На склоне лет, 1980-е
Мариной Цветаевой Софией Парнок
Конец 1960-х
1929-й, 33 года
Она умерла у меня на руках.
Марка России, 2001 год
"...Так и не узнала, что к чему". Фаина Раневская
На склоне лет, 1980-е
Раневская любила рассуждать и в шутку, и всерьез на тему своего "лесбианизма". А своих театральных критикесс называла "амазонками в климаксе". Среди них оказалась Раиса Моисеевна Беньяш (она не скрывала свой "лесбийско-альтернативный образ жизни"), автор творческих портретов женщин-актрис, в том числе и Раневской...
"Как сольный трагикомический номер" известна и такая многократно рассказанная актрисой история одного из ее несостоявшихся свиданий. "Однажды молодой человек пришел к актрисе, - она тщательно готовилась к его визиту: убрала квартиру, из скудных средств устроила стол, - и сказал: "Я хочу вас попросить, пожалуйста, уступите мне на сегодня вашу комнату, мне негде встретиться с девушкой". Этот рассказ, пишет в книге "Русские амазонки..." искусствовед Ольга Жук, Раневская обыкновенно завершала словами "с тех пор я стала лесбиянкой...". Включая Раневскую в свою "...Историю лесбийской субкультуры в России", Жук указывает на "узы дружбы-любви" Фаины Раневской и Павлы Вульф, а также на ее вполне вероятный роман с Анной Андреевной Ахматовой.
Фаина Георгиевна родилась в Таганроге в богатой и благополучной еврейской семье Фельдманов ("...в семье была нелюбима"). "Мой отец - небогатый нефтепромышленник", - иронизировала актриса над возможным началом книги своих мемуаров. Гирши Фельдман был одним из самых богатых людей южной России. Большая семья несколько раз в год выезжала на отдых за границу - Австрия, Франция, Швейцария.
Детство Фаины прошло в большом двухэтажном семейном доме в центре Таганрога. С самого малого возраста она почувствовала страсть к игре. Это заметно и в затянувшейся у Фаины привычке "повторять все, что говорят и делают" колоритные фигуры вокруг.
В 1908 году поцелуй на экране в раскрашенном фильме "Ромео и Джульетта" стал для подростка настоящим потрясением. "В состоянии опьянения от искусства" она разбила копилку и раздала деньги соседским детям, чтобы все они испытали любовь в кино.
Весной 1911 года на сцене Таганрогского театра Фаина впервые увидит Павлу Леонтьевну Вульф...
Но пройдет еще четыре года, прежде чем, окончив гимназию, Фаина все бросит и, вопреки желанию родителей, уедет в Москву, мечтая стать актрисой. Потратив свои сбережения, потеряв деньги, присланные отцом, отчаявшимся направить дочь на истинный путь, продрогшая от мороза, Фаина будет беспомощно стоять в колоннаде Большого театра. Жалкий вид ее привлечет внимание знаменитой балерины Екатерины Васильевны Гельцер. Она приведет продрогшую девочку к себе в дом, потом - во МХАТ; будет брать на актерские встречи, в салоны. Там Фаина познакомится с Мариной Цветаевой (1892 - 1941), чуть позже, вероятно, с Софией Парнок (1885 - 1933) (сохранилась даже их совместная фотография). Марина звала ее своим парикмахером: Фаина подстригала ей челку...
В это время появится и артистический псевдоним Фаины Фельдман - Раневская. Он пришел из "Вишневого сада" Антона Чехова. Присланные отцом деньги, унесенные порывов ветра на ступенях телеграфа, напомнили приятелям Фаины отношение к деньгам Раневской, и кто-то произнес реплику из пьесы: "Ну, посыпались..."
Гельцер устроила Раневскую на выходные роли в летний Малаховский театр в 25 километрах от Москвы. Так началась ее сценическая судьба.
Конец 1960-х
От кровного семейного одиночества избавила Фаину Раневскую Павла Леонтьевна Вульф. Новая встреча с ней произошла в Ростове-на-Дону как раз в те дни, когда "Святой Николай" пристал к турецкому берегу. Началась почти сорокалетняя жизнь Фаины Раневской рядом, вместе с Павлой Вульф.
Невероятная степень близости Вульф и Раневской просматривается сквозь ревность к бабушке Алексея Щеглова, автора книги о жизни Фаины Георгиевны, написанной на основе личных воспоминаний и записок Раневской. "Родная дочь Вульф, - кажется Щеглову (речь идет о его матушке - Ирине Вульф), - вызывала у Фаины чувство ревности и раздражения...". Она, Ирина, "отходила в тень, не находила тепла в своем доме". Но все-таки в Крыму это еще была семья из четырех человек - Павла с дочерью, Фаина и Тата (Наталья Александровна Иванова - портниха и костюмерша Вульф). Там в первые годы революции они выжили благодаря заботе поэта Волошина.
Все изменилось в 1923 году, когда все вернулись в Москву из Крыма: "это были уже совершенно непохожие две семьи - мхатовской студентки Ирины Вульф и другая - Павлы Леонтьевны, Фаины и Таты".
В 1925 году Вульф и Раневская вместе поступили на службу в передвижной театр московского отдела народного образования - МОНО. Он, следуя своему названию, скитался по стране - Артемовск, Баку, Гомель, Смоленск, Архангельск, Сталинград... Семь лет совместного быта в "театральном обозе".
С 1931 года, после возвращения в Москву, Вульф занялась педагогической работой в театре рабочей молодежи - ТРАМ. Раневская сыграла свою первую роль в кино - "Пышка" Михаила Ромма. В 1936 году Павла и Фаина ненадолго расстанутся. Театр Юрия Завадского, в котором служила Павла в звании Заслуженной артистки РСФСР, переведут в Ростов-на-Дону. "Женская колония", по словам Раневской, соберется вновь в эвакуации в Ташкенте. Частым гостем дома Вульф-Раневской станет Анна Андреевна Ахматова. Интересно, что свою связь с Борисом Пастернаком Ахматова будет сравнивать с отношениями Раневской и Павлы Вульф: "она говорит, что Борис Пастернак относится к ней, как я к П.Л.".
Раневская вообще после смерти Вульф как-то тяготилась необходимостью объяснить их долгую совместную жизнь. И не находила ничего иного, как соотнести их союз с наиболее успешными творческими гетеросексуальными парами. Наблюдая за вежливыми и трепетными благодарностями между Григорием Александровым и Любовью Орловой, Раневская однажды "заплакала от радости, что так близко, так явственно видит счастье двух талантов, созданных друг для друга". "Очень, очень редко так бывает. Ну, с кем еще случилось такое? Разве что Таиров и Алиса Коонен, Елена Кузьмина и Михаил Ромм. Кому еще выпало подобное?.. О себе могу сказать, что не была бы известной вам Раневской, если бы в начале моего пути я не обрела друга - замечательную актрису и театрального педагога Павлу Леонтьевну Вульф".
После возвращения из эвакуации в 1943 году Раневская "боялась надолго разлучаться с Вульф, беспокоилась о ее здоровье, скучала". Хотя с 1947 года Фаина и Павла стали жить отдельно, они встречались и проводили друг с другом достаточно много времени. Вместе отдыхали: "...Третий час ночи... Знаю, не засну, буду думать, где достать деньги, чтобы отдохнуть во время отпуска мне, и не одной, а с П. Л." - запись "на клочках" 1948 года.
В недолгие недели расставаний они беспрестанно созванивались, писали друг другу нежные послания: "Все мои мысли, вся душа с тобой, а телом буду к 1 июля... Не унывай, не приходи в отчаяние". Это из переписки лета 1950 года... Обеим было уже за 50 лет.
