Национальные особенности и представители американского романтизма. Засурский Я.Н.Романтические традиции американской литературы XIX века и современность Ковалев Ю. В.: Американский романтизм: хронология, топография, метод. открытия в прозе

Введение

Романтизм получил распространение в европейских странах. А развитие романтизма в США связано с утверждением национальной независимости. Для американского романтизма характерна большая близость традициям просветительства, особенно у ранних романтиков (У. Ирвинг, Купер, У.К. Брайант), оптимистические иллюзии в ожидании будущего Америки. Большая усложненность и многозначность характерны для зрелого американского романтизма: Э. По, Хоторн, Г.У. Лонгфелло, Г. Мелвилл и др. В особое течение тут выделяется трансцендентализм – Р.У. Эмерсон, Г. Торо, Хоторн, которые воспевали культ природы и простой жизни, отвергали урбанизацию и индустриализацию.

Центр художественной системы романтизма – личность, а его главный конфликт – личности и общества. Появление романтизма связано с антипросветительским движением, причины которого лежат в разочаровании в цивилизации, в социальном, промышленном, политическом и научном прогрессе, результатом которого явились новые контрасты и противоречия, нивелировка и духовное опустошение личности.

Романтический герой – личность сложная, страстная, внутренний мир которого необычайно глубок, бесконечен; это целая вселенная, полная противоречий. Романтиков интересовали все страсти, и высокие и низкие, которые противопоставлялись друг другу. Высокая страсть – любовь во всех ее проявлениях, низкая – жадность, честолюбие, зависть. Низменной материальной практике романтики противопоставляли жизнь духа, в особенности религию, искусство, философию. Интерес к сильным и ярким чувствам, всепоглощающим страстям, к тайным движениям души – характерные черты романтизма.

1. Романтический герой

Можно говорить о романтике, как об особом типе личности – человеке сильных страстей и высоких устремлений, несовместимым с обыденным миром. Подобному характеру сопутствуют исключительные обстоятельства. Привлекательными для романтиков становятся фантастика, народные музыка, поэзия, сказания – все, что в течение полутора столетий рассматривалось как жанры мелкие, не стоящие внимания. Для романтизма свойственно утверждение свободы, суверенности личности, повышенное внимание к единичному, неповторимому в человеке, культ индивидуального. Уверенность в самоценности человека оборачивается протестом против рока истории. Часто героем романтического произведения становится художник, способный творчески воспринимать действительность. Классицистическое «подражание природе» противопоставлено творческой энергии художника, преображающего реальность. Создается свой, особый мир, более прекрасный и реальный, нежели эмпирически воспринимаемая действительность. Романтики страстно защищали творческую свободу художника, его фантазию, полагая, что гений художника не подчиняется правилам, но творит их.

2. Произведения Купера

Нельзя не отметить мастерства Купера в построении сюжета произведения, создании ярких драматических сцен, образов, ставших олицетворением национального характера и одновременно «вечными спутниками человечества». Таковы Гарви Берч из «Шпиона», Натти Бампо, Чингачгук, Ункас из книг о Кожаном Чулке.

Пожалуй, лучшие страницы писателя – те, где изображена нетронутая грандиозная и поражающая воображение природа Нового Света. Купер – выдающийся мастер литературного пейзажа. Особенно его привлекают красочные ландшафты, либо покоряющие глаз мягкой прелестью (Мерцающее Озеро в «Зверобое»), либо величаво-суровые, внушающие тревогу и трепет. В «морских» романах Купер столь же ярко рисует изменчивую, грозную и чарующую стихию океана.

Важное место почти в каждом романе Купера занимают тщательно выписанные батальные сцены. Их кульминациями часто служит единоборство могучих противников: Чингачгука и Магуа, Твердого Сердца и Матори. Художественный язык писателя отличается эмоциональностью, диапазон оттенков которой различен – от торжественного пафоса до трогательной сентиментальности.

«История американского флота», свидетельствующая о прекрасном владении материалом и влюбленности в мореходство Купера.

Купер считается ранним романистом. Его произведения имеют схожесть с произведениями Джека Лондона.

3. «Морской волк» Джека Лондона

Одно из последних произведений, которое я прочитал в свободное от занятии время, был роман великого американского писателя Джека Лондона «Морской волк». Раньше я уже был знаком со многими произведениями этого автора. Мною были прочитаны такие его романы, как «Зов предков», «Белый клык», «Смок Белью», а также большое количество рассказов. Сейчас, как мне кажется, без Джека Лондона невозможно представить себе литературу нашего столетия, а значит, он сказал в литературе свое слово, над которым время оказалось не властно. И это слово было услышано и современниками, и потомками. Роман «Морской волк» написан в 1904 году.

В этом произведении рассказывается о молодом интеллигентном человеке Хэмфри Ван-Вейлене, который после кораблекрушения, чтобы добраться до материка, был вынужден плыть на другом корабле в окружении невоспитанного и вульгарного экипажа.

Я думаю, что Джек Лондон вложил в эту книгу всю свою любовь к морской стихии. Его пейзажи поражают читателя мастерством их описания, а также правдивостью и великолепием: «затем временем шхуна «Призрак», покачиваясь, ныряя, взбираясь на движущиеся водяные валы и скатываясь в бурлящие пропасти, прокладывала себе путь все дальше и дальше – к самому сердцу Тихого океана. Я слышал, как над морем бушует ветер. Его приглушенный вой долетал и сюда».

Мне кажется, что «Морской волк» – роман очень необычный, и необычность эта заключается в том, что здесь почти нет диалогов, а вместо них автор через размышления героев показывает читателю, какие мысли, переживания и «споры» живут в их душах. Большее внимание автор здесь уделяет персонажу – капитану шхуны «Призрак». Волк Ларсен – характер чрезвычайно сложный, по-своему сильный и цельный, и такой персонаж приличествовал драме.

Роман, я полагаю, был начат блистательно. Но он «сломался» где-то в середине. Едва рассказчик, Хэмфри Ван-Вейден, сбежал с «Призрака», пустившись в шлюпке вместе с поэтессой Мод в рискованное плавание, завершившееся на необитаемом острове. Началось действие совсем иной книги-робинзонады влюбленных, которым «и рай в шалаше».

Джеку Лондону не изменило мастерство: морские пейзажи были все так же великолепны, приключенческая интрига развертывалась по-прежнему стремительно.

Как я узнал, за несколько дней до смерти Джек Лондон занес в блокнот: «Морской волк» развенчивает ницшеанскую философию, а этого не заметили даже социалисты. Творчески писатель еще не был готов вывести на смену героя-социалиста, Ларсену противостоял в романе либерально настроенный интеллигент Ван-Вейден, и капитан – «Призрака» не раз и не два опровергал его умозрительные аргументы жестокими истинами, почерпнутыми из практической жизни.

Жизнь – это изнурительная борьба за кусок хлеба, безработица, трущобы и бесправие. Ларсен отождествляет понятие «жизнь» с понятием «буржуазная цивилизация», и после этого ему не так уж трудно доказать ее порочность. Аргументированно спорить с «волком» мог бы только человек, понимающий «природу» общественных отношений. Мне кажется, что Волк Ларсен – трагический герой, потому что сама эта философия явилась во многом естественным результатом его изломанной жизни. И, несмотря на все варварские поступки, совершенные этим человеком, мне искренне жаль его самого и его загубленную жизнь.

В целом эта книга произвела на меня огромное эмоциональное впечатление. Особенно надолго «останется» в моей памяти капитан шхуны «Призрак» – Волк Ларсен. Я был просто поражен повелением этого героя, который, несмотря на все препятствия, остался верен своим убеждениям.

Вообще роман «Морской волк» произведение очень непростое. Только лишь после прочтения всей книги я понял, что автор здесь затрагивает огромное количество «вечных» проблем и споров. Я думаю, что Джек Лондон был отнесен к классикам для юношества слишком поспешно. Он намного сложнее – художественный талант писателя был без преувеличения щедрым, помогая ему подняться над всей эпохой и шагнуть к читателю сегодняшнего дня.

Заключение

Учить справедливости и стойкости в испытаниях – одна из благородных задач искусства. Этой задаче и служили книги Джека Лондона, и в каждом, кто их читал, остается отблеск их света.

По-моему мнению, что Купер, что Лондон – великолепны в описании моря. Для них оно священно. Одно из произведений Лондона «Сердца трех» описывает дружбу, любовь, приключения и море. Казалось бы, все как обычно, но именно этого мы ждем, когда берем еще одну книгу Купера или Лондона. Ведь не только эти писатели были романтиками, благодаря им, другие становятся тоже мечтателями. А этого так не хватает нам на сегодняшний день. Да, в их произведениях есть бунтари, но они, по-моему мнению, безобидны, потому что все делают в открытую, а не за спиной других.

Литература

1. Реизов Б.Г. «Между классицизмом и романтизмом». М., «Высшая школа» 1982 г.

2. Орлов А.С «Западноевропейский театр от эпохи Возрождения до рубежа XIX–XX вв. Очерки» М., «Дрофа» 2001 г.

Советское литературоведение рассматривает историю любой литературы как некий процесс, осуществляющийся в историческом времени и теснейшим образом связанный с материальной и духовной жизнью народа. Определение этапов этого процесса, сопряженных с эволюцией, общественного сознания,— проблема не только хронологическая, но прежде всего методологическая. Решение ее затруднено отсутствием необходимых теоретических разграничений, неточностью, а иногда и сомнительностью существующей терминологии, неопределенностью многих понятий, которыми приходится оперировать.

Проблема периодизации как систематизирующего принципа в истории американской литературы существует около пятидесяти лет. Она возникала при всякой попытке создания капитального обобщающего труда, охватывающего всю историю литературы США или хотя бы какую-то ее часть. В изучение этой проблемы в Америке внесли свою лепту Мозес Тайлер, Карл Ван Дорен, Ван Вик Брукс, В. Л. Паррингтон и др., группы Р. Спиллера и А. Г. Квинна; в нашей стране — А, А. Елистратова, А. И. Старцев, Н. И. Самохвалов, А, Н. Николюкин. Разумеется, было еще множество других исследователей, «прикасавшихся» к этой проблеме применительно к узким задачам собственного исследования. Здесь названы лишь те, чьи труды образуют, так сказать, «вехи» в ее истории.

В америкапистике США следует выделить в этом плане два этапа, один из которых можно назвать эпохой Паррингтона, а другой — эпохой Спиллера. Границей между ними является 1947 год, когда вышло первое издание «Литературной истории Соединенных Штатов» 1 , официально признанной дефинитивной. По масштабам, по охвату материала труды Паррингтона п Спиллера примерно одинаковы. Однако между ними «дистанция огромного размера». Паррингтон создавал трехтомную монографию «Основные течения американской мысли» 2 в одиночку; у Спиллера было три главных редактора и авторский коллектив в полсотни человек — цвет современной американистики. Паррингтон выработал общие критерии и создал оригинальную концепцию. С ней можно спорить, ее можно опровергать, но самый факт ее существования бесспорен, Спиллер никакой концепции не создал. Главные его усилия уходили на то, чтобы «пригнать», «притереть» друг к другу разнообразные взгляды, позиции, представления создателей «Литературной истории»; среди них мы найдем столь далеких друг от друга в методологическом плане литературоведов, как Ф. О. Маттисен, Д. В. Кратч, М. Каули, Г. Т. Левин, И. Хассан, М. Гейсмар. Возможно ли было создать концепцию, где органически соединились бы принципы культурно-исторической школы, классического фрейдизма, юегианства, новой критики и т. п.? Едва ли. Спиллер пошел по другому пути. Он разработал оригинальную и для его целей вполне удачную структуру книги, в рамках которой методологические противоречия и «несовместимости» несколько утратили остроту. Но структура работы, сколь бы удачна она ни была, не может заменить единой концепции.

С аналогичными затруднениями столкнулся и А. Г. Квинн, выпустивший «Литературу американского народа» спустя четыре года после выхода «Литературной истории Соединенных Штатов». Он попытался учесть опыт Спиллера и сократил число соавторов до четырех (К. Б. Мердок, А. Г. Квинн, К. Годес, Д. Уичер) в надежде, что таким образом удастся достичь «большего единообразия критической позиции, невозможного при большом количестве участников». Однако и Квинн не сумел, а скорее не захотел добиться концептуального единства. В специальном предисловии ему пришлось оговорить наличие «очевидных противоречий» и возложить ответственность за них на индивидуальные «критические воззрения авторов, согласившихся принять на себя единоличную ответственность за написанные ими разделы» 3 .

Вероятно поэтому влияние Паррингтона оказалось значительно сильнее, и не только в США, но и за их пределами. Каждые десять лет выходит новое, дополненное и переработанное издание дефинитивной «Литературной истории Соединенных Штатов». Специалисты охотно прибегают ко второму (библиографическому) тому «Литературной истории...» (библиография там, кстати говоря, превосходная), но за идеями обращаются к Паррингтону. Разумеется, сегодня «Основные течения американской мысли» уже не производят того огромного впечатления, какое производили в 20-е годы, но и в «эпоху Спиллера» Паррингтон, с которым не соглашаются и спорят, продолжает оставаться важным источником разнообразных концептуальных идей.

Число написанных советскими литературоведами трудов, где разрабатывалась бы, пусть даже в лаконичной форме, общая концепция развития американской литературы от Войны за независимость до Гражданской войны, к сожалению, невелико. Сюда мы отнесем первый том «Истории американской литературы», выпущенный Институтом мировой литературы АН СССР в 1947 г., труд Н. И. Самохвалова «Американская литература XIX вена» и двухтомный учебник по литературе США под его же редакцией, монографию А. Н. Николютина «Американский романтизм и современность» и книгу М. Н. Бобровой «Романтизм в американской литературе XIX века» 4 .

По мере появления перечисленных работ начало постепенно выстраиваться современное представление об основных тенденциях в явлениях, образующих широкую картину процесса, который мы сегодня именуем литературой американского романтизма. Ни один из названных трудов, однако, не содержит этой картины в полном объеме.

Сошлемся в качестве примера на вышеупомянутый труд М. Н. Бобровой. Книга эта представляет собрание очерков об американских поэтах и прозаиках первой половины века. Концептуальные моменты общего характера сосредоточены во введении и в послесловии. М. Н. Боброва не создает оригинальной системы представлений об американском романтизме, но во многом повторяет основные положения концепции, складывавшейся в советском литературоведении на протяжении десятилетий. К сожалению, исследовательнице не удалось избежать ряда очевидных просчетов.

Так, во введении М. Н. Боброва утверждает, что «большинство романтиков не были идеалистами; наоборот, твердо стояли на почве материалистической философии. Такими были Ирвинг, Купер, Готорн, Мелвилл» (12—13), а в послесловии предлагает читателю весьма своеобразную картину функциональных особенностей романтического движения в США, призванную обосновать его мнимую быстротечность: «Американский критический реализм появился на два-три десятилетия позже европейского, и романтики США объективно выполняли функции реалистов (?) <...> Романтизм как метод изживал себя в США быстрее, чем в Европе: он вынужден был работать „двойной тягой" — за себя и за реализм, еще не сформировавшийся, и тем самым, „изнашиваясь", обнажать свои наиболее уязвимые места» (?!) (271).

