Но... вслед ей из театра донеслись не слова благодарности, а обиды и упреки. «Комсомолка» поинтересовалась у Яковлевой: почему?
Вроде бы история с увольнением актрисы быльем поросла - да нет же, не так давно на сборе труппы «Современника » худрук театра Галина Волчек вновь вернулась к разбору полетов, связанному с уходом из труппы не только Елены Яковлевой, но и ее мужа Валерия Шальных, а также еще одной известной актрисы - Марины Александровой. «Их уход осложнил нашу жизнь, - в сердцах призналась Галина Борисовна. - Но ни один спектакль из репертуара снят не будет!» Заноза застряла в ее памяти надолго, и поступок Яковлевой иначе как бесстыдством Волчек не называет.
«МНЕ ХОТЕЛОСЬ УЙТИ ПО-ТИХОМУ, БЕЗ КРИВОТОЛКОВ И ПЕРЕСУДОВ» Сама же Елена о причинах своего ухода не рассказывает. Не то ждет, когда эмоции утихнут и разум возьмет верх над чувствами, не то занята новой работой. Зная неленивый характер Яковлевой, трудно представить, что после ухода из театра она будет сидеть сложа руки. Так и оказалось...
У меня было сто съемочных дней подряд, - признается Елена. - Только подумаю, пора отдохнуть, взять паузу, - симпатичную роль предлагают.
Сейчас озвучиваю фильм о Георгии Жукове, где я играю жену маршала - Александру Диевну. И одновременно снимаюсь в Киеве в картине «Я приду сама». Сюжет в «Жукове» развивается в послевоенное время, когда Сталин, как принято считать, гнобил Жукова. А во второй картине события сегодняшние - я играю аферюгу до мозга костей. Такую отрицательную героиню мне играть не приходилось. Интересно и сложно. Как выяснилось, сказать грубо: «Пошел на фиг!», пусть от имени героини, мне непросто.
А в театре? Кроме антреприз «Территория любви» и «Бумажный брак», в которых вы заняты, есть планы вернуться на сцену?
Даже не представляете, сколько пьес я прочла за последнее время. Мне предложили роль Клеи в «Лисе и винограде». Хочу сыграть Вассу Железнову. Предлагают интересную работу в «Последнем пылком любовнике» - пьесе Нила Саймона. На чем остановлюсь - пока не решила, планы должны созреть в душе.
- Это будет антреприза?
Предложения разные, и от репертуарных театров. Возможно , соглашусь на конкретный проект. Но в труппу идти не хочу, бросаться как в омут с головой можно только в молодости.
- Это осадочек после ухода из «Современника»? Расскажите уж, почему ушли из театра, в котором работали 28 лет?
Решение зрело давно. Но я оттягивала, не хватало духа. А весной на спектакле получила серьезную травму. В результате той травмы груди нагрузка легла на связки, довольно долго я не могла играть. И я подумала: раз уж выпала из репертуара, может, это знак судьбы и уже пора?.. Подала заявление завтруппой Валентине Яковлевне. Заранее, чтобы к началу сезона в мои спектакли могли ввестись другие актрисы. Хотелось уйти по-тихому, без кривотолков и пересудов.
- Волчек больше всего обидело, что вы - любимица - принесли заявление не ей?
Никакой тайной мысли у меня не было. Так было проще из-за несовпадения наших графиков. Что же касается «любимицы»... У нас с Галиной Борисовной были хорошие, уважительные отношения, но скорее деловые, чем личные.
Я была удобной для театра, не подводила, не срывала спектакли и репетиции, не просила себе второй состав, как делают многие, кто активно занят в кино. Снималась в других городах, как сумасшедшая ездила играть спектакли. И почти никогда не отказывалась от ролей, которые предлагали в театре.
«НЕ ХОЧУ Я ТАЙН МАДРИДСКОГО ДВОРА»
Согласитесь, но и предложения были достойные. В «Современнике» вы играли в замечательных спектаклях - «Двое на качелях», «Пигмалион», «Пять вечеров», «Гроза», «Бесы», «Вишневый сад»…
Да, о таких мечтает каждая актриса, поэтому спектакли и задержались на сцене. Хватало и тех, о которых никто и не вспомнит. Но если говорить объективно, моя творческая судьба в «Современнике» складывалась очень удачно.
- Так что же тогда случилось?
Одним словом не выскажешь, это накапливалось годами. «Современник », который был дорог, который считала художественным достоянием, остался в моем восприятии в прошлом. Раньше бежала в театр вприпрыжку, как на праздник, а теперь так не получалось. И хотя мои спектакли шли с аншлагом и опускать планку я себе не позволяла - было ощущение, что прихожу отрабатывать зарплату. Может, потому, что играла многие спектакли по 18 - 20 лет? Казалось, не развиваюсь, а жую одну и ту же жвачку... Что делать актрисам, перешедшим определенный возрастной рубеж? Играть, что играла в молодости, - смешно. Надо переходить на другие роли.
- Вам и предложили новую роль в спектакле «Враги. История любви» по роману Исаака Башевиса. Из-за него и разгорелся весь сыр-бор. Галина Борисовна сказала в одном интервью, что пригласила израильского режиссера Евгения Арье. А три актрисы, то есть вы, Марина Неелова и Лия Ахеджакова, играть отказались . И Волчек пережила такой стресс, что угодила в больницу, восприняв ваш коллективный отказ как предательство...
