В архитектуре Москвы сохранилось около 150 памятников деревянного зодчества. Среди них - прототип усадьбы из рассказа Ивана Тургенева «Муму», дом, в котором зимовал Лев Толстой, и особняк по типовому проекту Осипа Бове. История десяти старинных деревянных зданий - в подборке портала «Культура.РФ».
Усадьба Сытина
Усадьба Сытина. Фотография: Дмитрий Неумоин / фотобанк «Лори»
Небольшой особняк в стиле классицизма построили в 1806 году. Его украшает четырехколонный коринфский портик . До наших дней сохранились и некоторые детали внутреннего убранства: белые кафельные печи и кариатиды - женские скульптуры, заменявшие колонны в интерьере. Перед революцией в усадьбе находилась фабрика музыкальных инструментов, а позже дом поделили на коммунальные квартиры. Сегодня здание сдают в аренду частным компаниям.
Усадьба Поливанова
Усадьба Поливанова. Фотография: lana1501 / фотобанк «Лори»
Деревянный дом в Денежном переулке возвели в 1824 году. Он принадлежал участнику Отечественной войны 1812 года поручику Александру Поливанову. Проект усадьбы подготовил архитектор Афанасий Григорьев. Он построил небольшой одноэтажный особняк в стиле ампир с мезонином. В центре здание украшал тосканский портик. В архитектурный ансамбль входил также отдельно стоящий флигель - он не сохранился. В советское время в усадьбе располагались детская библиотека, Всесоюзная школа связистов и шахматный клуб . Сегодня дом передан в ведение Фонда социально-правовой защиты отечественного архитектурного наследия.
Музей Ивана Тургенева («Дом Муму»)
Музей Ивана Тургенева. Фотография: Елена Солодовникова / фотобанк «Лори»
Деревянный дом в стиле ампир построили в 1819 году по заказу титулярного советника Дмитрия Федорова. Помещения сдавали внаем: в 1820-х годах здесь жила семья Аксаковых. В 1840 году в особняке поселилась Варвара Тургенева, мать Ивана Тургенева . Писатель часто бывал здесь по дороге из Петербурга в Спасское-Лутовиново . Считается, что именно этот особняк был описан в тургеневском рассказе «Муму» . После смерти матери Тургенев некоторое время жил в этом доме - его навещали здесь Михаил Щепкин , Василий Боткин, братья Бакунины.
В советское время в здании провели перепланировку: здесь разместились коммунальные квартиры. С 2007 года в доме работает музей Ивана Тургенева .
Погодинская изба
Погодинская изба. Фотография: Денис Ларкин / фотобанк «Лори»
Погодинскую избу построил архитектор Николай Никитин в 1856 году для профессора Московского университета Михаила Погодина. Историк Погодин увлекался русским зодчеством, и архитектор спроектировал для него высокий деревянный дом. Здание украшено традиционными для народного деревянного зодчества элементами - подзорами, полотенцами, резными наличниками . В усадьбе Михаил Погодин устраивал литературные вечера. В годы Великой Отечественной войны постройка сильно пострадала, но позже здание восстановили и вернули ему исторический облик.
Дом Льва Толстого в Хамовниках
Дом Льва Толстого в Хамовниках. Фотография: Екатерина Овсянникова / фотобанк «Лори»
Дача Ананьевых
В конце XIX века район Сокольники находился за пределами Москвы - здесь горожане строили свои дачи. В этом районе сохранился старинный деревянный кухонный флигель - он появился на даче семьи Ананьевых на рубеже XIX–XX веков.
Одноэтажное здание украшают окна разной формы, обрамленные крупными наличниками. В советское время в здании располагался дом отдыха, сегодня там находится единственный в стране санаторий для беременных женщин «Сокольники».
Дом Эдуарда фон Беренса
В 1871 году неподалеку от Чистых прудов появилась необычная деревянная усадьба. Вместо главного корпуса и флигелей архитектор Михаил Фидлер возвел два отдельных симметричных здания в стиле неогрек . В 1890-е усадьбу приобрел дворянин Эдуард фон Беренс, а в 1905-м он сдал ее в наем под училище и ее перестроили.
После революции дом Беренса отдали под коммунальные квартиры. В одной из них жил ученик Всеволода Мейерхольда - кинорежиссер Григорий Рошаль. В 1960-е один из корпусов снесли, а во втором вскоре разместилось строительно-монтажное управление. К началу 2017 года здание отреставрировали.
Особняк Палибина
Особняк Палибина. Фотография: Dmitry29 / фотобанк «Лори»
Особняк одного из руководителей Межевой канцелярии Гавриила Палибина построили в 1818 году. Здание возвели по типовому проекту архитектора Осипа Бове .
Небольшой деревянный дом в стиле ампир с мезонином и лепным украшением фасада был декорирован и внутри: его стены оклеили расписанными вручную обоями, а одну из печей обложили старинными изразцами .
В 1847 году образец деревянного зодчества перестроили: вместо сломанной задней части выстроили новый объем. Через 10 лет пристроили две галереи - сохранилась только одна. Особняк Гавриила Палибина отреставрировали в 1980-е годы. Сегодня здание принадлежит Научно-исследовательскому институту реставрации.Николая Добролюбова . В 1995 году дом арендовал потомок первого владельца - актер Александр Пороховщиков. Сегодня здание принадлежит городу.
Дом Штейнгеля
Дом Штейнгеля. Фотография: Александр Михеичев / фотобанк «Лори»
Естественными строительными материалами на Руси издавна служили дерево и глина. И того, и другого было в изобилии. И то, и другое начали использовать в хозяйстве довольно рано. Но если кирпичи из глины появляются лишь к середине X века, то дерево в качестве основного строительного материала использовалось с древнейших времен. Именно в деревянной архитектуре русские зодчие выработали то разумное сочетание красоты и пользы, которое перешло затем в сооружения из камня и кирпича. Многие художественные и строительные приемы, отвечающие условиям быта и вкусам народа, вырабатывались в течение тысячелетий в деревянном зодчестве.
Мы привыкли к тому, что густые еловые северные леса называются тайгой. Однако так называли дремучий лес лишь в Восточной Сибири. В центральной же Руси его называли тайболой, а в Западной Сибири - урманом. Опушка леса - это раменье. И сосна в разном лесу разная. Сосновый лес в болотистой низменности - мяндач. А на сухой возвышенности - бор. И сама сосна в бору - конда. Это самое лучшее дерева для всякого строительства - и легкое, и стройное, и на корню просмоленное. Вот только вызревают кондовые сосны долго - 350 лет и более. С реками и болотами тоже не все просто. Пойменные леса на берегах рек - уремы. Там, где болото выходит на твердую почву расположились березовни. А хвойные сухие чащобы среди болот, полные всякого зверья - колки. Привычная нам роща - это сухой лиственный лес близ жилья. Лес на невысокой длинной возвышенности - грива. Глухие, всегда темные, неприступные лиственные леса - дебри. А самое их ядро, где даже зверь не водится - калтусы. И это все разнообразие и богатство мы, многое забывшие сегодня, называем одним словом лес.
Самые значительные постройки на Руси возводились из многовековых стволов (по три века и более) длинною до 18 метров и диаметром более полуметра. И таких деревьев ведь было множество на Руси, особенно на европейском Севере, который в старину называли "Северным краем". Да и леса здесь, где искони жили "поганые народы", были густые. Кстати, слово "поганые" вовсе не ругательство. Просто по латыни paganus - идолопоклонничество. И значит, "погаными народами" называли язычников.
Здесь, на берегах Северной Двины, Печоры, Онеги, издавна укрывались несогласные с мнением властей - сначала княжеской, потом царской. Здесь крепко хранилось свое, древнее, неофициальное. Потому и сохранились здесь до сих пор уникальные образцы искусства древнерусских зодчих.
Свойства дерева, как строительного материала во многом обусловили и особую форму деревянных сооружений. Бревно - его толщина - стала естественной единицей измерения всех размеров постройки, своеобразным модулем.
На стены изб и храмов шли просмоленные на корню сосна и лиственница, из легкой ели устраивали кровлю. И только там, где эти породы были редки использовали для стен крепкий тяжелый дуб, либо березу.
Да и дерево рубили не всякое, с разбором, с подготовкой. Загодя высматривали подходящую сосну и делали топором затесы (ласы) - снимали кору на стволе узкими полосами сверху вниз, оставляя между ними полосы нетронутой коры для сокодвижения. Затем, еще лет на пять оставляли сосну стоять. Она за это время густо выделяет смолу, пропитывает ею ствол. И вот по стылой осени, пока день еще не начал удлиняться, а земля и деревья еще спят, рубили эту просмоленную сосну. Позже рубить нельзя - гнить начнет. Осину же, и вообще лиственный лес, наоборот, заготовляли весной, во время сокодвижения. Тогда кора легко сходит с бревна и оно, высушенное на солнце, становится крепким как кость
Главным, и часто единственным орудием древнерусского зодчего был топор. Пилы, хотя и известны с X века, но применялись исключительно в столярном деле для внутренних работ. Дело в том, что пила при работе рвет древесные волокна, оставляя их открытыми для воды. Топор же, сминая волокна, как бы запечатывает торцы бревен. Недаром, до сих пор говорят: "срубить избу". И, хорошо нам сейчас знакомые, гвозди старались не использовать. Ведь вокруг гвоздя дерево гнить быстрее начинает. В крайнем случае применяли деревянные костыли.