Таким образом, по мнению М. Н, Бобровой, мы имеем дело с творческим методом, в основе которого лежит материалистическая философия и который способен работать «за реализм». Легко заметить, что такого рода представления едва ли способны углубить и уточнить наше понимание. американского романтизма ни в его функциональных аспектах, ни в плане его философско-художественной природы.

Большинство советских американистов, особенно в начальный период, опирались на структуры, предложенные Паррингтоном, хотя и вступали с ним в полемику по разным вопросам, упуская из виду, что Паррингтон не литературовед, а труд его — не история литературы. В результате возникло смешение идеологических, эстетических, социально-исторических, философских и политических понятий и терминов, что препятствовало построению строгой, логически организованной, научно обоснованной концепции.

Возьмем к примеру первый том академической «Истории американской литературы». Его вторая часть («От победы буржуазной революции до гражданской войны Севера u Юга») разбита на четыре отдела:

1. «Литература раннего романтизма».

2. «Трансценденталисты».

3. «Литература американского романтизма».

4. «Аболиционисты».

Легко ааметить, что общее заглавие части опирается на чисто историографический принцип, название первого раздела — на методологический и хронологический, второго — на философский, третьего — на чисто методологический, четвертого — политический. Если попытаться составить суждение об этой части книги по ее оглавлению, можно впасть в заблуждение и прийти к выводу, что «ранний романтизм» не имеет отношения к «американскому романтизму», что Торо и Уиттьер — не романтики, поскольку первый из них трансценденталист, а второй — аболиционист.

В «Истории американской литературы» под редакцией Н, И. Самохвалова, вышедшей четверть века спустя, повторяется та же схема с небольшими отклонениями. Здесь уничтожено разграничение между «ранним» романтизмом и просто романтизмом, а к числу «отдельных» от романтизма явлений приобщена бостонская школа. Раздел о бостонской школе открывается характерной фразой («В конце 50-х годов, когда деятельность трансценденталистов и романтиков пошла на убыль.,.»), из которой явствует, что в глазах авторов учебника трансценденталисты не являются романтиками.

Ряд возражений вызывает также концепция, изложенная в книге А. Н, Николюкина «Американский романтизм и современность».

Основная мысль А. Н. Николюкина сводится к тому, что существующие представления о периодизации истории литературы США, о времени и обстоятельствах возникновения романтизма в американской литературе ошибочны, а стало быть, неверно и представлеыие, что «возникновение романтизма как особого художественного направления в мировом искусстве и литературе связано с француаской революцией 1789—1794 гг., уничтожившей,старый порядок" и утвердившей новые общественные отношения» (13). Он возражает В. Ванслову, который утверждает, что «романтическое направление распространилось между годами 1794 (когда окончилось восходящее движение французской буржуазной революции) и 1848 (когда вновь вспыхнули буржуазно-демократические революции)» 5 . А. Н, Николюкин называет ряд романтических произведений американских авторов (Мелвилла, Готорна и др.), появившихся после 1848 г., расшатывая тем самый жесткие границы, установленные Вансловым для романтизма, и здесь он, конечно, прав. Мы, со своей стороны, можем прибавить, что и для Европы эти рамки не очень точны. Как известно, 1840-е и даже в некоторой степени 1830-е годы уже нельзя считать эпохой романтизма. Это время Диккенса, Теккерея, Стендаля, Бальзака, Флобера.

Спор А. Н. Николюкина с В. Вансловым, В. Л. Паррингтоном, А. А. Елистратовой не только хронологический, но и методологический. «Исследование истории американского романтизма,— пишет он,—вносит уточнение в общепринятую начальную дату романтизма в мировой литературе. В Соединенных Штатах это литературное направление возникло как прямая реакция на американскую революцию и начало бурного капиталистического развития страны. События и идеи французской революции, безусловно, сыграли важную роль в этом процессе, однако корни романтического движения в Америке уходят в предшествующую эпоху Войны за независимость, когда сформировалось творчество первого национального поэта-романтика Филиппа Френо.

Таким образом, начало романтизма в мировой литературе отодвигается, по крайней мере, на десятилетие <.. .> А если вспомнить, что свои патриотические и романтические стихи Френо создал ещё в 70-е годы, то возникновение романтизма в литературе США следует отнести к эпохе американской революции» (13).

Такова исходная точка концепции А. Н. Николюкина: американский романтизм как литературное движение возник в США в 70-е годы XVIII в. По логике вещей возникшее романтическое движение должно было как-то развиваться. А. Н. Николюкин, однако, считает, что произошло нечто совершенно иное: «Дух частнособственнического стяжательства и спекуляций, утвердившийся после Войны за независимость, пришел в столкновение с патриархальным индивидуализмом мелкого фермерства. За процветающей картиной нового общества, начавшего бурно развиваться <...> скрывались такие коллизии американского образа жизни, о которых писатели-романтики стали догадываться лишь много лет спустя.

Прошло несколько десятилетий, прежде чем американский романтизм <....> возник вновь — на этот раз уже в период развитого европейского романтизма — в творчестве молодого Ирвинга (?), а затем Купера и других писателей <.. .>

Однако американские историки литературы <.. .> начинают эпоху романтизма лишь с 10-х или даже с 20-х годов XIX в.» (15).

Таким образом, американский романтизм родился дважды. В первый раз — в 1770-е годы, во второй — 1820-е годы. А. Н. Николюкнн неоднократно подчеркивает эту мысль {16—17). Ему представляется, что если мы не признаем существования романтизма в годы Войны за независимость и отнесем его возникновение ко второму десятилетию XIX в., то «при таком подходе... будет утрачена его национальная специфика и историческая связь с идеями Войны за независимость» (17).

На наш взгляд, А. Н. Николюкпн здесь ошибается: датировка возникновения романтизма вторым десятилетием XIX в. не уничтожает ни его национальной специфики, ни связи с идеями американской революции.

Вся аргументация А. Н. Николюкина, в сущности, держится лишь на двух утверждениях: Филипп Френо был «первым американским поэтом-романтиком», в «стихах Френо и в романах Брауна литературные традиции XVIII века (какие? — Ю. К.) переплавляются в романтические формы» (73). Единственным же доказательством принадлежности Френо к романтизму является утверждение автора, что поэт преодолел рамки классической эстетики.

Чтобы избежать подобного рода произвольных перемещений и передвижек, необходимо условиться относительно некоторых понятий, терминов и определений, имеющих принципиально важное значение.

Просвещение, как и романтизм,— это широкая, сложная идеологическая система, охватывающая почти все стороны деятельности человеческого сознания и проявляющая себя во всех сферах духовной жизни общества. Мы справедливо говорим о философии Просвещения, о просветительской этике, социологии, историографии, эстетике и т. д. Однако это система подвижная, развивающаяся, эволюционирующая во времени. Раннее Просвещение отличается от зрелого, зрелое — от позднего. Необходимо подчеркнуть — Просвещение не есть понятие только эстетическое, это идеология в самом широком смысле слова.

В области истории литературы, равно как и искусства, Просвещение имеет определенные эквиваленты, проявляет себя через системы эстетико-методологические. Одно из наиболее распространенных заблуждений заключается в следующем: единственный эстетический эквивалент Просвещения видится в классицизме, с его строгим рационализмом, четко разработанной системой законов, правил, с его жесткой, не допускающей отклонений поэтикой.

Не забудем, однако, что Просвещение как система, в которой осуществлялось «разумное» исследование природы, общества и человека, не ограничивала себя в этой последней части интересом к рационально-логическим возможностям человеческого сознания. Заметим, что само понятие разума у просветителей обладает значительной широтой и не сводится к рассудку, обобществляющему мыслительный процесс. Просветители питали глубокий интерес к различным аспектам индивидуального н общественного сознания или, как они любили говорить, природы человека: нравственным, физическим, эмоциональным, психологическим.

Просветительский «разум» осваивал эти области, сопоставляя их, сталкивая между собой, пытаясь найти им применение в решении общих задач социально-исторического прогресса. Попытки приобретали особенную интенсивность, когда рационально-логические способности человеческого сознания оказывались бессильны преодолеть (а иногда даже постичь) некие препятствия, возникавшие на пути.

Указанные аспекты Просвещения получили определенное преломление в художественной деятельности эпохи, привели к возникновению целого ряда эстетических или, вернее, философско-эстетических систем, по-своему далеких от классицизма. Если мы обратимся в качестве примера хотя бы к истории английской литературы XVIII в., то увидим великое разнообразие форм, жанров и методологических принципов; авантюрный роман, комическую эпопею, семейную драму, кладбищенскую поэзию, сентиментальный роман, нравоучительные и нравоописательные очерки «Болтуна» и «Зрителя». Смоллет был автором не только «Родерика Рэндома», но и «Хамфри Клинкера», Гольдсмит написал «Письма китайца», «Векфильдского священника» и «Покинутую деревню».

Если считать, что классицизм — единственный и полный эстетический эквивалент Просвещения, тогда неизбежно, как это и делает А. Н. Николюкнн, американский романтизм придется возводить к Войне за независимость, . а может быть, даже и к более раннему периоду. Все, что не будет укладываться в классицистические рамки, всякое проявление лирической эмоции, всякий признак чувственного восприятия жизни придется обозначать как романтизм. Романтиками станут не только Френо, но и Брэкенридж, и Брокден Браун, и молодой Ирвинг.

Заметим попутно, что в некоторых работах советских исследователей лирическая эмоция представлена не только как главная черта всякого романтического творчества, но как источник, свидетельство и способ воплощения всего сложного комплекса явлений, образующих романтическую идеологию и эстетику. Один пз наиболее ярких примеров — рассуждение в упоминавшейся уже книге М. Н. Бобровой: «Взволнованный лиризм повествования делает творчество романтиков индивидуалистически окрашенным. Лиризм становится свидетельством живого, страстного отношения к жизни, пламенной убежденности писателя в истинности защищаемых идей; он же (лиризм,— Ю. И.) говорит и об общественной тенденциозности романтической литературы, является отзвуком социальных потрясений — в нем все чувства и страсти, вызванные социальными разочарованиями и надеждами: горечь, негодование, ярость, ликование, печаль. И в то же время лиризм часто свидетельствует о незрелости суждений: эмоциональное восприятие опережает рассудочное познание мира» (6—7).

Если согласиться с мыслью, что движение американской литературы от Просвещения к романтизму нельзя рассматривать только как движение от классицизма к иным эстетическим системам (при этом, естественно, утрачивается разграничение между Просвещением как понятием идеологическим и классицизмом как понятием эстетическим), что эстетические аспекты Просвещения не исчерпываются классицизмом, то мы поступим разумно, если не отнесем творчество Френо, Барло, Брокдена Брауна, Брэкенриджа, молодого Ирвинга и молодого Полдинга к романтизму, а сохраним за ними место в русле просветительской идеологии с учетом возможного многообразия ее эстетических преломлений.

Тут, конечно, имеются свои сложности. Европейское Просвещение создавало новые и разнообразные эстетические системы неспешно, вдумчиво, с известной последовательностью. От первых опытов до развернутой системы проходили десятилетия. Американцы не создали этих систем. Они использовали европейские модели, применяя их к своим условиям и обстоятельствам. Времени у них было мало: классицизм, просветительский реализм, просветительская сатира, сентиментализм, политическая публицистика — все это н многое другое оказалось втиснуто примерно в три десятилетия без той принятой диахронной организованности, какую мы наблюдаем в европейском Просвещении. В Америке возникло некое синхроническое смешение явлений, в котором закономерность пробивала себе путь через немыслимые философско-эстетические зигзаги. Но все же пробивала.

Со всем сказанным выше связана еще одна сложность, о которой следует упомянуть. Романтизм, как и Просвещение, есть многомерная система представлений с аналогичными ответвлениями: романтизм в экономике, историографии, философии, искусстве, литературе и т. д. Но если мы можем говорить о Просвещении как об идеологии, художественно трансформируемой в разнообразные, терминологически обозначенные, методологически выявленные эстетические движения, то применительно к романтизму мы подобной четкости разграничений не найдем. Они не выработаны, Романтизм, подобно Просвещению,— широкое идеологическое движение. Но любые его эстетические эквиваленты тоже именуются романтизмом. В рамках же романтизма или «романтизмов» как эстетических явлений мы оперируем либо самыми общими временными категориями («ранний», «поздний»), либо жанровыми понятиями (эссе, поэма, драма, повесть, рассказ, прибавляя при этом прилагательное «романтический», поскольку жанровые понятия универсальны; единственное исключение составляет, пожалуй, пенятие «romance», обозначающее именно романтический роман, а не роман вообще), либо понятиями философскими и политическими (трансцендентализм, аболиционизм).

Из этой нерасчлененности понятий и проистекают многие сложности. Историки американской литературы нередко говорят и пишут о необыкновенном разнообразии художественных явлений в американском романтизме, об эстетической несовместимости поэзии Уиттьера и По, прозы Купера и Готорна и т. п. и вместе с тем пытаются втиснуть их в прокрустово ложе единой эстетической системы.

Разработка эстетической многосистемности американского романтизма. (и Просвещения), очевидно, одна из ближайших задач современной американистики.

В многочисленных работах по истории американской литературы (советских и в меньшей степени зарубежных) постоянно встречаются положения о том, что романтизм возник в США как «реакция на» или как «следствие американской революции и Войны за независимость». В лучшем случае говорится о последствиях Войны за независимость и революции как об источнике романтического миросозерцания. В этих формулах многое смущает, но более всего — слияние войны и революции в некий нерасторжимым комплекс, в единое понятие, которым и оперируют исследователи. Между тем явления эти принципиально различны по существу и по последствиям, хотя, разумеется, никто не станет отрицать теснейшую историческую связь между ними. Война имела своим результатом отпадение колоний от метрополии, обретение ими полной независимости; революция привела к созданию буржуазно-демократической республики. Мы можем себе представить, хотя бы в теории, победоносное завершение Войны за независимость без социальной реконструкции американского общества. Представить себе победоносную революцию без такой реконструкции невозможно.

Особое значение это различие приобретает там, где речь идет о так называемых последствиях войны и революции, о событиях и процессах в экономической, общественной, политической и идеологической жизни США конца XVIII — начала XIX в. Нередки случаи, когда спекулятивный ажиотаж послевоенных лет, приведший, с одной стороны, к появлению группы нуворишей, составивших состояния на спекуляциях государственными сертификатами, с другой — к бурному, иногда вооруженному протесту бедняков, почувствовавших себя обманутыми и обойденными, отождествляется с бурным капиталистическим развитием американской экономики в первые десятилетия XIX в. Между тем первое явление связано целиком с Войной за независимость, второе — с революцией. Хотя, конечно, бесспорно и то, что Война за независимость явилась необходимым условием буржуазно-демократической революции.