Если рассказывать свою версию этой истории, получатся тайны мадридского двора. Мне не хочется снова в этом копаться. Могу лишь сказать, что официального распределения ролей не было. Ходили слухи, будто в постановке Арье будут заняты Чулпан Хаматова, Марина Неелова, Лия Ахеджакова и я. Потом, опять же по слухам, узнаю, что роль, которую вроде должна была играть я, отдадут Алене Бабенко. Меня же перекинут на роль, от которой отказалась Неелова. Что значит перекинут - разве я кризисный менеджер? И потом, не только Неелова отказалась, но и Ахеджакова... Тогда, мне кажется, правильнее было нас собрать у Галины Борисовны и решить все недоразумения. Но никто нас не собирал, а от сплетен и разговоров пухла голова.
- Вы же не только от этой, но и от других постановок отказывались…
Думаю, ни об одной из пьес, от которых я отказалась, вы никогда не услышите. Возможно, я слишком завышаю свою планку. Но ни одну из них рядом не поставишь с «Пигмалионом», «Вишневым садом», «Пятью вечерами». Раньше в «Современнике» выбирали пьесы, которые пусть не били наповал актуальностью, но затрагивали общечеловеческие ценности. Теперь же мне говорят: давайте поставим Конфуция. Отчего же, можно и Конфуция. Но зачем?
Я очень хотела сыграть Вассу Железнову еще до того, как ее поставили в МХТ. Но мне сказали, что Максим Горький «не наш автор». И Островский - тоже «не наш автор». Хотя с труппой «Современника», с женской ее частью, можно такого Островского поставить!
- После вашего ухода из «Современника» пришлось уволиться из театра и вашему мужу - актеру Валерию Шальных...
Так получилось. Валере деваться было некуда, его донимали расспросами: «Как там Лена? Как мы без нее! Как она без нас...» Он вместе со мной тяжело переживал эту историю, а разговоры подливали масла в огонь. Хотя ему было сложнее уйти из театра, в котором проработал 38 лет. Но ничего - пережили и это.
Актриса Елена Яковлева после спектакля «Бумажный брак» в Екатеринбурге встретилась со зрителями, вспомнила добрым словом «Интердевочку» и Каменскую и рассказала о своей работе в «Современнике» под руководством Галины Волчек, а также о том, как она оттуда ушла, потом вернулась, а потом всё равно ушла.
Ольга Чебыкина: Елена Алексеевна, вы только что отыграли спектакль - и согласились прийти после него на встречу со зрителями. Почему? Ведь это же совсем не обязательно.
Елена Яковлева: Наверное, это чуточку связано с профессией. Приятно получить цветочки и аплодисменты после спектакля. А вот когда зрители могут сразу после спектакля встретиться с тобой… А вдруг кто-нибудь скажет, что не понравилось, что спектакль скучный, старый, что надо его снимать? Наверное, это актёрское: похвалят - хорошо, поругают - тоже хорошо, будешь думать, что делать, чтобы не ругали в следующий раз. Вот вы сейчас аплодируете, и мне так хорошо! После нашей встречи скажу Маковецкому: «Ой, меня так хвалили!»
ОЧ: В одном из интервью вы рассказывали, как готовитесь к спектаклю. У вас есть обязательно ритуал - подглядеть из-за сцены, как наполняется зал. Всегда так делаете?
ЕЯ: Актёры очень зависимые люди: от профессии, от режиссёра - дадут роль или не дадут - и от всяких предрассудки. Например, мы выпускали спектакль «Мурлин Мурло» в театре «Современник». Там мы с Серёжей Гармашом в самом начале после «бабах» - там такой громкий звук - в потёмках идём, он ложится на кровать, а я сажусь у него в ногах. И вот первый спектакль. Непонятно, как что будет, как отреагируют зрители. Премьера - это вообще очень тревожный момент, и на ней рождаются всевозможные штуки. И вот мы слышим, что уже третий звонок, музыка идёт к этому «бабаху», и перед «бабахом» мы поворачиваемся через левое плечо, плюем, говорим «С Богом» и идём. Один раз так сделали на премьере и потом играли восемнадцать лет, и все восемнадцать лет делали «Тьфу-тьфу-тьфу, с Богом». Хотя уже понимали, что ничего там не случится.
Один раз я выходила на спектакль «Три сестры», споткнулась и мгновенно вспомнила детскую штуку, что нужно перебить на другую ногу. А потом - я же не каждый спектакль спотыкалась - я на том же месте всё время так делала.
А на «Пигмалионе» у меня на костюме обязательно должна была быть дырочка. Она всегда была, а потом её кто-то взял и зашил. Вы не поверите, я сначала руками пыталась её разорвать, потом быстренько побежала в реквизиторскую, схватила нож и разрезала эту дырку.
ОЧ: Вы много лет играете «Бумажный брак». У него есть какая-то фишка или здесь вы ни разу не спотыкались, и поэтому всё нормально идёт?
ЕЯ: Перед этим спектаклем мы много смеёмся. Собираемся все вместе и сидим, анекдоты рассказываем. Серёжа Маковецкий, правда, сегодня рассказал такой анекдот, что я вам не смогу его рассказать. Он немножко пошлый.