Основу деревянной постройки на Руси составлял"сруб". Это скрепленные ("связанные") между собой в четырехугольник бревна. Каждый ряд бревен почтительно называли "венцом". Первый, нижний венец часто ставили на каменное основание - "ряж", который складывали из мощных валунов. Так и теплее, и гниет меньше.
По типу скрепления бревен между собой различались и виды срубов. Для хозяйственных построек применялся сруб "в режь" (редко положенные). Бревна здесь укладывались не плотно, а по парам друг на друга, и часто не скреплялись вовсе. При скреплении бревен "в лапу" концы их, прихотливо вытесанные и действительно напоминающие лапы, не выходили за пределы стены снаружи. Венцы здесь уже плотно прилегали друг к другу, но в углах могло все же задувать зимой.
Самым надежным, теплым, считалось скрепление бревен "в обло", при котором концы бревен немного выходили за пределы стены. Такое странное сегодня название происходит от слова "оболонь" ("облонь"), означающего наружные слои дерева (ср. "облекать, обволакивать, оболочка"). Еще в начале XX в. говорили: "рубить избу в оболонь", если хотели подчеркнуть, что внутри избы бревна стен не стесываются. Однако, чаще снаружи бревна оставались круглыми, тогда как внутри избы обтесывались до плоскости - "выскабливались в лас" (ласом называли гладкую полосу). Теперь же термин "обло" относят более к выступающим из стены наружу концам бревен, которые остаются круглыми, с облом.
Сами ряды бревен /венцы/ связывались между собой при помощи внутренних шипов. Между венцами в срубе прокладывали мох и после окончательной сборки сруба конопатили льняной паклей щели. Тем же мхом часто закладывали и чердаки для сохранения тепла зимой.
В плане срубы делали в виде четырехугольника /"четверик"/, либо в виде восьмиугольника /"восьмерик"/. Из нескольких рядом стоящих четвериков составлялись, в основном, избы, а восьмерики использовались для строительства деревянных церквей (ведь восьмерик позволяет увеличить площадь помещения почти в шесть раз, не изменяя длину бревен). Часто, ставя друг на друга четверики и восьмерики, складывал древнерусский зодчий пирамидальное строение церкви или богатые хоромы.
Простой крытый прямоугольный деревянный сруб без всяких пристроек назывался "клетью". "Клеть клетью, поветь поветью", - говорили в старину, стремясь подчеркнуть надежность сруба по сравнению с открытым навесом - поветью. Обычно сруб ставился на "подклете"- нижнем вспомогательном этаже, который использовали для хранения запасов и хозяйственного инвентаря. А верхние венцы сруба расширялись кверху, образуя карниз -"повал". Это интересное слово, происходящее от глагола "повалиться", часто использовалось на Руси. Так, например, "повалушей" называли верхние холодные общие спальни в доме или хоромах, куда вся семья уходила летом спать (повалиться) из натопленной избы.
Двери в клети делали как можно ниже, а окна располагали повыше. Так тепло меньше уходило из избы.
И дом, и храм строили одинаково - и то, и другое - дом (человека и бога). Поэтому самой простой и древней формой деревянного храма, как и дома, была "клетская". Так строились церкви и часовни. Это два или три сруба, соединенные друг с другом с запада на восток. В церкви полагалось три сруба (трапезная, храм и алтарный прируб), в часовне - два (трапезная и храм). Над простой двухскатной кровлей ставили скромную главку.
Маленькие часовни во множестве ставились в удаленных деревнях, на перепутье, над большими каменными крестами, над родниками. Священник в часовне не положен, алтаря здесь не делали. А службы отправляли сами крестьяне, сами крестили и отпевали. Такие неприхотливые службы, проходившие как и у первых христиан с пением коротких молитв в первом, третьем, шестом и девятом часу после восхода солнца, назывались на Руси "часами". Отсюда и само сооружение получило свое название. На такие часовни и государство и церковь смотрели пренебрежительно. Потому и могли строители здесь дать волю своей фантазии. Потому и поражают сегодня современного горожанина эти скромные часовенки своей крайней простотой, изысканностью и особой атмосферой русского уединения.
Кровлю над срубом устраивали в древности безгвоздевую - "самцовую". Для этого завершения двух торцовых стен делали из уменьшающихся обрубков бревен, которые и называли "самцами". На них ступеньками клали длинные продольные жерди - "дольники", "слеги" (ср. "слечь, лечь"). Иногда, правда, самцами называли и концы слег, врубленные в стены. Так или иначе, но вся кровля получила от них свое название.
Сверху вниз поперек в слеги врезали тонкие стволы дерева, срубленные с одним из ответвлений корня. Такие стволы с корнями называли "курицами" (видимо за сходство оставленного корня с куриной лапой). Эти ответвления корней, направленные вверх, поддерживали выдолбленное бревно - "поток". В него собиралась, стекавшая с крыши, вода. И уже сверху на курицы и слеги укладывали широкие доски крыши, упирающиеся нижними краями в выдолбленный паз потока. Особенно тщательно перекрывали от дождя верхний стык досок - "конек" ("князек"). Под ним укладывали толстую "коньковую слегу", а сверху стык досок, словно шапкой, прикрывали выдолбленным снизу бревном - "шеломом" или "черепом". Впрочем, чаще бревно это называли "охлупнем" - то, что охватывает.
Чем только не крыли крышу деревянных изб на Руси! То солому увязывали в снопы (пучки) и укладывали вдоль ската крыши, прижимая жердями; то щепили осиновые поленья на дощечки (дранку) и ими, словно чешуею, укрывали избу в несколько слоев. А в глубокой древности даже дерном крыли, переворачивая его корнями вверх и подстилая бересту.
Самым же дорогим покрытием считался "тес" (доски). Само слово "тес" хорошо отражает процесс его изготовления. Ровное, без сучков бревно в нескольких местах надкалывалось вдоль и в щели забивались клинья. Расколотое таким образом бревно еще несколько раз кололось вдоль. Неровности получившихся широких досок подтесывались специальным топором с очень широким лезвием.
Покрывали крышу обычно в два слоя - "подтесок" и "красный тес". Нижний слой теса на кровле называли еще подскальником, так как часто он покрывался для герметичности "скалой" (берестой, которую скалывали с берез). Иногда устраивали крышу с изломом. Тогда нижнюю, более пологую часть называли "полицей" (от старого слова "пола" - половина).
Весь фронтон избы важно именовали "челом" и обильно украшали магической оберегающей резьбой. Наружные концы подкровельных слег закрывали от дождя длинными досками - "причелинами". А верхний стык причелин прикрывали узорной свисающей доской - "полотенцем".
Кровля - самая важная часть деревянной постройки. "Была бы крыша над головой", - говорят до сих пор в народе. Потому и стал со временем символом любого храма, дома и даже хозяйственного сооружения его "верх".
"Верхом" в древности называли любое завершение. Эти верхи в зависимости от богатства постройки могли быть самыми разнообразными. Наиболее простым был "клетский" верх - простая двускатная крыша на клети. "Шатровым" верхом в виде высокой восьмигранной пирамиды украшались обычно храмы. Затейливым был "кубоватый верх", напоминающий массивную четырехгранную луковицу. Таким верхом украшались терема. Довольно сложной в работе была "бочка" - двускатное покрытие с плавными криволинейными очертаниями, завершающаяся острым гребнем. А ведь делали еще и "крещатую бочку" - две пересекающиеся простые бочки. Шатровые церкви, кубоватые, ярусные, многоглавые - все это названо по завершению храма, по его верху.
Однако, более всего любили шатер. Когда в писцовых книгах указывалось, что церковь "деревянна сверху", то это означало, что она шатровая.
Даже после никоновского запрета на шатры в 1656 году, как на бесовство и язычество в архитектуре, в Северном крае их все равно продолжали строить. И лишь в четырех углах у основания шатра возникли небольшие бочки с главками. Такой прием получил название шатра на крещатой бочке.
Особо трудные времена наступили для деревянного шатра в середине XIX в., когда правительство и правительствующий Синод взялись за искоренение раскольничества. Северная "раскольничья" архитектура тогда тоже попала в опалу. И все же, несмотря на все гонения, типичной для древнерусского деревянного храма остается форма "четверик-восьмерик-шатер". Встречаются и восьмерики "от пошвы" (от земли) без четверика, особенно в колокольнях. Но это уже вариации основного типа.