Романтическое отношение к действительности возникает тогда, когда под влиянием определенных исторических процессов и обстоятельств с большей или меньшей отчетливостью выявляется социальное и нравственное содержание буржуазного прогресса. Указанные исторические процессы и обстоятельства в разных странах протекали по-разному и имели различную акцентировку. Во Франции они были связаны преимущественно с социально-политической динамикой эпохи буржуазно-демократической революции, наполеоновских войн и реставрации Бурбонов, в Англии — с промышленной революцией и борьбой за реформу, в Америке — со стремительным общественно-экономическим развитием, поднявшим страну до уровня наиболее развитых европейских держав и обеспечившим плацдарм для последующего энергичного капиталистического прогресса. Именно в этом процессе выявлялся уродливый нравственный смысл прагматической этики буржуазно-демократической Америки, вступавшей в период бурного капиталистического роста. Когда-то Франклин предложил современникам рассуждение о безнравственности безделья, облеченное в простейшую форму экономического расчета: время-—деньги, сказал он; если человек полдня развлекался, вместо того чтобы трудиться, он потерял не только те деньги, которые истратил на развлечения, но и те, которые мог бы заработать, но не заработал. Американцы следующего поколения возвели это рассуждение в некий основополагающий принцип. При этом они оставили от него только первую фразу: «Время—деньги!», превратив его тем самым из апологии деятельности трудового человека, противопоставленной аристократическому принципу праздности, в откровенную апологию обогащения.

К концу войны 1812—1814 гг., говорит Паррингтон, «появилась новая Америка, беспокойная и меняющаяся... Она загорелась желанием преуспеть, найти более легкие пути к богатству, чем требующий тяжелого труда путь естественного накопления. По мнению этой Америки, основное свойство человека заключалось в стремлении приобретать собственность» 6 .

А. А. Елистратова писала, что «ранний американский романтизм возник в результате общественного развития, исходным пунктом которого была американская революция 70-х годов XVIII в.» 7 А. Н. Николюкин приводит эту цитату в подтверждение своей идеи, будто романтизм в США возник в 1770-е годы и, стало быть, есть «детище американской революции» (14). Между тем слова А. А. Елистратовой вовсе не имеют такого смысла, который вкладывает в них А. Н. Николгокин. Общественное развитие, о котором она говорит,— это послереволюционное равитие. Недаром же в числе «ранних американских романтиков» она называет Ирвинга и Купера, но отнюдь не Френо или Брокдена Брауна.

Можно спорить с Паррингтоном по целому ряду моментов его концепции, но нельзя не согласиться с ним, когда он говорит: «Право же, не нужно обладать какой-то особой проницательностью, чтобы увидеть в быстрых преобразованиях, происходящих в Америке после второй войны с Англией, источник того пламенного романтизма, который с невыразимым презрением отвернулся от старомодного прошлого...» 8 . Мысль его в целом справедлива: быстрые экономические и социальные преобразования второго и третьего десятилетий XIX в. были той почвой, на которой возникло американское романтическое миросозерцание.

Порожденное стремительным социально-эковомическим прогрессом, это миросозерцание в своих литературных проявлениях изначально характеризовалось амбивалентным отношением к национальной действительности. С одной стороны, в нем преобладали оптимистические и патриотические тенденции, склонность видеть в темпах развития страны подтверждение успешного великого исторического эксперимента, предпринятого в конце XVIII в. Патриотический «дух американизма» доминировал в атмосфере 1820-х годов. Его политическое воплощение мы находим в пресловутой доктрине президента Монро, литературное — в многочисленных поэмах, стихотворениях, очерках, романах, воспевающих прошлое, настоящее и будущее величие Америки. Большая их часть сегодня безнадежно забыта, но некоторые надолго остались в памяти потомков.

С другой стороны, романтическое сознание уже при своем возникновении было отмечено духом разочарования, протеста, негодования, который образовал основание критического пафоса многих произведений, выявившихся в годы зарождения романтического движения. Означенный протест возникал на почве «горестных замет» ума и сердца, прискорбных размышлений, на которые наводили непредвиденные зигзаги социального развития страны и нравственной эволюции американского общества.

Отсюда возникает дуализм романтического сознания в США—-соединение патриотической гордости за молодое отечество, воплотившейся преимущественно в исторических романах, обращенных к героическим страницам американского прошлого, и горечи разочарования, вызванной перерождением демократических идеалов революции. В ходе эволюции американского романтического сознания первоначальная сбалансированность этих элементов дуалистической системы нарушилась. Первый неукоснительно убывал, второй — возрастал. Процесс этот зафиксирован во всех сферах духовной жизни США первой половины XIX в.

Указанный дуализм можно наблюдать не только как противопоставление «ранних» романтиков «поздним», но и как внутреннее противоречие, присущее творчеству многих из них. Достаточно сослаться на пример Купера, который на протяжении пяти-шести лет создал три «патриотических» исторических романа («Шпион», «Лоцман», «Лайонел Линкольн») и три романа из своей знаменитой серии о Кожаном Чулке («Пионеры», «Прерия», «Последний из могикан»), пафос которых заключается в изобличении антигуманной сути законов американской буржуазной цивилизации.

Все изложенное выше ведет к заключению, что хронологической полосой, отграничивающей американское Просвещение от романтизма, видимо, следует считать второе десятилетие XIX в. Никто, конечно, не станет требовать, чтобы мы назвали точную дату установления нового господствующего направления в истории литературы США, хотя в данном случае у нас имеются весьма удобные ориентиры. В экономической, политической, идеологической и литературной жизни США произошел ряд существенных событий, сконцентрированных на протяжении двух-трех лет: экономический кризис (1819), «Миссурийский компромисс» (1820), провозглашение доктрины Монро (1823), публикации первых крупных романтических произведений («Книга эскизов» Ирвинга —1820, «Шпион» Купера —1821). Вероятно, мы не погрешим против истины, если за исходную точку в истории американского романтизма примем рубеж между вторым и третьим десятилетиями XIX в.

Здесь возникает одно небольшое затруднение. Были писатели, чей творческий путь начался задолго до названной даты, чьи произведения были уже известны читающей публике и даже пользовались популярностью, писатели, которые заняли ведущее место в американском романтизме. Как быть с ними? Подобного рода проблемы возникают при изучении методологических сдвигов во многих литературах мира, в частности в русской литературе XIX в. В большинстве случаев разрешение их не вызывает трудностей. Давно уже узаконено понятие внутренней методологической эволюцииписателя, творчество которого на разных этапах развития не сводится к единому эстетическому анаменателю. Нас нисколько не смущает, что был, например, Пушкин-романтик и Пушкин-реалист. Применительно к американской литературе, однако, во многих случаях господствует догматическая тенденция укладывать все творчество писателя в прокрустово ложе единой методологической системы. Наиболее характерный пример — творчество Ирвинга. Его сборники рассказов 1820-х годов («Книга эскизов», «Брейсбридж Холл», «Альгамбра») дают все основания отнести их к романтической литературе. Установив, однако, методологическую природу означенных сборников, некоторые исследователи бездумно экстраполируют ее и на раннее творчество писателя, обрекая себя на бесплодные поиски доказательств романтической природы очерков «Сальмагунди» или «Истории Нью-Йорка». Поскольку таких доказательств не существует, в ход идут натяжки, произвольные допущения и т. д. В последнее время в советской американистике возникла плодотворная мысль рассматривать эволюцию творчества Ирвинга как развитие от Просвещения к романтиаму. С этой точки зрения «Сальмагунди» и «Историю Нью-Йорка» следует относить к просветительской литературе. Это, по-видимому, справедливо и относительно творческой эволюции Хеллека, Полдинга, Брайента и некоторых других.

Периодизация американского романтизма не представляет особенных трудностей. Завершение этой эпохи отчетливо соотносится с Гражданской войной. При установлении внутренних ступеней в развитии романтического миропонимания и эстетики мы можем принять трехступенчатую модель эволюции романтизма в США:

1) ранний этап (1820—1830-е годы);

2) зрелый этап (конец 1830 — конец 1850-х годов);

3) финальный этап (начало 1$60-х годов).

На раннем этапе американская романтическая литература была вовлечена в мощный поток «нативизма» и принялась с большим энтузиазмом «открывать Америку». Термин «нативизм» не имеет широкого распространения в литературоведческой науке. Попытаемся дать ему точное определение: нативизм — культурное и литературное движение в рамках романтизма, смысл и пафос которого заключается в художественно-философском освоении Америки, ее природы, истории, общественных и политических институтов, ее нравов.

На заре становления американской национальной литературы нативизм был неизбежен и необходим. Национальная литература могла сформироваться и развиться лишь на базе национального самосознания, важнейшим элементом которого должна была явиться некая общая концепция Америки как единого комплекса естественно-географических, этнологических, социально-исторических, политических и нравственно-психологических моментов, образующих само понятие «Америка» в сознании американцев. И это была совсем не та Америка, которую открыл Колумб или которую увидели перед собой первые колонисты.

На протяжении целого столетия американцы, как это ни парадоксально, имели весьма смутное представление об Америке. Великие непоседы, они долгое время должны были довольствоваться микроперемещениями в пределах сравнительно узкой полосы вдоль Атлантического побережья. Да и эти перемещения были затруднены отсутствием дорог, мостов и переправ через реки. Остальная Америка: великие просторы континента, его горные хребты, каньоны, леса, пустыни и прерии, реки и водопады — оставалась долгое время огромной загадкой, окутанной дымной легенды. Они мало что знали об индейцах — коренных жителях страны, с которыми вели кровавую войну на истребление.

Впрочем, граждане «молодой республики» имели смутное представление не только об отдаленных временах, когда «Мэйфлауэр» и «Арабелла» пересекли Атлантику, но и о недавней своей истории. Неудивительно, что пафосом исследования Америки оказались охвачены не одни прозаики, поэты и живописцы, но и географы, этнологи, целая группа историков (Прескотт, Паркмен, Бэнкрофт) и даже заезжий французский юрист Алексис де Токвиль, растолковавший американцам, что такое американская демократия, каковы ее чисто американские особенности и чем она отличается от предначертаний отцов-основателей.

Хронологически нативизм не укладывается в рамки романтического движения. Корни его уходят в эпоху Просвещения, последние всплески относятся к концу XIX в. В сущности говоря, он сохраняется до тех пор, покуда продолжается освоение Америки. Последним писателем, в чьем творчестве заметны его следы, был, вероятно, Джек Лондон, живописавший природу и жизнь Аляски и Гавайских островов.

Бесспорно, однако, что наиболее мощное развитие нативизм получил именно в эпоху романтизма. Пик его приходится на 20—30-е годы. Но и в последующие два десятилетия он не совсем уходит со сцены и отчетливо обнаруживает себя в поэзии Лонгфелло и Уитмена, в романах Готорна и Мелвилла, в очерках Торо и литературе «местного колорита».

Первое поколение романтиков с огромным увлечением предалось освоению Америки. Здесь все было не изведано, не осмыслено, не изучено, и открытия подстерегали на каждом шагу. В сумрачных пейзажах Гудзонова побережья, в знойном климате Южной Каролины, в бескрайних прериях, в грохоте Ниагары, в спокойной тлади Великих озер, в девственных лесах американского Севера было ничуть не меньше экзотики и таинственного очарования, нежели в горах Албании, на островах Средиземного моря или во владениях Багдадского калифа.

Впрочем, как уже говорилось выше, нативизм в американской литературе вдохновлялся не только национальной природой, но и необыкновенным разнообразием жизненных укладов, общественных нравов. Жизнь индейских племен, существовавшая в европейском сознанип скорее как романтическая легенда, нежели реальность, являлась для американцев фактом национального бытия, фактом загадочным, замкнутым в себе, но вполне реальным. Художественное проникновение в мир мудрых и наивных, коварных и прямодушных, жестоких и гуманных индейцев было одним из важных направлений в исследовании национальной жизни.

Другим недостаточно глубоко осмысленным в ту пору явлением был фронтир — подвижная граница цивилизации — с его неповторимой спецификой общественных, экономических, юридических отношений, где самый способ человеческого существования, обусловленного динамикой непрерывного перемещения, столкновением с дикой природой, суровостью быта и т. п., устанавливал свою особенную иерархию ценностей и содействовал формированию своеобразного человеческого типа, вошедшего в сознание Америки под именем «пионер». Фронтир и пионеры были явлениями сугубо американскими.

То же можно сказать и о жизни табачных и хлопковых плантаций Виргинии, Джорджии, Северной и Южной Каролины. Это был своеобразный и неповторимый мир, хозяевам которого мерещились видения древнегреческой демократии; мир рабов и рабовладельцев, аристократической культуры и полуживотного существования, мир псевдопатриархальных отношений, основанный на непризнании человеческого достоинства. В этом мире существовали свои странности и парадоксы, исторически объяснимые, но от этого не менее парадоксальные. Рабовладельческая Виргиния являлась генератором демократических идей, а самые богатые ее плантаторы — лидерами революции, вождями нации, первыми президентами республики: Вашингтон, Джефферсон, Мэдисон — какие имена!

Еще одна область, предлагавшая обширные возможности для художественного освоения национальной жизни,— стихия мореплавания. Жизнь заокеанских колоний, а затем и Соединенных Штатов неразрывно связана с морем. Море представляло собой «главную дорогу», связывающую города Атлантического побережья, разные части страны и, наконец, всю Америку со Старым Светом, Азией, Африкой, Австралией.

Ко времени, о котором у нас идет речь, США обладали мощным торгово-пассажирским флотом. Не меньшее значение имел для экономики страны и китобойный флот. Америка еще не стала нацией скотоводов, и залежи нефти еще не были найдены на Американском континенте. Отсюда интенсивное развитие китобойного промысла. Вполне логично, что морской роман и морская повесть как литературные жанры органично вошли в струю нативизма. Литературное открытие морской жизни — в известном смысле тоже освоение Америки..

Поток нативизма нарастал с необыкновенной стремительностью. Начавшись со своего рода «писем», «записок», «очерков», «заметок путешественников», он проник в основные жанры художественной литературы — поэму, роман, рассказ и в некоторой степени даже в драму.

В первой половине 30-х годов к этому движению примкнули писатели-южане (Д. Кеннеди, У. Симмс, О. Лонгстрит, У. Снеллинг, А. Пайк, М. Невилл и пр.), несколько позже — литераторы Новой Англии (Д. Уиттьер, молодой Н. Готорн, Г. Торо, У. Леггет, Н. Эймз, Р. Г. Дана мл., Г. Лонгфелло и др.). Десятки поэтов и писателей по всей стране принялись описывать природу Америки, памятные и незаметные события ее истории, рисовать картины жизни поселений фронтира, уклад и ритуальные обычаи индейских племен, морскую жпзпъ на кораблях торгового, военного и китобойного флота и т. п.

Основателями и крупнейшими представителями нативизма в романтической литературе США были Вашингтон Ирвинг и Джеймс Фенимор Купер. Болыпая часть нативистских сочинений Ирвинга сегодня прочно позабыта. Едва ли кто-нибудь читает теперь «Поездку в прерии», «Приключения капитана Бонвиля», «Западные дневники», «Асторию» или «Заметки Крэйона». Но, разумеется, всем памятны превосходные литературные пейзажи, живописующие побережье Гудзона, Катскиллскиё горы, старинный Манхэттен, а также картины жизни старых голландских поселений и поэтическое переложение легенд Нового Амстердама. Эти моменты образуют неповторимую атмосферу знаменитых новелл Ирвинга, вошедших в его сборники 1820-х годов, и придают им национальную окраску.