ОЧ: Мы запикать можем.
ЕЯ: Много пикать придётся. Вот, анекдоты рассказывали. Соскучились друг по другу. Мы же не работаем вместе, не видим друг друга каждый день.
ОЧ: Каково это - играть один спектакль в течение многих лет?
ЕЯ: Галина Борисовна Волчек держала руку на пульсе каждого спектакля, всё смотрела и, если что, в антракте могла любого артиста к себе вызвать, сделать замечание. Когда знаешь, что такой жестокий, жёсткий глаз за тобой всё время следит, нет возможности похалтурить. И вообще я не понимаю, как артист может халтурить.
И ещё многое зависит от режиссера. Галина Борисовна, например, наговаривала всевозможные обстоятельства для существования твоего персонажа на сцене, и наговаривала так много всего, что ты, конечно же, всё сразу не понимаешь. Потом доходит. Ты какой-то маленький нюанс выполнил и вспомнил, что она об этом говорила и была права, а ты пропустил. И у неё всегда столько было наговорено… Мы с Валентином Иосифовичем Гафтом восемнадцать лет играем «Пигмалион». И на восемнадцатом году мы наконец понимаем: вот про что Галина Борисовна говорила.
Если вспомнить, каким был первый спектакль, который мы сыграли двенадцать-тринадцать лет назад, и этот - небо и земля. Во всех смыслах. И придумки какие-то, и смешные штучки появляются. Ганна Слуцки, автор пьесы «Бумажный брак», говорит мне: «Лена, я буду книжку своих пьес издавать - можно я вот эту отсебятину, что ты придумала, запишу»? Мне было приятно. Например, фраза «Ты попала на бабло» случайно нашлась - вырвалась. И Валера Гаркалин, когда это услышал, хохоча уполз за кулисы. Поржал, потом выполз. Пока он ползал, зрители тоже смеялись и хлопали.
ОЧ: В сегодняшнем спектакле была шутка про «Интердевочку». Она изначально была в сценарии?
ЕЯ: Нет, это мы на днях придумали. Я текст говорю: «Хочу, чтобы их не били, чтобы они заработали денег и вышли замуж за иностранца». И добавила: «Как эта…» И Вовка Панков, который играл в том спектакле, сказал: «Как Интердевочка?» И была очень хорошая реакция. Потом мы у него спросили: «А можно мы эту шутку попробуем»? Он говорит: «Пожалуйста». Подарил нам шутку с барского плеча.
ОЧ: И раз уж пошутили про «Интердевочку», давайте поговорим о ней. Я долго думала, как бы логично и деликатно к ней перейти, чтобы Елена на меня не рассердилась…
ЕЯ: Почему я должна рассердиться?
ОЧ: Я ведь не знаю, как вы отреагируете. Вот так вот душу на сцене рвёшь, а тебе всё равно про «Интердевочку».
ЕЯ: Это журналист как-то так неудачно написал. Почему я люблю так, лицом к лицу разговаривать? Потому что вы слышите, как я говорю, слышите мою интонацию. Кто-то как-то написал, мол, «Боже мой, опять «Интердевочка». Я это сказала в шутку, а написали так, что… Я счастлива, что у меня есть такая роль. И счастлива, что была Каменская. Сначала меня Танькой Зайцевой называли, сейчас Настей. Я уже на Настю откликаюсь.
ОЧ: Вы рассказывали в интервью, что когда вышла «Интердевочка», вам приходили тонны писем, и они делились на две части: «Будь моей женой навсегда, я тот, кто для тебя создан» и «Гори в аду, увижу тебя на одной стороне дороги…»
ЕЯ: «Я с тобой в одном доме не стала бы жить». Я тогда хотела ответить: выезжайте все, мне больше жилплощади будет.
ОЧ: Сейчас всё улеглось или до сих пор всплывает что-то такое?
ЕЯ: «Интердевочку» совсем недавно по какому-то каналу в Москве показывали. Я вышла на улицу и обратила внимание, что молодые люди стали узнавать меня в связи с «Интердевочкой». Десятиклассники, одиннадцатиклассники говорят: «Мы посмотрели - старый фильм, но такой хороший. Мы до конца досидели. Хороший фильм. Но старый, конечно». Но приятно, что молодые смотрят.
Это не пошлый фильм. Если бы был другой режиссёр, не Пётр Ефимович Пётр Тодоровский, режиссёр фильма «Интердевочка» , могла бы получиться «клубничка» какая-нибудь, а не приятненькая малинка. Пётр Ефимович так любил женщин, так их боготворил. Все фильмы у него про женщин. Он их любил и не мог сделать пошло.
ОЧ: Вы играли в четырёх его картинах. И долго работали с Галиной Борисовной Волчек. Есть ли гендерные различия между мужской и женской режиссурой? Или бывают только талантливые и не талантливые режиссёры?
ЕЯ: Во-первых, да, бывают талантливые и не талантливые. А во-вторых, конечно, мужчины и женщины-режиссёры отличаются. С женщинами непросто. Им хочется мужественности, потому что профессия называется «режиссёр» а не «режиссёрша». Но женщине всегда можно сказать: «Ой, какой парфюм у тебя замечательный», и она уже немножко растаяла. Мужику так не скажешь - странно будет.