1929-й, 33 года
В конце жизни Фаина Раневская, задумываясь над вопросом, любил ли кто-нибудь ее, отвечала: "В этой жизни меня любила только П.Л." "Как я всегда боялась того, что случилось: боялась пережить ее". Но это произошло, и Раневская постепенно пришла в себя и восстановила дружеские отношения с Анной Андреевной Ахматовой, которую называла в Ташкенте своей madame de Lambaille.
Но Павла по-прежнему оставалась в сердце. На обороте фотографии Вульф Раневская где-то в конце 1960-х написала: "Родная моя, родная, ты же вся моя жизнь. Как же мне тяжко без тебя, что же мне делать? Дни и ночи я думаю о тебе и не понимаю, как это я не умру от горя, что же мне делать теперь одной без тебя?"
Около пятнадцати лет, судя по запискам Раневской, мысли о невосполнимой потере после смерти Павлы Вульф не покидают ее. Павла ей беспрестанно снится, "звонит с того света", просит прикрыть холодеющие в гробу ноги. И на склоне жизни, перебирая в памяти самое важное, Раневская запишет: "Теперь, в конце жизни, я поняла, каким счастьем была для меня встреча с моей незабвенной Павлой Леонтьевной. Я бы не стала актрисой без ее помощи. Она истребила во мне все, что могло помешать тому, чем я стала...
Она умерла у меня на руках.
Теперь мне кажется, что я осталась одна на всей планете".
"На склоне лет: мне не хватает трех моих: Павлы Леонтьевны, Анны Ахматовой, Качалова. Но больше всего П.Л."
Были ли в жизни Фаины Раневской мужчины? Мы не можем назвать ни одного. Да, она влюблялась в своих партнеров на сцене - на один спектакль, на время съемок - в режиссеров. Но это была влюбленность в их талант, в их пронзающий душу дар. Любила ли Раневская кого-нибудь иначе - со страстью неспокойного сердца, слепо рвущегося навстречу дорогого тебе человека? Нет, таких не было. Несостоявшиеся и неудачные ее свидания ("...не так много я получала приглашений на свидание") - постоянный предмет актерской иронии, сквозь которую просвечивает характерная только трагикомическому таланту Раневской жизненная драма. Ну разве что вспомнить можно ее непонятную короткую дружбу с Толбухиным, которая оборвалась со смертью маршала в 1949 году.
Марка России, 2001 год
Последние годы Раневская провела в Южинском переулке в Москве в кирпичной шестнадцатиэтажной башне, поближе к театру. Жила в одиночестве с собакой по кличке Мальчик.
"Экстазов давно не испытываю. Жизнь кончена, а я так и не узнала, что к чему".
В кино и на сцене, словно иронизируя на темы своего "лесбианизма", Раневская оставила довольно двусмысленных шуток. Чего стоит хотя бы ее "Лев Маргаритович" (так называет себя героиня, потерявшая "психологическое равновесие" из-за коварного любовника) в фильме Георгия Александрова "Весна". Эту реплику придумала сама Раневская. А роль в постановке пьесы Лилианы Хелман "Лисички" в Московском театре драмы в 1945 году она просто сыграла, полагает Ольга Жук, как "сложную драму лесбийских переживаний".
«У Раневской была домработница Лиза, мечтающая выйти замуж и вечно бегающая на свидания. На одну встречу Раневская позволила ей надеть… роскошную шубу Любови Орловой, которая как раз в этот момент пришла в гости. Часа четыре Фаина Георгиевна находилась в страшном напряжении, изо всех сил поддерживая беседу, чтобы Орловой не пришло в голову распрощаться и уйти»
Алексей Щеглов - внук актрисы Павлы Вульф, ближайшей подруги Раневской. Фаина Георгиевна, не имевшая детей, считала его своим внуком тоже.
Алексей Валентинович рассказывает «7Д» о том, какой он запомнил великую актрису…
«Из роддома меня несла Фаина Георгиевна. Поскольку роды дались моей маме, Ирине Вульф, очень тяжело, она осталась в больнице. Бабушка, Павла Леонтьевна Вульф, была с ней. Так что отдали меня Раневской. Много позже она рассказывала, как крепко прижала меня к себе и пошла, умирая от страха, как бы… не бросить меня на землю. Это чувство было сродни тому, что испытывает человек, стоя на высоте, - он боится, как бы не шагнуть в пропасть.
Я сам помню Фаину Георгиевну лет с двух. Шла война, и мы всей семьей находились в Ташкенте, в эвакуации. Первые «зарисовки»: наша домработница Тата, родной человек, член семьи, иногда перечила Фаине Георгиевне.
Раз возразила, два возразила… И тут Раневская не выдержала: «Наталья Александровна, идите в жопу!» Повернулась, вышла и хлопнула дверью. Позже я имел возможность узнать: это фирменное изречение Раневской!
Еще помню - из комнаты Фаины Георгиевны, находящейся в бельэтаже нашего деревянного ташкентского дома, ползет дым. Я в панике кричу: «Фуфа, Фуфа!» (так я тогда выговаривал ее имя, а вслед за мной Фуфой Раневскую стали звать все друзья). Взрослые бросаются по лестнице вверх. И вовремя! Оказывается, Раневская заснула с папиросой в руке - она ведь беспрерывно курила, - и загорелся матрас.
Кем я считал Раневскую? Родней - наравне с бабушкой, мамой и моей обожаемой Татой, которая занималась мною больше всех.
Я с разбегу садился к Фуфе на колени и просил ее почитать мне стихи. Пока я не научился хорошо говорить, только она могла разобрать мою речь. Помню, однажды она решила подкормить нашу семью. Купила на рынке пару индюшек, стала откармливать. Где-то Фуфа прочитала, что птиц надо поместить в подвесные мешки и пичкать грецкими орехами. Вот она и устроила такой птичник в подвале. Только что-то пошло не так: вместо того чтобы жиреть, индюшки безмерно исхудали и сдохли… Да уж, ведение хозяйства не было ее коньком!
Еще воспоминание… Избалованный женским обществом, в какой-то момент я стал просто неуправляем, всего добивался слезами и криком. И тогда мама позвонила в некий «Отдел детского безобразия», откуда явился страшный мужик в полушубке - меня забирать.
Я просто обмер от испуга и стал умолять маму не делать этого, обещая вести себя хорошо. Далеко не сразу я догадался, что этим «мужиком» была Фаина Георгиевна. Что ей, великой актрисе, стоило сыграть такую нехитрую роль!
Вернувшись из эвакуации, мы поселились на первом этаже двухэтажного флигеля по улице Герцена, конечно, вместе с Раневской. И она стала водить меня по бульварам на прогулки, которые неизменно омрачались назойливыми криками школьников: «Муля! Муля!» Вышедший еще до войны фильм «Подкидыш» был страшно популярен, и Раневскую замучили фразой «Муля, не нервируй меня!». Вот в такой-то ситуации Раневская и произносила свое знаменитое: «Пионэры, идите в жопу!» Да, теперь, по прошествии многих лет, знаменитые изречения Раневской всем очень нравятся, их передают из уст в уста.
Мы и тогда над ними хохотали. Больше всего мне нравилось, как она рассказывала свой сон про Пушкина. Он ей приснился и сказал: «Как же ты мне надоела со своей любовью, старая б...» И следовало нецензурное слово, которое Раневская вообще употребляла с легкостью. Единственный человек, при ком она никогда себе этого не позволяла, была Анна Ахматова. При ней Раневская становилась сдержанна, как английская аристократка. А остальным от ее шуточек доставалось! Далеко не всем было приятно встретить Раневскую на улице. Помню, идем мы с ней, а она вдруг остановится и, глядя на какую-то женщину, громко говорит: «Такая задница называется «жопа-игрунья»!» Разумеется, женщина, о которой это было сказано, не принималась весело смеяться. Чаще всего в ответ звучало: «Известная актриса, а так себя ведет!»