Что касается Купера, то он, бесспорно, явился классиком американского нативизма, чье творчество осказало влияние на все последующее развитие романтической литературы в США. Он заложил основы американского исторического романа (именно с его «Шпиона» началось освоение национальной истории в литературе США); он разработал идейно-эстетические параметры американского романа, наконец, он создал свою знаменитую пенталогию о Кожаном Чулке — особый тип романтического повествования, названия которому в литературоведении нет и по сей день.

В романах этой серии читатели находят описание жизни фронтира, монументальные картины американской природы, экзотический лир «краснокожих», прошлое и настоящее Америки. И дело здесь не только в предметах и явлениях, изображаемых писателем, но и в необычной стилистике повествования, где сюжет, фабула, образная система, самый способ изложения, взаимодействуя, создают то неповторимое качество куперовской прозы, которое в свое время остро почувствовал и охарактеризовал Бальзак. 9

Нативизм лежит у истоков национадьной американской литературы. Естественно и логично, что в его русле возникли некие устойчивые явления эстетического порядка, сохранившиеся в литературе Соединенных Штатов долгое время после того, как сам нативизм, да и весь американский романтизм канули в прошлое.

Приведем один только пример. Генеральная задача нативизма — освоение Америки — требовала, чтобы герой перемещался в пространстве, соприкасаясь с разными частями страны, различными жизненными укладами. Герой поэтому был, как правило, путешественником. В самом деле, если окинуть взором всю массу нативистской литературы, легко заметить, что все ее герои куда-то двигаются. Они идут, едут верхом и в повозках, плывут на лодках, плотах и пароходах по американским рекам, совершают морские путешествия из одной части Америки в другую и т. п. Именно в нативизме зародился литературный феномен, который уже в XX в. критики обозначили как «Великое американское путешествие».

Прошла Гражданская война. Командные позиции в американской литературе стали постепенно переходить к реализму, началась эпоха Марка Твена, пламенного отрицателя романтической эстетики. Однако «Великое американское путешествие» продолжалось: «простаки» отправились за границу, отчалили на плоту вниз но Миссисипи Гек Финн, коннектикутский янки превратился в странствующего рыцаря, отплыли в Европу герои Генри Джеймса... Наступил век двадцатый, а герои американской литературы все еще путешествуют. Один из недавних сравнительно примеров — Джон Стейнбек, странствующий в компании французского пуделя Чарли «в поисках Америки».

Разумеется, менялись способы путешествия, его цели и задачи. К простому передвижению в пространстве прибавилось перемещение во временд, возник особый тип «духовного путешествия». Но каковы бы ни были сонременные формы данного феномена, их связь с романтическим нативизмом очевидна. Ранний этап — период романтического освоения национальной американской действительности, природы, истории; эпоха романтического исследования американской буржуазной цивилизации, ее заблуждений, ошибок, несправедливостей, аномалий, но исследования, исходящего в целом на убеждения в здоровой основе американской демократии.

Зрелый этап, наступление которого сопряжено с экономическими потрясениями конца 1830-х годов, мощный подъемом радикально-демократических движений, сокрушительными внутри и внешнеполитическими конфликтами 40-х годов, характеризуется рядом трагических открытий, сделанных ромаптиками, и в первую очередь открытием того, что социальное зло не есть некая сила, воздействующая извне на идеальную общественную структуру.

Ощутив антигуманные и аптидемократические тенденции в установлениях буржуазно-демократического общества, американские романтики столкнулись лицом к лицу с двумя проблемами. Первая заключалась в необходимости установить природу, происхождение и характер указанных тенденций, ведущих, как им представлялось, к перерождению демократии. Другая — в том, чтобы найти способы возродить ее ивосстановить утраченные идеалы.

С этим связана общая переориентация романтического сознания, в котором пафос освоения Америки начал постепенно вытесняться новыми интересами. Теперь уже не величие природы и не своеобразие жизненного уклада различных частей страны, а человек, населяющий ее — homo americanus,— становится центром внимания поэтов, прозаиков, философов и публицистов. В «Новом Адаме» ищут теперь причину всех причин, в том числе и истоки трагической трансформации демократического общества. С ним те связывают надежды на универсальную реформу, способную привести к возрождению «истинной демократии».

Все это вполне естественно, если учесть, что романтическое миросозерцание опиралось на гносеологию и этику немецкой ндеалистнческой философии, и в первую очередь на идеи Канта,. Фихте, Шеллинга. Романтический индивидуализм, как категория не только нравственная, но и эстетическая давно и основательно изучен историками искусства и литературы, и ни у кого сегодня не вызывает сомнения, что интерес к человеческой личности, к ее внутренним возможностям, реализованным и нереализованным, есть характерная черта творческого сознания романтиков. На этом, в частности, основывается огромный интерес романтиков к культуре эпохи Возрождения, и особенно к творчеству Шекспира; интерес, проявивший себя через теоретический труды Кольриджа, через эссеистику Эмерсона, через «шекспиризирование» в романад Мелвилла.

Показательно, что один из самых глубоких исследователей американского романтизма — Ф. О. Маттисен назвал свой фундаментальный труд «Американский ренессанс», хотя сам признавал, что «обозначение американской культуры середины XIX века как возрождения лишено необходимой точности, поскольку тут не имеет места «возрождение ценностей, существовавших в Америке прежде» 10 . Вероятно, Маттисен сознавал некую близость между романтизмом и Возрождением, близость, основанную на интересе к личности человека, на стремлении поставить ее в центр идеологической системы.

Зрелый этап в истории американского романтизма можно было бы охарактеризовать термином «романтический гунанизм», подчеркнув при этом его отличие от гуманизма ренессансного. В романтическом гуманизме нет широты и универсальности последнего. Он не столько интересуется человеком вообще и его центральным положением в системе мироздания, сколько сосредоточен на человеческой личности, на ее сознании. Физические и физиологические аспекты человеческого бытия здесь отсутствуют вовсе. Даже при исследовании взаимоотношения человека и природы (и природы человека как одного из элементов этого взаимоотношения) в расчет принимаются лишь духовные его аспекты. Главным объектом художественного освоения теперь становится человеческое сознание в его интеллектуальных, нравственных и эмоциональных проявлениях. И само собой разумеется, что речь идет здесь не о сознании вообще, а прежде всего о сознании американцев середины XIX в.

Крупнейшими художественными явлениями в зрелом американском романтизме исследователи США считают, как правило, творчество Готорна, По, . Мелвилла и Уитмена. Этот выбор имен, видимо, справедлив, хотя давно замечено, что названные писатели резко отличаются друг от друга. Несходство меж ними столь велико, что неоднократно порождало сомнение в возможности объединить их на базе общей методологии. Творчество Уитмена «перетаскивали» целиком в критический реализм конца XIX столетия; Эдгара По выводили за рамки не только американской культуры, но и американской действительности в целом (в свое время эту мысль в характерной для него парадоксальной форме высказал Б. Шоу, заметивший, что «Эдгар По не жил в Америке. Он там умер»). Медвилла представляли как писателя XX столетия, родившегося по ошибке в XIX в. и поэтому недоступного современникам. В одном лишь Готорне видели воплощение идей и духа времени, да и то в сравнительно узких, локальных пределах. Автор этих строк должен покаяться, что и сам некогда высказывал сомнение в наличии единой методологической основы в зрелом американском романтизме.

Между тем, если найти верную точку зрения, можно увидеть, что названные четыре писателя были заняты общим делом —изучением современного американского. сознания. У каждого из них была, так сказать, своя «узкая специальность». Готорна привлекали «истины человеческого сердца», т. е. вопросы нравственного сознания, его природы, исторической эволюции и современного состояния; По был поглощен исследованием той пограничной области, где взаимодействуют интеллект и эмоции — иными словами, области психических состояний; герой Мелвилла — интеллект, прорывающийся к основным, универсальным законам бытия и пытающийся выяснить положение и место человека в иерархии систем — от микрокосма индивидуального сознания до макрокосма вселенной; Уитмен мыслил шире других, он не сосредоточивался на какой-либо одной области, но пытался синтезировать самоощущение современника и дать ему адекватное поэтическое выражение. Знаменитое «Я — Уолт Уитмен...» означало, в сущности, «Я — home americanus». Его индивидуализм окрашен в демократические тона и вписывается в рамки романтического гуманизма.

Само собой разумеется, что «специализация» По, Готорна, Мелвилла и других не абсолютна. Мелвилла глубоко интересовали проблемы нравственности, Готорн не чуждался вопросов психологии, внимание По неудержимо притягивали общие основы гносеологии и деятельности человеческого интеллекта в целом. Речь идет лишь о доминанте, о преимущественном интересе, о том, что в данной «специальной» области талант художника проявил себя с большей полнотой.

Нетрудно заметить, что все литературные движения, относящиеся ко времени зрелого романтизма в США, имеют философско-эстетическую основу в романтическом гуманизме.

Возьмем, к примеру, аболиционистскую литературу, наиболее ярко представленную в поэзии Джоном Уиттьером, в прозе — Гарриет Бичер-Стоу. Даже самое поверхностное знакомство с сочинениями позволяет увидеть, что этих писателей мало занимали экономические, политические и даже социальные аспекты рабовладельческой системы. Предметом внимания было скорее сознание рабов, рабовладельцев и работорговцев. Зло рабовладения они видели не столько в его социальной несправедливости или в экономическом ущемлении рабов, сколько в том, что данная система способствовала разрушению нравственных оснований, на которых покоится или должно покоиться свободное и гармоническое сознание современника. Поскольку и Уиттьер, и Бичер-Стоу были выходцами из Новой Англии, все это окрашивалось у них в религиозные тона и воплощалось в категориях христианской (в частности, унитарианской и квакерской) этики. Что касается трансцендентализма, то он представляет собой не что иное, как философскую формулу романтического гуманизма, его теоретическое воплощение, На всем учении лежит глубокий отпечаток новоанглийской традиции, хотя оно являет собой сложный сплав различных концепций: от ведущих положений немецкого философского идеализма до романтического индивидуализма.

У «конкордских мудрецов» было множество противников и ниспровергателей. Младоамериканцы относились к ним с недоверием, и подозрительностью. Нью-йоркские «Никербокеры» посмеивались и сочиняли гневные инвективы. Среди писателей, отмежевавшихся от трансцендентальной идеологии, мы найдем По, Мелвилла и даже Готорна, хотя личные связи последнего с членами трансцендентального клуба широко известны. Парадокс, однако, заключается в том, что в собственном их творчестве многие аспекты трансцендентальной идеологии просматриваются с достаточной ясностью и отчетливостью, хотя и выступают в замаскированной форме. Возможно ли предположить здесь неосознанное заимствование? Возможно, конечно, хотя известно, например, что Мелвплл не читал Эмерсопа. Дело, видимо, в другом. Идеи романтического гуманизма, как говорится, «носились в воздухе». Каждый писатель открывал их для себя самостоятельно и придавал им то обличье, тот ракурс, которые наилучшим образом соответствовали его творческим установкам и задачам. Но если снять с них индивидуальную окраску, станет ясно, что идеи сходны.

Сосредоточенность на индивидуальном сознании не означала утраты интереса к жизни общества в целом, к проблемам социального, политического, экономического характера. Традиционная для литературы нового времени антиномия «человек — общество» приобрела в романтическом гуманизме усложненные, амбивалентные, внутренне противоречивые очертания.: Американские романтики второго поколения были жестокими критиками буржуазной действительпости. Объектом их уничтожающего; анализа стали современные экономические принципы, политические нравы, социальные установления, законы, общественное мнение, буржуазная пресса и, наконец, caми нравственные основания так называемой американской демократии. В этом случае человек (homo americanus) и его индивидуальное сознание представали как жертва, как объект разрушительного, уродующего воздействия со стороны действительности.

Наряду с этим всякая попытка установить природу и источник общественного зла вновь вела к человеку, его интеллекту, его нравственному сознанию, его психологии, и тогда личность выступала уже как носитель и первопричина всякого Зла, в какой бы области оно ни проявлялось. Представление о человеке как об источнике Зла многократно воплощено в сочинениях Готорна, По и Мелвилла. Правда, они трактовали проблему по-разному, искали ответ в различных сферах сознания: Готорн — в сугубо нравственной («Всесожжение земли»), По — в психологической («Бес противоречия»), Мелвплл — в интеллектуальной («Моби Дик»). Но итог был всегда один.

Наконец, когда встал вопрос о путях преодоления Зла, о прогрессе, о реформе социальной действительиости, о революции, если угодно, романтические гуманисты опять обратились к сознанию человека, к скрытым резервам личности. Эмерсон постулировал «божественное присутствие» в человеческом сознаний и строил на этом свою знаменитую теорию «доверия к себе»; Готорн сотворил концепцию человеческого сердца как вместилища нравственной субстанции «Добра-и-Зла»; По уповал на инстинкт красоты, якобы изначально присущей природе человека. Нужно было «всего лишь только», чтобы личность, человек, homo americanus, выявил в себе эмерсоновское «божественное присутствие», прорвался сквозь готорновский лабиринт «Добра-и-Зла» к чистому Добру, обитающему где-то в недоступных глубинах сердца, осознал и развил присущий ему врожденный инстинкт красоты и гармонии.

Генри Торо обобщил эти идеи в универсальной формуле: единственной революцией, способной покончить со Злом и осуществить демократические идеалы, может стать революция индивидуального сознания.

Но каковы бы ни были субъективные концепции и представления, побуждавшие младшее поколение романтиков исследовать взаимоотношения личности и общества, под каким бы углом зрения исследование не осуществлялось, в самом процессе его шло накопление фактов, наблюдений и частных выводов, противоречащих основным посылкам романтического гуманизма.

Мало-помалу в сознание романтиков стало закрадываться подозрение, что причины резкого несоответствия между идеальными предначертаниями, составлявшими теоретическую основу американской социально-политической системы, и реальной общественной практикой не могут быть возведены к индивидуальному сознанию личности или даже к коллективному сознанию отдельных социальных групп. Возникло смутное предположение, что истоки общественного неблагополучия, проявляющегося во всех сферах жизни человека коренятся в самой природе американской демократии, в ее основополагающих принципах. Чем весомее становилась эта мысль, чем больше подтверждений она получала, тем стремительней надвигался общий кризис романтической методологии.

С одной стороны, многоликое Зло, врывавшееся в человеческую жизнь на каждом шагу, стало приобретать в представлении романтиков черты фатальности, неодолимости, и это неизбежно вело к усилению трагического элемента в их творчестве. С другой стороны, крушение идеалистической концепции, позволявшей возводить закономерности бытия к закономерностям сознания, лишало романтиков всякой надежды на реформу общества через внутреннюю «революцию» каждой отдельной личности.

Вышеупомянутые факты, наблюдения, частные выводы при исследовании взаимоотношений личности и общества, со всей неизбежностью толкали романтиков к мысли, что зависимость тут «обратная», что именно бытие определяет сознание человека, т. е. к мысли, которая требовала полной философской, методологической, эстетической переориентации. К такой переориентации они не были готовы, и означенной мысли отчаянно сопротивлялись.

В развитии романтического гуманизма в США отсутствовала равномерность. Высочайший взлет его приходится на первую половину. 50-х годов, когда увидели свет величайшие творения американского романтического искусства. Однако большинство этих творений отмечено печатью сомнения и безысходного трагизма. В них уже присутствует предощущение методологического кризиса, подспудного понимания, что, хотя дорога н привела на вершину, дальше пути нет.