Всегда хорошо работать, если режиссёр немножко влюблён в артистку - в хорошем смысле этого слова. Не доходить до каких-то связей, но ощущение влюблённости должно обязательно присутствовать. Я в Петра Ефимовича Тодоровского реально была влюблена. Это не значит, что я готова была сразу же повалиться куда угодно - нет, ни в коем случае. Этим я вообще никогда не занималась и считаю, что это всё байки какие-то. Может быть, раньше такое и было.
Сейчас расскажу историю. Я после института стала работать в театре «Современник», и вдруг на меня посыпались предложения в кино сниматься. А я до этого наслушалась артистов в «Современнике»: «Через постель, всё только через постель». Нина Михайловна Дорошина говорила: «Ой, Ленка, пропадёшь ты там». В общем, иду я на Мосфильм к Вадиму Юсуповичу Абдрашитову. Волнуюсь. Захожу в предбанник, мне дают текст почитать - это был фильм «Опасная игра». Я сижу, вроде люди вокруг, второй помощник - женщина. Всё нормально, как ни странно. «Прочитали? Вам понравилось»? Я говорю: «Да». «Ну, тогда идите в кабинет». У меня всё внутри «ба-бам». Я открываю дверь, там такая затемнённая комната, на чёрном диване сидят двое. Я думаю: «Как так, двое? Один ещё куда ни шло, но двое - это ужас». Причём один - Абдрашитов, а второй - знаете, такой прожжённый мужик. Это был Георгий Рерберг, оператор, просто грандиозный, гениальный. И вот этот Рерберг сидит на диване и смотрит на меня. И пауза. Он меня прям с ног до головы оглядывает. Я думаю: «Господи, глазами раздевает. Что делать? Бежать отсюда. Никогда не буду сниматься. Никогда в жизни, потому-то это такой позор». И Рерберг заканчивает меня обсматривать, причём со всех сторон, и говорит: «Ну, это лицо можно снимать». И Владимир Юсупович говорит: «Спасибо. Вы нам подходите. Таня скажет, когда будет съёмочный день». Я как дура спрашиваю: «И всё?» И радостная побежала. Никогда в жизни ни один режиссёр ничего такого мне не предлагал. Нечем похвастаться.
ОЧ: К вашему юбилею на Первом канале вышел фильм «ИнтерЛеночка». В нём вы рассказали про страх, который есть у каждого студента театрального института: ты вроде такой окрылённый, тебе кажется, что весь мир перед тобой и режиссёры будут падать к твоим ногам, а потом думаешь - а вдруг не пригласят? а вдруг не позовут? а вдруг не сложится? Сохраняется ли этот страх на протяжении карьеры? Ведь можно остаться актёром одной роли, или играть только второстепенных героев, или уйти из одного театра, а в другой тебя не примут. Как жить с этим страхом и как он трансформируется?
ЕЯ: Это, наверное, тоже часть профессии. Неизбежная. Как премьера. Тебе дают пьесу, ты её дома почитал - это ладно. А когда читка за столом, когда все читают, тебе кажется, что ты никогда в жизни не сделаешь из этой пьесы ничего, и она тебе уже вроде не нравится, и зачем вообще согласилась, и тому подобное. И так пока не найдётся какой-нибудь органичный образ.
ОЧ: До сих пор?
ЕЯ: До сих пор. Когда на съёмочную площадку в новую картину первый раз приходишь - то же самое. Ты же не понимаешь, как будет дальше, начинаешь сомневаться и в себе, и вообще во всём. И так всю жизнь.
ОЧ: Над чем вы сейчас работаете? По телевизору это сложно отследить, потому что и «Интердевочку» показывают, и «Каменскую» регулярно повторяют.
ЕЯ: Без конца. У всех ощущение, что я до сих пор в ней снимаюсь. Хотя «Каменская» не снимается уже лет четырнадцать. А её всё крутят, крутят. Люди бедные замучили меня вопросами про Каменскую: «Будет ли продолжение»? Мне однажды позвонили и сказали, что хотят выкупить права на экранизацию у Марины Анатольевны Марининой… Но, при всём уважении, первые сезоны мы сняли по очень хорошим книгам. Киношным таким. Их прямо бери и снимай. А потом книги становились всё менее и менее киношные. Много философии стало. Последние - уже из пальца высосанные истории. Мне они абсолютно не нравились. Но раз уж сказал «а», значит, надо сниматься. Некрасиво было бы сказать «Я не буду». Сейчас у Марины Анатольевны собираются каким-то образом выкупить фамилии персонажей. Я не знаю, как это делается, чтобы она разрешила, чтобы я в сценарных историях тоже была по фамилии Каменская. Хотят сделать так, будто Каменская уже ушла на пенсию, но чуйка у неё осталась.
В общем, Каменскую можно снимать без конца. Но если они договорятся и Марина Анатольевна будет участвовать в написании сценариев, и если получится интересная история, то, может быть, ещё разок можно и повторить. Хотя, говорят, дважды в одну воду не входят.
ОЧ: В статье одного критика мне попалось такое замечание о вашем творчестве: что вы гораздо легче соглашаетесь на кино, даже если знаете, что оно не станет шедевром, а в отношении театральных работ вы гораздо более избирательна.