В XVIII в., когда русское деревянное зодчество достигло вершины, приобрело четкую форму и многоглавие. Чаще всего стали возводить девятиглавые храмы - четыре главы по углам четверика (основания храма) и пятиглавие на крещатой бочке, завершающей храм. Однако в Успенской церкви в Кандопоге и в ансамбле на острове Кижи русскому многоглавию предел не поставлен. Фантазией зодчего здесь руководили не церковные символы, а исключительно законы красоты. Так Преображенская церковь в Кижах имеет 22 главы.
Для покрытия криволинейных поверхностей кубов, бочек и глав церквей использовали "лемех" - резные леревянные дощечки из осины, либо "гонт" - короткие тесины с ложбиной для стока воды на верхней стороне. Осина от времени приобретает устойчивые водоотталкивающие свойства и становится серебристой по цвету. И вид верхи, крытые лемехом, приобретают своеобразный - чешуйчатый.
Сами же главы ставили на "шеи" - круглые цилиндры-барабаны. Самый низ глав и шей для отвода от них воды обрамлялся "епанчёй", "епанчёвым воротником", сделанным из коротких пикообразно заточенных тесин. Епанчей в старину называли широкий безрукавный плащ, накидку.
Потолок устраивали не всегда. При топке печей "по-черному" он не нужен - дым будет только скапливаться под ним. Поэтому в жилом помещении его делали только при топке "по-белому" (через трубу в печи).
При этом, доски потолка укладывались на толстые балки - "матицы". В церкви же вместо плоского потолка устраивали "небо" - многоугольный выпуклый потолок, часто весь заполненный неприхотливой иконописью.
Русская изба была либо "четырехстенкой" /простая клеть/, либо "пятистенкой" /клеть, перегороженная внутри стеной - "перерубом"/. При строительстве избы к основному объему клети пристраивались подсобные помещения /"крыльцо", "сени", "двор", "мост" между избой и двором и т.д./. В русских землях, не избалованных теплом, весь комплекс построек старались собрать вместе, прижать друг к другу.
Да и к храму часто пристраивались "прирубы" - более низкие пристройки. Так для пышных севернорусских храмов характерна "двадцатистенка". Здесь к основному восьмерику с четырех сторон пристраивались трехстенные прирубы. Интересно, что такие храмы-двадцатистенки в летописях назывались круглыми. Так подчеркивалась их центрическая композиция.
Существовало три типа организации комплекса построек, составлявших двор. Единый большой двухэтажный дом на несколько родственных семей под одной крышей назывался "кошель". Если хозяйственные помещения пристраивались сбоку и весь дом приобретал вид буквы "Г", то его называли "глаголь". Если же хозяйственные пристройки подстраивались с торца основного сруба и весь комплекс вытягивался в линию, то говорили, что это "брус".
В дом вело "крыльцо", которое часто устраивалось на "помочах" /"выпусках"/ - концах длинных бревен, выпущенных из стены. Такое крыльцо называлось "висячим".
За крыльцом обычно следовали "сени" (сень - тень, затененное место). Их устраивали для того, чтобы дверь не открывалась прямо на улицу, и тепло в зимнее время не выходило из избы. Передняя часть здания вместе с крыльцом и сенями называлась в древности "всходом".
Если изба была двухэтажная, то второй этаж называли "поветью" в хозяйственных постройках и "горницей" в жилом помещении. Помещения же над вторым этажом, где обычно находилась девичья, назывались "теремом".
На второй этаж особенно в хозяйственных постройках часто вёл "ввоз" - наклонный бревенчатый помост. По нему могла подняться лошадь с телегой, груженой сеном. Если крыльцо вело сразу на второй этаж, то сама площадка крыльца /особенно, если под ней находился ввход на первый этаж/ называлась "рундуком".
Так как избы были почти все "курные", то есть отапливались "по черному", то внутри до высоты человеческого роста стены были белые, специально вылощенные, а выше - черные от постоянного дыма. На дымовой границе вдоль стен обычно располагались длинные деревянные полки - "воронцы", препятствующие проникновению дыма в нижнюю часть помещения.
Дым выходил из избы либо через маленькие "волоковые окошки", либо через "дымник" - деревянную трубу, обильно украшенную резьбой.
В богатых домах и храмах вокруг сруба часто устраивали "гульбище" - галлерею, охватывающую здание с двух-трех сторон.
Дом редко строили каждый для себя. Обычно на строительство приглашался весь мир ("обчество"). Лес заготовляли еще зимой, пока нет в деревьях сокодвижения, а строить начинали с ранней весны. После закладки первого венца сруба устраивалось первое угощение "помочанам" ("окладное угощение"). Такие угощения - отголосок древних ритуальных пиров, которые проходили часто с жертвоприношениями. Так при раскопках в Новгороде под срубами находят конские черепа, оставшиеся от таких жертвоприношений. После "окладного угощения" начинали устраивать сруб. В начале лета, после укладки потолочных матиц следовало новое ритуальное угощение помочанам. Затем приступали к устройству кровли. Дойдя до верха, уложив конек, устраивали новое, "коньковое" угощение. А уж по завершении строительства в самом начале осени - пир.
В новое жилье первой должна войти кошка. На Севере Руси до сих пор сохраняется культ кошки. В большинстве северных домов в толстых дверях в сени сделано внизу отверстие для кошки.
Обносился весь двор с постройками оградами различных устройств. Глухой забор из горизонтальных бревен или тесин назывался "заплотом" а из таких же вертикальных бревен - "частоколом". Оба эти вида изгороди нередко называли "тыном". Делали еще изгородь из косо поставленных жердей - "осёки" , либо из редких горизонтальных жердей - "прясло".
К концу XVII века население городов на Руси едва ли составляло 3%. Тогда четко различали три типа не городских поселений - деревню, село и погост. Деревни включали от двух-трех дворов до десяти-пятнадцати. Отличительным признаком деревни было отсутствие в ней церкви. Впрочем, часовни в деревнях были практически повсеместно.
Cелом с X века называли княжеское загородное имение (чаще говорили "сельцо"). Потом селом стали называть большое поселение, состоящее иногда из нескольких деревень, и обязательно имеющее церковь (к приходу этой церкви и были приписаны все крестьяне деревень, составлявших село). При благоприятных условиях деревни росли, развивались, строили свои церкви и превращались в села.
Погостом же в разные времена называли разное. Это и отдельно стоящая на церковной земле церковь с домами священника и притча, с кладбищем; это и само кладбище с церковью; это и сельский приход в несколько деревень. А на Севере так называли и заезжий постоялый двор, и селение лопарей. Но ранее всего, еще на Древней Руси - "жилое подворье князя и его свиты во время сбора налогов".
Села строились чаще всего на берегах рек, озер. И потому избы в них ставились в один ряд - лицами на улицу, а дворами к реке. "На задах" села "стайкой" стояли амбары, а около самой воды бани (чтобы воду далеко не таскать). Около дороги возводили "ветряки" (мельницы), ведь к ним подъезд нужен. Ветряки эти бывали двух типов - столбовки и шатровки. В столбовке поворачивалась "по ветру" вся мельница, стоящая на одной ноге, сложенной из бревен в режь. А в шатровке вертелась лишь верхушка шатра с крыльями. Дополнялся такой сельский (или деревенский) ансамбль резными срубами колодцев, богатыми крыльцами изб, прихотливыми изгородями, да одинокими обетными крестами у дороги, обещанными богу за победу или исцеление, либо поставленными в местах, где кто-то внезапно помер без покаяния.
Центром села всегда оставалась церковь. А в деревне, соответственно, часовня. Даже если центром большого села становилась торговая площадь, то церковь всегда строилась на краю торга. Однако церковь в одиночестве редко ставилась. В селах победнее рядом стоят церковь и колокольня. А в богатых селах - летняя церковь, зимняя (отапливаемая) церковь и колокольня (так называемый "северный тройник").
Колокольни начинают повляться на Руси предположительно в XV веке. Однако и тогда колокола были необычайно дороги и ими могли обзавестись лишь самые богатые монастыри и центральные храмы. Везде же прихожан призывали в храм ударами в "било". Их делали из куска железа, согнутого дугой, а то и из пустотелого бревна. Сами же колокола, хоть и упоминаются в летописях еще с XI века, но распространение начинают получать лишь с конца XIV века. Даже в XV веке вместо дорогих колоколов чаще пользовались "клепалом" - полым шаром с языком внутри.
Самый древний тип колокольни - звонница - возник в Северо-Западной Руси, на землях Новгорода и Пскова. Сначала это невысокая стенка над крыльцом храма с одним-двумя просветами для набольших колоколов. И только позже стали строить звонницу отдельно от церкви с тремя-пятью пролетами для колоколов. Еще Олеарий в 30-х годах XVII века видел колокола, висящие на перекладине, укрепленной между стойкой и подоконником церкви.
Во второй половине XVII - начале XVIII века появились многоярусные храмы, доводившие до предела структуру "восьмерик на четверике". Одним из самых значительных памятников деревянного зодчества стал комплекс на острове Кижи.