В 60-е годы влияние романтизма начинает ослабевать. Американские писатели и мыслители постепенно приходят к осознанию того, что романтическая методология не в силах больше справляться с материалом общественной жизни, не может объяснить ее загадки и указать пути к решению ее противоречий. Через полосу тяжелейшего творческого кризиса, завершавшегося нередко полным отказом от творческой деятельности, прошли многие, в том числе Готорн, Мелвилл, Лонгфелло, Кеннеди, Ирвинг.

В этой периодизации американского романтизма есть, однако, свои подводные камни. Один из них — регионализм. 11

Общеизвестно, что американские колонии изначально возникли как конгломерат провинций, основанных группами эмигрантов, которые прибыли из разных стран. Но даже между английскими провинциями, где, казалось бы, налицо была общность языка, исторической и культурной традиций, существовали кардинальные различия, обусловленные социальным происхождением и экономическим укладом жизни колонистов.

Таковы исторические истоки регионализма, который во многих отношениях оказался одним из самых стойких элементов американской национальной истории, особенно в сфере идеологии и культуры. Мы и сегодня говорим о литературе американского Юга, о бостонских нравах, о писателях Среднего Запада и т, д.

В эпоху романтизма регионализм был во много раз сильнее, чем в настоящее время. С ним связывались определенные аспекты американского романтического сознания, эстетики, идеологии и т. д. Более того, литературно-художественное развитие регионов осуществлялось разными темпами, каждый из них лидировал в своей области, нередко господствующие представления разных областей оказывались в противоречии друг с другом.

Мы не можем понять творчество По, исходя из пуританских традиций Новой Англии совершенно так же, как исследование виргинского ренессанса не дает нам ничего для понимания Готорна. Если мы захотим заняться историческим романом 20-х годов, мы должны будем обратиться прежде всего к Нью-Йорку, в 30-е годы нашего внимания потребует Юг, в 50-е — Новая Англия. Центры духовной жизни смещались из одного региона в другой, и смещались далеко не мирным путем.

Историки американской литературы охотно п много пишут о несходстве культурной жизни отдельных регионов, что вполне естественно, поскольку в литературоведении и критике XIX в. это несходство часто смазывалось, а то и попросту игнорировалось, Литературный процесс выстраивался «по писателям», и региональные различия приобретали черты индивидуального своеобразия творческой манеры. Необходимо, однако, не сбрасывая со счетов региональное своеобразие, подчеркнуть вместе с тем общенациональные черты в литературном развитии отдельных частей Америки. Важно понять, что динамика литературного процесса осуществлялась не путем «замещения» (Юг вместо Нью-Йорка и Филадельфии, Новая Англия вместо южных штатов), а путем, «включения» в общенациональную литературную жизнь. Сама история романтического движения в литературе США дает множество тому подтверждений,

Примечания.

1. Literary History of the United States/Ed. R, Spiller. N. Y., 1947.

2. Parrington V. L. Main Currents in American thought. N. Y., 1927— 1930.

3 The Literature of the American People/Ed. Quinn A. II. N. Y., 1951, p. V.

4. Самохвалов N. И. Американская литература XIX в. М., 1964; История американской литературы/Под ред. Н. И, Самохвалова. М., 1971; Николюкин А. II. Американский романтизм и современность. М., 1968 (ссылки на страницы этого иадания приводятся в тексте); Боброва М. Н. Романтизм в американской литературе XIX века. М., 1972 (ссылки на страницы этого издании прпводятся в тексте).

5. Ванслов В. Эстетика ромалтнзма. М., 1960, с. 10—11,

6. Паррипгтон В. Л. Основные течения американской мысли. М., 1962. т. 2, с. 8.

7. История американской литературы, с. 107.

8. Паррингтон В. Л. Указ. соч., с. 8.

9 См.: Бальзак О. Собр. соч.: В 15-ти т. М., 1955, Т. 15, с. 289—290.

10 Matthiessеn F. О. The American Renaissance. N. У., 1941, p. VII.

11 Проблемы регионализма в литературе США рассматриваются в кн.; Проблемы становления американской литературы. М., . 1981.

Романтизм – художественный метод, сложившийся в начале XIX века и получивший широкое распространение как направление (течение) в искусстве и литературе большинства стран Европы, в том числе и России, а также в литературе США. К более поздним эпохам термин романтизм применяется в значительной мере на основе художественного опыта первой половины XIX века.

В 1775 г. 13 английских колоний на Американском континенте поднялись на освободительную борьбу против метрополии. Война за независимость (1775-1783) была не только антиколониальной. Итогом победы колонистов в Войне за независимость стало образование нового государства - Соединенных Штатов Америки, установление в стране буржуазно-демократической республики, в конституции которой было записано, что «все люди сотворены равными, и все одарены Создателем некоторыми неотъемлемыми правами, к числу которых относятся право на жизнь, свободу и стремление к счастью»…ююб

В годы победоносного завершения Войны за независимость закладывались истоки будущих трагических конфликтов и серьезных противоречий внутри молодой и полной сил буржуазной республики. В США сохранялось социальное и имущественное неравенство, не было отменено рабство в южных штатах. Новая власть опиралась на имущие классы, и именно их интересы стояли на первом месте при формировании политической системы США. Как обычно в буржуазных революциях, плоды добытой народом победы были присвоены буржуазией. Надежды и насущные интересы рядовых солдат революционной армии удовлетворены не были. Яркое свидетельство тому - восстание в 1786 г. под руководством капитана армии Вашингтона Д.Шейса, отразившее недовольство широких народных масс итогами революции.

Разочарование результатами послереволюционного развития страны ведет писателей Америки к поиску романтического идеала, противостоящего антигуманной действительности, лежащего за пределами повседневной буржуазной практики. Этот идеал мог быть разным у каждого из американских романтиков, но в нем обязательно присутствует «идеализация отрицания буржуазного образа жизни» (Г. В. Плеханов).

Хронологические рамки американского романтизма несколько отличаются от романтизма европейского. Романтическое направление в литературе США сложилось к рубежу между вторым и третьим десятилетиями XIX в. и сохраняло господствующее положение вплоть до окончания Гражданской войны между Севером и Югом (1861 - 1865).

Столь долгое по сравнению с европейскими странами существование романтического метода в литературе США объясняется особенностями истории американского общества. Важнейший ее фактор - постепенное продвижение американской нации с востока, где высадились «отцы-основатели», на запад, к побережью Тихого океана. В ходе колонизации материка, длившейся почти три столетия, в Америке существовал фронтир - чисто американское явление, подвижная граница между цивилизацией белых поселенцев и остальной частью материка. За линией фронтира лежали «свободные земли» - нетронутая природа Америки, горы, леса и прерии, населенные индейскими племенами.

Общество фронтира вплоть до последних десятилетий XIX в. сохраняло черты докапиталистического уклада и, что еще важнее, задерживало вызревание капиталистических противоречий в масштабе всей страны. Именно «возможность легко и дешево приобретать в собственность землю» была, как указывает Ф.Энгельс, одним из обстоятельств, которые долго мешали неизбежным следствиям капиталистической системы проявиться в Америке во всем своем блеске. Таким образом, формирование пролетариата в США затруднялось и замедлялось, а это вело к некоторой отсталости американского рабочего движения, порождению и распространению иллюзий о том, что Америка избежит социальных конфликтов и потрясений капитализма.

Незрелость общественных противоречий и обусловила более позднее формирование реалистического направления в литературе США. Оно стало быстро формироваться только после окончания Гражданской войны, когда новая общественная реальность могла быть выражена не в романтических символах, а в социальных понятиях и категориях.

В становлении американского романтизма прослеживается три этапа. Первый этап - ранний американский романтизм (1820-1830-е годы). Его непосредственным предшественником был предромантизм, развивавшийся еще в рамках просветительской литературы (творчество Ф. Френо в поэзии, Ч. Брокден Брауна в жанре романа и др.). Крупнейшие писатели раннего романтизма в США - В. Ирвинг, Д. Ф. Купер, У. К. Брайент, Д. П. Кеннеди и др. С проявлением их произведений американская литература впервые получает международное признание. Идет процесс взаимодействия американского и европейского романтизма. Ведется интенсивный поиск национальных художественных традиций, намечаются основные темы и проблематика (Война за независимость, освоение континента, жизнь индейцев и др.). Мировоззрение ведущих писателей этого периода окрашено в оптимистические тона, связанные с героическим временем Войны за независимость и открывавшимися перед молодой республикой грандиозными перспективами. Сохраняется тесная преемственная связь с идеологией американского Просвещения, которое в идейном плане подготовило Американскую революцию. Показательно, что и Ирвинг, и Купер - два крупнейших ранних американских романтика - активно участвуют в общественно-политической жизни страны, стремясь прямо воздействовать на ход ее развития.

Вместе с тем в раннем романтизме США зреют критические тенденции, являющиеся реакцией на негативные последствия укрепления капитализма во всех сферах жизни американского общества. Ранние американские романтики с тревогой наблюдают искажение и забвение высоких идеалов, провозглашенных при рождении республики. Их отталкивает нарастающая волна власти «голого чистогана», коррупции, эгоизма, морального и духовного оскудения. Они ищут альтернативу буржуазному укладу и находят ее в романтически идеализированной жизни американского Запада (пенталогия о Кожаном Чулке Ф. Купера, «Путешествие в прерию» В. Ирвинга), героике Войны за независимость («Шпион» Ф. Купера), свободной морской стихии («морские» романы Ф. Купера), патриархальном прошлом страны («История Нью-Йорка» и рассказы В. Ирвинга), в богатой и красочной европейской истории («Альгамбра» В. Ирвинга, трилогия о средневековой Европе Купера).

Второй этап - зрелый американский романтизм (1840-1850-е годы). К этому периоду относится творчество Н. Готорна, Э. А. По, Г. Мелвилла, Г. У. Лонгфелло, У. Г. Симмса, писателей-трансценденталистов Р. У. Эмерсона и Г. Д. Торо. Сложная и противоречивая реальность Америки этих лет обусловила заметные различия в мироощущении и эстетической позиции романтиков 40-50-х годов. Большинство писателей этого периода испытывают глубокое недовольство ходом развития страны. В США сохраняется рабство на Юге, на Западе рука об руку с героизмом первопроходцев идет варварское уничтожение коренного населения материка - индейцев и хищническое разграбление природных богатств. Республика переживает экономический кризис 1830-х годов, утрату доверия к погрязшему в коррупции правительству, внешне- и внутриполитические конфликты. Разрыв между действительностью и романтическим идеалом углубляется, превращается в пропасть. Не случайно среди романтиков зрелого периода так много непонятых и непризнанных художников, отвергнутых буржуазной Америкой: По, Мелвилл, Торо, а позднее - поэтесса Э. Дикинсон.

В зрелом американском романтизме преобладают драматические, даже трагические тона, ощущение несовершенства мира и человека (Н. Готорн), настроения скорби, тоски (Э. По), сознание трагизма человеческого бытия (Г. Мелвилл). Появляется герой с раздвоенной психикой, несущий в своей душе печать обреченности. Уравновешенно-оптимистический мир Лонгфелло и представления трансценденталистов о всеобщей гармонии в эти десятилетия стоят в литературе США несколько особняком.

На данном этапе американский романтизм переходит от художественного освоения национальной реальности к исследованию на национальном материале универсальных проблем человека и мира, приобретает философскую глубину. При этом он опирается на современную идеалистическую философию Европы, прежде всего немецкую идеалистическую школу Канта, Шеллинга, Фихте. Эти теории по-своему преломляются в учении американского трансцендентализма, поставившего перед современниками вопросы глобального характера - о сущности человека, о взаимоотношениях человека и природы, человека и общества, о путях нравственного самосовершенствования.

В художественный язык зрелого американского романтизма проникает символика, редко встречавшаяся у романтиков предшествующего поколения. По, Мелвилл, Готорн в своих произведениях создали символические образы большой глубины и обобщающей силы. Заметную роль в их творениях начинают играть сверхъестественные силы, усиливаются мистические мотивы.

Третий этап - поздний американский романтизм (60-е годы). Это период кризисных явлений в романтизме США. Романтизм как метод все чаще оказывается не в состоянии отразить новую реальность. В полосу тяжелого творческого кризиса вступают те писатели предыдущего этапа, кто еще продолжает свой путь в литературе. Наиболее яркий пример - судьба Мелвилла, на долгие годы ушедшего в добровольную духовную самоизоляцию.

В этот период происходит резкое размежевание внутри романтизма, вызванное Гражданской войной между Севером и Югом. С одной стороны, выступает литература аболиционизма, в рамках романтической эстетики протестующая против рабства с этических, общегуманистических позиций. С другой стороны, литература Юга, романтизируя и идеализируя «южное рыцарство», встает на защиту исторически обреченного неправого дела и реакционного уклада жизни.

Романтическое направление в литературе США не сразу после окончания Гражданской войны сменяется реализмом. Сложным сплавом романтических и реалистических элементов является творчество величайшего американского поэта "Уолта Уитмена. Романтическим мироощущением - уже за пределами хронологических рамок романтизма - проникнуто творчество Дикинсона. Романтические мотивы органично входят в творческий метод Ф. Брет Гарта, М. Твена, А. Бирса, Д. Лондона и других писателей США конца XIX - начала XX столетия.

Американский романтизм обладает рядом национальных особенностей, отличающих его от романтизма европейского.

Утверждение национальной самобытности и независимости, поиски национального самосознания и национального характера проходят через все искусство американского романтизма. Писатели-романтики в своих книгах с увлечением путешествуют вместе со своими героями и читателями по морским просторам, глади Великих Озер, дремучим лесам, могучим рекам, бескрайним прериям. В мировом романтизме природа всегда выступает как альтернатива антигуманной цивилизации. В творчестве романтиков США этот мотив подкрепляется тем, что нетронутая цивилизацией природа начинается у американцев буквально за порогом дома.

Определенная сложность для американских романтиков заключалась в том, что в Новом Свете не было живописных руин, памятников старины, древних преданий и легенд, даже просто многих реалий жизни, за которыми уже закрепились устойчивые романтические ассоциации, таких, например, как английские замки и шотландские горы, тюльпаны Голландии и розы Италии и т. п. Постепенно в книгах Ирвинга и Купера, Лонгфелло и Мелвилла, Готорна и Торо романтический колорит приобретают явления и факты американской природы, истории, географии.

Романтизм США носит последовательно антикапиталистический характер и выражает настроения демократической Америки, не удовлетворенной и обеспокоенной противоречиями буржуазного развития страны.

Для американского романтизма сквозной стала индейская тема. Индейцы в Америке с самого начала были не условным отвлеченным понятием, фигурировавшим подчас в европейском романтизме, а повседневной реальностью, с которой был связан сложный психологический комплекс - восхищения и страха, враждебности и чувства вины. Несомненной заслугой американских романтиков был искренний интерес и глубокое уважение к индейскому народу, его своеобразному мироощущению, культуре, фольклору.

