгаков написал пьесу-комедию «Иван Васильевич» о том, как московский изобретатель Николай Иванович Тимофеев создает машину времени и с ее помощью перемещает в 30-е годы XX века царя Ивана Грозного. В свою очередь, в прошлое попадает управдом Бунша-Корецкий, как две капли воды похожий на грозного владыку всея Руси, и жулик Жорж Милославский. Поскольку сходство между персонажем Ивана Васильевича и личностью Иосифа Сталина было очевидным, при жизни автора пьеса так и не была опубликована.

В 1973 году экранизированный Леонидом Гайдаем «Иван Васильевич» прошел в кинотеатрах страны с триумфальным успехом. Режиссер бережно обошелся с булгаковским замыслом, изменив лишь некоторые детали, в частности, перенес действие в 70-е годы ХХ века и осовременил обстановку – например, место патефона занял более соответствующий времени выхода на экраны фильма магнитофон.

8. В 1937 году, когда отмечалось сто лет со дня трагической гибели Пушкина, несколько авторов представили пьесы, посвященные поэту. Среди них была и пьеса Булгакова «Александр Пушкин», которую отличало от произведений других драматургов отсутствие главного героя. Писатель считал, что появление якобы Александра Сергеевича на сцене будет выглядеть вульгарно и безвкусно.

9. У знаменитого помощника Воланда кота Бегемота существовал реальный прототип. У Михаила Булгакова был черный пес по кличке Бегемот. Собака эта была очень умна.

Камень с могилы Николая Гоголя на могиле Михаила Булгакова

10. После кончины писателя его вдова Елена Шиловская выбрала в качестве надгробного памятника огромную гранитную глыбу – «голгофу», названную так за сходство с горой. В течение ста лет этот камень был подножием креста на могиле Гоголя, писателя, которого Булгаков боготворил. Но когда на месте захоронения Николая Гоголя решили установить бюст, камень, исполняя предсмертную волю Булгакова («Укрой меня своей чугунной шинелью», – написал он в одном из последних писем), переместили на Новодевичье кладбище.

Одна из последних фотографий. Михаил Булгаков с супругой Еленой Шиловской.