Ансамбль этот создавался 160 лет. Поиски единства и красоты были мучительны. В 1714 году поставили Преображенскую церковь. Лет через пятьдесят срубили клетскую Покровскую. Однако рядом с чудом деревянной архитектуры - Преображенской церковью - небольшая клеть Покровской выглядела убого и ее вскоре заменили шатровой. Но и шатер не удовлетворил зодчих. В 1764 году они создают на Покровской церкви девятиглавие. И лишь через 110 лет ансамбль завершила новая колокольня, поставленная на месте прежней, обветшавшей.
И хотя в то время уже существовал освященный традицией принцип постановки храмов и колокольни в ансамбле на расстоянии двух высот друг от друга, но в кижских постройках этот принцип резко нарушен. Расстояние между храмами здесь менее одной высоты. Это создает нераздельное Более того, зодчие тонко учли здесь особенности северной погоды. При частых туманах кижские соборы призрачны и загадочны. Во время дождей они становятся суровыми и как бы затаиваются. А на солнце - полны жизни и ликования.
Сам остров Кижи невелик (6 Х 1,5 км) и находится в проливе из одной части Онежского озера в другую. И храм здесь поставили так, чтобы он был виден отовсюду.
Деревянные дома мы и сегодня строим во-многом "по старине".Деревянные храмы и сегодня высятся в землях Северного края. Но чудо древнерусской архитектуры - деревянные хоромы и дворцы - для нас утеряны безвозвратно. Мы можем составить представление о них лишь по описаниям, оставленным современниками.
Деревянные хоромы и дворцы, принадлежа "лутшим" людям, должны были средствами архитектуры передать значимость и богатство их владельцев. А так как значимой частью здания было его завершение, то особо старались зодчие о разнообразии верхов. Поэтому планировка богатых хором немногим отличалась от простой устройства избы. Такие же приставленные друг к другу срубы. Только их значительно больше, да крыты они всегда не одной большой кровлей, а каждый сруб отдельно. Это позволяло мастерам каждый верх делать по-особому, фигурно, используя все разнообразие возможных завершений. Да еще и сами срубы стали делать разной высоты. Все это создавало прихотливую ассиметричную композицию.
До наших дней не дошло ни одного образца таких хором. Остались лишь описания, впрочем, иногда весьма подробные. Шедевром русского деревянного хоромного зодчества был дворец царя Алексея Михайловича в Коломенском. Образцом для этого дворца послужил деревянный царский дворец в Коломне.
Уже в XI - XII веках помещения хором стали делиться на две половины (мужскую и женскую, или летнюю и зимнюю, или гостиную и жилую). К XVII веку в хоромах, соответственно укладу жизни царской семьи, выделились три основные части.
Первую часть составляли хоромы постельные, или покоевые (обычно 3-4 комнаты). Самая дальняя из комнат служила царской опочивальней, или ложницей. Около нее располагалось комната крестовая, или молельная. Следующая была царским кабинетом (она единственная во дворце тогда называлась комнатой). И при входе - передняя, предназначавшаяся для приемов. Приемной комнате предшествовали теплые сени, к которым примыкал сенник (чулан) и мыльная.
Вторая часть дворца - хоромы непокоевые. Здесь проходили торжества. Для этого были приспособлены столовая изба, горница и повалуша (башенная часть дома, где летом устраивалась общая спальня).
Третья часть двоца объединяла различные хозяйственные постройки - большие дворы и маленькие дворцы (так иногда называли небольшие дворы): конюшенный, житный, кормовой (поваренный), хлебный, сытный и другие.
Между палатами устраивали переходы. Обязательной была при хоромах домашняя церковь, в подклете которой хранили добро. А были еще части дворца, предназначенные для царицы, наследников.
Таким образом, вся эта пестрая смесь срубов и срубиков, дворов и дворцов, переходов и теремов составляла царский дворец. Постороен коломенский дворец был в 1667-1669 годах мастерами Семеном Петровым и Иваном Михайловым. Затем в 1681 году, уже после смерти Алексея Михайловича при Федоре Алексеевиче дврец частично перестроили под руководством мастера Саввы Дементьева.
В XVII веке Коломенский дворец считали одним из чудес света. В нем насчитывали 270 комнат и 3000 окон и оконцев. Поскольку окна тогда делались слюдяными, подслеповатыми, то их количество говорило об освещенности дворца. И снаружи, и изнутри дворец богато украсили резьбой и рисунками. Резными работами здесь рководил монах Арсений - крупный мастер, только что закончивший убранство Нового Иерусалима под Москвой. С собой с берегов Истры он привел и свою артель резчиков. А живописными работами руководил известный иконописец Симон Ушаков.
Дерево использовали также для строительства мостов, которые ставили на "городни" - срубы, заполненные камнями и снабженные скосами для отвода льда и твердых предметов. Городни соединяли длинными бревнами - "прогонами", поверх которых уже делали поперечный настил из коротких бревен. Такие же городни применялись и для устройства крепостных стен. Часть стен между городнями-башнями назывались также как и изгородь "прясло". Но были и сплошные двухрядные рубленные стены, заполненные камнем или землей - "тарасы". Сами крепостные башни устраивались в виде срубов, но наверху ставились сторожевые наблюдательные башенки - "вежи".
По форме башни были четвериками (в середине стены) или восьмериками (по углам), завершающимися шатрами. До XVI века на Руси слово "башня" не использовали. Их называли "повалушами", "кострами" или "стрельницами".
До XVII века город понимали как огороженное пространство. Сигизмунд Герберштейн в "Записках о делах московских" (1549 год) говорит: "Все, что окружено стеною, укреплено тыном или огорожено другим способом, они называют город". "Срубить город" означало обнести место стеной. А артели, занимавшиеся строительством стен, назывались "градниками" или "огородниками" (отсюда "горожанин", "гражданин").
Монастыри на Руси появились вместе с христианством. Уже в XI - XII веках их было около семидесяти. Только в Киеве их было пятнадцать, в Новгороде - двадцать, а на пути из варяг в греки - около пятидесяти. К концу XIV века манастыри начинают отрываться от городов и строиться в лесах и пустынях. Вообще же к концу XVII века на Руси было известно более восьмисот монастырей.
И каждый монастырь, "если смотреть на него издали, представляется чем-то вроде маленького города".
Они специально так строились с самого начала - в виде маленького деревянного города, окруженного крепкой стеной. В центре - всегда храм. Он центр христианского мира и центр монастырского мира. Остальные же постройки получают ценность в зависимости от близости к главному собору. Строители старались соблюдать и внешнюю "четверообразную" форму монастыря. Ведь сказано в Апокалипсисе про "горный град Иерусалим": "Город расположен четвероугольником, и длина его такая же, как и широта". Лишь незначительные вариации в этот строгий "четвероугольник" вносил рельеф местности.
Отголоском самой глубокой древности до сих пор стоят в северных лесах "охотничьи лабазы". Это маленькие срубики, поставленные на один или два столба /часто просто на срубленный ствол дерева. Такие лабазы до сих пор служат охотникам для сохранения продуктов и добычи. Однако считается, что первоначально их применяли для захоронения, сравните абаз с образом "избушки на курьих ножках".
https://www..html
QR код страницы
Больше нравится читать с телефона или планшета? Тогда сканируйте этот QR-код прямо с монитора своего компа и читайте статью. Для этого на вашем мобильном устройстве должно быть установлено любое приложение "Сканер QR кода".
Памятники деревянного зодчества таят в себе много загадок. Как зодчим удавалось построить храм без единого гвоздя? Почему при многократно повторяющихся элементах не найдёшь двух одинаковых построек? Интересно поближе познакомиться с деревянными «жемчужинами» Древней Руси.
На Руси самым доступным материалом для строительства было дерево. Храмы, боярские терема, крестьянские избы – всё было деревянное. Это неудивительно, ведь лесные чащобы тянулись на много вёрст вокруг каждого селения. Удивительно другое: русские мастера при помощи одного топора создавали настоящие произведения искусства. Даже не создавали, а рубили. Поэтому дома называли срубами. А строители – «рубленниками» или «топорниками».
зародилось в Древней Руси на Севере, богатом хвойными и лиственными лесами. В XV веке на берегах Онеги и Печоры появились деревянные церкви. Тогда же в Пскове и Новгороде были построены первые колокольни. Но самые удивительные памятники возводились в эпоху «русского барокко» в XVI-XVII вв. Они отличались сложной композицией и обилием архитектурных деталей. Мастера никогда не дублировали свои творения, каждая постройка обладала индивидуальностью. Поэтому можно говорить не просто о строительстве, а о настоящем творчестве.
_
«Топорники» с одинаковым уважением рубили крестьянскую избу для человека и храм – дом для Бога. Найти нужное дерево для постройки – целая наука. Лучше всего подходит трёхсотлетняя сосна, выросшая на сухой возвышенности. Отдавали предпочтение сосне-конде, которая в обхвате была не менее полуметра, а высотой до 20 метров. Сразу не рубили, а делали затеси – узкие полоски на стволе, по которым стекала смола. Мастера не торопились, на пять лет оставляли дерево спокойно расти и пропитываться смолой для прочности. Рубить дом из кондовой сосны – одно удовольствие.