Образ индейца, «благородного дикаря», жизнь индейцев с ее свободой, естественностью, близостью к природе предстают романтической альтернативой капиталистической цивилизации в книгах Ирвинга и Купера, Торо и Лонгфелло. Их произведения свидетельствуют о том, что конфликт двух рас не был фатально неизбежен, а виновны в нем жестокость и корыстолюбие белых поселенцев. С творчеством американских романтиков жизнь и культура индейцев входят в мир национальной литературы США, придавая ей особую образность и колорит.

То же относится и к мироощущению и фольклору другого этнического меньшинства - черных американцев южных штатов.

В американском романтизме в рамках единого творческого метода существовали заметные региональные различия. Основные литературные регионы - это Новая Англия (северо-восточные штаты), средние штаты, Юг.

Для романтизма Новой Англии (Готорн, Эмерсон, Торо, Брайент и др.) характерно в первую очередь стремление к философскому осмыслению американского опыта, к анализу национального прошлого, его идейного и художественного наследия, к исследованию сложных этических проблем. Важное место занимает пересмотр пуританского комплекса религиозных и нравственных представлений колонистов-пуритан XVII-XVIII вв., с которым сохраняется глубинная преемственная связь. В новоанглийском романтизме сильна традиция нравственно-философской прозы, уходящая корнями в пуританское колониальное прошлое Америки.

Средние штаты с самого начала отличаются большим этническим и религиозным многообразием и терпимостью. Здесь закладываются американская буржуазная демократия и особенно быстро развиваются капиталистические отношения. Со средними штатами связано творчество Ирвинга, Купера, Полдинга, позднее Мелвилла. Основные темы в творчестве романтиков средних штатов - поиски национального героя, интерес к социальной проблематике, размышления об уроках пройденного страной пути, сопоставление прошлого и настоящего Америки.

С особой атмосферой американского Юга связано творчество Э. По, но оно выходит за рамки региональной «южной» литературы. Принадлежащие же к ней Д. П. Кеннеди и У. Г. Симмс не смогли избавиться от стереотипов прославления добродетелей «южной демократии» и преимуществ рабовладельческих порядков. Писатели-южане нередко остро и справедливо критикуют пороки капиталистического развития Америки, дегуманизирующие последствия буржуазного прогресса, но делают это с политически-реакционных позиций, утверждая, что «радостно, не ведая забот, невольник на плантации живет». При всех этих чертах ограниченности «южный» романтизм готовит почву для формирования сложной, многомерной, но несомненно плодотворной «южной традиции» в литературе США, которая в XX в. представлена именами У. Фолкнера, Р. П. Уоррена, У. Стайрона, К. Маккалерс, Ш. Э. Грау и др.

После окончания Гражданской войны в литературе США начинает утверждаться реалистическое направление. Новое поколение писателей связано с новым регионом: оно опирается на демократический дух американского Запада, на стихию народного устного фольклора и адресует свои произведения самому широкому, массовому читателю. С точки зрения утверждавшейся новой эстетики романтизм «повинен» во многих литературных «грехах». С едкой критикой романтических «преувеличений» выступают М. Твен, Ф. Брет Гарт, другие молодые писатели-реалисты. Их расхождения с романтиками вызваны прежде всего различным пониманием жизненной правды и способов ее выражения в художественном творчестве. Американских реалистов второй половины XIX в. не устраивает язык романтических аллегорий и символов, они стремятся к максимальной исторической, социальной и бытовой конкретности.

ЛЕКЦИЯ 7

АМЕРИКАНСКИЙ РОМАНТИЗМ. В. ИРВИНГ. Ф. КУПЕР. Н. ГОТОРН

1. Общая характеристика американского романтизма.

2. Жизненный путь В. Ирвинга. Новелістика американского писателя.

3. Ф. Купер - мастер приключенческого романа.

4. Миф и художественное творчество Н. Готорна. Проблемы духовности и морали в романе «Алая буква».

1. Общая характеристика американского романтизма

Формирование американской культуры, в частности литературы, происходило параллельно с бурным социально-экономическим развитием Соединенных Штатов как независимого государства. Молодая страна неустанно формировала собственную экономику, торговлю, промышленность, финансы, развивала новые города.

Создание национальной культуры, достойной молодого государства, было провозглашено неотложной задачей. И именно в это время ведущим направлением в литературе Англии, Франции, Германии стал романтизм; американские художники именно в нем нашли созвучность своим идейно-художественным исканиям, продолжая развивать в своеобразных национальных условиях традиции европейских мастеров, В частности. Скотта и Э. Гофмана.

Значительную роль в становлении философских принципов романтизма США сыграли сочинения французских просветителей, идеи Французской революции. В творчестве американских писателей довольно часто происходил определенный синтез просветительских идей и новых романтических форм.

За временными промежутками американский романтизм развивался чуть позже от западноевропейского и занимал передовые позиции с конца 10-х годов до начала 60-х гг. XIX ст. Точкой отсчета стало появление книги романтических новелл В. Ирвинга (1819 г.), а кризис американского романтизма характерна для переломного периода в истории США - годах гражданской войны между Югом и Севером. Окончательная победа капиталистического Севера над сельскохозяйственным рабовладельческим Югом совпала с тотальным распространением в литературе реалистического направления. Однако это не означало, что романтизм полностью исчез из произведений американских авторов. Он вошел - как отдельные структуры, характеры, элементы в творчестве многих писателей - реалистов. Сложным сочетанием романтизма и реализма стало творчество В. Уитмена. Романтические мотивы органично вплетены в творчестве М. Твена, Д. Лондона и других писателей США конца XIX - начала XX вв.

В становлении и развитии американского романтизма выделено три периода.

1. Ранний американский романтизм (1819-1830 гг.), к которому критики и ученые отнесли творчество В. Ирвинга, Ф. Купера, Д. Кеннеди и др. Непосредственным предшественником этого периода был передромантизм, который развивался еще в рамках просветительской литературы. Творчество писателей раннего этапа носила оптимистичный характер, связанный с героическим время Войны за независимость.

2. Зрелый американский романтизм (1840-1850-е гг.) - это творчество Н. Готорна, Э. По, Г. Мелвилла и др. Большинство писателей этого периода пережила глубокое неудовлетворение ходом развития страны, поэтому в их произведениях преобладали драматические, даже трагические тона, ощущение несовершенства мира и человека, настроения тоски, осознание трагизма человеческого бытия. Появился новый герой - человек с раздвоенной психикой, которая несла в своей душе отпечаток обреченности. На этом этапе американский романтизм приобрел философской направленности. В произведения писателей стала проникать романтическая символика и поучительная аллегоричность, значительную роль стали играть сверхъестественные силы, усилились мистические мотивы.

3. Поздний американский романтизм (60-е pp. XIX ст.). Это период кризисных явлений. На данном этапе работали те писатели предыдущего этапа, которые продолжали свой творческий путь в литературе. Произошло резкое размежевание романтической литературы:

Литературу аболіціонізму, которая в рамках романтической эстетики протестовала против рабства из эстетических и обще-гуманистических позиций.

Литературу Востока, которая романтизувала и ідеалізувала «восточное рыцарство», встала на защиту исторически обреченного движения и реакционного уклада жизни.

История, в частности история культуры, поставила перед американским романтизмом несколько сложных и ответственных задач:

♦ Создать оригинальную национальную литературу, которая бы не была повторением или повторением того, что уже сделали романтики Европы.

Через все творчество американских писателей прошло утверждение национальной самобытности и независимости, поиски национального самосознания и национального характера;

Главное, что привлекало в произведениях - история и современность, природа и обычаи, коллизии и процессы, человеческие типы и характеры.

♦ Создать образ своей страны, рассказать о ее исторический путь, ее становления и достижениях.

Писатели - романтики в своих книгах с увлечением путешествовали вместе с героями и читателями морскими просторами, лесами, реками. Нетронутая цивилизацией природа представала сразу же за порогом дома. Природа малоизвестного континента или экзотических островов часто становилась одним из персонажей.

Исторические произведения о недавнем прошлом имели целью укрепить чувства привязанности к своей земле, гордости за нее. С другой стороны, в этих произведениях история часто было лишь проекцией проблем и конфликтов современности.

♦ Объединить творческие силы различных регионов в единую культурную общность - национальное красное писательство. Основные литературные регионы:

- Новая Англия (северо-восточные штаты) - Н. Готорн, Эмерсон, Торо и др.

- Средние штаты - В. Ирвинг, Ф. Купер, Г. Мелвилл и др.

- Восток - Д. Кеннеди, У. Симмс, Э. По.

Учитывая идейно-эстетическую направленность творчества писателей, литературоведы выделили следующие основные течения в американском романтизме:

♦ социально-критическая (В.Ірвінг, Ф.Купер, Е.По, Н.Готорн, Г.Мелвілл);

♦ философская (Эмерсон, Торо);

♦ аболіціоністська (Г. Бичер-Стоу, Брайент);

♦ «плантаторська традиция» (В. Симмс).

В романтической литературе США также сложилась определенная система жанров. Наибольшее распространение получили прозаические произведения:

Путешествия в форме повестей, рассказов, очерков;

Романтический роман;

- автобиографии, беседы, проповеди, лекции, эссе, дискуссии;

Жанр «короткого рассказа» - рассказ фантастический, детективное, философское, психологическое, аллегорическое;

- эпическая поэма.

2. Жизненный путь В. Ирвинга. Новелістика американского писателя

ВАШИНГТОН ИРВИНГ (1783 - 1859) - выдающийся классик американской литературы, зачинатель романтизма США. Он первый из американских писателей, кто завоевал международное признание. Среди поклонников его творчества были В. Скотт, Дж. Байрон.

В. Ирвинг родился в семье богатого нью-йоркского коммерсанта. Отец был шотландским переселенцем и очень состоятельным человеком. В детстве малый Вашингтон отмечался мечтательной натуре, очень любил читать и слушать рассказы о давних временах. Детские и юношеские впечатления стали позже основой лучших новаторских произведений писателя.

Ирвинг изучал юриспруденцию, занимался журналистикой. В 1804 г. совершил путешествие в Европу, где познакомился с многовековой европейской культурой, о которой много читал еще в детстве. Так сформировалась главная особенность всего творчества Ирвинга - сочетание элементов древней европейской и молодой национальной культура.

Вернувшись на родину, Ирвинг в 1807 - 1808 гг. вместе с братом Уильямом и близким товарищем писателем К. Полдінгом издал альманах «Сальмаганді» (дословно - салат из рубленого мяса с добавлением различных ингредиентов). В нем были собраны разные смешные или странные истории, анекдоты, городские новости и сплетни. А объединено все было фигурами трех чудаков, которые собираются вместе в загородном поместье, весело проводили время и говорили о всяких вещах, рассказывая друг другу разные истории, побасенки, пережитые самими или услышанные от других. Основной тон альманаха - дух веселой насмешки над политической жизнью и моралью Америки. Выпуски этого альманаха (всего было 20) пользовались успехом и популярностью у читателей.

В 1809 г. Ирвинг придумал литературную мистификацию, которая побудила к публикации книги «История Нью-Йорка». В вечерний нью-йоркской газете появилось сообщение, о розыски мужчины преклонного возраста по имени Дитрих Никербокер, которого считали за сумасшедшего путешественника. Вскоре появилось сообщение, что будто его видели на самом деле. Вымышленный персонаж становился все более реальным. Наконец, появилось объявление о том, что с целью погашения неуплаченного гостиничного счета будет напечатан рукопись, будто принадлежал этому путешественнику. Так появилась «История Нью-Йорка».

По жанру - это комическая эпопея. Это рассказ о патриархальное прошлое, которое предстало милым, добрым, уютным. Симпатия к прошлому соединенная в произведении с мягкой иронией. Комический эффект достигнут за счет гиперболизации и пародийного унижения героического материала.

Автор пытался представить историю Нью-Йорка, когда он еще был мирным поселением голландских фермеров. Повествование в произведении от лица вымышленного Дитриха Нікербокера. Слово «никербокер» означало «коренной житель Нью-Йорка». Суждения героя и авторские отступления, романтично-произвольная форма чередование эпизодов и сцен, обращение к литературной мистификации стали новым явлением в американской литературе.

Сатира в произведении направлена против современной автору действительности. Так, говоря о политической жизни Нового Амстердама (Нью-Йорка), Ирвинг постоянно подчеркивал черты прошлого и современности. Автор высмеял тупость власти, хитрость и коварство священнослужителей.

В 1815 г. В. Ирвинг снова посетил Европу по делам семейного бизнеса. Вскоре фирма обанкротилась и писателю пришлось на долгие 17 лет остаться в Европе. В эти годы он много путешествовал, долгое время жил в Лондоне, Париже, Дрездене; издал 2 сборника новелл «Книга эскизов» (1819) и «Брейсбрідж-холл» (1822), которые принесли ему мировую славу; познакомился с современной литературой и фольклором, живописью и музыкой. Своеобразным итогом стала книга «Рассказы путешественника» (1824). В этой сборке Ирвинг использовал «бродячие» сюжеты европейской литературы, которые были известны еще с античных времен и средневековья. В этих рассказах фигурировали гномы, призраки, дьявол, но всему материалу был предоставлен национальный колорит.

В 1826 г. В. Ирвинг получил дипломатическое назначение в Испанию. Испанский период оказался для писателя наиболее счастливым и плодотворным. Ему поручили перевод документов, связанных с путешествием Христофора Колумба. На их основе он вида трехтомник «Жизнь Христофора Колумба» (1828).

Интерес к Испании побудил прозаика написать от имени доминиканского монаха Антонио Агапіди историю арабо-испанских войн - «Хроника завоевания Гранады» (1829). Арабо-мусульманские мотивы сохранились и в позднем творчестве художника. На склоне лет он написал биографию основателя ислама «Магомет и его сторонники».

В 1829 г. В. Ирвинг снова вернулся в Лондон, а в 1832 г. уехал на родину. Вместе со своим другом Полдінгом он путешествовал западными районами Америки. В 30-е годы Мероприятие для писателя - прежде всего «область романтики». На собственном жизненном материале он написал и издал произведения «Поездка в прерию» (1833), «Астория» (1836), «Приключения капитана Боннвіля» (1837).

Последние годы жизни Ирвинг провел в своем имении Саннісайд недалеко от Нью-Йорка. Он, как и раньше, пользовался большим авторитетом в литературном мире. Писатель полностью перешел в биографический жанр; написал биографии английского писателя - просветителя А. Голдсмита и президента Дж. Вашингтона. Умер В. Ирвинг в 1859 г.

В историю мировой литературы. Ирвинг вошел как родоначальник американской новеллистики с присущими ей характерными чертами: острота сюжета, заінтригованість, сочетание серьеВНОго и комического, романтической иронии и четко выраженного рационалистического начала.

Романтическая природа творчества Ирвинга наиболее ярко проявилась в известных рассказах, написанных в течение 20 - 30-х годов XIX ст.

«Рип Ван Вінкль»

Главный герой Рип - человек простой и добродушный. Больше всего он не любил работать; а жил занимаясь рыболовством или прогуливаясь по лесу. За лень его постоянно ругала жена, а сельские кумоньки симпатизировали ему. Однажды в лесу герой встретился с гномами, которые играли в кегли (национальный

колорит). Те угостили его напитком - голландской водкой (национальный колорит). Рип уснул и проснулся аж через 20 лет. Вокруг все стало совсем другим: умерла супруга, произошло много изменений в общественной жизни и характере людей.