А если Фуфу не узнавали, то и вовсе принимали за городскую сумасшедшую. Я сгорал от стыда, страшно стеснялся. Но понимал, что это - элемент игры, без которой Раневской жить скучно. Она любила давать едкие, убийственные, но очень точные характеристики людям. «Вытянутый в длину лилипут», «поет, будто в таз писает», «смесь степного колокольчика с гремучей змеей» или «человек с уксусным голосом»… Все это Фуфа сопровождала карандашными шаржами, которые называла «рожи».
Словом, у Раневской был своеобразный взгляд на приличия. Довольно зеленым юношей я легко получал от нее в подарок сигареты. Но попробовал бы я не встать, когда в комнату зашла женщина. Недопустимым было и появляться в неопрятном виде. Как-то раз я запачкал пальто, дело было вечером, но Фуфа не позволила мне вернуться домой в грязном.
Она тут же подняла на ноги все бытовые службы нашей улицы. Пальто вычистили, и я вернулся домой в подобающем виде.
НЕМИРОВИЧ-ДАНЧЕНКО СЧИТАЛ РАНЕВСКУЮ НЕНОРМАЛЬНОЙ
В доме моей бабушки - тогда очень известной, можно сказать, легендарной актрисы - Раневская появилась задолго до моего рождения. Она тогда только-только начинала свою сценическую карьеру. Из родного и благополучного Таганрога (у их семьи было все, по крайней мере до революции, - собственный дом, состояние, поездки на лето в Швейцарию) она уехала в Москву, чтобы учиться. Но ни в одну из театральных школ ее не приняли.
И вот в 1919 году молодая Раневская, оказавшись в Ростове-на-Дону, узнала, что там гастролирует «сама Павла Вульф», и пошла знакомиться.
Все началось с бурных признаний поклонницы, восхищенной талантом звезды сцены. А кончилось тем, что бабушка взяла Фаину в ученицы и оставила жить у себя. Почему Павла Леонтьевна заинтересовалась никому не нужной, неизвестной рыжей девицей? Дело в том, что в дореволюционное время существовала традиция: знаменитые актеры приглашали в свой дом талантливую молодежь и часто оставляли в своей семье - так было принято. Несмотря на то что власть в то время часто менялась и бабушке с Татой и дочерью Ириной выживать стало непросто, ей казалось совершенно естественным оставить Фаину в своей семье. Шла Гражданская война, в Ростове было неспокойно, и бабушка пригласила Фаину ехать в Крым. Они попали, как говорится, из огня да в полымя.
В 1920 году Крым был страшным местом, обескровленным террором, перестрелками, повальным тифом. Люди умирали прямо на улицах. Но Раневская и Вульф держались вместе, и это помогало им выживать. Они, насколько это было возможно, играли на крымских сценах, что-то зарабатывали. А в остальное время Павла Леонтьевна занималась со своей подопечной - сцендвижением, сценречью… Фаине ведь нужно было еще избавиться от таганрогского говорка… Зато дар перевоплощения и наблюдательность у Раневской были природные. Она рассказывала мне, как в Крыму «подсмотрела» образ, который потом использовала, играя Мурашкину в экранизации чеховской «Драмы». Ее, шатавшуюся от голода, пригласила в гости одна писательница, обещала напоить чаем с пирогом. Вот только придя в гости, Раневская обнаружила, что прежде долгожданного угощения она должна послушать кое-что из творчества хозяйки.
На голодный желудок трудно было выносить утомительное чтение, к тому же из столовой доносился сводящий с ума запах пирога… Фуфа измучилась, изображая интерес к посредственной литературе, но и когда дождалась наконец приглашения за стол, испытала страшное разочарование. Пирог оказался с морковью - более неудачную начинку даже трудно представить. Что ж! Зато комический образ лег на полочку в памяти Раневской и со временем пригодился!
В 1924 году вся семья вернулась в Москву, где тогда кипела театральная жизнь. Поступили сначала в передвижной Театр московского отдела народного образования, а через несколько лет - в Театр Красной армии. Вообще-то Раневская мечтала работать во МХАТе, и Василий Качалов устроил для нее встречу с Немировичем-Данченко.
Но когда Фуфа пришла к тому в кабинет, она так разволновалась, что вместо Владимира Ивановича назвала Немировича Василием Степановичем, еще стала бурно жестикулировать, вскакивать с места, вообще вела себя неординарно. А в конце концов, смешавшись, и вовсе выбежала из кабинета, не простившись. Тогда Немирович сказал Качалову: «И не просите! Я не возьму в театр эту ненормальную, я ее боюсь!»
Что же касается Качалова, Раневская познакомилась с ним, прислав восторженное письмо: «Пишет Вам та, которая в Столешниковом переулке однажды, услышав Ваш голос, упала в обморок. Я уже актриса - начинающая. Приехала в Москву с единственной целью попасть в театр, когда Вы будете играть. Другой цели в жизни у меня теперь нет и не будет».
Качалов ответил ей очень любезно: «Дорогая Фаина, пожалуйста, обратитесь к администратору Ф. Н. Мехальскому, у которого на Ваше имя будут два билета. Ваш В. Качалов». Так они познакомились и подружились на всю жизнь. Хотя со стороны Фаины здесь была не только дружба. Как она сама писала в воспоминаниях: «Я влюбилась в Качалова, влюбилась на тяжкую муку себе, ибо в него влюблены были все, и не только женщины». Она часто влюблялась таким образом: в Осипа Абдулова, Александра Таирова, маршала Федора Толбухина… Для того чтобы любить, Фаине Георгиевне не требовалось взаимности. Она на нее, собственно, и не рассчитывала, считая свои женские шансы «ниже всякой критики».
Фуфа с детства чувствовала себя несчастной из-за своей внешности. И ее муки только усугубляло то обстоятельство, что сестра Белла выросла красавицей.
Фаина очень страдала из-за своего длинного носа и ненавидела всю свою семью, от которой она его унаследовала! И все-таки ей хотелось быть красивой, хотелось нравиться! Но в любви ей никогда не везло. Это не значит, что в молодости у Раневской не было романов. Были, конечно, как и шанс стать матерью… Но Фаина Георгиевна этот шанс упустила. О чем потом страшно сожалела, хотя старалась не подавать виду. Помню, как нарочито спокойно она говорила об этом - будто это произошло с кем-то другим, а не с ней.
ЗАЗНАВШЕЙСЯ РАНЕВСКОЙ - БОЙКОТ!
Сейчас я вам скажу удивительную вещь: при своем умении высмеять человека Фаина Раневская абсолютно, просто категорически не воспринимала ни слова критики в свой адрес!
Ни слова! Единственным человеком, который имел право делать ей замечания, была моя бабушка. Даже моя мама, став режиссером и приглашая Раневскую играть в своих спектаклях, мучилась с ней, потому что Фаина Георгиевна не принимала никаких замечаний. Что уж говорить о посторонних людях! Говорят, появление Раневской в Театре Моссовета уже было спектаклем! Сцена перед ее приходом должна быть вымыта, декорации - в порядке. И далеко не все актеры, особенно молодые, стремились к ней навстречу. Многие, наоборот, предпочитали закрыться в гримуборной от греха подальше. А то ведь она пройдет по коридору и тихо скажет: «У этой актрисы лицо как копыто», - и все, прилепится на много лет! А попробуй-ка ответь ей как-то неправильно на вопрос после спектакля: «Ну как я сегодня?»
