Повествование в «Униженных и оскорбленных» ведется от первого лица. Иван Петрович - начинающий бедный петербургский литератор, разночинец - является одновременно рассказчиком и действующим лицом романа. Образ этот отчасти носит автобиографический характер. Остро поставлен в романе вопрос человеческих добродетелей и пороков. Тьма борется со светом, доброе начало со злым. Герои Достоевского, опустившись на самое дно существования и собственного мировосприятия, человек начинает мучительно долгий путь «наверх». Здесь более всего уместны слова Николая Бердяева, сказанные о русском человеке: «И из адского пламени душа его восходит к свету».
Иван Петрович, двадцатичетырехлетний начинающий писатель, в поисках новой квартиры встречает на петербургской улице странного старика с собакой. Невозможно худой, в лохмотьях, он имеет обыкновение часами сидеть в кондитерской Миллера возле Вознесенского проспекта, греясь у печки и уставясь мертвенным невидящим взглядом в кого-нибудь из посетителей. В этот мартовский вечер один из них возмущается «невежливостью» бедняка. Тот в страхе уходит и умирает неподалеку на тротуаре. Придя домой к незнакомцу, Иван Петрович узнает его имя - Смит - и решает поселиться в его опустевшем жилище под самой кровлей многоквартирного дома.
С детства сирота, Иван Петрович вырос в семье Николая Сергеевича Ихменева, мелкопоместного дворянина старинного рода, управляющего богатым имением князя Петра Александровича Валковского. Дружба и любовь связали его с дочерью Ихменевых Наташей, моложе его тремя годами. Юношей герой уехал в Петербург, в университет, и увиделся со «своими» только через пять лет, когда они переехали в столицу из-за ссоры с Валковским. Последний много лет оказывал дружбу и доверие своему управляющему вплоть до того, что отправил ему на «воспитание» своего девятнадцатилетнего тогда сына Алешу. Поверив слухам о стремлении Ихменевых женить молодого князя на своей дочери, Валковский в отместку обвинил доброго, честного и наивного старика в воровстве и затеял судебный процесс.
Иван Петрович чуть ли не ежедневный гость у Ихменевых, где вновь принят как родной. Именно здесь он читает свой первый роман, только что напечатанный и имеющий чрезвычайный успех. Крепнет любовь между ним и Наташей, речь уже заходит о свадьбе, с которой, однако, решают подождать один год, пока литературное положение жениха не упрочится.
«Чудное» время проходит, когда Ихменевых начинает посещать Алеша. Валковский, имеющий свои виды на будущее сына, повторяет обвинение в сводничестве и запрещает последнему видеться с Наташей. Оскорбленный Ихменев, однако, не подозревает о любви дочери и молодого князя, пока та не уходит из родительского дома к любовнику.
Влюбленные снимают квартиру и хотят вскоре обвенчаться. Их отношения осложняются необычным характером Алеши. Этот красивый, изящный светский юноша - сущий ребенок по наивности, бескорыстию, простодушию, искренности, но и эгоизму, легкомыслию, безответственности, бесхарактерности. Безмерно любя Наташу, он не старается обеспечить её материально, часто оставляет одну, затягивает мучительное для нее состояние любовницы. Увлекающийся, безвольный Алеша поддается влиянию своего отца, желающего женить его на богатой. Для этого надо разлучить сына с Наташей, и князь отказывает юноше в денежной поддержке. Это серьезное испытание для молодой четы. Но Наташа готова жить скромно и работать. Кроме того, найденная князем для Алеши невеста - Катя - прекрасная девушка, чистая и наивная, как и её предполагаемый жених. Ею нельзя не увлечься, и новая любовь, по расчету умного и проницательного князя, вскоре вытеснит из неустойчивого сердца сына старую. Да и сама Катя уже любит Алешу, не зная, что он не свободен.
Наташе с самого начала ясен её возлюбленный: «если я не буду при нем всегда, постоянно, каждое мгновение, он разлюбит меня, забудет и бросит». Она любит «как сумасшедшая», «нехорошо», ей «даже муки от него - счастье». Более сильная натура, она стремится властвовать и «мучить до боли» - «и потому-то … поспешила отдаться … в жертву первая». Наташа продолжает любить и Ивана Петровича - как задушевного и надежного друга, опору, «золотое сердце», самоотверженно одаривающее её заботой и теплом. «Мы будем жить втроем».
Бывшую квартиру Смита посещает его тринадцатилетняя внучка Нелли. Пораженный её замкнутостью, дикостью и нищенским видом, Иван Петрович выясняет условия её жизни: мать Нелли недавно умерла от чахотки, а девочка попала в руки жестокой сводни. Размышляя о способах спасения Нелли, герой сталкивается на улице со старым школьным товарищем Маслобоевым - частным детективом, с помощью которого вырывает девочку из развратного притона и поселяет у себя на квартире. Нелли тяжело больна, а главное - несчастья и людская злоба сделали её недоверчивой и болезненно гордой. Она с подозрением принимает заботы о себе, медленно оттаивает, но наконец горячо привязывается к своему спасителю. Даже ревнует его к Наташе, чьей судьбой так занят её старший друг.
Уже полгода, как последняя ушла от безутешных родителей. Отец страдает молча и гордо, ночью проливая слезы над портретом дочери, а днем осуждая и чуть ли не проклиная её. Мать отводит душу в разговорах о ней с Иваном Петровичем, который сообщает все новости. Они неутешительны. Алеша все больше сближается с Катей, не показываясь у Наташи по нескольку дней. Та думает о разрыве: «Жениться он на мне не может; он не в силах пойти против отца». Тяжело, «когда он сам, первый, забудет» её возле другой - поэтому Наташа хочет опередить «изменника». Однако Алеша объявляет Кате о невозможности их брака из-за своей любви к Наташе и обязательств перед ней. Великодушие «невесты», одобрившей его «благородство» и проявившей участие к положению «счастливой» соперницы, восхищает Алешу. Князь Валковский, обеспокоенный «твердостью» сына, предпринимает новый «ход». Придя к Наташе и Алеше, он дает притворное согласие на их брак, рассчитывая, что успокоенная совесть юноши больше не будет препятствием для его возрастающей любви к Кате. Алеша «в восторге» от поступка отца; Иван же Петрович по ряду признаков замечает, что князю безразлично счастье сына. Наташа также быстро разгадывает «игру» Валковского, чей план, однако, вполне удается. Во время бурного разговора она разоблачает его при Алеше. Притворщик решает действовать иначе: напрашивается в друзья к Ивану Петровичу.
Последний с удивлением узнает, что князь пользуется услугами Маслобоева по некоему делу, связанному с Нелли и её умершей матерью. Обиняками и намеками однокашник посвящает героя в его суть: много лет назад Валковский «залез» в предприятие с заводчиком-англичанином Смитом. Желая «даром» завладеть его деньгами, он соблазнил и увез за границу страстно влюбленную в него идеалистку, дочь Смита, которая и отдала ему их. Обанкротившийся старик проклял дочь. Вскоре мошенник бросил девушку, с которой, видимо, все же вынужден был обвенчаться, с маленькой Нелли на руках, без средств к существованию. После долгих странствий смертельно больная мать возвратилась с Нелли в Петербург в надежде, что отец девочки примет участие в её судьбе. В отчаянии она не раз порывалась написать подлецу мужу, преодолевая гордость и презрение. Сам же Валковский, лелея планы о новой выгодной женитьбе, боялся документов о законном браке, возможно, хранившихся у матери Нелли. Для их розыска и был нанят Маслобоев.
Валковский везет героя на вечер к Кате, где присутствует и Алеша. Наташин друг может убедиться в тщетности её надежд на Алешину любовь: «жених» Наташи не может оторваться от Катиного общества. Затем Иван Петрович с князем едут ужинать в ресторан. Во время разговора Валковский сбрасывает маску: высокомерно третирует доверчивость и благородство Ихменева, цинично разглагольствует о женских достоинствах Наташи, открывает свои меркантильные планы относительно Алеши и Кати, смеется над чувствами Ивана Петровича к Наташе и предлагает ему деньги за женитьбу на ней. Это сильная, но абсолютно безнравственная личность, чье кредо «люби самого себя», а других используй в своих интересах. Особенно забавляет князя игра на возвышенных чувствах своих жертв. Сам он ценит лишь деньги и грубые удовольствия. Он хочет, чтобы герой подготовил Наташу к близкой разлуке с Алешей (тот должен уехать в деревню вместе с Катей) без «сцен, пасторалей и шиллеровщины». Его цель - остаться в глазах сына любящим и благородным отцом «для удобнейшего овладения впоследствии Катиными деньгами».
Далекий от планов отца, Алеша разрывается между двумя девушками, уже не зная, какую любит сильнее. Однако Катя по своему характеру ему больше «пара». Перед отъездом соперницы встречаются и решают судьбу Алеши помимо его участия: Наташа с болью уступает Кате своего возлюбленного, «без характера» и по-детски «недалекого» умом. Странным образом «это-то» она «в нем и любила больше всего», а теперь то же самое любит Катя.
Валковский предлагает покинутой Наташе деньги за связь с развратным старичком графом. Подоспевший Иван Петрович бьет и грубо выгоняет оскорбителя. Наташа должна вернуться в родительский дом. Но как убедить старика Ихменева простить хотя и горячо любимую, но опозорившую его дочь? В дополнение к прочим обидам князь только что выиграл судебный процесс и отнимает у несчастного отца все его небольшое состояние.
Уже давно Ихменевы задумали взять к себе девочку-сиротку. Выбор пал на Нелли. Но та отказывалась жить у «жестоких» людей, подобных её дедушке Смиту, так и не простившему её мать при жизни. УМОЛЯЯ Нелли рассказать Ихменеву историю своей матери, Иван Петрович надеется смягчить сердце старика. Его план удается: семья воссоединяется, а Нелли вскоре становится «идолом всего дома» и откликается на «всеобщую любовь» к себе.