ЕЯ: Я была счастливая театральная артистка. Я сыграла такие роли! Один «Пигмалион» чего стоит. Или «Двое на качелях», «Мария Стюарт». О таких ролях можно только мечтать. И получилось так, что сейчас, когда я ушла из театра, мне, если идти что-то играть, нужна целая ролища. А когда читаешь текст, то понимаешь, что это уже играно, эта пьеса хуже, чем «Пигмалион», эта хуже, чем «Мария Стюарт». Хочется найти что-то оригинальное.
ОЧ: Не могу не спросить о вашем уходе из «Современника». У вас с этим театром совместная богатейшая история, вы столько счастья подарили зрителям - и ушли, причём дважды: ушли, потом вернулись и всё-таки снова ушли. Вы приняли эту ситуацию или вам до сих пор больно про это вспоминать?
ЕЯ: Да, всё было так хорошо и действительно долго - с 84-го года. Ушла, потому что поманили в другой театр названиями «Идиот» и «Горе от ума». И сказали: «Чего ты в «Современнике» будешь сидеть? В женском коллективе тебе никогда в жизни не дадут главную роль, а здесь вон какие роли». Первый раз ушла. Потом вернулась. Потом меня пригласили играть «Двое на качелях», потом как-то органично опять взяли в театр.
ОЧ: Это же исключительный случай.
ЕЯ: Да, это исключение получилось. А потом я играла, играла, играла. А потом мне стало 50 лет. Я в хорошем возрасте для хороших пьес. Я в хорошем творческом моменте. Мне хочется ещё играть, а я семь лет сижу и ничего не играю. Галина Борисовна объяснила, что хочет заниматься с молодёжью, что ей это интересно. А я семь лет без ролей просидела, и можно так восемь, девять, десять лет сидеть. У нас есть артистки, которые сидели без работы и по десять, и по двенадцать лет, причём такие… Фамилии не буду называть, но просто звездище.
Я думаю: чего я буду сидеть и злиться, злобиться? Ну, значит, мы уже своё отработали. Я посчитала, что мне честнее будет уйти. И когда увидела, что в следующем году на меня ничего не будет ставиться, спокойно ушла. А до этого Галина Борисовна мне предлагала спектакли, но это были темы, которые мне не хотелось играть. Я отказывалась, и она мне потом это припомнила: «Как это? Тебе же предлагали, а ты отказалась». Но нельзя обманывать зрителя. Я понимаю, что это условность, но мы уже не в том времени, когда можно играть Анну Каренину в 80 лет. Хватит уже. Всё. На моё 50-летие поставили «Пигмалион», прямо в день моего рождения. И я стою за кулисами, взрослая женщина уже, мужем бита, и делаю так: «Ля-ля-ля, ля-ля-ля», и пошла на сцену цветочницей. А про себя думаю: «Лена, что ты творишь? Надо как-то остановиться». Мне говорят: «Ты прекрасно выглядишь, можешь ещё играть». А с собой что делать? Это «ля-ля-ля» - это что такое?
ОЧ: Не общаетесь сейчас с Галиной Борисовной?
ЕЯ: Почему не общаемся? Общаемся. Она первая позвонила в мой день рождения, поздравила, сказала, что она меня любит. Я ей сказала, что я её люблю. Случилось и случилось. Я их всех очень люблю. Тогда было так хорошо, что я помню только хорошее. Мне легко.
А тут совсем недавно в Израиле захожу в аптеку. У аптекарши, которая всех русских обслуживает, зазвонил телефон: «Да, Галина Борисовна. Да. Правда? Не хватило? А когда вы приедете? Через месяц? Но эти таблетки обязательно надо продолжать пить. У меня вот Лена Яковлева, сейчас я дам ей трубочку». - «Алло, да, Галина Борисовна». - «Деточка, мне нужны таблетки. Я без них не могу». Ну, конечно, я купила ей таблетки, отвезла. Бывает такое.
Реплика из зала: Я читала, что вы загадали желание стать известной артисткой с бутылкой шампанского в преддверии Нового года. У меня желания с шампанским не сбывались. Может, я что-то не так делаю?
ЕЯ: Давайте расскажу, как это было. Выпускной вечер в школе в Харькове. Учительница принесла бутылку шампанского. Мы всем классом по чуть-чуть выпили. Она говорит: «А сейчас возьмите листочки и ручки и напишите, о чём мечтаете. Лет через десять-пятнадцать мы откроем эту коробку». Я думаю: «Через пятнадцать лет откроем, поржём». У меня эта записка есть, в Москве лежит. Это, наверное, семейная реликвия будет. Я написала так: «Я хочу быть очень, очень, очень знаменитой и хорошей артисткой. Я разобьюсь и ею стану». На пятнадцатилетие окончания школы я не приехала, на двадцатилетие тоже. А потом в год, когда на Украине случился Майдан, меня пригласили в Киев на творческую встречу. Выступала я в Доме офицеров. Полный зал народа. Я начинаю рассказывать про себя всякие истории. Зрители смеются, хлопают, как всегда. И вдруг встаёт мужчина, выходит и говорит: «Лена, ты меня не помнишь»? Я смотрю на него и говорю: «Извините, нет». Говорит: «Я Юра Бочкин». Из школы, из десятой». Я: «Ой»! А он действительно изменился. Столько времени прошло. «А вот там, - говорит, - в зале сидит Алла Смирнова». А она была моей подружкой. «Это моя жена». Я: «Ой, ой». Он говорит: «А вот это узнаешь?» И даёт мне разорванный треугольничек. Я его раскрываю, и у меня начинают руки трястись, из глаз слёзы. Это была та записка.