Самая простая форма деревянных построек – клетская. Это два или три сруба, соединённых друг с другом общей крышей. Обычно в церкви было три таких клети-пристройки: храм, алтарь и трапезная. Традиционно украшала постройку затейливая резьба по дереву. Мастера не использовали железных гвоздей, считая, что от них дерево гниёт. Бревна в срубе связывали особым способом в форме квадрата, прямоугольника или шестигранника.
Древние постройки можно было разобрать, перевезти и собрать в другом месте. Уже в наше время по этому принципу наполнялись современные музеи деревянного зодчества . Самые интересные экспонаты свозились из разных уголков страны в экспозиции под открытым небом. Например, на остров Кижи в Карелии, в под Архангельском, в этнографическую слободу в Костроме.
_
Деревянные храмы, сохранившиеся до наших дней, радуют глаз своим неповторимым обликом. Так в Костромском музее можно увидеть Церковь Собора Пресвятой Богородицы из галичского села Холм – один из старейших памятников деревянного зодчества в Центральной России, срубленный ещё в 1552 году. Этот храм изначально венчал купол в форме шатра, позднее было пристроено пятиглавие. Век спустя шатровые церкви запретит Никон, считая их бесовскими. Но зодчие продолжат бесстрашно их возводить.
Пример русского барокко – многоярусная церковь Преображения Господня, построенная в 1714 году на острове Кижи. Поражает её высота – 37 метров. Храм венчают 22 главы разной формы и размера. Предполагают, что церковь возведена в честь победной Полтавской битвы. Чтобы передать торжественность события, была выбрана необычная форма сруба – восьмигранник.
В селе Кушерка Онежского района есть необычная Воскресенская церковь, которую возвели в 1669 году. Это образец кубоватого храма. Такая форма кровли, напоминающая четырёхгранную луковицу, была распространена на берегах Белого моря.
Дерево – хрупкий и недолговечный материал. Нам повезло, что ещё не все памятники деревянного зодчества сгорели в пожарах или сгнили от старости. Погрузитесь в очарование древней архитектуры, пока это возможно.
ЭТНОМИР, Калужская область, Боровский район, деревня Петрово
_
ЭТНОМИР – самый большой этнографический парк-музей России, красочная интерактивная модель реального мира. Здесь на площади 140 га представлены архитектура, национальная кухня, ремёсла, традиции и быт практически всех стран. Каждой стране отведён своеобразный «культурный заповедник». Такие заповедники мы называем этнодворами.
– комплексная экспозиция. Она образована зданием самой большой в мире русской печи и девятью избами разных регионов Европейской части России.
В своей планировке архитектурный ансамбль воссоздаёт структуру древнеславянских поселений, когда жилые строения окружали центральную площадь.
Основные экспозиции Музея находятся в избах – это и печи разного строения, формы, конструкции, и предметы быта XIX-XX веков, и выставка утюгов, и коллекция традиционных русских лоскутных кукол, и различные деревянные игрушки...
В истории русской архитектуры деревянное зодчество занимает исключительное место.
Возникшее и развившееся и стране, богатой лесами, деревянное зодчество достигло высокого совершенства и оказало большое влияние на весь ход развития русского искусства. Являясь основным и наиболее доступным строительным материалом, дерево во все времена было прекрасным средством выражения художественных идей русских зодчих, которые обогатили мировую архитектуру прекрасными произведениями, превзойдя в этом строителей запада.
Знакомство с лучшими памятниками народного деревянного зодчества представляет глубокий интерес не только для изучения русской материальной культуры, но и для современного архитектурного творчества.
«Без ясного понимания того, что только точным знанием культуры, созданной всем развитием человечества, только переработкой ее можно строить пролетарскую культуру - без такого понимания нам этой задачи не разрешить»
В связи с задачами современного деревянного строительства и, в частности, колхозного строительства возникает жизненная необходимость всестороннего и внимательного изучения богатейшего архитектурного наследия талантливого русского народа. Его многовековой опыт в области деревянного зодчества обогащает теорию и практику советской архитектуры и является одним из источников творческого вдохновения для наших зодчих. Владея испокон веков большим мастерством в деревянном строительстве, русские зодчие создали непревзойденные шедевры архитектуры, доказав, что нигде и никогда не было мастеров деревянного зодчества лучше русских. Русское деревянное зодчество характерно не только выразительной архитектурой, но также исключительным качеством строительной техники. Об этом красноречиво свидетельствуют сохранившиеся в течение веков монументальные архитектурные памятники.
Исторические и географические условия древней Руси способствовали блестящему развитию деревянного зодчества. Наши предки-славяне заселяли преимущественно лесную область, предпочитая ее степной, которая долгое время была во власти кочевников, всегда угрожавших оседлым племенам. «Возле леса жить - голода не видеть», - говорит старая русская пословица.
Громадные лесные пространства, в окружении которых жил русский человек (в особенности на севере), и постоянное соприкосновение с лесом как строительным материалом, отличающимся высокими качествами, способствовали развитию деревянного зодчества. Пользуясь лесными материалами для создания всех предметов быта и обихода, начиная от избы и кончая деревянной ложкой, русский человек любовно относился к лесу, поэтизировал его, черпая в нем богатый материал для своего художественного творчества. В русском фольклоре все породы деревьев имеют свои поэтические названия.
В старинных былинах, песнях, сказках встречается и «белая кудрявая береза», и «сыр-кряковистый дуб», и «горькая осина», и «красная сосна». В этих образных эпитетах чувствуется особая любовь русского человека к лесу. Деревянное зодчество, возникшее на заре формирования Руси, несомненно, древнее каменного. Задолго до появления каменных построек не только отдельные сооружения - жилые, культовые, оборонительные, но и целые города строились исключительно из дерева. Преобладание деревянных построек над каменными наблюдалось до XVIII века.
Из-за недолговечности дерева как строительного материала до настоящего времени не сохранились деревянные сооружения наших далеких предков. Опустошительные пожары были настоящим бичом деревянных построек. Старинные летописи пестрят упоминаниями «о великих пожарах». Так, в «Ипатьевской летописи», описывающей пожар в городе Владимире в 1183 году, говорится: «Погоре мало бы не весь город и княж двор великий загоре и церкви числом 32».
О деревянных постройках древней Руси можно составить представление по летописным источникам и былинному эпосу, довольно подробно рисующим деревянные хоромы и терема, декоративно-художественные особенности этих сооружений. Образцы сложной «узорчатой» архитектуры ярко описаны в народном творчестве. Так, например, в былине о Чуриле Пленковиче рассказывается о его дворе:
Двор у Чурилы на семи верстах,
Около двора булатный тын,
Верхи на тычинках точеные,
Каждая со маковкой-жемчужиной;
Подворотня - дорог рыбий зуб,
Над воротами окон до семидесяти;
Среди двора терема стоят,
Терема все златоверховатные;
Первые ворота - вальящатые,
Средние ворота - стеколчатые,
Третьи вороги решетчатые.
Изображения старинных планов городов и монастырей, составленные русскими рисовальщиками - «знаменщиками», как их называли, также проливают свет на древние постройки. Среди этих материалов наибольший интерес представляют планы Тихвинского монастыри, составленные в 1679 году.
В гравюрах иностранных путешественников Гирберштейна, Мейерберга, Олеария и других, посетивших Россию в XVI - XVII веках, изображения боярских дворов и хором во многом совпадают с описанием этих построек в былинном эпосе.
Как видно из сохранившихся памятников церковного строительства, древнерусское деревянное зодчество развивалось очень медленно.
Общие принципы деревянного строительства долго оставались старыми, что свидетельствует о большой устойчивости архитектурных традиций, которые передавались из поколения в поколение. Здания строились «по старине», «по подобию» или «как водится». Наблюдалось только постепенное совершенствование конструктивных и декоративных форм.
Даже появление и развитие каменной архитектуры не сразу повлияло на формы деревянного жилья.
«Наши старые строители были плотниками до мозга костей, а потому, даже строя из камня, они не могли отрешиться от представления о своем родном срубе, и чтобы получить большое здание, лепили одну каменную клеть около другой».
Основной тип жилья в различных районах преобразовывался по- разному, однако принципиальная схема решения оставалась прежней. Что касается военной архитектуры (крепостей-острогов, состоящих из деревянных стен и башен), то здесь в большей степени, чем в жилом строительстве, заметна эволюция конструкций и внешних форм. Как известно, русскому народу приходилось вести постоянную борьбу с покушавшимися на его независимость соседями, и, естественно, беспокойные условия жизни стимулировали развитие военного строительства с учетом всех достижений техники.
В период формирования единого русского государства, в связи со строительством крупных деревянных сооружений (острогов, хором, церквей), плотничное ремесло выделялось в самостоятельную отрасль производства с высококвалифицированными мастерами, которые были широко известны далеко за пределами своего края. Особенно отличались своим искусством новгородские строители. Не случайно новгородцев еще в начале XI столетия называли плотниками.