В теплые июньские вечера Иван Петрович, Маслобоев и доктор часто собираются в гостеприимном домике Ихменевых на Васильевском острове. Скоро разлука: старик получил место в Перми. Наташа грустна из-за пережитого. Омрачает семейное счастье и серьезная болезнь сердца у Нелли, от которой бедняжка вскоре умирает. Перед смертью законная дочь князя Валковского не прощает, вопреки евангельской заповеди, своего предателя отца, а, напротив, проклинает его. Наташа, удрученная будущим расставанием с Иваном Петровичем, жалеет, что разрушила их возможное совместное счастье.
Эти записки составлены героем через год после описанных событий. Теперь он одинок, в больнице и, кажется, скоро умрет.
(«Униженные и оскорбленные»)
Литератор, от имени которого ведется повествование, во многом герой автобиографический. В финале романа ему 24 года, он сирота, вырос в доме мелкопоместного , вместе с его , которая была на два года моложе. Главное в этом герое то, что он — писатель. Немало своих черт характера и даже внешности, штрихи собственной биографии передал Достоевский в этом плане Ивану Петровичу. В журнальном варианте «Униженные и оскорбленные» имели подзаголовок «Из записок неудавшегося литератора». Точно неизвестно, почему он был снят при отдельных изданиях романа. Может быть, Достоевский, открыто наделив героя своей литературной биографией и чертами своего характера, сделав его «автором» своего любимого и высоко оцененного современниками романа «Бедные люди», посчитал подобный подзаголовок, если можно так выразиться, кокетством? В иных местах романа забываешь, что это Достоевский пишет якобы не о себе, что это рассказ Ивана Петровича: «Вот в это-то время, незадолго до их (Ихменевых. — Н.Н.
) приезда, я кончил мой первый роман, тот самый, с которого началась моя литературная карьера, и, как новичок, сначала не знал, куда его сунуть. <...> Я же просто стыдился сказать им, чем занимаюсь. Ну как, в самом деле, объявить прямо, что не хочу служить, а хочу сочинять романы <...>. И вот вышел наконец мой роман. Б. обрадовался как ребенок, прочитав мою рукопись. Нет! Если я был счастлив когда-нибудь, то это даже и не во время первых упоительных минут моего успеха, а тогда, когда еще я не читал и не показывал никому моей рукописи: в те долгие ночи, среди восторженных надежд и мечтаний и страстной любви к труду; когда я сжился с моей фантазией, с лицами, которых сам создал, как с родными, как будто с действительно существующими; любил их, радовался и печалился с ними, а подчас даже и плакал самыми искренними слезами над незатейливым героем моим...» Затем происходит читка романа Ивана Петровича вслух, и слышатся-приводятся суждения и ее родителей. Здесь воссоздана в художественном виде история выхода в свет , первые критические мнения (в первую очередь, Б. — ), опасения родных Достоевского за него, решившего бесповоротно сделаться профессиональным писателем...
И еще фрагмент романа, который, если не сделать ссылку, можно, нимало не сомневаясь, посчитать за выдержку из письма Достоевского: «...все роман пишу; да тяжело, не дается. Вдохновение выдохлось. Сплеча-то и можно бы написать пожалуй, и занимательно бы вышло, да хорошую идею жаль портить. Эта из любимых. А к сроку непременно надо в журнал. Я даже думаю бросить роман и придумать повесть поскорей, так, что-нибудь легонькое и грациозное и отнюдь без мрачного направления...» Вот эту-то постоянную боязнь — испортить замечательную идею, торопясь кончить к сроку, из-за денег — и «подарил» Достоевский своему герою-автору. Вернее, он сделал его по своему образу и подобию бедным литератором и наделил всеми вытекающими отсюда последствиями. Иван Петрович живет не в комнате даже, а в каком-то «сундуке»; частенько приходится ему, отрываясь от своего романа, наниматься к антрепренерам писать компилятивные статьи за несколько несчастных рублей; рукописи свои (которые через сто лет будут по листочкам разыскивать!) он, за неимением портфеля, перевозит из «сундука» в «сундук» в подушечной наволочке; костюм его жалок и плохо на нем сидит; и он, по меткому замечанию , питается полгода одним чаем... Аналогичные реалии из жизни самого Достоевского хорошо известны из написанных и его .
Еще одно общее профессиональное качество роднит этих двух писателей — их поразительную работоспособность. «Я хочу сделать небывалую и эксцентрическую вещь: написать в 4 месяца 30 печатных листов, в двух разных романах, из которых один буду писать утром, а другой вечером и кончить к сроку...» — «...сегодняшний вечер вознаградит меня за эти последние два дня, в которые я написал три печатных листа с половиною...» Первая фраза принадлежит Федору Михайловичу (из письма к А.В. Корвин-Круковской от 17 июня 1866 г.), вторая — Ивану Петровичу. А вот повествователь «Униженных и оскорбленных» высказывает в разговоре с Наташей одну из постоянных и наболевших своих мыслей в ответ на ее опасение, что он испишется и здоровье погубит: мол, «С***, тот в два года по одной повести пишет, а N* в десять всего только один роман написал. Зато как у них отчеканено, отделано! Ни одной небрежности не найдешь...» «Да, — отвечает Иван Петрович, — они обеспечены и пишут не на срок; а я — почтовая кляча...» Достоевский очень болезненно воспринимал упреки в «небрежности» стиля, в «одинаковости» языка своих персонажей и постоянно сравнивал разность условий творчества у себя и у С*** (Л.Н. Толстой?), N* (И.А. Гончаров?) и других современных ему писателей.
Очень характерна сцена, когда не без задней мысли пытается подъехать к Ивану Петровичу князь Валковский и хвалит его творчество: «...развернул ваш роман и зачитался <...> Ведь это совершенство! Ведь вас не понимают после этого! Ведь вы у меня слезы исторгли!..» Но Иван Петрович, которому Валковский самоуверенно отвел в данной сцене роль вороны из известной басни, абсолютно не реагирует на эти, взятые сами по себе, в общем-то, справедливые слова. Зато сколько искренней радости доставляет герою-автору реакция , или тех же Ихменевых при чтении его книги. Их мнение, тех, для кого он писал, наиболее дорого ему.
Иван Петрович не только повествователь-хроникер, но и сам активно участвует в развитии действия. Он любит Наташу Ихменеву, но всячески пытается устроить ее счастье с , он спасает Нелли от , он поддерживает морально стариков Ихменевых, не оставляет их своей заботой, он, наконец, в какой-то мере противостоит князю Валковскому. Жизнь Ивана Петровича не удалась — читатель знакомится с ним в сущности уже на закате его судьбы: «В ясный сентябрьский день, перед вечером, вошел я к моим старикам (Ихменевым. — Н.Н.
) больной, с замиранием в душе и упал на стул чуть не в обмороке, так что даже они перепугались, на меня глядя. Но не оттого закружилась у меня тогда голова и тосковало сердце так, что я десять раз подходил к их дверям и десять раз возвращался назад, прежде чем вошел, — не оттого, что не удалась мне моя карьера и что не было у меня еще ни славы, ни денег; не оттого, что я еще не какой-нибудь "атташе" и далеко было до того, чтоб меня послали для поправления здоровья в Италию; а оттого, что можно прожить десять лет в один год, и прожила в этот год десять лет и моя Наташа. Бесконечность легла между нами... И вот, помню, сидел я перед стариком, молчал и доламывал рассеянной рукой и без того уже обломанные поля моей шляпы; сидел и ждал, неизвестно зачем, когда выйдет Наташа. Костюм мой был жалок и худо на мне сидел; лицом я осунулся, похудел, пожелтел, — а все-таки далеко не похож был я на поэта, и в глазах моих все-таки не было ничего великого, о чем так хлопотал когда-то добрый Николай Сергеич. Старушка смотрела на меня с непритворным и уж слишком торопливым сожалением, а сама про себя думала:
"Ведь вот эдакой-то чуть не стал женихом Наташи, господи помилуй и сохрани!"...»
Иван Петрович безнадежно болен (эти свои записки пишет он уже в больнице) и знает о близости смерти. После первого упоительного успеха, когда сердце переполнено грандиозными творческими замыслами, при сознании мизерности сделанного и при мысли, что не успел еще сказать «нового слова», тяжело умирать. Достоевский и здесь сумел передать всю глубину мучительного отчаяния и грусти обреченного литератора, потому что и сам пережил это ожидание смерти в расцвете лет в страшном для него 1849 г., когда выдержал на эшафоте 10 страшных минут.
Иван Петрович стоит в одном ряду с другими героями Достоевского, которые являются «авторами» записок и наделены автобиографическими и автопортретными чертами —
В этой главе мы рассмотрим, чем же заинтересовал роман Достоевского “Униженные и оскорбленные” литературоведов XXI века.
Интересными представляются размышления И. И. Виноградова. Исследователь считает, что роман “Униженные и оскорбленные” занимает особое место не только в творчестве писателя, но и в его жизни. К моменту, когда Достоевский взялся за написание своего романа, критика уже не рассчитывала, что писателю удастся сказать свое веское слово в литературе, подняться вновь до уровня своего первого произведения. И чем меньше от него ожидали, тем сильнее Достоевскому хотелось написать произведение выдающееся, заметное.
Дабы “выйти из проклятой полосы литературного невезенья”, писатель, по мнению Виноградова, отважился на более чем отчаянный шаг: “Он решается ввести в роман историю собственной литературной судьбы 40-х годов, почти в открытую рассказать обо всем, что с ним тогда случилось”.
Конечно, писатель может опираться на свой жизненный опыт, воплощать в своем творении что-то лично им самим пережитое, но здесь, считает Виноградов, имело место немного другое: “…тут был автобиографизм не отрывочный и не преображенный, а почти <…> документально точный и совершенно прозрачный”. Ведь и первый роман Ивана Петровича, наделавший много “шума и гама”, и “критик Б.”, который “обрадовался как ребенок”, прочитав рукопись, и дальнейшие неудачи героя на литературном поприще, и его взаимоотношения с антрепренером, и враждебные отзывы критики - все это реальная история самого Достоевского.