Заметили ошибку в тексте? Выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
Мне она запомнилась по мелодраме "Спасибо за любовь! и драме "Воспитание жестокости у женщин и собак " (если не смотрели, рекомендую)
Кто знал, что она родилась на Украине?
Родилась 5 марта 1961 года в Житомирской области, в городе Новоград-Волынском в семье военнослужащего.
Школу окончила в 1978 году в Харькове. После школы успела поработать и библиотекарем в Харьковском государственном университете, и картографом. Окончила ГИТИС им. Луначарского (1984, мастерская Андреева Владимира Алексеевича).
В 1984-1986 и 1988-2011 годы - актриса театра "Современник".
В 1986-1988 годы - актриса театра им.Ермоловой. Дебютом на сцене театра стал спектакль "Двое на качелях" (1984).
Муж: актер Валерий Шальных тоже работал в "Современнике"
Заслуженная артистка России (1995),
Народная артистка России (2002). (инфа с сайта kino-teatr.ru)
Текст с сайта 
Частная жизнь
Елена Яковлева: «Я надеялась, что мой уход воспримут спокойно»
«Со стороны театра обида на меня была большой. У меня просто волосы дыбом вставали, когда я читала некоторые вещи. Думала: ну это уже совсем не по-товарищески, не по-человечески», — поделилась Елена Яковлева с Екатериной Рождественской…
Екатерина: Лен, прошло уже почти два года с тех пор, как вы ушли из «Современника», а объяснений с вашей стороны все нет. Так что все-таки случилось?
Елена: Решение вызревало у меня давно. С сорока до пятидесяти лет, то есть в хорошем актерском возрасте, когда еще есть силы, я получила только одну новую роль — в спектакле «Пять вечеров». Единственную за десять лет! Получается, что девять лет я играла только старые, привычные роли: Варю в «Вишневом саде», Элизу Дуллитл в «Пигмалионе», а ведь они обе — совсем девочки! В моем возрасте уже как-то стыдно выбегать на сцену девочкой. А ролей, которые бы соответствовали моему возрасту, опыту, все не было и не было. И вот мне стало казаться, что я вообще зря живу… Конечно, я понимала, что работаю в коллективе, что в театре не только обо мне должны думать. И все-таки тяжело ощущать себя каким-то роботом, вся жизнь которого запрограммирована и нового в ней уже ничего не будет. Ну и последней капелькой, которая переполняет стакан, стало обнародование планов театра на следующий сезон. Я в очередной раз
обнаружила, что меня там нет…
Екатерина: А вы не жаловались Волчек, что хочется чего-то нового? Просто сидели и ждали?
Елена: Именно так, я сидела и ждала. Наверное, надо было пойти. Но я не знала, как ей объяснить… Ведь даже нельзя сказать, что мне вообще ничего нового не предлагалось. Время от времени возникали какие-то предложения, но слишком незначительные, на которые невозможно согласиться после моих ролей в «Играем... Шиллера!», «Пигмалионе», «Пяти вечерах»! В общем, я отказывалась, и у меня уже стало складываться впечатление, что всякую мелочь мне предлагают чисто формально, чтобы хоть что-то предложить…
И тут вдруг Галина Борисовна звонит мне сама и весьма интригующим тоном сообщает: «Лена, я тебе дам один роман почитать…» И передает книгу Зингера «Враги. История любви». Из чего я заключаю, что «Современник» будет это ставить и что мне предлагается долгожданная, большая, новая роль. «Здорово!» — думаю я. И, как всякая актриса, которой дали читать роман или пьесу, мысленно выбираю для себя персонажа. Пока читала, успела прожить со «своей» героиней целую жизнь! Все лето я выписывала из книги какие-то нюансы, детали, важные реплики…
И тут выясняется, что обо мне в этой роли вовсе не мечтают. Возможно, мои ожидания и представления были ошибочными — я с этим не спорю. Ведь мне же изначально не сказали, что за роль мне предлагается, а в романе три женских линии. Но все-таки трудно на моем месте не почувствовать разочарования и обиды. И тут, как на грех, я узнаю, что меня переводят на третью роль! Потому что Марина Мстиславовна (Неелова. — Прим. ред.), оказывается, от нее отказалась и играть некому. И вот я думаю: «Я что, такая грандиозная актриса, что могу вообще любую роль сыграть?» Конечно, кроме той, о которой я мечтала… И тут в душе моей нарастает… Даже не знаю что…
«Известия» уже рассказывали, как развивались события. Яковлева подала заявление, мотивируя свой поступок тем, что театр не заботился о ее «профессиональном развитии», не поехала на гастроли в Екатеринбург в связи с болезнью связок и, по всей видимости, больше не выйдет на вашу сцену. Вы до сих пор избегали личных комментариев. Но все-таки - как вам далось это расставание?