Однако не только Рип стал объектом авторской иронии. Его возвращение дало возможность писателю сравнить «старые» и «новые» времена. И автор доказал, что все изменения - вряд ли к лучшему.

Своеобразие новеллистики писателя определена следующими особенностями:

Сюжетность совмещенная с подробными медленными описаниями характеров персонажей, их внешности, места действия, авторскими рассуждениями;

Динамизм развертывания событий начинался где-то с середины повествования, а экспозиция с множеством живописных подробностей часто растянута почти на половину всего произведения;

Детали и подробности жизни, быта изображены вполне реалистично, а описания природы - часто ярко романтично;

Нарушение привычного течения жизни событиями и личностями фантастическими, сказочными, почему автор давал логическое;

Сочетание элементов древней европейской и молодой национальной культур;

Склонность к иронии, гиперболы, юмора и лирико-ностальгических настроений.

3. Ф. Купер - мастер приключенческого романа

ФЕНИМОР КУПЕР (1789-1851) - классик американского романтизма, историк природы. В отличие от В.Ірвінга, который основал американскую новеллу, Ф. Купер стал автором исторического американского романа, основателем «морского романа» в мировой литературе.

В XIX в. в среде американских литераторов ходила шутливая история о том, что Фенимор Купер с простого фермера вдруг стал писателем. Действительно, до 30 лет он не имел никакого литературного опыта, и даже не мечтал стать писателем.

Отец будущего художника Уильям Купер был американцем в четвертом поколении. В 1744 г. он женился на Элизабет Фенимор, которая происходила из старинной богатой семьи. Молодые поселились в небольшом поселении Берлингтон (штат Нью-Джерси), где уже через несколько лет стали богатыми землевладельцами и имели немалое потомство.

15 сентября 1789 года у них родилась 11 - и ребенок, сын, которого назвали Джеймс. Следовательно, настоящее имя будущего писателя - Джеймс Купер, а Фенимор - взял позже, по девичьей фамилии матери. Когда ребенку исполнился год, родители переехали на постоянное место жительства в Куперстаун (поселение, названное по фамилии отца) неподалеку от Нью-Йорка, на озере Отсего.

Детские годы провел на хуторе, занимаясь охотой и рыболовством, прогуливаясь лесами. Родители Джеймса увлекались литературой и музыкой. В семье любили читать и обсуждать романы Свифта и Скотта, пьесы американских драматургов. Любовь к чтению родители пытались привить и своим 15-ти детям.

Начальное образование Джеймс получил в сельской школе, в которой единственным учителем по всем предметам был Оливье Корн, человек строгий, но добрый. Когда мальчику исполнилось 12 лет, его отправили в г. Албания учиться в Йельском колледже. Уже через 2 года он стал самым молодым студентом Нью-йоркского колледжа. Учеба давалась ему легко, поэтому Джеймсу было не интересно на лекциях, а выход энергии находил в различных проделках, за что был отчислен из заведения. Родителям пришлось перейти на домашнее образование. Для него пригласили преподавателем священника Уильяма Нилла. Но юноша не хотел учиться. И отец принял очень жесткое решение - отдать парня матросом на торговое судно. Для 17-летнего Купера начались годы путешествий.

На судне он проплавал 5 лет (с 1806 до 1811 г.), в течение которых не только освоил морское дело, но и приучил себя к выдержке и дисциплине. 20 февраля 1808 года Джеймс принял присягу и получил патент на первое официальное звание. Когда умер отец, юноша в чине офицера оставил службу, унаследовал имение, женился и начал заниматься сельским хозяйством. Его женой стала Сюзане Августа Делансі, красивая образованная 18-летняя девушка. Именно она выступила против возвращения мужа на флот.

В 1811 г. молодая семья поселилась в небольшом имении Мамаронек недалеко от Нью-Йорка, где Джеймс построил дом, получил кредит, открыл свою лавочку и купил китобойное судно «Юнион». Купер серьеВНО начал думать о том, чтобы заняться политикой, но, сам того не ожидая, посвятил себя литературе.

Однажды он заметил, что его семья зачитывается какой-то книгой, и сам заинтересовался ею. В тот же вечер Джеймс прочитал своей больной жене Сьюзен этот сентиментальный роман и, не выдержав примитивизма произведения, с возмущением воскликнул: «Да я сам напишу тебе книгу лучшую, чем эта». И написал роман «Предосторожность» (1820). Он не принес ни славы, ни денег, но способствовал вхождению Купера в круг нью-йоркских литераторов. Вскоре он получил должность рецензента журнала «Литература, нация и критика» и поставил перед собой цель - написать историю Америки.

Впоследствии вышел роман «Шпион» (1821), которым автор заложил традиции американского исторического романа. Это произведение принесло писателю литературную славу и прозвище «американский Скотт» (за 1 год - 9 тысяч экземпляров, что на 3 тысячи больше, чем известные романы В. Скотта). Именно эта книга стала основой для будущего цикла произведений о Кожаный Чулок и морских романов.

Но была и сторона жизни выдающегося писателя, полна тревог и бед. Наследство, полученное от отца, был растрачен, занятия литературой пока не приносили серьезных доходов. Долги росли, кредиторы все больше наступали. В 1823 г. шериф описал все домашнее имущество Куперов, и только по воле счастливого случая оно не было продано с молотка.

Однако Фенимор Купер не сдавался. Один за другим выходили в свет его романы: «Лоцман» (1823), «Пионеры» (1823), «Последний из могикан» (1825), «Прерия» (1827), «Красный корсар» (1828), «Морская волшебница» (1830). Колумбийский колледж отметил заслуги писателя почетным ученой степенью, а нью-йоркские интеллектуалы признали его главой неофициального клуба под названием «Хлеб и сыр».

На заработанные гонорары писатель вместе с семьей в 1827 г. путешествовал по Европе, имея статус американского дипломата. Путешествие затянулось на 7 лет. Во Франции он служил консулом. Хотел посетить и Россию, но из-за революции не смог. Летом 1833 года семья вернулась на родину. Страна за это время очень изменилась. Когда ехал в Европу, то считал Америку лучшей.

В конце 40-х годов состояние здоровья Джеймса Куп эра резко ухудшилось, он уже не мог самостоятельно ходить, писать, а потому время от времени задиктовував страницы истории Нью-Йорка своей дочери Шарлотте. 14 августа 1851 г. сердце писателя перестало биться. Похоронили его на семейном кладбище в Куперстауні. В 1853 г. дом выдающегося романиста сгорел, а на его месте был поставлен памятник, который и сегодня сохранился.

При жизни Ф. Купер написал 33 романы (за год - 1,2 или 3 романа), несколько томов публицистических и путеводитель очерков, памфлетов, исторических поисков. В историю мировой литературы он вошел как создатель американского социального романа, который представлен несколькими раВНОвидностями:

Исторический («Шпион»);

Морской («Пират»);

О борьбе индейских племен («Кожаный Чулок»),

Писатель первым в американской литературе уверенно шел к эпического отражения мира, что частично отразилось на объединении его книг в циклы: пенталогію, трилогию, дилогию.

Три основные темы творчества:

Война за независимость;

Море;

Жизнь фронтира.

Из всего написанного Ф. Купером самой известной стала пенталогія о Кожаный Чулок («индейские романы»). Все эти произведения объединены общей темой (борьба индейских племен против колонизаторов) и образу охотника Натаниэля Бампо, у которого были многочисленные прозвища: Зверобой, Следопыт, Соколиный Глаз, Кожаный Чулок, Длинный Карабин.

Выходили	Следует располагать
«Пионеры» 1823	«Зверобой» (юность белого охотника Бампо, 1740 - 1745)
«Последний из могикан» 1826	«Последний из могикан» (1757) (белый Бампо и индеец Чингачгук - Большой Змей - Ункас; борьба «туземных воинов» в Северной Америке за свободу). (События англо-французской войны 50 - 60-х годов).
«Прерия» 1827	«Следопыт» (1758-1759) (несчастная любовь Следопыта Бампо + тема завоевания отечества).
«Следопыт» 1840	«Пионеры» (изменения на американской земле, 1793-1794).
«Зверобой» 1841	«Прерия» (события начала XIX ст., американцы выкупили у французов провинцию Луизиану, 1805).

«Пионеры». В центре - конфликт старого охотника Натті Бампо и его верного друга Чингачгука с обществом американских цивилизаторов (судья Мармадьюк Темпл). Темпл приговорил Натті за то, что он подстрелил оленя за 10 дней до начала сезона охоты. Развязка трагична. Старый индеец, друг Натті, Чингачгук умер. Натті отправился на запад, куда еще не ступала нога белого цивилизаторе.

Натті Бампо - американский вариант типа «лишнего человека», друзья - Чингачгук, Ункас.

«Зверобой». События, описанные в произведении, происходили между 1740 и 1745 годами. Трудно найти более мужественный образ, чем образ путешественника, который назвал себя Гарри Непоседа. Его настоящее имя было Гэри Марг, но поскольку жители пограничной полосы привыкли давать людям всякие прозвища, то чаще упоминали его прозвище, чем настоящая фамилия. Нередко его называли Гарри Торопичою. Оба прозвища он получил за свое мужество, подвижность и необычайную упрямство. Он был около 190 см ростом, лицо имел доброе и хорошее. Держался уверенно и раскованно. Непоседа принадлежал к числу тех «теоретиков», которые считали все расы ниже белую.

Другой герой - Зверобой, как называл его Непоседа, - и внешне, и по характеру был совершенно противоположным. Он был высоким (около 180 см.), худым, но мускулистым. Его молодое лицо нельзя было назвать особенно красивым, но присмотревшись внимательно вглядевшись, можно было увидеть добродушие и правдивость, твердость характера и честность чувств.

Оба пограничные жители были очень молодыми. Непоседе - лет 26 - 28, а Зверобой был еще моложе него. Они носили одежду пошит из кожи оленя (признак того, что все время проводили в лесах, на окраине цивилизованного общества). Зверобой говорил, что его воспитали делавари (племя индейцев), которые дали ему имя не за отважное сердце, а за «зоркий глаз» и быстрые ноги.

Между друзьями возникла ссора, которая показала и доказала, что их характеры действительно разные. Они завели разговор о Джудит Хаттер, дочь Властелина озера Плавучего Тома. Жена у него умерла, ее труп он спустил в воду. Том воспитывал двух дочерей - Джудит и Хэтти. Непоседа сказал, что готов жениться на Джудит, но она была против. «Если она осмелится обвенчаться в мое отсутствие, то узнает все радости вдовства, не дожил до 20 лет.... Если соперник встанет на моем пути, как ни отшвырнуть его в сторону?... Мы здесь живем без законов и поневоле должны сами быть и судьями, и палачами...»

Зверобой был потрясен сказанным. Он, в свою очередь, предупредил, что обязательно донес бы на него, если бы тот совершил такое преступление. Они поссорились, но надо было отправляться в дорогу. Зверобой любил природу, людей, независимо от их расы. «Убийство животного я никогда не считал подвигом... Я считаю краснокожих такими же людьми, как и мы с тобой. Каждого надо судить по его уступкам, а не по цвету его кожи».

История Зверобоя. Отца звали Бампо, и его назвали так же. При крещении дали имя Натаниэль, или Натті. Но это имя носил недолго; делавари подметили, что парень всегда говорил правду и дали ему прозвище Правдивый Язык. Потом за быстрые ноги дали имя Голуб (у голубя быстрые крылья и летает он всегда по прямой линии). После этого дали прозвище Вислоухий (хорошо слышал). Потом дали имя Зверобой (хороший охотник). Чингачгук - с английского Большой Змей (мудрость и хитрость). Настоящее имя - Ункас.

Особенности творчества Ф.Купера - романиста:

Напряженно - драматический, стремительный характер повествования;

Авантюрная интрига;

Наличие элементов сентиментализма и мелодраматизма;

Склонность к слишком подробных и чувственно окрашенных описаний архитектуры, быта, одежды, обычаев;

Контрастные по своими человеческими качествами, убеждениями, поступками, чувствами герои; прославление отваги и ума свободной и действенной естественного человека;

Новизна тематики, образов, мотивов;

Наличие своеобразных американских рис, введение местного колорита;

Развернутые поэтические картины природы.

4. Миф и художественное творчество Н. Готорна. Проблемы духовности и морали в романе «Алая буква»

НАТАНИЭЛЬ ГОТОРН (1804 - 1864) - новеллист, романист, журналист, автор произведений для детей и записных книжек. Наряду с В. Ирвингом и Е.По считается родоначальником жанра американской новеллы.

Родился Н. Готорн в 1804 г. в пуританской семье в г. Сейлем (штат Массачусетс). Отец будущего писателя, морской капитан, умер в 1808 г. Мать осталась одна с 3-мя детьми бедствовать. Парень любил читать и увлекался легендами и преданиями, которые слышал от жителей, поэтому рано начал знакомиться с историей и фольклором Новой Англии. С большим увлечением он читал произведения Шекспира, Спенсера, Скотта, а вечером рассказывал сестрам Элизабет и Луизе о прочитанном за день.

С 1821 по 1825 г. учился в Боудойнському колледже вместе с будущим поэтом Г. Лонгфелло и будущим президентом США Пирсом. Именно там почувствовал тягу к писательству, о чем и известил мать в одном из своих писем.

В 1828 г. Готорн анонимно напечатал роман «Феншо», все экземпляры которого были впоследствии уничтожены. А в 1830 г. опубликовал свой первый рассказ «Долина трех холмов».

Осенью 1837 г. Готорн познакомился с тремя сестрами Пибоди, дом которых был своеобразным литературным салоном. С большим уважением он отнесся к старшей сестре Элизабет - раВНОсторонне одаренной женщины, автора литературных статей. ей принадлежали книжный магазин и типография, где печатались произведения ее друзей.

Жизнь Готорна было тяжелым и необеспеченным. Поэтому он вынужден был пойти на службу инспектором меры и веса (1839 - 1841). Аз 1841 г. писатель жил и работал фермером в сельскохозяйственной общине Брук Фарм, в которую он вложил собственных 1000 долларов.

В 1842 г. он женился на Софии Пибоди, которая стала для него верным товарищем и спутником на всю жизнь. Литературная деятельность не давала достаточного материального обеспечения. Избежать экономических трудностей семьи Готорнів помогла служба Натаниэля надзирателем (1846 - 1849), а позже консулом США в Ливерпуле (1853-1857). Все это, а также путешествие через Францию в Италию, где он жил в Риме и Флоренции в 1858 г., способствовало накоплению необходимого для писателя жизненного опыта. В 1860 г. Готорн вернулся на родину и напечатал роман «Мраморный фавн».

В 1861-1862 годах он начал работу над романтическими романами «Тайна доктора Гримшоу», «Семптіміус Фелтон», «Следует предка», которые остались незаконченными. В 1863 г. издал книгу очерков «Наш старый дом», посвященную Пирса, вместе с которым он поехал в 1864 г. в штат Нью-Гемпшир, чтобы подлечиться, где и умер в ночь на 19 мая 1864 г. После смерти писателя вдова и дети издали ряд его произведений, написали воспоминания о нем. Сын Джулиан стал известным писателем, биографом отца. Младшая дочь написала книгу воспоминаний об отце.