Однажды актер Анатолий Баранцев вместо обычного: «Гениально! Блистательно!» - сказал честно: «Фаина Георгиевна, сегодня немножко меньше накал, чем вчера». И услышал в ответ: «Это кто это там? Я вас не знаю… Оставьте меня в покое!» Отчасти такое отношение к критике было связано с тем, что Раневская была необычайно требовательна к своей профессии. Одна из последних ролей, которую предложили Раневской, - Сара Бернар в старости. Казалось бы, чего лучше, интересная, характерная роль! Но она отказалась: «Я недостойна играть великую Сару Бернар!» Была еще одна причина для отказа - Раневская с трудом выходила на сцену. А пока были силы, приходилось играть «совесть народа» в пьесе Сурова «Рассвет над Москвой». Там ее героиня ходила по инстанциям и требовала, чтобы производимые ткани были более яркими.
«Я иду на эту роль, как в молодости шла на аборт, а в зрелости - к зубному врачу!» - шутила Раневская. А сама играла так, что народ сидел в зале только ради нее. А когда ее выход заканчивался, кресла пустели.
Как на самом деле труппа относится к Фаине Георгиевне, стало ясно, когда произошел конфликт с Юрием Завадским. Это про него она сказала «вытянутый в длину лилипут». Красавец, герой-любовник, был женат на Марецкой, позже - на Улановой, потом был десятилетний союз с моей мамой. У Раневской с Юрием Александровичем с самого начала были сложные отношения. Они обострились, когда на репетиции спектакля «Госпожа министерша» Раневская почувствовала себя плохо. Ее мучили спазмы в сосудах, боли в сердце, высокое давление. А коллеги думали, что она капризничает. В результате раздражение накопилось до предела, и со стороны Завадского прозвучало: «Вон из театра!»
На что Раневская ответила: «Вон из искусства!» А дальше было собрание труппы по поводу ее поведения, на которое саму Раневскую даже не пригласили. И никто из коллег не сказал ни слова в ее защиту. Говорили, что она высокомерная, что беззастенчиво пользуется служебной машиной, и как вывод: «Пора кончать этот «освенцим Раневской»!» В результате Фаина Георгиевна заболела и написала заявление об уходе из театра. И только после смерти Завадского она признавалась: «Мне жалко, что я обижала его, подшучивала над ним. И мне жаль, что он ушел раньше меня».
ДОМРАБОТНИЦЫ ОБВОРОВЫВАЛИ
К этому времени Раневская уже жила одна - в комнате в коммуналке, потом получила квартиру.
Вести самой хозяйственные дела ей абсолютно не хотелось. Пришлось нанимать домработниц, которые то и дело ее обворовывали. Я помню, одна из них запросила сто рублей за пару килограммов бифштекса для песика Раневской. Это было слишком даже для не имевшей представления о ценах Фуфы. «Почему так дорого?» - удивилась она. «Так я же ж по всей Москве ездила на такси, шукала это мясо!» Единственная домработница, с которой Раневская ужилась, была Лиза. Некрасивая неудачница, мечтающая выйти замуж, Лиза часто ходила на свидания. И на одно такое свидание Фаина Георгиевна позволила ей надеть… роскошную шубу Любови Орловой, которая как раз в этот момент пришла в гости. Часа четыре Раневская лезла из кожи вон, стараясь увлекательной беседой удержать гостью, чтобы Орловой не пришло в голову распрощаться и уйти.
При этом она рисковала - а вдруг бы домработница не вернулась? Но Лиза вернулась и преданно служила ей, пока наконец не вышла замуж. И тогда Фаина Георгиевна на радостях подарила молодоженам свою большую двуспальную кровать. А сама стала спать на тахте. Для нее вещи вообще ничего не значили, она могла понравившемуся человеку отдать буквально все с себя. Она получала весьма щедрый паек в магазине «Елисеевский», который раздавала. Угощала и мое семейство. Помню ее записку: «Посылаю тебе бананы, выращенные на плантациях буржуазного мира, где бананы жрут даже свиньи, а возможно, и обезьяны».
Она набивала деликатесами холодильник - для друзей, ведь сама есть все это не могла - запрещали врачи. Если кто-то из знакомых, приходя к ней, спрашивал: «Я возьму немножечко сервелата?» - она с досадой отмахивалась: «Не надо мне объявлять, сколько граммов.
Просто бери!» Сама она любила очень простое блюдо - жареный хлеб. Она его готовила прямо на открытом огне на плите и тут же мазала маслом - оно таяло и пропитывало хлеб. Еще Фуфа обожала фисташки и жареные каштаны, которых в Москве днем с огнем было не сыскать, но ей привозили.
БЛИЖАЙШИЙ ДРУГ СЛЕДИЛ ЗА КАЖДЫМ ШАГОМ
В 50-е годы стало возможным возобновить общение с семьей - родные Фаины эмигрировали после революции в Румынию. В 1957 году Фаина Георгиевна туда съездила. Вернулась разочарованная. Оказалось, что за десятилетия разлуки она настолько отдалилась от родных, что им было не о чем говорить, тем более что они почти забыли русский язык.
Поэтому Раневская удивилась, когда в Москву пришел запрос от ее сестры Изабеллы. Та хотела приехать в Россию и жить у Фаины. А почему бы и нет, если сестра знаменита и имеет средства? С собой Изабелла привезла лишь немного денег, обмен которых по курсу составил 900 рублей. Раневская выделила ей комнату в своей квартире. После этого Изабелла Георгиевна прожила всего лишь четыре года. Переезд в Советскую Россию не принес ей счастья, она со своим дореволюционным воспитанием просто не понимала этой страны.
И вот она опять осталась одна. С годами Фаине Георгиевне стало свойственно привязываться к едва знакомым людям. Так было и в случае с журналистом Глебом Скороходовым, с которым она познакомилась, записывая на радио рассказы Чехова.
Про этого молодого человека она говорила: «Я его усыновила, а он меня уматерил». Они очень много времени проводили вместе. Она не знала, что, приходя домой, Глеб садится за письменный стол и дословно фиксирует все их беседы. Так за много лет у него собрался материал на целую книгу, которую он и вознамерился опубликовать. Раневская растерялась и предложила отдать книгу моей маме, Ирине Вульф, чтобы та высказала свое мнение. Мама пришла в ужас! Она сказала Раневской: «После публикации вам сразу придется написать заявление об уходе из театра. Вас возненавидят! Вы ни о ком не отзываетесь хорошо, ни о ком!» Ведь Скороходов собрал самые едкие высказывания Раневской в адрес друзей и коллег, из тех, что вовсе не были предназначены для печати. В общем, Фаина Георгиевна отказалась возвращать Глебу рукопись, а когда тот попытался прийти к ней домой, вызвала милицию.
А друзей становилось все меньше… В 1961 году умерла Павла Леонтьевна. Это было большим ударом для Раневской. В последние годы она делала все, чтобы бабушке стало легче, устраивала ее в кремлевскую больницу, покупала лекарства, возила на машине гулять в Серебряный Бор. После смерти бабушки Фаина Георгиевна бросила курить. Далось это с огромным трудом, ведь Раневская беспрерывно дымила с молодости! Почему-то ей было психологически легче, чтобы сигареты имелись в доме - просто она к ним не притрагивалась. Дефицитный заграничный товар оседал в карманах знакомых.
Под конец жизни Раневская чувствовала острые приступы одиночества.
Тем более что здоровье совсем расшаталось и все чаще приходилось лежать в больнице, которую актриса называла «ад со всеми удобствами». Последний раз мы виделись в 1983 году, когда я приехал на побывку в Москву из Кабула - мы с женой Таней уехали туда работать по контракту. Фаина Георгиевна присылала нам бесконечные открытки, она сильно тосковала. И вот я навестил ее. До окончания контракта оставалось полтора года, и я понимал, чувствовал, что Раневская может не дожить до моего возвращения. Мы с ней крепко обнялись и никак не могли расстаться, горло сжимал комок, выйдя на улицу, я едва не расплакался. А потом я узнал, что Фаина Георгиевна снова попала в больницу. Вот ее последняя открытка, прилетевшая в Кабул: «Мой родной мальчик, наконец-то собралась написать тебе, с моей к тебе нежной и крепкой любовью.