Мне меньше всего хотелось бы говорить на эту тему. Но Лена сама начала комментировать свой уход. Я перенесла это расставание намного легче, чем то, что они втроем - Неелова, Ахеджакова и Яковлева - устроили мне прошлым летом, когда отказались играть во «Врагах: истории любви» по Исааку Зингеру. Внятно объяснить каждая свою причину они не смогли, потому что их и не было. Все роли замечательные. Не просто роли - судьбы. Но Лена, уходя, сказала мне, что ей нравится только одна роль - та, которую получила Чулпан Хаматова. Я говорю: «Чулпан у вас у всех просто бревно в глазу. Таким бревном для женской части труппы когда-то была Неелова, потом - ты, теперь - Чулпан».
Однако ни Неелова, ни тем более Ахеджакова не могли претендовать на роль, отданную Хаматовой. Когда три актрисы такого уровня дружно отказываются от участия в спектакле - может, к этому стоит отнестись серьезно?
Не могу, поскольку произведение, на мой взгляд, великое. Не зря Зингеру дали Нобелевскую премию.
Ну не сговорились же они.
Нет, конечно. Это называется «цепная реакция». Видимо, каждую не устраивало, что они все вместе и все - главные. Нет единственной героини.
Насколько справедливы претензии Яковлевой к «Современнику»?
Абсолютно несправедливы. Она говорит, что пять лет - после «Пяти вечеров» - не играла ничего нового. Но при этом умалчивает, сколько предложений отвергла. Раз уж возник такой повод, мы подсчитали, что за свою жизнь в «Современнике» она сыграла 15 главных ролей - это очень много! - и от трех отказалась.
Вскоре после того, как Лена подала заявление - чему я и поверить-то сразу не могла, - у меня был творческий вечер в Доме музыки. Где я про нее не только не сказала ни одного дурного слова, но, когда меня в очередной раз спросили про «музу», я ответила, что «музой» для меня была сначала Татьяна Лаврова, потом Неелова, затем Яковлева.
А сейчас Хаматова? Все еще?
Но и ей наверняка кто-то дышит в затылок. Чего же вы хотите? Бывшая муза - это как оставленная жена. Ревность и обиды неминуемы.
Понимаешь, это ведь не связано со степенью одаренности. Муза - это та артистка, которая наиболее глубоко и точно способна выразить режиссера. Так сложилось, что на этом месте может быть только лирическая героиня. И никогда - характерная актриса, даже самая блистательная.
Яковлева приходила к вам прощаться?
Да. Заявление она подала в мае, а ко мне пришла 14 июня. Я ее хорошо приняла. Она сидела вот тут, на твоем месте, и в основном молчала. А я смотрела на нее и удивлялась: это была абсолютно незнакомая мне Лена. Я так ее любила, так ею гордилась! Всем в пример ставила. Говорила: «Почему я не знаю, когда Лена Яковлева снимается в своей этой «Каменской»?! Она приходит на репетицию, не давая мне поводов думать, что ночью снималась, устала, не спала». Она мне действительно нравилась, я ее любила. Любой глагол подойдет к той Лене, с которой мы больше не встретились.
Я задавала себе вопрос: может, это происходило постепенно? Было немало случаев просто оскорбительного отношения Лены и ко мне, и к театру. Я все это говорила ей в лицо, поэтому могу повторить. Был сотый спектакль «Пяти вечеров». Молодежь наша подготовила капустник, накрыли на пятом этаже скромный фуршетик. Я иду туда и вижу вылетающую из дверей Лену, которая со мной еле здоровается и убегает. Наверное, она в этот момент сильно не любила меня - за что, не знаю. Но почему она так оскорбила своих партнеров, которые там собрались? Они с Шальных не пришли.
Кстати, а Валерий Шальных, муж Яковлевой, остается в труппе?
Нет, он подал заявление несколько дней назад. Наверное, не мог иначе поступить в этой ситуации... Знаешь, ведь Лена уже однажды в молодости уходила. Ее Фокин уводил. Потом вернулась - и как!
Со слезами раскаяния?
Да. Я ее обняла и совершенно искренне сказала: «Лена, всё, забыли, этого не было!» И правда, до последнего времени я ту историю не вспоминала, просто стерла из памяти.
Лена, которую я не знала и никогда ее такой не видела. Вся запертая изнутри. Не знаю, от кого. От меня, наверное.
Видимо, подавая заявление, она хотела остаться здесь приглашенной звездой. Говорила, что не собирается уходить совсем. Но я никому такого не позволяю. Одно дело - пригласить актера со стороны, если в труппе нет своего исполнителя на конкретную роль. И совершенно другое - поставить кого-то из своих в привилегированное положение. Устраивать из театра полугосударственную антрепризу я не могу.
В некоторых ролях Яковлеву легко заменить. Но есть и фирменные вещи. Ваш легендарный «Пигмалион» с Яковлевой (Элиза Дулиттл) - будете его закрывать?
Закрывать не буду. Собираюсь осенью ввести туда Алену Бабенко.
Ходят слухи, что Яковлеву переманивают в Театр Вахтангова...
Все трудовые книжки должны лежать в отделе кадров, все звезды обязаны тащиться на пятый этаж смотреть капустник... Может, пора переформатироваться потихоньку? Хочет человек быть guest star и играть разовые - на здоровье. Публика ведь ходит.