«Ах вы плотницы суще, а приставим вы хоромы рубити», - отмечает Ипатьевская летопись под 1016 годом. Создатели замечательных памятников русской деревянной архитектуры были тесно связаны с народом, они выходили из крестьянской среды, где каждый в какой-то степени владел топором. Из древних «наемных записей» видно, что в далекие времена уже существовали плотничьи артели, состоявшие из опытных мастеров- профессионалов и учеников, исполнявших «черную» подготовительную работу. Во главе артели стояли наиболее одаренные, высококвалифицированные старосты, руководившие всей постройкой.
Артели северных плотников странствовали по различным местам России, выполняя сложные постройки, иногда в рекордно короткие сроки. Так, например, если верить летописям, были случаи, когда крупные храмы сооружались в один день. Такие постройки назывались «обыденными».
Благодаря исключительному мастерству, таланту и умению организовать строительные работы русские плотники блестяще справлялись со сложными комплексными заданиями, проявляя при этом присущие русскому народу большие организаторские способности. Примером такого строительства является возведение Свияжских укреплений. Под руководством выдающегося русского зодчего Ивана Григорьевича Выродкова строители в течение месяца сумели произвели заготовку, обработку и окончательную сборку двадцати одной тысячи кубических метров леса с засыпкой стен укреплении землей в объеме двадцати тысяч кубических метров.
Такие работы могли быть выполнены в короткий срок только при условии хорошей организации строительного производства. Не менее замечательные скоростные методы строительство были показаны и в других фортификационных сооружениях, например, постройке в 1339 году деревянных стен Московского кремля из колоссальных бревен (диаметром около 70 сантиметров). Все строительство, охватывающее три четверти современного Кремля, со всеми подготовительными работами было закончено в течение одного года.
В Сибирской летописи есть упоминание о том, что Тобольский острог после пожара 1671 года был построен в несколько дней. «Того же 1685 года июнь 12 дня начали острог ставить в Тобольске по городской стене, где стоял рубленый город » поставили в шесть дней».
Естественно, что только большое мастерство, организаторский талант и опыт могли обеспечить столь скорое возведение крупных сооружений.
Что касается мелких сооружений, то они возводились собственными силами жителей данной местности, так как с основными приемами плотничьего мастерства был знаком каждый русский человек.
Все работы по возведению и отделке деревянных зданий, как крупных, так и мелких, в прежние времена «справляли» одним топором. При помощи топора возводились очень сложные, подчас грандиозные сооружения, отличавшиеся большой прочностью и точностью выполнения.
Вплоть до петровской эпохи плотники не знали слова «строить», они «рубили» свои избы, хоромы, церкви и города, поэтому их и называли в летописях «рубленниками», «топорниками». Топор в руках русского плотника превращался в совершенный инструмент, при помощи которого он мог возводить великие, «преудивленные» произведения искусства.
Даже крупные сооружения XVII столетия «рубились» в основном топором. Другие деревообделочные инструменты - долота, напарьи, оборотенки (коловороты), трезубы, большие пилы и т. д., были уже известны, но употреблялись лишь на наиболее крупных городских и монастырских постройках XVI- XVII столетий.
В некоторых местах большинство плотничьих артелей не применяло пил и других инструментов, даже при поперечном перерубливании бревен, вплоть до конца XVIII столетия. В зависимости от инструментов обработка материалов для деревянного строительства была довольно ограниченной. Основным исходным материалом были бревна, или, как их в старину называли, «дерева», а также «осляди», или «слеги».
Соответственно характеру и назначению построек «пускались в дело» различные бревна. Обычно длина бревна не превышала 8-10 метров. С бревнами большей длины работать при старинной технике было затруднительно. Только в отдельных случаях (например, в устройстве паперти Преображенской церкви в селе Кижи в 1714 году) бревна достигали 15-16 метров. Диаметр бревен обычно колебался от 25 до 50 сантиметров.
Некоторые сооружения «рубились» из очень толстых деревьев. Так, например, церковь Иоанна Богослова на реке Ишне, построенная в XVII веке, срублена из двенадцативершковых бревен. В Сибири и теперь можно встретить избы, сложенные из «циклопических» деревьев и состоящие всего из 5-6 венцов.
Как видно, бревна, «идущие в дело», колебались в небольших пределах и были модулем и основным элементом масштаба как для здания в целом, так и для отдельных деталей.
Размеры проемов - дверей, окон - были кратны целому числу венцов. Отдельные детали постройки (кровельный тес, причелины, колонки и т. д.) также соответствовали своими размерами бревнам, что создавало определенную масштабность всего сооружения. Кроме бревен употреблялись брусья, пластины, доски (тес). Работа по изготовлению теса была очень трудоемка. В старину пиленых досок не было, и для получения теса бревно раскалывали топором при помощи клиньев на несколько частей, которые затем обтесывали топором, теслом, откуда и возникло название «тес». Естественно, что трудность изготовления теса заставляла зодчих очень бережно относиться к нему и употреблять его преимущественно для отделки наиболее ответственных частей сооружения.
Основной конструктивной формой сооружения в русском деревянном зодчестве, начиная от самых отдаленных времен и до наших дней, являлся сруб, сложенный из горизонтальных рядов бревен - венцов, связанных по углам врубками с небольшими концами - «в обло» и без концов - «в лапу» или «в шап». Чаще распространен был более ранний прием - «в обло», реже употреблялся «в лапу» или «в шап».
Сруб в плане имел квадратную или прямоугольную форму, ограниченную размерами ходового бревна, и ставился прямо на землю. В случае необходимости создать сооружение с большей площадью из бревен обычной длины рубили срубы восьмигранной формы. Это давало при такой же длине бревен, что и в четырехугольном срубе, помещение, в три раза большее.
Образуемый из ряда венцов сруб (или по-старинному «стопа»), оборудованный дверью, окнами, полом, потолком и крышей, назывался «клетью». Клеть, если она предназначалась для жилья и имела печь, называлась избой или истопкой.
Первые избы не имели дымоходов и труб. Дым при топке выходил через дверь или небольшие волоковые оконца, название которых произошло от деревянных задвижных досок, которыми закрывались, «заволакивались», окна. В некоторых избах для выхода дыма устраивались отверстия в потолке и деревянные трубы - «дымники». Эти несовершенные постройки, служившие жильем в отдаленные времена, назывались «курными» или «черными» избами». Подобные сооружения существовали до середины XIX столетия.
Клети покрывались обычно двускатными крышами, имеющими высокий подъем, что было вызвано в основном климатическими условиями, но отчасти и эстетическими соображениями. Русские зодчие придавали большое значение в архитектуре изб пропорциям и силуэту крыши, особенно в условиях северного климата и скудного зимнего и осеннего освещения. Простые по своей форме объемы клетей, увенчанные высокими крышами, приобретали особую выразительность на фоне бледного северного неба.
Северная изба с волоковыми окнами в подклете Наиболее сложные сооружения, как, например, церкви, имели самые разнообразные покрытия - клинчатые, шатровые, кубоватые, бочечные. В качестве кровельного материала применялся «красный» тес с заостренными в виде пик концами - лемех, который имел служебное назначение и в то же время был украшением крыш.
Конструкции кровли отличались простотой и в ряде случаев выполнялись без гвоздей. Наиболее распространенной системой крыши, особенно в северных постройках, была самцовая крыша, сконструированная без стропил на слегах, врубленных в недельные бревна фронтона, называемые «самцами».
В горизонтальные слеги, являющиеся несущей частью крыши, врубались тонкие бревна с оставленными корневищами, называемыми «курицами». На загнутые концы курицы укладывалось бревно с жолобом, называемое «потоком», «водотечником», «водоспуском». Концы водотечника иногда украшались резьбой. В пазы потоков заводились нижние концы кровельного теса. Верхние концы теса на стыке перекрывались толстым, выдолбленным снизу бревном - «охлупнем», «шоломом», державшимся благодаря собственной тяжести.
Иногда охлупень прикреплялся к князевой слеге деревянными стержнями - «столбиками», «солдатиками», «стамиками», имеющими более декоративное, нежели конструктивное значение.
Конец «охлупня» (корневище), венчающий фронтон избы, обрабатывался различными декоративными формами в виде головы коня, оленя, птиц и т. д. Торцы слег, выходящие на фронтон, закрывались особыми тесинами, «причелинами», на стыке которых привешивалась вертикальная доска - «ветреница», или «кисть». Эти конструктивные элементы кровли являлись в то же время и декоративными и в ряде случаев, особенно на севере, были украшены богатой резьбой.
Вся конструкция крыши на слегах выполнялась без гвоздей, на врубках и деревянных соединениях, и отличалась большой прочностью и долговечностью. Постройки могли стоять веками, не боясь атмосферных осадков и не требуя ремонта.
Кровля делалась из двух слоев теса. Для защиты от проникновения дождевой воды и снега в помещение между слоями теса прокладывалась березовая кора - «скала». Уклоны крыши в деревянных постройках были различны, в пределах от 20 до 70°. Иногда для большей прочности безгвоздевой конструкции крыши устраивались «гнеты», т. е. толстые бревна, идущие параллельно коньку; концы их были схвачены на обоих фронтонах резными досками - «огнивами». Подобные крыши назывались, крышами «с гнетами и огнивами».