Мне долго нездоровилось, но сейчас со здоровьем стало лучше. Очень по тебе тоскую, мечтаю скорей увидеть и обнять тебя и Танечку. Обнимаю. Твоя Фуфа». Раневская была серьезна. Она прощалась…»
Гениальная актриса Павла Вульф играла на сценах провинциальных театров, изредка заглядывая в столицу России. Женщина примеряла роли в постановках всемирно известных пьес и водила знакомства со знаменитыми режиссерами и актерами. Она стала первым театральным педагогом и близкой подругой .
Детство и юность
Павла Леонтьевна родилась в городе Порхове (Псковская губерния) в семье потомственных дворян. Часть источников утверждает, что родители – обрусевшие немцы, однако есть версии, что у них французские или еврейские корни.
Зажиточная семья имела возможность привлекать к образованию детей преподавателей Московского университета. Программу средней школы Павла освоила дома, а после стала студенткой петербургского института благородных девиц.
Девочка мечтала стать актрисой с детства, с удовольствием примеряла разномастные роли в домашних спектаклях. Однажды так очаровалась игрой Веры Комиссаржевской, знаменитой российской актрисы, основательницы собственного театра, что решила во что бы то ни стало тоже посвятит жизнь лицедейству.
Павла написала Вере Федоровне письмо, которое, на удивление, не осталось без ответа. Артистка рекомендовала девушке поступить в драматическую школу Поллак. После Вульф приняло в свои ряды императорское балетное училище, открытое при Александринском театре. Выпускница желала попасть в столичный Художественный театр, но получила отказ. Павле Леонтьевне суждено было сделать блестящую карьеру провинциальной актрисы в амплуа лирической героини.
Театр
Выход на большую сцену Павлы Вульф случился еще в студенческие годы – сыграла Лауру в пьесе «Бой бабочек», написанную немецким драматургом Германом Зудерманом. Дипломированная актриса сначала отправилась на гастроли по Украине вместе со своим кумиром Комиссаржевской. На сценах Николаева, Харькова и Одессы доставались роли в россыпи постановок – играла Лизу в «Волшебной сказке», Поликсену в спектакле «Правда хорошо, а счастье лучше», Настю в «Борцах». Молоденькая актриса в поведении и внешнем виде пыталась копировать свою наставницу.
Павла Вульф в театре В 1901 году Вульф попала в Нижний Новгород, где год отдала антрепризе Константина Незлобина. Здесь творческая биография озарилась ролью Эдвиг из драмы «Дикая утка». Затем служила в Рижском городском театре, где женщине тоже отводили яркие образы – она представала из знаменитой пьесы , из трагедии .
Павле Леонтьевне пришлось покочевать по просторам России и Украины. Актрису принимали театры Харькова, Киева, Иркутска, Москвы. А после революции женщина обосновалась в Ростове-на-Дону. Впрочем, ненадолго. Спустя три года игрой Вульф наслаждались жители Симферополя. Копилка работ пополнилась ролями Лизы из «Дворянского гнезда», Нины из «Чайки» и Насти из пьесы «На дне».
В Симферополе открылись дополнительные возможности для развития карьеры. Павлу Вульф пригласили преподавать в театральной школе. Позже, в начале 30-х годов, актриса и уже режиссер театральных постановок руководила классом движения и ставила сценическую речь членам секции Бакинского театра рабочей молодежи.
Алексей Щеглов, Фаина Раневская и Павла Вульф В 1931 году Вульф вновь оказалась в Москве. Работала не покладая рук, успевала совмещать сцену с преподаванием в школе Камерного театра, потом актерским премудростям учила молодежь в драматической школе, открытой на базе Театра Красной Армии.
Одной из последних работ женщины стала роль Аграфены в пьесе «Волк», созданной Леонидом Леоновым. Однако в 1938 году Павлу Вульф подкосила тяжелая болезнь, из-за которой пришлось проститься со сценой.
О знакомстве и дружбе Павлы Леонтьевны с Фаиной Раневской красноречиво написал в воспоминаниях внук Вульф – Алексей Щеглов. Фаина Фельдман осталась под таким сильным впечатлением от игры актрисы Ростовского театра в постановке «Вишневый сад», что на следующий же день явилась к ней домой.
Павла Вульф и молодая Фаина Раневская Вульф, страдающая в это утро мигренью, сначала не желала принимать гостью, но та оказалась слишком настойчивой. Фаина Георгиевна умоляла взять ее в труппу. Чтобы отвязаться от девушки, Павла Леонтьевна вручила непонравившуюся по сюжету пьесу и велела прийти через неделю с любой выученной ролью.
Когда будущая Раневская предстала в образе итальянской актрисы, Вульф пришла в восторг и поняла, что перед ней настоящий алмаз. Тем более Фаина подготовилась очень основательно – не поленилась найти в городе итальянца, у которого переняла мимику и жесты. С тех пор Раневская поселилась в доме Павлы Леонтьевны, ставшей для молодого дарования наставником и близкой подругой.
Личная жизнь
С первым мужем Сергеем Анисимовым Павла Вульф прожила недолго. Затем женщина сошлась с барином татарских кровей, сыном военного Константином Каратеевым, который рано ушел из жизни. Актриса не успела развестись с первым супругом и обвенчаться со вторым. Поэтому дочь Ирина, родившаяся в 1906 году, получила фамилию и отчество первого супруга.
Павле Леонтьевне досталась тяжелая жизнь, наполненная разъездами, частой сменой места жительства. Говорят, актриса называла скитания «провинциальной каторгой». Это отразилось на здоровье дочери – Ира сильно заболела.
Выхаживала ребенка костюмерша Наталья Иванова, которую в доме Вульфов называли просто Татой. Девушка взяла на себя все заботы об Ирине, став ей второй мамой. Павла Леонтьевна была безмерно благодарна помощнице за то, что она дает возможность посвящать себя актерскому ремеслу.
В будущем Ирина Сергеевна Вульф стала театральной актрисой и режиссером, играла в спектаклях и Юрия Завадского. Женщина подарила Павле Леонтьевне внука Алексея.
Смерть
Последние 20 с лишним лет Павла Вульф тяжело болела. Скончалась великая театральная актриса в начале июня 1961 года. Раневская отмечала, что подруга умирала в страшных муках. До конца своих дней Фаина Георгиевна так и не смирилась с утратой. Павла Леонтьевна покоится на Донском кладбище.
В биографическом сериале «Фаина», который выходит на «Первом канале», Павлу Вульф играет .
Спектакли
- «Снегурочка», Александр Островский - роль Снегурочки
- «Ромео и Джульетта», Уильям Шекспир - роль Джульетты
- «Дворянское гнездо», - роль Лизы
- «Чайка», - роль Нины Заречной
- «Вишневый сад», Антон Чехов - роль Ани
- «Иванов», Антон Чехова - роль Саши
- «Горе от ума», - роль Софьи
- «Дикая утка», Генрик Ибсен – роль Эдвиг
Сегодня день рождения у любимой миллионами актрисы, неподражаемой Фаины Георгиевны Раневской.
В родном Таганроге Раневскую обожают, называют в её честь кафе, собираются откыть дом-музей.
И, между прочим, в Таганрге есть домик Чайковского, где Пётр Ильич гостил у брата, а ещё Таганрог подарил миру прекрасную поэтессу Софью Парнок.
Кроме искромётного таланта этих людей объединяет ещё кое-что. Вы, вероятно, догадались...
справа молоденькая Фая Фельдман
Поскольку сегодня день рождения у замечательной Фаины Раневской, то мы оставим до поры Петра Ильича, и поговорим о дамах, наших землячках, прославивших Таганрог.