Я не имею права! У нас не частный театр. По сути своей я абсолютно не консерватор. Для меня глагол «вспоминать» - не активный. Но репертуарный театр - великая идея Станиславского. Возьми Америку, где нравы прагматичные. Ли Страсберг три или четыре раза в жизни видел Станиславского, и после этого все - начиная от Мэрилин Монро и заканчивая Николсоном - стремились попасть к нему в школу, хотя бы ненадолго. Почему умный Никита Михалков на Московском кинофестивале учредил премию «Я верю!»? Потому что он понимает: ни за какие миллионы Мерил Стрип сюда не вывезешь, а под имя Станиславского приедет любой.
У меня одно желание и одна цель - чтобы с нашим уходом «Современник» не закончился. И именно как репертуарный театр.
Что вы называете «уходом»? Физическое покидание этого мира, или в какой-то момент вам просто захочется на покой?
Мало ли чего мне хочется! У меня гипертрофированное чувство долга. Надо организовать работу в течение сезона. Один молодой режиссер ставит, другой... Гарик Сукачев начинает репетировать американскую пьесу. А сегодня, чтобы найти 15 млн на спектакль, надо землю носом рыть. Вот, еще новое дело - театральная автономия. Буду разговаривать с юристом.
«Современник» сможет жить без госфинансирования, исключительно на собственные доходы?
Не знаю. Вход в драматический театр - это двери в нерентабельность. Другое дело - как к ней относиться.
Почему тогда возник вопрос об автономии?
Директор наш сказал, что все московские театры должны решить - переходить или нет.
Один мэтр очень хотел автономии, чтобы приватизировать государственный театр и передать его сыну по наследству. К счастью, афера не прошла. Мэтр со скандалом уволился.
Ну, уж это точно не про меня. Сказать, будто я хочу присвоить «Современник» для Дениса Евстигнеева - все равно, что предположить, будто я сейчас выпрыгну вот из этого окна и еще сделаю в воздухе кульбит.
Тем не менее театры у нас - единственные госучреждения, которыми можно руководить по 30–40 лет. Вполне естественно, что худрук начинает считать место работы своей вотчиной...
Какая у меня тут вотчина? Что я получаю от театра? Зарплату? Да, она хорошая. Во всяком случае, я привыкла жить хуже - снималась, когда за это платили копейки, ставила за границей, когда половину гонорара отнимало государство - и сегодня довольна. Недвижимости у меня никакой нет. Недавно боялась, что мне английскую визу не дадут, потому что у меня квартира на сына приватизирована. По их понятиям, я бомж.
Ну, не бомж, но вроде бы вас ничто здесь не держит.
Да. Помню, еще в советское время мы перед загранпоездкой писали поручительство за Нину Дорошину. Что она недавно купила софу и холодильник - значит, родину не предаст, вернется.
Ваши последние режиссерские работы - «Заяц. Love story» и очередная редакция «Трех сестер» - вышли довольно давно. Что дальше? Или вы уже не хотите ставить спектакли?
Хочу. Но не знаю, что сегодня могло бы катапультировать зрителя из его удобного кресла. А на остальное жалко время тратить.
Может, хоть мысли какие-то есть?
Мысли у меня не «хоть» - они есть. Но если я объявлю, что собираюсь ставить, скажем, «Чайку», критики сразу напишут рецензии - не дожидаясь выхода спектакля. Когда наперед знаешь, в чем тебя обвинят, руки опускаются.
Странно, что вас пинает либеральная журналистика. Хотя придешь в «Современник» на премьеру - в зале прямо съезд «Правого дела»
Не замечала нелюбви со стороны либеральных журналистов. Вот критика - это да. А если ты про Мишу Прохорова, то мы его любим и с «Правым делом», и без. Он нам помогал, а мы люди благодарные.
Если не «Чайка», то что?
Попробуем сделать одну инсценировку. Точнее, некий взгляд на одно огромное классическое произведение.
Наше или зарубежное?
Наше. Называть пока боюсь. Не знаю, хватит ли сил. Понимаешь, я столько времени уделяю тому, чтобы здесь все действовало. Спроси меня: что я делаю в театре? Всё! А ты говоришь: не хотите ли уйти на покой?
Вы не боитесь, что за Яковлевой подтянутся другие недовольные? Неелова, к примеру? Вообще у вас ведь целая россыпь звезд старшего и среднего поколения.
Когда они втроем отказались репетировать «Врагов», а уже был приглашен режиссер Евгений Арье, декорации изготовлены на спонсорские деньги, я от напряженного поиска актрис в итоге угодила в больницу. Но, выйдя оттуда, первым делом сказала: надо что-то придумать для Нееловой. Слава Богу, сейчас она репетирует «Осеннюю сонату» Бергмана, и насчет Марины я спокойна. Тогда же мы начали искать пьесу для Лены Яковлевой. Но Лена отказалась от двух предложений подряд.
Какие перспективы у Ахеджаковой?
Есть несколько идей. И у Лии Ахеджаковой будет новая работа, если, конечно, она опять не откажется.
А «мальчики» - Игорь Кваша, Валентин Гафт?
Дай Бог, чтобы они были здоровы. А роли для них всегда найдутся.
Загрузка...