Натаниэль Готорн считал романтизм высшей формой выражения истины бытия. О своем понимании романтической эстетики он рассказал в очерке «Таможня», который предшествовал роману «Алая буква». В нем с романтических позиций автор трактовал процесс художественного творчества как переход из реального мира в мир условностей. Готорн - романтик умело соединил в своих произведениях реальное и фантастическое, фольклорное и иллюзорное.

По тематике его новеллы можно разделить на несколько групп:

Рассказы о пуританское прошлое Новой Англии («Ендікотт и красный крест», «Мой родственник майор Монілью», «Главная улица»);

Вымышленные исторические и мифологические рассказы («Золото царя Мидаса», «Минотавр»);

Аллегорические эссе, рассказы, притчи на темы морали («Каменный человек», «Черная вуаль священника»);

Рассказы о нравственное осмысление связи прошлого и настоящего, что нашло свое воплощение в этических категориях добра и зла, преступления и покаяния («Эгоизм, или змея в груди»).

Готорн склонен к аллегории и символики, морально-философского дидактизма, к анализу душевного состояния человека, которую терзал тайный грех. Эти же особенности и тематика новелл характерны также для его романтических романов: «Алая буква» (1850), «Дом семи фронтонов» (1851), «Счастливый дом» (1852), «Мраморный фавн» (1860). Сборники новелл 30 - 40-х годов составили основу для 4 романов писателя.

Лучшим и наиболее известным стал его многоплановый роман «Алая буква». В нем соединяются черты исторического, морального и психологического романов. Сам автор назвал «Красную букву» психологическим романтическим романом. В книге история служила лишь фоном. Писатель раскрыл в нем сложные взаимоотношения людей между собой и с окружающей действительностью. Поэтому нравственная проблематика преобладала над новоанглійською историей.

Все события в произведении происходили с июня 1642 г. до мая 1649 г. В нем выведены исторические личности: Джон Уинтроп - основатель и руководитель пуританской колонии в штате Массачусетс, Ричард Белінген - губернатор колонии.

В центре романа 4 главных героя: двое молодых людей - пастор Дімсдейл и Эстер Прінн, их дочь Перл (прототипом стала старшая дочь писателя), которая родилась во время 2-летнего отсутствия мужа Эстер, и врач Чіллінгуорт, который не сообщал жене о себе. Судьба этих персонажей отмечена одним событием - грехопадением Эстер Прінн. Парадигма греха, за Готорном, выраженная в следующей градации: собственно грех, грех тайный грех - месть, который считался самым тяжелым.

Значительное место в книге автор уделил душевной драме пастора Артура Дімсдейла. Это хороший молодой человек. Он, сам того не желая, влюбился в замужнюю женщину Эстер, но не смог отказаться от избранного им пути служения Богу и чувствовал себя нерозкаяним грешником. Его грех был тайным, лишь Эстер, его соучастница, знала об этом. Пастор откровенно считал (в отличие от Эстер), который перешагнул не только общественный закон, но и божественный. Однако непрерывная внутренняя борьба долгое время не направлена его на путь публичного раскаяния: «Грешники все же полны рвения послужит на благо человечества, поэтому им страшно предстать столь черными и порочными перед людьми, ибо после этого они уже не смогут творит добро и благочестивыми делами искупить содеянное». Автор использовал фантастику, символику, что помогло выразить душевное состояние Дімсдейла: на его груди будто появился тот самый знак, что и у Эстер. «Погубил свою душу, я пытаюсь сделать все, что в моих силах, для спасения других душ!» - заметил Дімсдейл, определив свою миссию до конца жизни. Чувствуя приближение смерти, он решил признать свой грех, обнажив грудь перед людьми, которые стояли на эшафоте.

Муж Эстер - фанат - ученый, доктор Чіллінгуорт - все свои знания направил к злу: он мстил ради мести. Его образ сочетал в себе ненависть, любовь и осознание собственной вины. Но жажда мести постепенно превратила его в раба. «Вначале у него было спокойное и задумчивое лицо ученого. Потом в этом лице появилось что-то злобное, уродливое. Он стал намного безобразнее - смуглые носа эго еще больше потемнели, искривленная фигура сгорбилась совсем. Даже улыбка выдавала его, обнажая всю черноту его души». После публичного раскаяния и смерти Дімсдейла исчез объект мести Чіллінгуорта, а вместе с тем утраченный смысл всей его жизни. Готорн показал, что человек, который избрал путь мести, потеряла в результате свое духовное лицо: «Человек может превратиться в дьявола, если достаточно долго будет заниматься дьявольскими делами».

Самым привлекательным в романе стал образ Эстер Прінн. Главная черта героини - это способность роста и совершенствования. Моральные и физические страдания переродили Эстер, морально просвітлили. Осуждая ее, Готорн взамен отдал ей свои симпатии. Она хотела счастья и любви, и страстно боролась за них. Свою вину (она вынуждена на груди носить вышитую букву А - с английского «прелюбодійна») героиня искупила добрыми делами, помогая бедным и больным советами. После публичного наказания судьи выселили Эстер и ее дочь из города, обрекая их на одинокое существование. Вместе с тем женщина прозрела: «Алая буква наделила Эстер как бы новым органом чувств. Содрогаясь, Эстер, тем не менее, верила в свою способностью угадывать, благодаря внутреннему юродству, тайный грех в сердцах других людей». Именно видение чужого греха, не освященного чувством любви, как ее собственный грех, и помогло Эстер Прінн выстоять и не погибнуть. Много сил и энергии, душевного тепла вложила она в воспитание дочери Перл (с английского «жемчужина»), от слов которой и велась повествование в романе. Судьба Эстер, ее «вина» раскрыты как личная драма, порожденная жестокой и несправедливой общественной системе.

Таким образом, в своем романе Готорн разоблачил те морально-социальные противоречия, которые служили источником формирования качественно нового типа человеческого сознания с главной моральной доминантой, что человек может достичь счастья в земной жизни и право собственного нравственного выбора.

Вопросы для самоконтроля

1. Что повлияло на формирование и становление американского романтизма?

2. Какие определяющие особенности новеллистики В. Ирвинга?

3. Почему Ф. Купера считают мастером приключенческого романа.

4. В чем новаторство творчества Н. Готорна?

Сочинение

Хронологические рамки американского романтизма несколько отличаются от романтизма европейского. Романтическое направление в литературе США сложилось к рубежу между вторым и третьим десятилетиями XIX в. и сохраняло господствующее положение вплоть до окончания Гражданской войны между Севером и Югом (1861 - 1865).

В становлении американского романтизма прослеживается три этапа. Первый этап - ранний американский романтизм (1820-1830-е годы). Его непосредственным предшественником был предромантизм, развивавшийся еще в рамках просветительской литературы (творчество Ф. Френо в поэзии, Ч. Брокден Брауна _ в жанре романа и др.). Крупнейшие писатели раннего романтизма в США - В. Ирвинг, Д. Ф. Купер, У. К. Брайент, Д. П. Кеннеди и др. С проявлением их произведений американская литература впервые получает международное признание. Идет процесс взаимодействия американского и европейского романтизма. Ведется интенсивный поиск национальных художественных традиций, намечаются основные темы и проблематика (Война за независимость, освоение континента, жизнь индейцев и др.). Мировоззрение ведущих писателей этого периода окрашено в оптимистические тона, связанные с героическим временем Войны за независимость и открывавшимися перед молодой республикой грандиозными перспективами. Сохраняется тесная преемственная связь с идеологией американского Просвещения, которое в идейном плане подготовило Американскую революцию. Показательно, что и Ирвинг, и Купер - два крупнейших ранних американских романтика - активно участвуют в общественно-политической жизни страны, стремясь прямо воздействовать на ход ее развития.

Второй этап - зрелый американский романтизм (1840-1850-е годы). К этому периоду относится творчество Н. Готорна, Э. А. По, Г. Мелвилла, Г. У. Лонгфелло, У. Г. Симмса. Сложная и противоречивая реальность Америки этих лет обусловила заметные различия в мироощущении и эстетической позиции романтиков 40-50-х годов. Большинство писателей этого периода испытывают глубокое недовольство ходом развития страны. В США сохраняется рабство на Юге, на Западе рука об руку с героизмом первопроходцев идет варварское уничтожение коренного населения материка - индейцев и. хищническое разграбление природных богатств. Республика переживает экономический кризис 1830-х годов, утрату доверия к погрязшему в коррупции правительству, внешне - и внутриполитические конфликты. Разрыв между действительностью и романтическим идеалом углубляется, превращается в пропасть. Не случайно среди романтиков зрелого периода так много непонятых и непризнанных художников, отвергнутых буржуазной Америкой: По, Мелвилл, а позднее - поэтесса Э. Дикинсон.

Третий этап - поздний американский романтизм (60-е годы). Это период кризисных явлений в романтизме США. Романтизм как метод все чаще оказывается не в состоянии отразить новую реальность. В полосу тяжелого творческого кризиса вступают те писатели предыдущего этапа, кто еще продолжает свой путь в литературе. В этот период происходит резкое размежевание внутри романтизма, вызванное Гражданской войной между Севером и Югом.

Американский романтизм обладает рядом национальных особенностей, отличающих его от романтизма европейского.

Утверждение национальной самобытности и независимости, поиски национального самосознания и национального характера проходят через все искусство американского романтизма. Писатели-романтики в своих книгах с увлечением путешествуют вместе со своими героями и читателями по морским просторам, глади Великих Озер, дремучим лесам, могучим рекам, бескрайним прериям.

Для американского романтизма сквозной стала индейская тема. С ними был связан сложный психологический комплекс - восхищения и страха, враждебности и чувства вины. Несомненной заслугой американских романтиков был искренний интерес и глубокое уважение к индейскому народу, его своеобразному мироощущению, культуре, фольклору.

Слава Эдгара По как основоположника детективного жанра опирается всего на четыре рассказа: «Убийства на улице Морг» (1841), «Тайна Мари Роже» (1842), «Золотой жук» (1843) и «Похищенное письмо» (1844). Три из них имеют своим предметом раскрытие преступления, четвертый - дешифровку старинной рукописи, в которой содержатся сведения о местонахождении клада, зарытого пиратами в отдаленные времена.

Новый жанр обычно начинается с утверждения нового типа сюжета и нового типа героя. Из иррационального течения романтизма По позаимствовал и модернизировал тип сюжета, с рациональной - тип героя (в новой его модификации.)

По перенял от романтиков основную сюжетную схему, но, в отличие от них, сосредоточил внимание читателя не на причинах или следствиях преступления и даже не на нем самом, а на возможности рационального объяснения обстоятельств преступления, которые выдаются загадочными и мистическими. Иначе говоря, в фабульную основу детектива Едгар По положил процесс интеллектуального расследования преступления, которое стало центром эстетичного интереса этого жанра.

В «Золотом жуке» По переносит своего героя из Сен-Жерменского предместья на остров Сэлливан близ Чарлетона и даст ему имя Легран. Убийство, похищение и тому подобные преступления уступают место специфической теме кладоискательства. В результате совокупности случайностей и совпадений к нему в руки попадает тайнописная бумага о зарытых сокровищах знаменитого пирата. Дальше - технический вопрос расшифровки криптограммы, которую Легран осуществляет с убедительной ясностью. В этом жгучем желании найти захороненное богатство есть чисто американское «непобедимое предчувствие огромной удачи». Оно не обманывает героя, и после серии увлекательнейших эпизодов он вместе со своим спутником, выступающим в роли рассказчика, составляет полный перечень найденных драгоценностей и подсчитывает их стоимость.

Высшее достижение Купера - пенталогия о Кожаном Чулке. В нее входят пять романов, написанных в следующем порядке: «Пионеры» (1823), «Последний из могикан» > (1826), «Прерия» (1827), «Следопыт» (1840), «Зверобой» (1841). Они объединены образом охотника Натаниэля Бампо, у которого также есть многочисленные прозвища: Зверобой, Следопыт, Соколиный Глаз, Кожаный Чулок и Длинный Карабин. В пенталогии перед читателями проходит вся жизнь Бампо - от юности («Зверобой») до дня смерти («Прерия») . Но порядок написания книг не совпадает с этапами жизни главного героя. Купер начал историю Бампо, когда охотник уже вступил в преклонный возраст, затем изобразил его в старости, за год до смерти.

И только после заметного перерыва писатель вновь обратился к приключениям Кожаного Чулка и вернулся к дням его юности. Если рассматривать части пенталогии не в том порядке, как они были написаны, а по хронологии описываемых событий (а именно так их, как правило, и читают), то последовательность времени и места действия такова: «Зверобой» - 1740 г., северо-восток США, верховья реки Саскуиханы; «Последний из могикан» - 1757 г., район реки Гудзон; «Следопыт» - самый конец 50-х годов, одно из Великих Озер - Онтарио; «Пионеры» - 1793 г., освоение и заселение западных лесов; «Прерия» - 1805 г., район прерий к западу от Миссисипи. Написание романов у Купера заняло около шестидесяти лет.

«Последний из могикан» - самый известный роман Купера. Сюжет строится на истории захвата в плен жестоким и коварным вождем Магуа - Хитрой Лисицей дочерей полковника Мунро - Коры и Алисы и попыток маленького отряда во главе с Натти Бампо - Соколиным Глазом освободить пленниц. Вместе с Натти и Чингачгуком в захватывающих дух преследованиях и схватках участвует юный индейский воин, сын Чингачгука Ункас. Он - хотя Купер подробно и не развивает эту линию - влюблен в одну из пленниц, Кору, и погибает в последнем бою, тщетно пытаясь ее спасти. Глубоко трогательной сценой похорон Ункаса - последнего из могикан и Коры завершается роман. Соколиный Глаз и Чингачгук отправляются в дальнейшие странствия.

Образ Натти Бампо - высшее достижение Купера, это глубоко национальный характер, порожденный специфическими условиями американской истории, и в то же время - один из «вечных спутников человечества», увлекающий своим примером одно за другим поколения читателей в разных странах.

Купер объясняет высокие нравственные качества своего любимого персонажа жизнью в общении с природой и отсутствием развращающего влияния цивилизации. Натти абсолютно бескорыстен и не способен на бесчестный поступок.

Кожаный Чулок не представляет себе жизни вне природы, без ощущения своего единства с окружающими его лесами, небом, водой. Свободу он понимает просто: это право вольно бродить по его родным лесам.

Таким образом, в пенталогии художественно зафиксирована трагедия американского пионерства, ставшая результатом разлада между благородными целями первопроходцев и территориальной экспансией в условиях капитализма.

Воплощением свободной жизни и близости к природе служит в пенталогии жизнь индейцев. Рисуя ее, Купер не стремился к реалистическому изображению. Его целью было нарисовать, как он говорил, «прекрасный идеал», противостоящий стяжательству и жестокости буржуазного мира. Быт и обычаи индейцев расцвечены яркими красками, в них подчеркнуты необычные, экзотические черты, речь индейцев изобилует цветистыми метафорами и сравнениями.

Одной из важнейших сквозных тем всей пенталогии является трагическая судьба американских индейцев, гибнущих под безжалостным напором цивилизации белых захватчиков.