Виноградов полагает, что такой смелый шаг мог навлечь на писателя массу упреков в нескромности и саморекламе, однако Достоевскому удается учесть эту опасность и обезоружить своих возможных недоброжелателей таким приемом: “Он - устами Ивана Петровича - сам <…> признает свою литературную судьбу незадавшейся, <…> сам называет себя почтовой клячей - то есть сам причисляет свою литературную продукцию конца 40-х годов к обыкновенной журнальной <…> работе, сам отказывается от каких-либо претензий считать ее чем-то выдающимся, просто недооцененным критиками!..” Мало того, в журнальной публикации Достоевский снабдил свой роман таким подзаголовком: “Из записок неудавшегося литератора”. Очень недвусмысленно. Этот шаг, по мнению Виноградова, имел особый смысл: “…признавая Ивана Петровича <…> неудавшимся литератором, Достоевский тем самым как бы и отмежевывался от себя прежнего, себя-неудачника. Он ставил этим как бы точку на пройденной полосе своей жизни, <…> как бы заявлял во всеуслышание, <…> что теперь он - другой, раз уж сам способен признать себя прежнего неудачником…”
Такой решительный вызов, считает Виноградов, мог сойти с рук писателю лишь в одном случае - если бы его новый роман вырвался из числа неудачных произведений и тем самым подтвердил уверенность Достоевского, что теперь он другой.
Виноградов полагает, что, делая такую отчаянную ставку, писатель поистине рисковал своей литературной репутацией. И писатель сделал все, чтобы ставка сыграла. Раньше, пытаясь превзойти “Бедных людей”, он искал новые темы и решения, какие-то новые мотивы: “…увлекался изображением психологического двойничества (“Двойник”), <…> пробовал краски “жестокого романса” (“Хозяйка”), акцентировал <…> элементы социального обличительства (“Дядюшкин сон”, “Село Степанчиково”), разрабатывал сентиментальную поэзию “слабых сердец” (“Белые ночи”) и т. д.”
Теперь в “Униженных и оскорбленных” Достоевский решил собрать воедино все то, чем он уже когда-то покорил своего читателя: протест против социальной несправедливости, сердечное умение разглядеть человека в самом жалком существе, поэзия любящих сердец в сочетании с их страданиями.
Виноградов полагает, что “Униженных и оскорбленных” автор задумал как “роман-повторение”, “роман-итог”. “Униженные и оскорбленные” должны были вобрать в себя лучшие темы и главные сюжетные мотивы произведений Достоевского.
Удалось ли писателю подняться вновь до уровня “Бедных людей”? - вопрошает Виноградов и тут же отвечает: нет. Критики в один голос твердили, что стилистическое исполнение романа находится далеко не на высшем уровне. И Виноградов согласен с ними в этом вопросе. Но читательский интерес был огромен, роман, можно сказать, выстрелил. Идея, сюжет - вот что влекло читателей. И потому задача возвращения в литературу, восстановления своего имени, которую ставил перед собой Достоевский, была выполнена.
“Униженные и оскорбленные” - последний роман, написанный Достоевским в традициях “натуральной школы”, считает Виноградов. Последующие его произведения уже будут составлять другой, новый этап в творчестве писателя. В дальнейшем на первый план выйдут не герои, интересующие автора, прежде всего, в качестве той или иной социальной единицы, а герои - носители какой-либо мировоззренческой идеи.
Виноградов считал, что “…роман этот является и романом-предвестьем, но не столько потому, что в нем можно различить некоторые новые для Достоевского идеи, сколько потому, что был сознательно задуман романом-итогом. Именно как роман-завершение целой традиции, как роман-прощание он и явился романом-предвестьем - романом, обещавшим рождение традиции новой”.
Одним из самых интересных является исследование О. А. Ковалева и И. С. Кудряшова, которые в своей статье “Взгляд и желание мечтателя в романе Ф. М. Достоевского “Униженные и оскорбленные” рассматривают тему мечтательства, которую считают одной из ключевых в творчестве писателя. Герой-мечтатель встречается как в ранних произведениях Достоевского (“Хозяйка”, “Слабое сердце”, “Белые ночи”), так и в более поздних (“Дядюшкин сон”, “Петербургские сновидения в стихах и прозе”, “Униженные и оскорбленные”, “Идиот”, “Бесы”, “Подросток”, “Братья Карамазовы”). Герои этих произведений прямо или завуалировано характеризуются Достоевским как мечтатели. Произведения Достоевского пронизаны мыслью о важной роли вымысла, воображения, фантазии.
Помимо многократного обращения к типу мечтателя, исследователи обнаружили еще один момент, встречающийся довольно часто у Достоевского, а именно - особой стратегии в повествовании, когда герой-наблюдатель задерживает взгляд на объекте своего желания. В некоторых случаях созерцатель осознает недоступность объекта, но само наблюдение вызывает у него удовлетворение.
Рефлексия о типе мечтателя в “Униженных и оскорбленных” спроецирована на представление Достоевского о литературной деятельности и о себе как о писателе. Исследователи полагают, что Достоевский в какой-то степени воспринимал сочинительство как ущербное замещение реальности. Об этом, по мнению исследователей, свидетельствует рефлексия о мечтателях и мечтательстве, а также устойчивая связь между темой литературного труда и темой мечтателя: “Романы, романы, - произнес князь вполголоса, как будто про себя, - уединение, мечтательность и чтение романов!” “Тема мечтателей, а также фантазии и воображения у Достоевского нередко проходит с явными обертонами чего-то скрываемого, даже постыдного”. Некоторым персонажам писателя присуща потребность в циническом самообнажении, замечают Ковалев и Кудряшов. Здесь, конечно, сразу вспоминается князь Валковский.
У некоторых героев-наблюдателей исследователи заметили своеобразную одержимость рассматриванием, фиксацию визуального восприятия на объекте. В связи с этим Ковалев и Кудряшов выделяют три аспекта этой визуальной фиксации:
1) взгляд наблюдателя как субъекта восприятия, взгляд подсматривающего;
2) ответный взгляд, ответ того, кто воспринял визуальную активность наблюдателя;
3) выразительный взгляд героя, не замечающий взора наблюдателя.
Исследователи отмечают, что в некоторых случаях описание взгляда противоречит характеристике самого персонажа. В качестве примера они приводят несоответствие смиренного поведения Ивана Петровича и его пылких взглядов, обращенных на Наташу. Таким образом, “…Иван Петрович в словах и поступках воплощает идеал смиренной и милосердной любви, но взгляд выдает его страстное желание в отношении Наташи”. В напряженном взгляде Нелли угадывается вызов. “Невротический характер в своей основе имеет истерическую природу: чего хочет от меня другой? Поэтому любой взгляд, направленный на субъекта, будет им восприниматься как запрос другого. Этот взгляд субъект воспринимает двояко: с одной стороны, он необходим, так как означает признание субъекта другим, но с другой стороны, этот настойчивый запрос всегда актуализирует проблему идентификации. <…> В общем виде - это всегда тревога, которую можно выразить одним словом: что я за объект в глазах (желании) другого?”
В “Униженных и оскорбленных”, по сравнению с другими произведениями Достоевского, чаще всего можно обнаружить упоминание или характеристику взгляда героя. Причем описываемый момент взгляда может даваться и как фрагмент внешности, и как форма активности: “Анна Андреевна тотчас же подмигнула мне на него. Он терпеть не мог этих таинственных подмигиваний и хоть в эту минуту и старался не смотреть на нас, но по лицу его можно было заметить, что Анна Андреевна именно теперь мне на него подмигнула и что он вполне это знает”; “Я замолчал и задумчиво смотрел на нее.
Что ты так смотришь на меня, Алеша, то бишь - Ваня? - проговорила она, ошибаясь и улыбнувшись своей ошибке.
Я смотрю теперь на твою улыбку, Наташа. Где ты взяла ее? У тебя прежде не было такой”.
В “Униженных и оскорбленных”, полагают исследователи, взгляд наблюдателя стремится проникнуть в самую суть вещей, в глубину человеческой души. Если говорить о взгляде, то следует учитывать, что он может трактоваться как выражение желания. Ковалев и Кудряшов считают, что взглядом, вниманием неизменно движет сила либидо. Ссылаясь на З. Фрейда, они пишут, что повышенный интерес к чему-либо неизбежно имеет сексуальную подоплеку.
Визуальное восприятие мечтателя, по мнению исследователей, основывается на переплетении зрительного восприятия и фантазирования. В своей работе они опираются на психоанализ Ж. Лакана, где выделяются два взгляда: объективный взгляд на реальность и взгляд на мир, окружающую действительность “замутненный” желанием, печалью или тревогой. Для Ж. Лакана второй случай мировосприятия и является истинным.
С точки зрения исследователей, у Достоевского объективная реальность часто уходит на второй план, уступая место образу, формирующемуся субъектом желания, то есть по определению искаженному. Эта искаженность подчеркивается в тексте произведения: “Впрочем, я был болен; а болезненные ощущения почти всегда бывают обманчивы”. Здесь идет речь о болезненном состоянии Ивана Петровича, которое способствует искажению объективной реальности.
Ковалев и Кудряшов находят, что интерпретация “Униженных и оскорбленных” как социального романа скрывает возможность заметить эротический код, который пронизывает весь текст произведения. “В романе выстроена сложная и причудливая система наблюдателей и наблюдения, сопровождающаяся повышенной активностью визуального восприятия - взгляда. Можно говорить о некой визуальной фиксации, имеющей эротический характер”. Этот код, по мнению исследователей, имеет имплицитный характер.