Начнём со старшей по возрасту - Софьи Парнок...
Поэтесса София Парнок (1885 - 1933) была самой откровенной лесбийской фигурой русской литературы "серебряного века". Как лесбиянка Парнок жила в полную силу, и ее долгие романы с женщинами, очень разными - по возрасту, профессии и характеру, вошли в творчество поэтессы, она заговорила на языке поэзии от лица своих многих молчаливых сестер.
Первые стихи написаны Софией Парнок в шестилетнем возрасте. Позже, учась в Мариинской гимназии Таганрога, она заведет свои первые стихотворные тетради. Надо сказать, что в учении София была очень способна и в 1904 году завершила гимназическое образование с золотой медалью. С Таганрогом семнадцатилетняя Парнок, не задумываясь, рассталась и "бежала" вслед за какой-то понравившейся ей актрисой в свое первое из трех европейское путешествие. Она предпринимает попытку поступить в Женевскую консерваторию, но бросает музыку и возвращается в Петербург, где идет на юридические курсы, которые, впрочем, тоже не оканчивает.
Двадцатилетняя Парнок переживает роман с Надеждой Павловной Поляковой. Их связь длилась более пяти лет. Н.П.П. стала основным адресатом стихотворений еще в ученических тетрадках Парнок.
В 1914 году Софья Парнок встречает Марину Цветаеву...
Софии Парнок было 29, она была на 7 лет старше Марины Цветаевой, которая стремительно увлеклась уверенной и внешне несколько агрессивной женщиной. Отношения их складывались на грани дозволенного: Марина полностью подчинилась своей Сонечке, а она "отталкивала, заставляла умолять, попирала ногами...", но - и Марина до конца дней верила в это - "любила..."
Парнок для Цветаевой - ее "роковая женщина". Рок войдет и в поэтику текстов Цветаевой, адресованных Парнок. В них главным станет мотив смеренной покорности и поклонения перед возлюбленной, от которой не ждешь взаимности, но которую боготворишь. В значительной степени этот роман, подчеркнутая холодность к "сероглазой подруге", ощущение власти над покорной девчонкой, бросившей ради Сонечки мужа и семью, преобразили внутренние ощущения самой Парнок. Она впервые принимала любовь, позволяла любить себя и, как это часто бывает, словно мстила за то, что когда-то в юности сама стала жертвой такой слепой любви к разочаровавшей ее Поляковой ("...и это то, на что я пять лет жизни отдала").
После Цветаевой в жизни Софии было много женщин. Заметный след оставила новая любовь - актриса театра Незлобина Людмила Владимировна Эрарская. Их привязанность друг к другу приходится на черные революционные годы.
Летом 1917-го, когда настроение у всех было "убийственным", а жить стало "почти невозможно", вдвоем они отправятся в Крым
В начале 1920-х София Парнок познакомилась с профессором математики Ольгой Николаевной Цубербиллер, ставшей главной опорой Парнок "в самые страшные" годы. "Бесценный" и "благословенный" друг Ольга взяла Софию, как та выразилась в одном из писем, "на иждивение". Парнок наконец обосновалась в одной из московских коммуналок. Находясь под своеобразным бытовым покровительством подруги, она не оставляет попыток наладить свою литературную жизнь.
София Парнок и Ольга Цубербиллер
В личной жизни Парнок в конце 1929 года неожиданно блеснет короткое увлечение певицей Марией Максаковой, но та, впрочем, не поймет "странных" желаний стареющей поэтессы.
Отвергнутая и непонятая Максаковой, Парнок, которая в литературе могла надеяться только на труд чернорабочего-переводчика, приближается к закату своей жизни.
Половину предпоследнего года жизни София Парнок провела в городе Кашине со своей случайной подругой физиком Ниной Евгеньевной Веденеевой. Обеим было под 50... Веденеева стала последней любовью Парнок - София перед смертью словно получила награду от Бога... Кстати, рожденная в семье, исповедовавшей иудаизм, София сознательно крестилась, приняла православие и христианскую культуру. На пороге смерти Парнок в полную меру ощутила силу любви и вновь обрела творческую свободу, которую вдохнули в нее чувства к "седой Музе" - Веденеевой.
О, в эту ночь, последнюю на земле,
Покуда жар еще не остыл в золе,
Запекшимся ртом, всей жаждой к тебе припасть,
Моя седая, моя роковая страсть!
После пребывание в Кашине остался цикл стихов - последних у поэтессы. Кашинский цикл - по общему мнению, высшее достижение лирики Парнок.
Следующим летом в разгаре своего необычного позднего романа и яркого творческого взлета "оведенеенная" чувствами Парнок умерла в маленьком русском селе недалеко от Москвы.
А на этом фото в обнимку две наши землячки, две таганроженки, Софья Парнок и Фаина Раневская
В отличии от своей старшей подруги, Фаина была однолюбом. Через всю её жизнь прошла красной, или скорее розовой нитью, любовь к актрисе Павле Вульф.
Детство Фаины прошло в большом двухэтажном семейном доме в центре Таганрога. С самого малого возраста она почувствовала страсть к игре.
Весной 1911 года на сцене Таганрогского театра Фаина впервые увидит Павлу Леонтьевну Вульф...
Павла Вульф
Но пройдет еще четыре года, прежде чем, окончив гимназию, Фаина все бросит и, вопреки желанию родителей, уедет в Москву, мечтая стать актрисой. Потратив свои сбережения, потеряв деньги, присланные отцом, отчаявшимся направить дочь на истинный путь, продрогшая от мороза, Фаина будет беспомощно стоять в колоннаде Большого театра. Жалкий вид ее привлечет внимание знаменитой балерины Екатерины Васильевны Гельцер. Она приведет продрогшую девочку к себе в дом, потом - во МХАТ; будет брать на актерские встречи, в салоны. Там Фаина познакомится с Мариной Цветаевой, чуть позже, вероятно, с Софией Парнок. Марина звала ее своим парикмахером: Фаина подстригала ей челку...
Весной 1917 года Раневская узнала, что ее семья бежала в Турцию на собственном пароходе "Святой Николай". Она осталась в стране одна - до середины 1960-х годов, когда вернет из эмиграции сестру Бэлу.
От кровного семейного одиночества избавила Фаину Раневскую Павла Леонтьевна Вульф. Новая встреча с ней произошла в Ростове-на-Дону как раз в те дни, когда "Святой Николай" пристал к турецкому берегу. Началась почти сорокалетняя жизнь Фаины Раневской рядом, вместе с Павлой Вульф.
Надо сказать, что прямых указаний на лесбийский характер отношений между Фаиной и Павлой нет, есть лишь косвенные. Да, они были близки как бывают близки лучшие подруги. Да, артистическая тусовка не может вспомнить ни одного романа Раневской с мужчинами, ну разве что вспомнить могут ее непонятную короткую дружбу с Толбухиным, которая оборвалась со смертью маршала в 1949 году.
Прибавьте сюда искромётный юмор Фаины Георгиевны, которая любила пошутить на тему своей лесбийности. Она часто рассказывала историю, как когда то в молодости пережила страшную обиду, нанесённую ей мужчиной:
"Однажды молодой человек пришел ко мне, - я тщательно готовилась к его визиту: убрала квартиру, из скудных средств устроила стол, - и сказал: "Я хочу вас попросить, пожалуйста, уступите мне на сегодня вашу комнату, мне негде встретиться с девушкой ".
Этот рассказ, пишет в книге "Русские амазонки..." искусствовед Ольга Жук, Раневская обыкновенно завершала словами "с тех пор я стала лесбиянкой..."
Впрочим, мы их любим и чтим всё равно не за это))
«Когда мне не дают роли, я чувствую себя пианистом, которому отрубили руки.», «Сняться в плохом фильме, все равно, что плюнуть в вечность.»