Свесы крыш над фронтонами были большие, иногда до 2 метров. Для поддержки больших свесов устраивались особые кронштейны из пропусков верхних бревен боковых стен. Они назывались «повалами» или «помочами». В этой детали крыши наиболее ярко сочетались конструктивные и декоративные принципы русского народного зодчества.
Декоративное оформление «помочей» в виде вырезок и резьбы делалось в полном соответствии с несущей конструкцией. Полы и потолки как в жилых постройках, так и в церковных делались из досок или пластин. Причем полы в нижнем этаже обычно устраивались по лагам («мостить по кладям»), в верхних этажах - по балкам («матицам»), обычно врубавшимся в стену с помощью потайного гнезда. Доски полов притесывались «в четверть» или пригонялись просто «впритык».
В хозяйственных помещениях полы делались из «кругляков» так же, как и чердачные перекрытия, имеющие сверху глиняную смазку и песчаную засыпку. В зданиях с большими пролетами балки подпирались столбами, у которых иногда делались дополнительные конструкции - «надбалки», «помочи».
Долгое время конструктивная схема клети не менялась. По мере надобности к основной клети «прирубали» другие. Несколько клетей, стоящих рядом и связанных в одно целое, назывались, в зависимости от их числа, «двойней», «тройней», «четверней». Наиболее богатые постройки имели целый ряд клетей, соединенных воедино, и назывались «хороминами».
Соединение отдельных клетей в ряде, случаев происходило посредством особой связи - сеней, образованных выпуском продольных стен одной из клетей. Подобные постройки назывались «связями». Сообразно с потребностями обитателей в избе появились поперечные, а затем продольные рубленые стены, делящие избу на ряд помещений - ячеек.
В связи с образованием крупной земельной собственности в древний период феодальной Руси появились богатые землевладельцы, экономически закабалявшие крестьянскую массу. Процесс образования крупного землевладения шел путем отдельных захватов, заимок, пожалований, прикупов и других приобретений.
Все это приводило к большой разбросанности феодальных владений. Для удержания хозяйства на соответствующем экономическом уровне феодалам необходимо было иметь привилегированную категорию крестьян, поставленных экономически в более благоприятные условия. Естественно, что в результате выделения некоторых групп крестьянства возникли и богатые хозяйства и крупные постройки.
Задний фасад дома со взвозом в сарай. Архангельская область Примерами крупных построек являются высокие дома-усадьбы, где жилая часть, состоящая из ряда горниц, объединялась в один объем с хозяйственной частью - двором.
Природные и климатические условия страны, изобилие лесных материалов и опыт в строительном деле способствовали развитию такого комплекса построек высоких изб с подклетами.
В нижней части избы, носящей название «подклета», под жильем размещались склады для хозяйственных продуктов, инвентаря, а иногда и помещения для мелкого скота. Верхняя часть избы, поднятая высоко над землей («из горни»), предназначенная для жилья, получила название горницы или просто избы. Иногда к задней стенке пристраивалось еще помещение, носящее название «боковуша». В некоторых случаях на чердаке, образованном двускатной крышей, устраивались дополнительные помещения, называемые светелками. Продольные стенки светелок являлись конструктивно необходимым элементом, закрепляющим фронтоны.
Задняя часть избы - дворовая - оставалась для хозяйственных нужд, причем нижний ярус ее превращался в помещение для скота, а верхний служил сараем или сеновалом и имел особый наклонный бревенчатый помост для въезда саней и телег прямо с улицы на второй этаж.
Такой прием устройства избы привел к очень интересным архитектурным решениям всей постройки, отличавшейся большой художественной выразительностью.
Иногда на подклет ставилась только часть здания - передняя изба или боковуша. Остальная оставалась пониженной, без надстройки, что создавало интересное силуэтное решение всей избы. Наряду с наиболее распространенными в северных районах избами с подклетами здесь же часто встречаются двухэтажные, или, как их называли прежде, «двужирные» избы.
Двухэтажные избы по своему плану повторяют одноэтажные. Подклет в данном случае заменяется первым этажом, назначение же отдельных помещений видоизменяется. Часто жилье размещается в перовом и втором этажах с лицевой стороны избы - к улице.
Известную роль в усложнении конструкции избы играли и климатические условия, которые наравне с возросшими экономическими потребностями побуждали устраивать хозяйственные помещения рядом с жилыми.
Избу легко было расширять, прирубая к ней новые части, в которых можно было размещать все необходимые подсобные помещения. Рядом с избой строились теплые хлевы, омшанники, сараи и т. д. В северных районах эти постройки часто покрывались одной общей крышей с избой, отчего сооружение приобретало своеобразную монументальную композицию.
В районах средней полосы отдельные постройки, прирубленные друг к другу, крылись самостоятельными крышами. Это придавало всему комплексу большую живописность.
В сложных постройках отдельные клети соединялись друг с другом переходами: сенями, галереями, крыльцами, покрытыми различными по форме кровлями, обогащавшими архитектуру вооружения.
В решении подобного комплекса план создавался как бы сам собой, в зависимости от потребностей и личных вкусов хозяина здания. Наряду с этим большое художественное чутье зодчих приводило к единому органическому решению отдельных построек, отличающихся своеобразной красотой.
При известной простоте общего и частного решения жилых построек, при их конструктивной и декоративной логике зодчие прекрасно чувствовали пропорции и понимали свойства строительных материалов, дорожили живописностью бревенчатой стены и бережно обращались с декоративными элементами. Это особенно характерно для построек севера.
Рассматривая деревянные жилые сооружения различных районов СССР (северных и центральных), нужно отметить, что основной принцип устройства жилья как в общем решении, так и в отдельных конструкциях остается повсюду одинаковым. Местные варианты и особенности касаются преимущественно размеров построек, декоративных элементов здания, объемной композиции и частично планов.
В городах и селах России много крупных, отовсюду и всем видных деревянных архитектурных сооружений – замечательных храмов разного времени. Есть и люди, которые хорошо знают о существовании построек прежних веков, ценность их понимают, пытаются заботиться об их сохранности. Вместе с тем абсолютное большинство россиян старую архитектуру не замечает: смотрит как бы мимо памятников.
Такая невнимательность, рассеянность большинства наших сограждан объяснима. В советские десятилетия власть очень старалась закамуфлировать от народа красоту церквей именно потому, что храмы – это золотая часть многовекового архитектурного наследия. И теперь нужно специально учить всех невнимательных умению смотреть на окружающий мир так, чтобы видеть истинные богатства национальной культуры. Не последнюю роль в таком обучении должны играть средства массовой информации, но они, за редким исключением, заняты совсем другим. Только такое неординарное по трагичности происшествие, как пожар московского Манежа, уничтоживший уникальные деревянные перекрытия, привлекло некоторое внимание журналистов разного профиля. Но и в этом случае было больше интереса к событиям вокруг Манежа, чем к судьбе собственно памятника.
На просторах России дерево издревле являлось основным строительным материалом. Веками продолжались традиции деревянного зодчества, на основе которых были созданы уникальные храмы-памятники, не имеющие аналогов в мировой архитектуре. Многие из них – самые крупные деревянные постройки в Европе. Однако только одна Преображенская церковь (1714 г.) в Кижах, включенная в реестр всемирного наследия ЮНЕСКО, известна за пределами России.
Преображенская церковь (1714 г.) в Кижах
В XX веке (как это с горечью приходится сознавать) подавляющее большинство деревянных храмов было забыто, заброшено, лишено самого малого ухода. Все послевоенные десятилетия в среднем один-два из них ежегодно окончательно разрушаются или уничтожаются огнем. В начале XX столетия на Севере России было несколько десятков архитектурных ансамблей-“троек” – из двух церквей и колокольни. Теперь их осталось только четыре: три в Архангельской области в селах Нёнокса, Лядины, Малошуйка и один в Карелии на острове Кижи.
Нёнокса Троицкая церковь, 1727г Фото А.Тилипмана
Архитектурный (тройной) ансамбль в селе Лядины. Фотография предоставлена компанией "Каргополь-Тур" г. Каргополь
Малошуйка, д. Малошуйка
В совершенно беззащитном положении оказались бытовые деревянные постройки. В 1970-х годах в северных деревнях еще можно было увидеть образцы высокохудожественного плотничного мастерства конца XIX – начала XX века: массивные избы, аккуратные амбары, причудливо вытесанные детали построек. Все это было, например, в большой деревне Керга, существовавшей в верховьях реки Пинеги в Архангельской области. Оказавшаяся “неперспективным населенным пунктом” (по тогдашней терминологии), деревня пришла в запустение: жители перевезли в центральную усадьбу дома и другие постройки. И от старинного селения остались только “дворовые места”.