Иван Петрович, герой-повествователь, является центральным наблюдателем в романе. Однако он не основной объект характеристики. Внимание автора сосредоточено на других лицах: Алеше, князе, Наташе, Нелли. Объектами наблюдения становятся внутренний мир человека, психология и мотивы его поступков. Рассматривая Ивана Петровича как героя романа, исследователи приходят к выводу, что доминантной характеристикой этого персонажа с точки зрения категории желания являются лишение и отказ. Он отказывается не только от любви, славы, успеха, но даже и от жизни: “Тогда же подумал я, что непременно сгублю в этой квартире и последнее здоровье свое. Так оно и случилось”. Творческая работа Ивана Петровича уходит в сферу мечты: “Кстати: мне всегда приятнее было обдумывать мои сочинения и мечтать, как они у меня напишутся, чем в самом деле писать их, и, право это было не от лености”.
Первый подробно описанный взгляд, с которым мы сталкиваемся в романе, - это невидящий взгляд старика Смита: “Он представляет собой чистую направленность взгляда, коррелируя с его характеристикой как человека, превратившегося в автомат, лишившегося жизни”. Состояние старика Смита есть состояние человека, лишившегося объекта желания, а конкретнее - сексуального объекта, в качестве которого выступает его дочь. Уравнивание сексуальности и отцовской любви было отличительной чертой произведений О. де Бальзака, чье творческое влияние, несомненно, сказалось на романе Достоевского.
Кто же для Ивана Петровича является объектом желания? “Здесь нарративная логика расходится с логикой дискурсивной”, - считают исследователи. Согласно первой логике, объект желания - Наташа, о чем открыто говорится в романе. Согласно второй, объектами желания являются Алеша и Нелли. Причем Алеша становится объектом желания опосредованно, через Наташу, с которой Иван Петрович переживает утрату объекта ее желания. Вот описание взгляда Ивана Петровича, обращенного на Алешу: “Я жадно в него всматривался, <…> я смотрел в его глаза, как будто его взгляд мог разрешить все мои недоумения, <…> чем, как этот ребенок мог очаровать ее, мог зародить в ней такую безумную любовь - любовь до забвения самого первого долга…<…>. Князь взял меня за обе руки <…> и его взгляд, короткий и ясный, проник в мое сердце”. Алеша - пассивное существо, которое позволяет любить себя, манипулировать собой, - в определенном смысле идеальный объект любви.
Что же касается характеристики отношений Нелли с Иваном Петровичем, то она насыщена эротическими коннотациями: “И она с яростию накинулась на свое несчастное платьице. В один миг она изорвала его чуть не в клочки. Когда она кончила, она была так бледна, что едва стояла на месте. Я с удивлением смотрел на такое ожесточение. Она же смотрела на меня каким-то вызывающим взглядом, как будто и я был тоже в чем-нибудь виноват перед нею”. Помимо этого в романе говорится о влюбленности Нелли в Ивана Петровича, которую он долго и упорно не хочет замечать.
Таким образом, Ковалев и Кудряшов проанализировали семантику и символику взгляда в романе “Униженные и оскорбленные”. Именно данный аспект проблемы позволил исследователям не только обозначить один из важнейших параметров художественного мира Достоевского (“взгляд”), но и выявить скрытые сюжетные линии романа. Кроме того, в этой статье в значительной степени, если сравнивать с предыдущими исследованиями, углубляется характеристика персонажей. Можно смело утверждать, что именно в рамках данной работы исследователи полностью освободились от социальной проблематики, что позволило вписать роман “Униженные и оскорбленные” в систему позднего творчества Достоевского.
Современное видение романа можно встретить у С. Трухтина. Он четко обозначает свою позицию по отношению ко всем “униженным и оскорбленным” героям. Исследователь вовсе не настроен на жалость к этим персонажам. “И объяснением тому, - говорит Трухтин, - будет вовсе не душевная черствость, а восприятие всех персонажей - и злых и добрых - как своеобразных фигур в особо закрученной шахматной игре под названием жизнь”.
Если хорошо во всем разобраться, то и жалеть-то особо некого, лишь за исключением Нелли, полагает Трухтин. Ведь все “униженные и оскорбленные” герои сами виноваты в своем бедственном положении. Трухтин поражен поступком матери Нелли. Как можно было выкрасть у родного отца документы и оставить того без средств к существованию? Ведь она прекрасно осознавала всю мерзость своего поступка, уверен критик. “И поделом: вступив в связь с чертом, сам становишься им. Мать Нелли, по сути, за короткий миг наслаждений с Валковским, продала ему свою душу, и в своих действиях отождествилась с ним”. Не стоит жалеть того, кто сам лезет в пасть хищнику, считает Трухтин.
В случае со стариком Ихменевым критик тоже говорит: поделом! И вот почему. Ихменев не мог не догадываться с кем имеет дело, однако он был польщен, что столь именитый и состоятельный человек одарил его своей благосклонностью. Более того, критик считает, что Ихменев и его жена глубоко в душе мечтали получить выгоду от общения с князем, а именно - поженить дочь Наташу и сына князя Алешу. Но это невозможно, ведь “князь - сам паук из пауков и не даст сесть на себя”. Ихменевы, по мнению Трухтина, через общение с князем стремились приобщиться к знати и влиянию: “Свои фантазии о княжеском титуле дочери и богатстве заполонили им глаза, разум покинул их, и они отказались рассматривать в качестве жениха самого достойного, самого лучшего из всех возможных претендентов - Ивана”. Ихменевы, отмечает критик, не отличаются трезвым, реальным отношением к жизни. Говоря об этом, Трухтин ссылается на случай из далекой молодости Ихменева, когда он проиграл солидную часть своего состояния. Тот горький опыт не пошел Ихменеву на пользу, ничему его не научил, полагает критик, раз он по-прежнему хочет заполучить все и сразу.
Корень проблем у таких людей кроется в отсутствии реального отношения к жизни, фантазии мешают им стать счастливыми. “Дьявол в разных обличиях постоянно напускает туман на свою персону, надевает маски доброты и благонравности, но вся эта мишура действует только на тех, кто в безумной погоне за легкой добычей готов обмануться и принять желаемое за действительное”. Есть ли среди героев романа человек, который трезво смотрит на реальность? Да, есть, считает Трухтин, и это Маслобоев. Его усилия направлены на благо, а то, что он при этом не упускает возможности заработать, лишь говорит о его реальной оценке жизни, полагает критик. “Он противоположен всем так называемым “униженным и оскорбленным”, которые не адекватны миру, не умеют зарабатывать или делают это крайне скверно”.
В начале повествования, замечает Трухтин, Иван Петрович тоже своим трудом зарабатывал на жизнь, но позже он оказывается вовлеченным в водоворот событий, касающихся Ихменевых и Нелли, постоянно мечется между Наташей, стариками и Нелли, “ублажает их нежные и запутавшиеся существа”. До работы ли тут!
В случае с Нелли критик уже не высказывается столь категорично, ведь девочка не виновата в том, что совершила ее мать. Но какой-то мазохизм движет Нелли: она не воспользовалась документом, который оставила ей мать. Что это, кому это нужно? - недоумевает Трухтин. Неужели она думала вызвать у отца угрызения совести, когда тот узнает о муках ее и ее матери? Князь Валковский и жалость - две вещи несовместимые.
Мазохизм Наташи, считает критик, - это обратная сторона ее жалости к Алеше. Наташа знала, на что идет, предавая своего отца. Знала и мать Нелли, что, сбегая с любовником, она ввергнет в страдания всю семью. “У обеих героинь мазохизм вышел за пределы их собственной телесной оболочки и превратился в форменное зло для всех”.
Валковский всегда действует по одному сценарию: околдовывает, пленяет, влюбляет в себя жертв, а потом, выжав из них все соки, безжалостно бросает. Люди путают форму и содержание, увлекаясь привлекательной оболочкой, они забывают про содержание. Достоевский выступает за то, чтобы человек чаще прислушивался к голосу своего разума и учился прощать, полагает Трухтин. Человек - подобие Божие. И если Бог бесконечно добр и прощает покаявшегося, то и человеку нужно уметь прощать. “В прощении происходит расшивка механизма генерации зла, созданного дьяволом, через прощение торжествует жизнь и света становится больше”.
Духовных исканий Достоевского коснулась и монахиня Евфросиния. Она полагает, что некоторые исследователи, в частности философ Лев Шестов, Н. К. Михайловский, судят писателя за то, что он свой великий дар превратил в “жестокий талант”.
Не секрет, что в среде широкого, неискушенного читателя за Достоевским закрепилось определение “тяжелого”, мрачного писателя, который изображает различные ужасы и аномалии жизни, наделяющего своих героев страданиями, не щадя даже детей.
Евфросиния согласна с тем, что тема страдания - это сквозная тема в творчестве писателя. Но продиктована эта тема, считает монахиня, целью погрузиться в глубины темной греховной основы человеческой природы, а вовсе не отчаянием и пессимизмом и уж тем более не протестом против социального неустройства жизни, как было принято считать в минувшем веке.
Достоевский “тщательно исследует все изгибы души человека, чтобы узнать, почему весь образ Божьего мира так искажен и изуродован”. Страдание, по Достоевскому, обладает высокой очистительной силой. Устами своей героини Наташи он говорит: “Надо как-нибудь выстрадать вновь наше будущее счастье; купить его какими-нибудь новыми муками. Страданием все очищается…” Страдание, как последствие грехопадения, неизбежно и оно будет сопровождать человечество до конца истории, считает Евфросиния.
Образ Нелли монахиня охарактеризовала как один из самых незабываемых в мировой литературе. Истоки трагедии этой героини исходят из вопросов общественной и семейной жизни, они затрагивают экономические, социальные и, конечно же, нравственные проблемы общества: “Это и торжество денежной морали, <…> и появление героев-“идеологов”, оправдывающих свои неблаговидные поступки собственной “философией жизни”, <…> и распад семейных отношений, <…> где нет любви, привязанности, почитания родителей, где нет прочных нравственных связей”. И жертвами таких семей становятся дети. Поражает и вызывает щемящую жалость описание Нелли: “Это была девочка лет двенадцати или тринадцати, маленького роста, худая, бледная, как будто только что встала от жестокой болезни. Тем ярче сверкали ее большие черные глаза. Левой рукой она придерживала у груди старый, дырявый платок, которым прикрывала свою, еще дрожавшую от вечернего холода, грудь. Одежду на ней можно было вполне назвать рубищем; густые черные волосы были неприглажены и всклокочены”.