Фаины Георгиевны Раневской, актрисы — легенды не стало в 1984 году. Великие люди оставляют право на создание легенды о них. Их жизнь как бы всегда на виду и одновременно загадочно укрыта от посторонних и любопытных глаз. А смерть чаще всего раскрывает завесу…
Издано немало книг-воспоминаний о Фаине Раневской, сборник шуток-афоризмов, автором которых, предположительно, являлась Раневская.
А мне однажды повезло присутствовать на театрализованном вечере, посвященном этой неподражаемой актрисе.
Давно это было, в конце прошлого века… Но забыть такой вечер невозможно. В Израиль приехали Виталий Вульф, автор телепередачи «Серебряный Шар», популярной в те годы, и две актрисы, которым посчастливилось быть в приятельских отношениях с Фаиной Раневской: Елена Камбурова и Марина Неелова.
Виталий Яковлевич Вульф, честно признавшийся, что у него с Раневской было шапочное знакомство, оказался прекрасным рассказчиком. Он не раскрывал никаких шокирующих подробностей из жизни актрисы, не преподносил зрителям «клубничку», а перелистывал страницы судьбы актрисы, грустные и смешные…
Рассказ Вульфа тогда мне показался настолько интересным, что я записала его по памяти, когда вернулась домой. А рассказчиком Виталий Яковлевич был великолепным.
Гениальных актрис – единицы. Раневская, сумевшая в своих ролях соединить трагедийное и комическое начало – одна из них. Ее влияние на зрителя было магически завораживающим, в любой, самой маленькой эпизодической роли.
Она работала во многих театрах, но двадцать лет Раневская играла на подмостках Театра им. Моссовета, руководимого Юрием Завадским.
На склоне лет Фаину Георгиевну как-то спросили:
— Почему вы переходили из театре в театр? — Я искала святое искусство.
— Нашли? — Нашла. В Третьяковской галерее.
И все-таки нам Фаина Георгиевна более знакома и близка по ее киноролям.
Был такой фильм «Мечта», в котором она сыграла Розу Скороход – еврейскую маму еврейского сына. Но это был образ не просто любвеобильной местечковой мамаши. Раневская сыграла душу нации, и сыграла великолепно. «Мечта» — один из немногих фильмов того времени, пересекший границу. Американский президент Франклин Рузвельт смотрел его много раз. Рассказывают, что замечательный русский актер Михаил Чехов, проживавший в Париже, плакал после этого фильма. «Мечта» был единственным советским фильмом, высоко оцененным Чарли Чаплиным. Я не видела этот фильм, но по рассказам моей мамы – это фильм незабываемый.
А я прекрасно помню искромётную комедию «Подкидыш». Искрометной она стала, благодаря игре Фаины Раневской. С годами актриса возненавидела свою роль в этом фильме. И все из-за одной фразы. Во всех городах за ней бегали мальчишки и кричали вслед: «Муля, не нервируй меня!»
Интересно, что Анна Андреевна Ахматова, которую Раневская боготворила, как-то увидев ее раздраженной, сказала: «У меня тоже есть свой Муля…» — и процитировала «Сжала руку за темной вуалью…»
Второй фильм, запомнившийся мне из детских лет — был «Весна», где Раневская бесподобно сыграла одинокую стареющую домоправительницу. Чтобы вновь увидеть восторженно-наивную и несчастную Маргариту Львовну, я смотрела «Весну» несколько раз и очень смеялась, когда она с компрессом на голове, закатывая глаза, вызывает «скорую помощь» и при этом называет себя то Львом Маргаритовичем, то Маргаритом Львовичем. С годами, этот образ сыгранный Раневской, казался мне все более и более грустным, сегодня, я бы смеялась уже сквозь слезы…
С Любовью Орловой, сыгравшей в «Весне» главную роль, Раневская продолжала поддерживать теплые отношения. Как-то спустя годы, она удивленно сказала: «Мы с Любочкой почти одногодки. Я старею, а она молодеет и выглядит как моя внучка. В чем секрет?»
Вообще, она была очень добра, но умела быть очень недоброй. Ее острот боялись. Во время одной из репетиций, не поладив с режиссером, она сказала Юрий Завадскому: «Вы – вытянувшийся лилипут». Оскорбленный Завадский, сказав, что повесится, покинул зал. Растерявшимся свидетелям этой сцены Раневская спокойно ответила: «Юрий Александрович сейчас вернется. В это время он ходит в туалет». Через пять минут Завадский вошел в зал.
У нее практические не была неудачных ролей. Любой эпизод в ее исполнении становился самым ярким в спектакле или фильме, потому что она сама придумывала, как его сыграть.
Но Раневская не была идеальной личностью. И неудачи случались в ее творческой жизни. Одна из них – роль Москалевой в инсценировке романа Достоевского «Дядюшкин сон». История этой неудачи такова…
В те годы в театре уже не работала, а больше проводила время старенькая актриса Серафима Бирман, которую Раневская недолюбливала еще с военных лет. Это было связано с тем, что роль в фильме «Иван Грозный», сперва предложенная Раневской, в итоге досталась Серафиме Бирман и была блестяще ею исполнена.
И вот, спустя много лет, заглушив в себе неприязнь, Фаина Георгиевна предложила ввести в один из эпизодов спектакля «Дядюшкин сон» на роль старушки — Серафиму.
Во время премьеры Раневская играла прекрасно, пока на сцену не вышла, чуть шаркая, старенькая Бирман и своей виртуозной игрой заставила зрителей обратить внимание только на нее. Раневская, не ожидавшая этого, стушевалась и доиграла скомкано.
На склоне жизни она сказала: «Старость – это просто свинство. Я считаю, что это невежество Бога, когда он позволяет доживать до старости. Господи, уже все ушли, а я все живу. Бирман – и та умерла, а уж от нее я этого никак не ожидала. Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора. Ты ничего не успела, а только начинаешь жить…»
А восемнадцать ей было тоже… И звали Фаину Раневскую Фаня Фельдман. Она выросла в Таганроге, в богатой еврейской семье.
На момент рождения Фаины её отец был владельцем фабрики сухих и масляных красок, нескольких домов, магазина строительных материалов и парохода «Святой Николай».
С пяти лет девочка пыталась изображать различные образы.
Но когда в юные годы она поделилась с отцом своей мечтой стать актрисой, тот лаконично ответил ей: «Мишигинэ!». Тем не менее, в пятнадцать лет она пыталась поступить в одну из театральных школ и не была принята «за отсутствием таланта».
Сценический дебют Раневской состоялся в 1915 году в дачном поселке Малаховке. Она играла роль практически без текста. Роль влюбленной девушки. «Любила» Раневская без слов своего избранника так, что не могла выйти из этого состояния после спектакля.
— «Вы будете гениальной актрисой,» — сказал ей режиссер.
Фаина Раневская была женщиной с блестящей актерской и нелегкой личной судьбой. «Когда мне было двадцать лет, сказала она, как-то задумчиво, — я думала только о любви. Теперь же я люблю только думать.»
Вся личная жизнь Фаины Георгиевны была связана с одним человеком – актрисой Павлой Леонтьевной Вульф. И хотя отношения между ними были непростыми, Павла Вульф навсегда осталась самым дорогим человеком для Раневской. Сейчас обратила внимание на странное совпадение. Дата рождения Павлы Вульф — 19 июля — стала датой ухода Фаины Раневской…
Через много лет внук Вульф – Алексей Щеглов, которого Раневская называла «эрцац внуком», написал книгу воспоминаний об актрисе: «Раневская. Фрагменты жизни.»
Наша жизнь – это действительно лишь фрагменты одного большого, иногда цветного, иногда черно-белого фильма. А часто наша жизнь может оказаться намного интересней и «накрученнее» любых сочиненных историй.