Нет теперь и деревень, где еще можно встретить древние жилища. Они освещались волоковыми окнами – маленькими, задвигавшимися (“заволакивавшимися”) доской-ставней; их обогревали “черные” печи, дым от которых попадал не в трубу, а непосредственно в избу, откуда через приставленный к стене под потолком “дымник” – осиновый обрубок с выдолбленной сердцевиной – выходил наружу. Именно из таких домов состояли так называемые “сезонные” деревни Улеша и Хорнемская (Архангельская область). Около этих деревень крестьяне основных селений Усть-Выи и Хорнемы заготавливали сено и туда же переправляли свой скот на свободный выпас, потому что рядом с их селениями места для выгонов не было.
Впервые попавший в “сезонную деревню” Улеша горожанин ощущал себя путешественником во времени: казалось, что из XX столетия он перенесся в XVII век – так похожи были эти свободно расставленные избы на те, что изображены в альбоме Мейерберга – австрийского дипломата, побывавшего в России при царе Алексее Михайловиче. Теперь от деревень остались только три избушки и столько же амбарчиков, перевезенных из Хорнемской в музей под открытым небом “Малые Корелы” под Архангельском.
Малые Корелы
Малые Корелы. Георгиевская церковь
За три последних десятилетия уничтожена (или пребывает в процессе уничтожения) массовая деревянная застройка в старинных русских городах Архангельске, Вологде, Нижнем Новгороде и других. В российской столице бесследно исчезли последние кварталы деревянных домов в Сокольниках, Марьиной Роще, не говоря о деревнях, вошедших в границы Большой Москвы. Нет сомнений и в обреченности уникальной деревянной архитектуры сибирских городов, в частности Тобольска и Иркутска. Исключение составят только отдельные здания, превращенные в музеи.
Проблема сохранения деревянного архитектурного наследия России чрезвычайно актуализировалась в связи с утратами последнего десятилетия. Так, летом 1997 года в Архангельской области огнем уничтожен замечательный архитектурный ансамбль XVII–XIX веков в селе Верхняя Мудьюга (Верховье) – почти сразу после окончания консервационных работ Входоиерусалимская (XVII в.) и Тихвинская (XIX в.) церкви вместе с колокольней (XVIII в.) исчезли одна за другой в течение двух часов во время грозы. В сентябре 2000 года случился пожар у стен монастыря под Москвой – от замыкания электропроводки сгорела церковь Богоявления (XVII–XVIII вв.), перевезенная из села Семеновского Пушкинского района. Самая свежая утрата – в августе прошлого года рухнул многоярусный храм Рождества Богородицы (1783 г.) в селе Поповка (Каликино) Вологодской области.
Однако особенно тревожат пожары 2002 года. В разных местах страны погибли хрестоматийно известные памятники: в Якутске сгорела башня острога (1683 г.), в Костроме – Спасо-Преображенская церковь (1713 г.) из села Спас-Вежи, в Нижнем Новгороде – церковь Покрова Богоматери (1731 г.) из села Старые Ключищи. Все они давно были перевезены в музеи под открытым небом, называемые также скансенами, как старейший в мире подобный музей в Стокгольме (Швеция).
В России таких музеев существует около двадцати. Первый из них, в бывшем подмосковном селе Коломенское, начал формироваться еще семьдесят шесть лет назад, когда в 1927 году архитектор-реставратор П.Д.Барановский перевез туда так называемую медоварню. За прошедшие с тех пор годы изменился принцип составления экспозиции этих музеев: от архитектурного – к архитектурно-этнографическому, то есть от монотематического – к комплексному, вплоть до демонстрации народной культуры в целом, как материальной, так и духовной.
Коломенское
Как известно, архитектура – одна из наиболее содержательных составляющих культурного наследия. Постройки менее изменчивы во времени, чем, например, произведения фольклора. Сказки, песни и другие виды устного творчества, еще сохраняющиеся в народной среде, неотделимы от их живых исполнителей, каждое поколение которых вносит в традиционные произведения что-то свое, новое. Иначе этот вид устного народного творчества прекращается. Произведения традиционной архитектуры могут долго оставаться не переделанными и пережить своих создателей настолько, насколько позволит строительный материал – дерево.
Продолжительность срока жизни деревянных сооружений зависит от условий, в которых сооружения находятся. Казалось бы, лучше всего условия в музеях под открытым небом. Ведь одной из основных целей их создания в 1960–1970-е годы провозглашалось именно спасение от гибели памятников деревянного зодчества. И действительно, теперь трудно оспорить факт: если бы не перевозка в свое время в такие музеи деревянных церквей, изб, амбаров и других крестьянских построек, то на старых местах многих из этих памятников давно уже не было бы.
Жизненность и необходимость музеев под открытым небом доказана временем. Скансен в Швеции продолжают посещать толпы туристов со всего мира, как и десятилетия назад. Популярны подобные музеи и в нашей стране. Но ни один из них, за исключением “Шушенского”, до сих пор так и не завершен. Вследствие этого архитектурные экспонаты, собранные к настоящему времени в российских скансенах, не дают полного представления об особенностях сельской архитектуры того региона, который конкретный музей должен представлять согласно своему генплану и концепции формирования и развития экспозиции.
Скансен.Избушка на курьих ножках.
Самый старый экспонат в Скансене - дом из норвежской глубинки
Правда, и после окончательного оформления экспозиции существующих скансенов количество последних останется явно недостаточным для выявления многообразия особенностей традиционного деревянного строительства в целом по стране. Архитектура многих регионов России останется не отраженной в экспозиции музеев под открытым небом. В сравнительно небольших странах – Норвегии или Финляндии – в 1970-х годах музеев этого типа уже было, соответственно, 319 и 231, то есть в пятнадцать–десять раз больше, чем в России. К началу XXI века за рубежом их число еще возросло, а в нашей стране осталось прежним. До сих пор далеко не все административно-географические области, где сохранились ценные произведения деревянной архитектуры, имеют скансены. Если игнорировать эту потребность, то безмузейные регионы так и останутся “белыми пятнами” на карте деревянной архитектуры России. Разрушение и исчезновение деревянных произведений архитектуры в селах и малых городах грозит превратиться в непрерывный, все более ускоряющийся процесс, и через пятнадцать–двадцать лет в новые музеи уже будет нечего перевозить.
Подавляющее большинство еще существующих на своих исконных местах деревянных храмов долгое время находится в аварийном состоянии. Кроме того, вследствие резкого свертывания реставрационных работ в 1990-е годы (при недостаточной интенсивности и в предшествующие десятилетия) многие памятники, приведенные в порядок в период 1960–1970-х годов, вновь стали нуждаться в реставрации. Причем последнее заключение относится и к памятникам, находящимся в музеях под открытым небом: большинство их архитектурных экспонатов реставрировались последний раз только при перемещении. С тех пор прошло двадцать–тридцать лет. Это тот критический срок жизни деревянных строений, после которого незамедлительно необходима их очередная серьезная реставрация. Но в условиях современной России эта задача пока оказывается почти неразрешимой.
Из числа факторов, воздействие которых отрицательно сказывается на состоянии деревянных памятников архитектуры России, ведущим является острая недостаточность денег на их реставрацию и сохранение. Абсолютное большинство памятников – государственная собственность, поэтому почти единственный источник финансирования их содержания – государственный бюджет, федеральный и местный. Но этот источник формируется по пресловутому остаточному принципу – так же, как было при советской власти, только еще меньше. И сегодня из уст руководителей культурной политики можно услышать откровенное признание в том, что государство не в состоянии содержать такое количество памятников, что числится в государственных списках.
А кому же тогда по плечу это благородное дело? В частную собственность культовые памятники государство по закону не передает. Да пока, кажется, никто и не стремится обладать полусгнившими храмами. Православной церкви как религиозной структуре эти памятники тоже не нужны: их слишком хлопотно восстанавливать, они лишены современных удобств, в частности, наиболее представительные из них никогда не отапливались – в них совершали службы только в теплое время года. По большому счету, нет и частных пожертвований на реставрацию деревянных культовых памятников: действующее законодательство никак не поощряет подобные акции предпринимателей.
Второй отрицательный фактор – нехватка квалифицированных плотников-реставраторов. Прежде, как правило, мастера “деревянного дела” были выходцами из сельской местности, где долгое время сохранялась традиция семейного обучения. Профессиональные навыки передавались отцом – сыну, опытным мастером – новичку в процессе их совместной работы. Эта традиция прекратилась к началу 1980-х годов в связи с массовым переселением сельской молодежи в город и урбанизацией жилой среды. Однако государственная система подготовки плотников-реставраторов в России так и не была создана.
Тяжесть существующего положения усугубляется коренным несоответствием между приемами работы современных плотников и технологией деревянного строительства XVII–XVIII веков. В России в начале XIX века (на Севере местами позднее) произошла полная модернизация плотничных инструментов и приемов работы ими. Поэтому современный реставратор, применяя строительную технологию наших дней, не получит на обрабатываемой поверхности дерева следы, хотя бы отдаленно соответствующие тем, что сохранились на памятниках XVIII века и более раннего времени….
Загрузка...