Бедная Нелли, впервые встретив в жизни добро и любовь, поначалу не знает, что с этим делать. Но наступит день, когда она сможет довериться и открыть душу своим благодетелям. Однако и тогда ее гордое сердце будет стремиться заплатить за оказанное ей добро. Она подметает пол у Ивана Петровича, напрашивается стирать и готовить. “Нелли неуклонно выполняет заповедь, данную ей еще матерью: не верить богатым людям, своим трудом добывать хлеб или просить милостыню. Эта позиция помогает девочке, лишенной семьи и опеки взрослых, найти точку опоры в окружающей ее действительности”.
Когда Бубнова жестоко избивает Нелли, девочка не издает ни единого звука, тем самым она проявляет стойкость, непокоренность своей натуры. “Горе было вечным спутником Нелли, она знает только вкус горя, страдания и дорожит этим, как неким достоянием”. А чем же еще остается дорожить девочке, не имеющей в жизни больше ничего?..
Но всякая исстрадавшаяся душа хочет любви, в том числе и душа маленькой Нелли, и она ее все-таки получает. Евфросиния считает, что по Достоевскому любовь - это ключ к детской душе. Любящие родители, семья, дом необходимы ребенку. Ведь если рушится семья, то гибнут дети, полагает монахиня. Страдания детей - признак духовного разрушения человеческого общества. “Образ страдающего ребенка - самый сильный элемент в художественной системе Достоевского, придающий особое звучание многим проблемам человеческого общества, прежде всего - нравственным”. О. Д. Даниленко в своей статье “Приемы психологического анализа в романе Ф. М. Достоевского “Униженные и оскорбленные” акцентирует тему эгоизма, которая занимает в произведении центральное место и обозначена писателем с присущей ему философской и психологической глубиной. Проблема нравственного выбора неумолимо предстает перед каждым из героев в различных жизненных ситуациях. Так выявляются характерные черты эгоистических стремлений и порывов личности и эпохи в целом.
Образ рассказчика, который является композиционным стержнем, дал возможность Достоевскому вести повествование от третьего лица. Эта форма художественного повествования, по мнению Даниленко, позволяет писателю ввести читателя в мир глубоких внутренних переживаний человека.
В романе “Униженные и оскорбленные” представлены разнообразные проявления эгоистических стремлений: это и звериный эгоизм Валковского, и наивные представления Алеши и Кати, и жертвенный, страдающий эгоизм Наташи, Нелли, Ихменева. Даниленко считает, что эгоизм страдания отчасти соотносится и с образом Ивана Петровича.
Полная психологическая характеристика персонажа, отмечает Даниленко, не дается у Достоевского сразу, напротив, писатель дополняет ее по мере движения действия. К примеру, сначала мы видим Валковского через призму впечатлений о нем Ихменева, который был очарован им. Далее образ дополняется впечатлением о нем рассказчика. Достоевский заостряет внимание на внешней красоте князя Валковского. Иван Петрович признает его красавцем, но в то же время отмечает, что князь не производил приятного впечатления. Рассказчик видит в нем что-то напускное, неестественное. Припоминает Иван Петрович и о слухах, окружавших князя, о его тайном развратном поведении. По мере развития сюжета становится ясно, что внешняя красота и желание выглядеть достойно - напускное. Мастерство писателя, по мнению Даниленко, проявилось в построении диалогов, с помощью которых “срывается” маска и открывается суть звериной натуры. Даниленко отмечает, что в данном случае Достоевский использовал принцип контрастного оттенения: внешней “красивостью” подчеркивается уродство души Валковского.
Эгоизм страдания, жертвенной любви присущ Наташе. Любовь приносит ей душевные муки и мешает трезво оценивать ситуацию: Наташа становится глуха к страданиям родителей и любящего ее Ивана Петровича. Наташа подсознательно хотела чувствовать себя выше Алеши, считает Даниленко. “Я ужасно любила его прощать, <…> когда он оставлял меня одну, я хожу, бывало, по комнате, мучаюсь, плачу, а сама иногда подумаю: чем виноватее он передо мной, тем ведь лучше… да!” Наташа надеялась, что чувство вины любимого привяжет его к ней.
В любви Наташи Даниленко видит эгоистическое стремление поработить своего возлюбленного: “- Он был мой <…>. Почти с первой встречи с ним у меня появилось тогда непреодолимое желание, чтоб он был мой, поскорее мой, и чтоб он ни на кого не глядел, кроме меня, одной меня”.
Эгоизм страдания характерен также и для Ихменева. Череда трагедий способствовала тому, что старик замкнулся в своем страдании. В раскрытии образа Ихменева Достоевским был использован такой прием психологического анализа, как символический эпизод, пишет Даниленко. Это сцена, когда после злых проклятий, сказанных в адрес Наташи при жене и Иване Петровиче, Ихменев в поисках нужной бумаги рванул в нетерпении свой карман, из которого выпал медальон с портретом дочери. И все сразу стало ясно. Глубоко спрятанное чувство отца никуда не ушло, и наедине с самим собой он продолжал любить свою Наташу.
Даниленко считает, что роман “Униженные и оскорбленные” является этапным произведением, в котором нашли отражение многие характерные приметы художественного метода Достоевского. “Униженные и оскорбленные” - это уверенный шаг на пути к зрелому творчеству, это первая проба Достоевского-психолога.
В статье “Социальные и философские символы в романе Ф. М. Достоевского “Униженные и оскорбленные” Даниленко обращается к категории символов, которые можно выделить не только в интересующем нас романе, но и в более поздних произведениях писателя: символы православной веры, символика солнца, символическая антитеза город-деревня, состояние болезни героев.
В “Униженных и оскорбленных”, отмечает Даниленко, неоднократно встречается символ косых лучей заходящего солнца. Каждое появление этого символа предваряет переломные события в жизни героев. Так в начале повествования рассказчик описывает мартовское солнце, вселяющее силу и надежду на лучшее. “Я люблю мартовское солнце в Петербурге, особенно закат <…>. Вся улица вдруг блеснет, облитая ярким светом. Все дома как будто вдруг засверкают. Серые, желтые и грязно-зеленые цвета их потеряют на миг всю свою угрюмость; как будто на душе прояснеет, как будто вздрогнешь или кто-то подтолкнет тебя локтем. Новый взгляд, новые мысли… Удивительно, что может сделать один луч солнца с душой человека!” Но постепенно на город опустился вечер, луч померк, однако тревожное предчувствие чего-то значительного не покидает героя. Встреча со стариком Смитом становится переломным событием в жизни Ивана Петровича.
Далее следует эпизод двух смертей, который, по мнению Даниленко, наделен символическим подтекстом. Старик умирает вслед за своей собакой. Смысл этого эпизода был отмечен еще Р. Г. Назировым: “собачья старость, собачья смерть”.
Знакомство Ивана Петровича с Нелли тоже предвосхищается иллюстрацией солнечного луча. “Погода была ненастная и холодная; шел мокрый снег, пополам с дождем. Только к вечеру, на одно мгновение, проглянуло солнце и какой-то заблудший луч, верно из любопытства, заглянул в мою комнату”. А вслед за солнечным лучом квартиру Ивана Петровича посетила Нелли, “впоследствии разделившая его существование и как луч солнца осветившая дорогу к примирению в семье Ихменевых”.
Следующий значимый символ, на котором акцентирует внимание Даниленко, - это образ Петербурга. Тяжелое душевное состояние героев романа еще более обостряется на фоне гнетущего пространства Петербурга. Мрачная обстановка с серыми, грязными домами, с сырыми и неуютными комнатами отнимает последнюю надежду на счастливое будущее, подрывает нравственное и физическое здоровье героев. Описывая петербургскую жизнь персонажей, Достоевский прибегает к приему антитезы, противопоставляя город и деревню. Посредством воспоминаний писатель отсылает своих героев в мир детства, в котором “на небе было такое ясное, такое непетербургское солнце”, где “кругом были поля и леса, а не груда мертвых камней”.
Физические недомогания, болезненные состояния героев также имеют символическое значение. Иван Петрович пишет свой роман, находясь в больнице при смерти; Наташа, покидая родительский дом, говорит, что нездорова; Нелли мучают приступы эпилепсии; у Ихменева душевные муки сопряжены с сильнейшим физическим недомоганием. Даниленко полагает, что нездоровье персонажей в романе - это всегда физическое проявление душевного опустошения, преддверие или следствие духовного падения. Так смерть Смита является не только фактом физической немощи старого человека, но, прежде всего, признаком духовного разложения героя, не сумевшего простить свою дочь. Разрушающая философия Нелли отравляет ее душу, истощает ее физические силы, а затем и вовсе обрывает ее жизнь. Даниленко считает, что смертельная болезнь Ивана Петровича становится следствием того, что рассказчик принес в жертву судьбу Нелли ради счастья семьи Ихменевых. Болезненные воспоминания усугубили и без того надломленное душевное и физическое состояние девочки.
Уход Наташи из родительского дома сопровождает “звук колокола, призывавшего к вечерне”. Даниленко находит, что это символ погребения прежней жизни. Наташа порывает связь с миром, где главенствуют духовные ценности, и обрекает себя на тяжелые испытания и душевную смуту. Даниленко подметила еще один немаловажный символ. Как-то Алеша Валковский, возвращаясь к Наташе после очередной лжи, находит свою любимую “в углу, между шкафом и окном. Она стояла там как будто спрятавшись, ни жива, ни мертва”. Угол в данном случае представляет собой философско-психологический символ, который помогает понять чувства героини. “Осознающая ненормальность союза с Алешей, Наташа, тем не менее, находится под властью страстной любви и не решается освободиться из плена чувств, загоняя себя тем самым в угол отношениями, лишенными духовной наполненности”.