… Через сорок лет разлуки встретилась Фаина Раневская со своей семьей, матерью, сестрой и братом.
После Февральской революции Гирш Фельдман сказал: «Когда наступает февраль, может наступить и март». «Марта» он разумно решил не дожидаться и эмигрировал в Румынию. Там, в Бухаресте в 1957 году и встретилась со своими близкими Фаина Георгиевна. Через четыре года к ней переехала сестра Изабелла. Но воспитанная и выросшая вне России, она так и не смогла привыкнуть к московской жизни 60-х. Через полтора года Изабелла умерла, и Фаина Георгиевна вновь осталась одна.
Впрочем, не одна. Раневская была безмерно привязана к своей собаке. Из-за нее она часто не могла покинуть Москву. Звали собаку Мальчик. В связи с такой необычной кличкой Виталий Вульф рассказал один эпизод из жизни актрисы. Насколько Фаина Георгиевна была эмоциональной, можно понять из этого эпизода.
В молодости она однажды увидела спектакль, поставленный Станиславским. Находясь в состоянии сильного эмоционального взлета, она осталась в зале после его окончания. Когда ее попросили выйти, она ответила, что ждет следующего спектакля, хотя был уже поздний вечер. «Ждите на улице», — невозмутимо сказали ей смотрители театра. Раневская покорно вышла, но, все еще не приходя в себя, осталась стоять у входа. А в это время на пролетке мимо театра проезжал сам Станиславский. Не в силах удержать свои чувства, Раневская бросилась вслед ему и закричала: «Мой мальчик! Мой мальчик!». Станиславский обернулся, удивленно посмотрел на девушку, и через мгновенье пролетка понеслась дальше…
А пес Мальчик был с Раневской до конца. Марина Неелова рассказывала, как впервые увидела Мальчика. У него были сытые глаза, наглая морда и совершенно лысый хвост. Но для Раневской Мальчик был верхом совершенства.
«Мой Мальчик знает всю французскую поэзию, — рассказывала она, — я читаю ему стихи в оригинале.» Еще Раневская, любившая шутить, говорила: «Моя собака живет, как Сара Бернар, а я, как сенбернар». Заботясь о Мальчике, Фаина Георгиевна отдавала ему нерастраченную в своей жизни любовь.
Она все делала от души. И поэтому перевоплощаясь в своих героин, она становилась ими. В старом, забытом всеми фильме «Ошибка инженера Кочина» она играла жену врача Иду Гуревич. Фильм снимался в 1939 году, и нужно было обладать огромным мужеством и талантом, чтобы практически без текста создать тот образ, которые создала она. Сыграть запуганность, прямое ощущение страха – страха ожидания «черного ворона».
В одном из спектаклей она исполняла роль проститутки Зинки, и исполнила ее так блестяще, что все проститутки Москвы бегали смотреть на нее и набираться опыта. Хотя своего личного опыта в любовных отношениях у нее было немного.
Марина Неелова во время встречи сказала, что каждый видит ее личность в другом ключе. Она была очень разная: нежная и язвительная, доброжелательная и резкая. Острота ее языка невероятно сочеталась с мудростью старца и детской наивностью.
Еще она умела быть щедрой на похвалу. И это в наш прагматичный век не часто случается. И Елена Камбуров и Марина Неелова рассказывали, что Раневская первой протянула им нить знакомства, позвонив, похвалив их выступления и пригласив к себе. Это редкое свойство большой актрисы – позволить себе позвонить молодой актрисе и сказать одобряющие слова.
Фаина Георгиевна Раневская за 88 лет недоиграла и недолюбила. У каждого из нас своя судьба. Но очень грустно мне было читать в сборнике ее шуток и афоризмов такие строки… После спектакля Раневская часто смотрела на цветы, корзину с письмами, открытками и записками, полными восхищения поклонников ее таланта, и печально замечала: «Как много любви, а в аптеку сходить некому.»
Одиночество, это грустно….Еще долго после того театрализованного вечера, посвященного памяти Раневской, я думала о ней, пытаясь высветить в памяти кадры из немногих фильмов с ее участием, которые мне приходилось видеть.
Она похоронена рядом с сестрой, на Донском кладбище. А не Новодевичьем, где в ту пору было принято хоронить известных людей. Так завещал Раневская. Но поклонники силы ее мастерства находят ее могилу, десятки людей ежедневно приходят поклониться с живыми цветами. А на верхушке памятника — маленькая бронзовая собачка. В память о Мальчике, который пережил свою хозяйку…
Марина Неелова назвала ее Планетой. И мне кажется, что эта Планета все так же крутится. Среди других небесных светил.
К этому рассказу хочу добавить ее фразы, мысли, размышления:
*Я не признаю слово «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно.
*
Толстой сказал, что смерти нет, а есть любовь и память сердца. Память сердца так мучительна, лучше бы ее не было… Лучше бы память навсегда убить.
*
Стареть скучно, но это единственный способ жить долго.
*
Бог мой, как прошмыгнула жизнь, я даже никогда не слышала, как поют соловьи.
*
Страшно, когда тебе внутри восемнадцать, когда восхищаешься прекрасной музыкой, стихами, живописью, а тебе уже пора, ты ничего не успела, а только начинаешь жить!
*
Женщины, конечно, умнее. Вы когда-нибудь слышали о женщине, которая бы потеряла голову только от того, что у мужчины красивые ноги?
*
— Какие, по вашему мнению, женщины склонны к большей верности — брюнетки или блондинки?
— Седые!
*
Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на диеты, жадных мужчин и плохое настроение.
*
Если у тебя есть человек, которому можно рассказать сны, ты не имеешь права считать себя одиноким…
*
Одиночество - это когда в доме есть телефон, а звонит будильник.
*
Талант - это неуверенность в себе и мучительное недовольство собой и своими недостатками, чего я никогда не встречала у посредственности.
*
Все приятное в этом мире либо вредно, либо аморально, либо ведет к ожирению.
*
Если женщина идет с опущенной головой - у неё есть любовник! Если женщина идет с гордо поднятой головой - у неё есть любовник! Если женщина держит голову прямо - у неё есть любовник! И вообще - если у женщины есть голова, то у неё есть любовник!
*
Семья заменяет все. Поэтому, прежде чем ее завести, стоит подумать, что тебе важнее: все или семья.
*
Проклятый девятнадцатый век, проклятое воспитание: не могу стоять, когда мужчины сидят.
*
Я жила со многими театрами, но так и не получила удовольствия.
*
Главное - живой жизнью жить, а не по закоулкам памяти шарить.
*
Запомни на всю жизнь - надо быть такой гордой, чтобы быть выше самолюбия.
*
Паспорт человека - это его несчастье, ибо человеку всегда должно быть восемнадцать, а паспорт лишь напоминает, что ты можешь жить, как восемнадцатилетняя.
***
И если я напишу одно слово в финале своего рассказа о ней: ВЕЛИКОЛЕПНАЯ!
Этого будет достаточно? 🙂
Но все же я добавлю, что обожаю ее во всех ролях. А впервые, наверное, увидела ее золушкиной Мачехой, и с тех пор не могу забыть фразу: «Королевство маловато. Разгуляться негде!». Такой блеск в ее исполнении! :))
И еще, не знаю, правда ли выдумка, все может быть… Но читала, что во время Великой Отечественной одни бойцы шли в бой с призывом «За Родину, за Сталина», а другие — с ее сакраментальной: «Муля, не нервируй меня». И шли…
Она была цинична. Но в ее образ все вписывается. Потому что — Великолепная!
Это ей принадлежит фраза, сказанная после инфаркта:
«Если больной очень хочет жить, врачи бессильны.»
Светлая Память большой актрисе! .
Короткие отрывки из фильмов с ее участием могут доставить огромное удовольствие!
Загрузка...