Даниленко считает, что роман “Униженные и оскорбленные” является своеобразным эскизным вариантом зрелых произведений Достоевского. В этом романе писатель сделал акцент на вопросах духовного совершенствования героев.
Роман Достоевского Е. Ю. Сафронова, в свою очередь, видит своеобразным откликом на кризис российской юридической системы середины XIX века. Это своеобразная лепта писателя в “приближение” судебной реформы. По мнению Сафроновой, в своем романе Достоевский акцентирует правовую незащищенность главных героев. В огромном городском мире человек похож на иголку в стоге сена, а если он еще и не социализован, то становится еще более беззащитным, уязвимым, являясь при этом потенциальным преступником (Наташа, дочь Смита, Нелли).
В романе Сафронова выделяет три вида преступлений (основанных на материальном расчете, на страсти и обманутом доверии и на произволе власть имущих). К каждому из них причастен князь Валковский. Сафронова считает его самим Сатаной, который правит балом в криминальном Петербурге. Но при этом князь не является главным действующим лицом в романе, он находится как бы в тени своих жертв, которые сами проявляют инициативу в развитии событий собственной жизни.
Князь олицетворяет собой зло, которое необходимо в мире по задумке Творца, ведь если есть свет, то должна быть и тень. Это зло как бы испытывает духовную силу человека, имеющего свободу выбора и воли. И такое зло не может подлежать суду и наказанию. Валковский совершает преступления и против совести, и против закона. К первому случаю можно отнести его брачные аферы с целью наживы, ко второму - убийство крепостного, клевета на управляющего.
Сафронова считает, что отказ Смита и затем его дочери от защиты своих прав парадоксален с точки зрения права. Отказ обрекает их семью на нищету и позор. Бездействие Смита Сафронова объясняет его положением иностранца-инвестора в России, отсутствием у старика средств для начала судебного процесса. Ведь суд, полагает Сафронова, затея не бесплатная, средства нужны на взятки покровителям. Поступок дочери, страх предстать перед судом опозоренным, преданным также могли способствовать его бездействию. Таким образом, Смит перевел юридическую проблему в область нравственно-психологических мотиваций.
Что же касается дочери Смита, Сафронова полагает, что в этом случае отказ от защиты своих прав мог быть вызван желанием искупить свой грех перед отцом страданиями. “Мамаша все плакала. Она сначала долго отыскивала здесь в Петербурге дедушку и все говорила, что перед ним виновата, и все плакала… ” В отказе матери Нелли есть и другая причина, считает Сафронова. Юридическое бездействие здесь можно объяснить “романтизмом”, “шиллеровщиной”: “…они всегда отделываются возвышенным и благородным презрением вместо практического применения к делу закона…”. “Она разорвала все связи, все документы; плюнула на деньги, <…> отказалась от них, как от грязи, как от пыли, чтобы подавить своего обманщика душевным величием…”.
Возвышенность натуры, высота нравственного порядка не могут в данном случае согласоваться с приземленным, практическим применением закона. Добиваться своих прав посредством закона для матери Нелли все равно, что опуститься до уровня своего врага, вступить в сделку с подлецом. А ведь если применить закон и выиграть в судебном деле, в таком случае у обиженной стороны уже не будет должных оснований на презрение и проклятие, в которых мать Нелли, не признаваясь в этом даже самой себе, черпает моральное удовлетворение. Вот что на этот счет говорит князь Валковский: “…отдав ей деньги, сделаю ее, может быть, даже несчастною. Я бы отнял у ней наслаждение быть несчастной вполне из-за меня и проклинать меня за это всю свою жизнь”.
Сафронова пишет: “Шиллеровское” благородное право не согласуется с “практическим применением закона” еще и потому, что последний судил только имущественную, материальную сторону “дела”, сводя все к деньгам, не давая нравственного удовлетворения. Дискредитацией денег как платы за оскорбленное достоинство, то есть нравственного эквивалента, служит знаменитый жест отверженных героинь Достоевского - “бросание денег”.
“В “Униженных и оскорбленных” этот жест повторен многократно разными действующими лицами и в разных формах, но с одним значением - утверждением сути “дела” не в деньгах, а в достоинстве личности; это приговор преступнику, знак его вины, которой нет и не может быть прощения”. Так, “бросив” свои деньги дочери, Смит выживал в нищете. Его дочь отказалась от денег, чтобы нравственно возвыситься над мужем-подлецом. Так поступают и Ихменевы, еще более оскорбленные попыткой Валковского дать им подачку. Они предпочли остаться нищими, но честными и сохранить свое право презирать и проклинать его. Так поступает и гордая Нелли, которая отказалась воспользоваться “практически” документом, оставленным ей матерью.
“Эгоизм страдания” униженных и оскорбленных героев Достоевского в правовом аспекте является формой самосуда собственной грешной души и формой суда над обидчиком - его нравственной казнью”.
Итак, роман «Униженные и оскорбленные» по-прежнему привлекает внимание критиков и литературоведов. Прежде всего, произошел окончательный разрыв с социальной проблематикой. В ХХI веке исследователи обратились к тем сторонам текста, которые оставались «невидимыми» для предшествующей критики. В частности, развитие современной визуальной и антропологической методологии позволило вскрыть важнейшую для «Униженных и оскорбленных» проблематику взгляда. Вместе с тем, следует указать, что интерес к роману в значительной степени ослаблен в достоевсковедении. По сравнению с другими произведениями писателя, к «Униженным и оскорбленным» современное литературоведение обращается редко. По-видимому, это связано с тем, что оценки романа, данные в советскую эпоху, кажутся окончательными.
Напечатан с подзаголовком «Из записок неудавшегося литератора» и посвящением М.М. Достоевскому.
Возникновение замысла «Униженных и оскорбленных», очевидно, следует отнести к 1857 г. 3 ноября этого года Достоевский из Семипалатинска сообщил брату Михаилу о намерении написать «роман из петербургского быта вроде "Бедных людей" (а мысль еще лучше "Бедных людей")». После переезда в Петербург весной 1860 г. Достоевский непосредственно приступил к работе над романом, о чем уведомил А.И. Шуберт 3 мая 1860: «Воротился я сюда и нахожусь вполне в лихорадочном положении, всему причиною мой роман, хочу написать хорошо, чувствую, что в нем есть поэзия, знаю, что от удачи его зависит вся моя литературная карьера. Месяца три придется теперь сидеть дни и ночи. Зато какая награда, когда кончу! Спокойствие, ясный взгляд кругом, сознание, что сделал то, что хотел сделать, настоял на своем». Однако работа над романом протекала медленно. «...Приступаю к писанию и не знаю еще, что будет, но решаюсь работать не разгибая шеи», — жаловался писатель А.П. Милюкову 10 сентября 1860 г. Писатель работал над «Униженными и оскорбленными» более года. Как свидетельствует дата в конце журнальной публикации, роман был завершен писателем 9 июля 1861 г. 16 июля М.М. Достоевский писал в связи с этим Я.П. Полонскому: «Он [Достоевский] только что отделался, то есть кончил роман свой».
Повествование в «Униженных и оскорбленных» ведется от первого лица. Иван Петрович — начинающий бедный петербургский литератор, разночинец — является одновременно рассказчиком и действующим лицом романа. Образ этот отчасти носит автобиографический характер. Рассказ о литературном дебюте Ивана Петровича, восторженная оценка его первого романа «критиком Б.» (т.е. Белинским), взаимоотношения молодого писателя с его «антрепренером» (издателем Краевским) — эти и некоторые другие факты восходят к биографии молодого Достоевского, автора , блистательно вступившего в 1846 г. на литературное поприще и обласканного самим В.Г. Белинским. Неожиданный и не объясненный в романе крах — после удачного дебюта — литературных надежд Ивана Петровича является также косвенным отражением биографии молодого Достоевского.
В «Униженных и оскорбленных» романист отказался от соблюдения строгого хронологического принципа, характерного для его последующих романов. Хронология романа, как это неоднократно отмечали исследователи, сбивчива, а исторический фон, на котором совершаются события, условен. Действие романа происходит в течение полутора лет, однако его начало приурочено к середине 1840-х гг., а в дальнейшем в романе упоминаются события и факты исторической, общественной и литературной жизни России вплоть до конца 1850-х.
Ироническое описание кружка «передовой» молодежи, собирающейся по средам «у Левеньки и Бореньки» (сами эти имена, вызывающие в памяти читателя Левона и Бореньку, друзей Репетилова в комедии Грибоедова «Горе от ума», свидетельствуют о пародийном характере изображения кружка), — пример преднамеренного смещения Достоевским хронологических границ и сближения различных эпох. Проблемы отвлеченного философского характера, обсуждавшиеся в кружке Левеньки и Бореньки, заставляют вспомнить о «пятницах» , которые посещал молодой Достоевский в конце 1840-х гг. Споры же Алешиных друзей «по поводу современных вопросов» («Мы говорим о гласности, о начинающихся реформах, о любви к человечеству, о современных деятелях...») были характерны для разночинно-демократической среды конца 1850-х — начала 1860-х гг., в преддверии буржуазных преобразований России.
Смешение хронологии позволило Достоевскому создать произведение с более широким, чем предполагалось первоначально, охватом частной и общественной жизни России той эпохи, а также выразить мысль о преемственной связи в идейной и культурной жизни России 1840-х и 1850-х гг.
«Униженные и оскорбленные» — первый большой роман Достоевского после каторги. В нем отразилась идейно-художественная эволюция писателя, вынесшего из Сибири убеждение о трагической оторванности передовой русской интеллигенции от «почвы», неверие в революционный путь преобразования русской действительности.
Иван Петрович изображен как литератор школы Белинского и идейный единомышленник критика. Однако тот гуманистический идеал братства, добра и справедливости, которому верен герой, в отличие от идеалов Белинского, не носит активного, действенного характера. Отношение героев к литературному первенцу Ивана Петровича как бы служит критерием их нравственной сущности. Гуманистический пафос «Бедных людей» близок Ихменевым, но совершенно чужд Валковскому, способному испытывать к обездоленному «маленькому человеку» лишь чувство высокомерного презрения, свойственного аристократической среде.
Нередкие упоминания в романе о «Бедных людях», Белинском и эпохе 1840-х гг. далеко не случайны. Пафос русской литературы 1840-х гг. был обусловлен верой, что «самый забитый, последний человек есть тоже человек и называется брат мой» (слова старика Ихменева, выражающие его впечатление от романа Ивана Петровича, а по существу определяющие идейную суть «Бедных людей». Эта вера составляет также этическое основание романа «Униженные и оскорбленные»).
О внутренней связи между «Бедными людьми» и «Униженными и оскорбленными» свидетельствует своеобразная перекличка заглавий обоих романов. Эпитет «бедные» в заглавии первого романа Достоевского многозначен. «Бедные» — это не только лишенные материального достатка или необходимых средств к существованию люди, но и люди несчастные, обездоленные, униженные, а тем самым вызывавшие к себе сочувствие и сострадание. В этом смысле понятия «бедные», «униженные», «оскорбленные» — синонимы.
«Униженные и оскорбленные» связаны с предшествующим творчеством Достоевского. Писатель использовал в своем романе некоторые темы, образы, мотивы, эпизоды, сюжетные ситуации более ранних своих произведений. Среди последних, наряду с упоминавшимися выше «Бедными людьми», следует назвать , . Образ Ивана Петровича напоминает Мечтателя из «Белых ночей», имеют аналогии и их любовные истории (оба героя не только уступают без борьбы любимую девушку счастливому сопернику, но даже содействуют соединению любовников).
Описываемые в романе события происходят в Петербурге. Писатель стремился к точному воспроизведению топографии северной столицы. Вознесенский проспект, Большая Морская, Гороховая, Шестая линия Васильевского острова, Шестилавочная, Литейный проспект, Фонтанка, Семеновский, Вознесенский, Торговый мосты и т.д. — все это исторически конкретные приметы Петербурга, который изображен как типичный большой горд той эпохи с присущими ему социальными противоречиями и контрастами. Здесь «самый главный князь Ротшильд», символизирующий власть денег, определяет человеческие судьбы и отношения. Антикапиталистическая тема, трактуемая Достоевским с гуманистических позиций, проходит через весь роман.
Мотив призрачности, миражности Петербурга, возникший еще в «Слабом сердце» и в «Петербургских сновидениях в стихах и прозе», вновь появляется в «Униженных и оскорбленных»; позднее он с новой силой зазвучит в романах и «Подросток». Герои романа, живущие в «самом отвлеченном и умышленном городе на всем земном шаре», где даже солнце какое-то не настоящее, а тусклое, неживое, чувствуют себя обреченными на гибель и тоскуют по природе, голубому небу, яркому солнцу.
В противоположность отцу Алеша не является сознательным носителем зла, однако его бездумный эгоизм, легкомыслие, безответственность в своих поступках объективно содействуют злу.
Рисуя мир «униженных и оскорбленных», Достоевский не идеализирует внутренних возможностей своих героев. Это не только хорошие, благородные, несчастные и страдающие люди, достойные любви и участия. Они в то же время нравственно больны, ущербны, потому что постоянное оскорбление человеческого достоинства не проходит безнаказанно, но калечит душу человека, озлобляет его.
Проблему эгоизма в ее религиозно-этическом, философском и социальном аспектах, занимающую центральное место в романе, Достоевский исследует всесторонне, с большой психологической глубиной. Эгоизм в его разнообразных видах и проявлениях рисуется ему большим социальным злом, источником «неблагообразия» мира и человеческих отношений. Эгоизм разъединяет, разобщает даже самых близких, дорогих друг другу людей (семья Ихменевых), препятствует их взаимопониманию и единению.
Характерен ранний интерес писателя к этой проблеме: в кругу петрашевцев молодой Достоевский, согласно его показаниям Следственной комиссии, делал сообщение на тему «О личности и эгоизме», в котором стремился доказать, что между людьми «более амбиции, чем настоящего человеческого достоинства» и что «размельчание личности» нередко происходит «от мелкого самолюбия, от эгоизма и от бесцельности занятий».
Валковский — носитель самого страшного — хищнического, циничного, «волчьего эгоизма». Алеша Валковский и Катя представляют в романе эгоизм наивный, непосредственный. Наташе присущ эгоизм больной, исключительной, жертвенной любви к недостойному избраннику, делающий ее глухой к страданиям близких людей (родителей, Ивана Петровича). Ей же, как и Нелли, в высшей степени свойствен «эгоизм страдания», в котором она гордо и ожесточенно замыкается. «Эгоизм страдания» характерен также для старика Ихменева и отчасти для Ивана Петровича.
Выход из заколдованного круга ожесточенного страдания, безысходного отчаяния и гордого одиночества, по мысли писателя, лишь один — в милосердной любви, прощении и забвении обид. Достоевский напоминает о вечных христианских истинах. Надежды на будущее возрождение русского общества он связывает в послекаторжный период с идеей нравственного обновления человека на христианских началах. Религиозно-этическая концепция романа выражена в наивных, трогательных и несколько декларативных словах старика Ихменева, нашедшего в себе силы простить свою заблудшую дочь: «О! пусть мы униженные, пусть мы оскорбленные, но мы опять вместе, и пусть, пусть теперь торжествуют эти гордые и надменные, унизившие и оскорбившие нас! Пусть они бросят в нас камень <...>. Мы пойдем рука в руку...».
«Униженные и оскорбленные» — самый «книжный», самый «литературный» роман Достоевского; он связан с многообразными традициями русской (Пушкин, Грибоедов, Островский, «физиологический очерк» и др.) и западно-европейской литератур — немецкой, английской, французской.
Отмечались, в частности, сюжетные параллели между «Униженными и оскорбленными» и повестями Пушкина «Станционный смотритель» и «Дубровский». Традиционны сопоставления Нелли с героинями Гете (Миньона из «Вильгельма Мейстера») и Диккенса (Нелли Трент из «Лавки древностей»); к Диккенсу же, Гофману и Э. Сю, по мнению ученых, восходят также некоторые сюжетные линии истории Нелли, в частности таинственная и загадочная судьба ребенка из богатой семьи, брошенного на произвол судьбы. Наташу Ихменеву сравнивают с эмансипированными героинями Ж. Санд, упорно отстаивающими в борьбе с общественной моралью свое право на счастье.
Образ князя Валковского имеет определенные аналогии в произведениях Дидро, Руссо, де Сада, де Лакло, Шиллера, Гофмана, Сю, Сулье, Бальзака и других, изображавших утонченных циников, сладострастников, апологетов и проповедников аморализма (Н. Вильмонт наметил также ряд сюжетных, идейных и характерологических параллелей между романом Достоевского и драмой Шиллера «Коварство и любовь»).
Отмеченные литературные аналогии и параллели нисколько не снижают идейно-художественной самобытности романа Достоевского. Как справедливо заметил В.Я. Кирпотин, в «Униженных и оскорбленных» Достоевский «не подражатель, не ученик, а самостоятельный мастер, для которого Пушкин, русские "физиологи", книги Диккенса, Сю, Шиллера, Жорж Санд, Гофмана были только элементами того объемлющего опыта мировой литературы, который он впитывал в себя и ассимилировал как часть духовной пищи, необходимой ему для того, чтобы сформировать свое оригинальное мастерство».
«Униженные и оскорбленные» — во многом переходное в творчестве Достоевского произведение. Это первый, еще не вполне художественно совершенный опыт нового для писателя «идеологического романа». В нем содержатся зачатки многих идей, образов, поэтики зрелого Достоевского. Князь Валковский, как уже отмечалось выше, является прообразом ряда идейно усложненных и художественно более совершенных героев-идеологов Достоевского. Мотив «нравственного заголения» героя, его стремление «огорошить» «какого-нибудь вечно юного Шиллера» циничными откровениями позднее получит углубленное развитие в образе «подпольного парадоксалиста», Свидригайлова, Ставрогина и с особой силой зазвучит в рассказе «Бобок». Некоторые черты характера и психологического облика сближают Наташу Ихменеву с Дуней Раскольниковой и Катериной Ивановной («Братья Карамазовы»). Юную Нелли роднят с Катериной Ивановной («Преступление и наказание») и Настасьей Филипповной («Идиот») не только гордость, благородство характера, но также и неумение прощать, своеобразный «эгоизм страдания».
Черты альтруиста, забывающего о себе ради благополучия и счастья любимой женщины, отчасти сближают Ивана Петровича с «положительно прекрасным человеком» князем Мышкиным.
Роман после его опубликования привлек внимание критиков различных направлений — А.Н. Плещеева, Н.Г. Чернышевского, Н.А. Добролюбова, Г.А. Кушелева-Безбородко, А.П. Хитрова, Евг. Тур, Е.Ф. Зарина и др. Расходясь в оценке идейно-художественных достоинств романа, критики, однако, почти единодушно признали его занимательность и увлекательность.
Наиболее содержательные анализы романа принадлежат Чернышевскому и Добролюбову. Особого внимания заслуживает отзыв о романе Ап. А. Григорьева, вызвавший ответный отклик Достоевского. Первоначально критик увидел в романе стремление «высоко-даровитого автора» «Двойника» преодолеть болезненное и напряженное направление «сентиментального натурализма» и сказать новое, «разумное и глубокосимпатичное слово» (Светоч. 1861. № 4. Отд. 3.). Несколько позднее Григорьев упрекнул автора «Униженных и оскорбленных» в книжности и фельетонизме. Так, в частности, критик писал Н.Н. Страхову 12 августа 1861 г.: «Что за смесь удивительной силы чувства и детских нелепостей роман Достоевского. Что за безобразие и фальшь — беседа с князем в ресторане (князь — это просто книжка!). Что за детство, т.е. детское сочинение, княжна Катя и Алеша! Сколько резонерства в Наташе и какая глубина создания Нелли! Вообще что за мощь всего мечтательного и исключительного и что за незнание жизни!» (Григорьев Ап. Сочинения. М., 1990. Т. 2. С. 421).
В 1864 г. Страхов опубликовал в журнале «Эпоха» свои «Воспоминания об Аполлоне Александровиче Григорьеве». В одном из приведенных писем Григорьева к Страхову в частности, говорилось, что редакции «Времени» «следовало не загонять, как почтовую лошадь, высокое дарование Ф. Достоевского, а холить, беречь его и удерживать от фельетонной деятельности...» (Эпоха. 1864. № 9. С. 9).
Достоевский позднее следующим образом откликнулся на отзыв Ап. Григорьева: «В этом письме Григорьева, очевидно, говорится о романе моем "Униженные и оскорбленные" <...>. Если я написал фельетонный роман (в чем сознаюсь совершенно), то виноват в этом я и один только я. Так я писал и всю мою жизнь, так написал все, что издано мною, кроме повести "Бедные люди" и некоторых глав из "Мертвого дома" <...>. Совершенно сознаюсь, что в моем романе выставлено много кукол, а не людей, что в нем ходячие книжки, а не лица, принявшие художественную форму (на что требовалось действительно время и выноска идей в уме и в душе). В то время как я писал, я, разумеется, в жару работы, этого не сознавал, а только разве предчувствовал. Но вот что я знал наверно, начиная тогда писать: 1) что хоть роман и не удастся, но в нем будет поэзия, 2) что будет два-три места горячих и сильных, 3) что два наиболее серьезных характера будут изображены совершенно верно и даже художественно <...>. Вышло произведение дикое, но в нем есть с полсотни страниц, которыми я горжусь. Произведение это обратило, впрочем, на себя некоторое внимание публики».
Достоевский в 1864 г. склонен был в известной мере согласиться с Григорьевым и теми критиками, которые упрекали его в том, что в «Униженных и оскорбленных» он не освободился до конца от традиционной схемы демократического романа-фельетона 1840—1860-х гг. с характерными для последнего яркими контрастами света и тени, добра и зла. Но в то же время писатель отчетливо сознавал свое новаторство, он высоко ценил художественную силу и психологическую глубину некоторых образов «Униженных и оскорбленных».
Буданова Н.Ф. Униженные и оскорбленные // Достоевский: Сочинения, письма, документы: Словарь-справочник. СПб., 2008. С. 181—185.
Прижизненные публикации (издания):
1861
— СПб.: Тип. Э. Праца, 1861. Год первый.
Январь. С. 5—92. Февраль. С. 419—474. Март. С. 235—324. Апрель. С. 615—633. Май. С. 269—314. Июнь. С. 535—582. Июль. С. 287—314.
1861 — Исправленное издание. СПб.: Тип. Э. Праца, 1861. Т. I. 276 с. Т. II. 306 с.
1865 — Вновь просмотренное и дополненное самим автором издание. Издание и собственность Ф. Стелловского. СПб.: Тип. Ф. Стелловского, 1865. Т. II. С. 7—155.
1865 — Третье просмотренное издание. Издание и собственность Ф. Стелловского. СПб.: Тип. Ф. Стелловского, 1865. 494 с.
1879 — Пятое издание. СПб.: Тип. бр. Пантелеевых, 1879. 476 с.
История создания и публикации
Это первое большое произведение, написанное писателем после возвращения из ссылки. Впервые роман был опубликован в журнале «Время» . Этот журнал начал выходить под редакцией Фёдора Достоевского и его брата Михаила Достоевского . Чтобы заполнить журнал, Фёдор Достоевский вынужден был создать большой роман, который можно было бы печатать в нескольких номерах с продолжением. Значительная часть романа писалась автором частями непосредственно к сроку сдачи нового номера журнала.
Идея произведения относится ещё к 1857 году. После переезда в Санкт-Петербург в 1860 году Достоевский сразу приступил к воплощению своего замысла. В июле 1861 года вышла в свет заключительная часть произведения. В том же году роман вышел отдельным изданием в Санкт-Петербурге. При жизни писателя переиздавался ещё два раза, в 1865 и 1879 годах. .
Сюжет
Роман написан от лица начинающего литератора, многие подробности жизни которого вполне автобиографичны. Время действия романа несколько размыто. Дни начала литературной карьеры самого Достоевского относятся к 1840-м годам, и в самом романе в слегка завуалированной форме упоминются многие персонажи тогдашней литературной жизни, например, Виссарион Белинский под прозрачным псевдонимом «критик Б.».
Некоторые черты описываемых событий заставляют увидеть в произведении не просто отражение жизни 1840-х годов. Сам исторический фон событий романа зачастую условен. Хотя за время действия романа происходит не более полутора лет, в произведении упоминаются реалии более близких к эпохе опубликования романа, например, издание «Энциклопедии» Андреем Краевским .
Литератор, от лица которого ведётся повествование, воспитывался в семье бедного помещика Ихменёва, вместе с его дочерью Наташей. Более состоятельный сосед Ихменёва по усадьбе, князь Валковский, оценив хозяйственность Ихменёва, назначает его своим управляющим, а позднее и просит его некоторое время руководить воспитанием своего сына Алёши.
Однако, вскоре после приезда Алёши в дом Ихменёва возникают слухи о том, что Ихменёв хочет женить Алёшу на своей дочери, всячески поощряя их отношения, а также не вполне честно управляет имением князя, присваивая себе некоторые суммы. Князь начинает процесс против Ихменёва.
Дело осложняется тем, что Алёша и Наташа Ихменёва надумали заключить союз вопреки воле своих родителей. Рассказчик сам питает искреннюю любовь к Наташе, и берётся во всём содействовать ей. Таким образом, он становится свидетелем головокружительных событий, последовавших незамедлительно.
Топография романа
Как это стало впоследствии характерно для Достоевского, действие романа происходит в Санкт-Петербурге, причём при описании многих мест действия и перемещения героев по городу писатель стремится к топографической точности. Так, в книге упоминаются Вознесенский проспект , где происходит встреча рассказчика со стариком Иеремией Смитом, Большая Морская улица , на которой находится ресторан, в котором происходит знаменательная беседа рассказчика с князем Валковским, и так далее.
Персонажи
- Иван Петрович; от его лица ведется повествование
- Николай Сергеевич Ихменев, помещик
- Анна Андреевна Ихменева (до замужества Шумилова), жена Ихменева
- Наташа, дочь Ихменева
- Князь Пётр Александрович Валковский
- Князь Алексей Петрович Валковский, сын Петра Валковского
- Иеремия Смит
- Елена, внучка Смита
- Филипп Филиппыч Маслобоев, старый знакомый Ивана Петровича
- Александра Семёновна, заведующая хозяйством в доме у Маслобоева
- Катерина Фёдоровна, будущая жена Князя Алексея Валковского
Особенности стиля
Роман носит как следы влияния «натуральной школы» с её обострённым вниманием к жизни городского дна, так и литературы западноевропейского реализма середины 19 века, особенно Чарльза Диккенса и Эжена Сю , с их склонностью к запутанным «таинственным» сюжетам, с наличием давней, неизвестной публике, загадке личности тех или иных персонажей, связанной с преступлениями и нечестием. Вместе с тем, в романе уже заметен обострённый психологизм в описании персонажей. Характеры персонажей, часто не получающие никакой мотивировки, являются не просто социальными типами, но изображениями носителей того или иного рода «идей» или «главных мыслей».
Экранизации произведения
В 1976 году вышла телеверсия спектакля Малого театра , в постановке Евгения Велихова . В 1991 году на экраны вышел художественный фильм «Униженные и оскорблённые» , снятый режиссёром Андреем Эшпаем .
Примечания
| Фёдор Михайлович Достоевский | |
|---|---|
| Романы | Бедные люди Униженные и оскорблённые Преступление и наказание Игрок Идиот Бесы Подросток Братья Карамазовы |
| Повести и рассказы | Двойник | Записки из Мёртвого дома | Роман в девяти письмах | Село Степанчиково и его обитатели | Господин Прохарчин | Хозяйка | Белые ночи | Ёлка и свадьба | Ползунков | Слабое сердце | Чужая жена и муж под кроватью | Неточка Незванова | Маленький герой | Дядюшкин сон | Честный вор | Петербургские сновидения в стихах и в прозе | Скверный анекдот | Крокодил | Записки из подполья | Вечный муж | Бобок | Мужик Марей | Столетняя | Кроткая | Два самоубийства | Мальчик у Христа на ёлке | Сон смешного человека |
| Публицистика | Петербургская летопись | Зимние заметки о летних впечатлениях | Дневник писателя | Пушкин (очерк) |
| Переводы | Евгения Гранде (роман О. де Бальзака) |
| Связанные статьи | Музеи Ф. М. Достоевского | Адреса Ф. М. Достоевского | Петербург Достоевского | Михаил Достоевский | Андрей Достоевский |
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Униженные и оскорблённые (роман)" в других словарях:
У этого термина существуют и другие значения, см. Униженные и оскорблённые (значения). Униженные и оскорблённые Униженные и оскорблённые … Википедия
Униженные и оскорблённые: «Униженные и оскорблённые» роман Фёдора Михайловича Достоевского. Униженные и оскорблённые (фильм, 1958) Италия Униженные и оскорблённые (фильм, 1977) Мексика Униженные и оскорблённые (фильм, 1979), СССР Униженные… … Википедия
Униженные и оскорблённые Униженные и оскорблённые Жанр: Роман Автор: Достоевский, Фёдор Михайлович Язык оригинала: русский Год написания: 1861 Публикация: 1861 … Википедия
Униженные и оскорблённые: «Униженные и оскорблённые» роман Фёдора Михайловича Достоевского. Униженные и оскорблённые (фильм, 1958) Италия Униженные и оскорблённые (фильм, 1977) Мексика Униженные и оскорблённые (фильм, 1979), СССР Униженные и… … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Бесы. Бесы … Википедия
У этого термина существуют и другие значения, см. Братья Карамазовы (значения). Братья Карамазовы … Википедия
Загрузка...
