«Странная война». Кратко. «Странная война Странная война шла осенью 1939 года между

На следующий день после начала Свирско-Петрозаводской операции, 22 июля, Финляндия при посредничестве Швеции запросила у СССР условий мира. Тут же прибывший в Хельсинки германский министр иностранных дел И. фон Риббентроп потребовал гарантий, что финны и впредь будут продолжать борьбу на стороне Германии. Президент Рюти подписал таковое обязательство, но это было лишь частное обязательство президента, которое связывало только его самого. Теперь уже он не мог принимать участие в мирных переговорах, и после его отставки на пост президента 5 августа 1944 года парламент избрал маршала Маннергейма.

Большая советская энциклопедия. - М.: Советская энциклопедия . 1969-1978 .

Смотреть что такое "Странная война" в других словарях:

Вторая мировая война … Википедия

Странная война Вторая мировая война Эвакуация немцами сбитого британского самолёта Дата 3 сентября 1939 10 мая 19 … Википедия

СТРАННАЯ ВОЙНА, термин, характеризовавший положение на Западном фронте в течение первых девяти месяцев (сентябрь 1939 май 1940) 2 й мировой войны. Англо французские и сосредоточенные против них германские войска бездействовали. Правительства… … Энциклопедический словарь

Большой Энциклопедический словарь

Термин, характеризовавший положение на Западном фронте в течение первых девяти месяцев (сентябрь 1939 май 1940) 2 й мировой войны. Англо французские и сосредоточенные против них германские войска бездействовали. Правительства Великобритании и… … Энциклопедический словарь

странная война - (в Западной Европе, 1939–1940) … Орфографический словарь русского языка

- (war) вооруженный конфликт между двумя или более сторонами, обычно преследующий политические цели. Смысл термина заключается в том, что при столкновении интересов)обычно территориальных) крупных политических образований – государств или империй… … Политология. Словарь.

У этого термина существуют и другие значения, см. Война (значения) … Википедия

Война, порожденная системой империализма и возникшая вначале внутри этой системы между главными фаш. гос вами Германией и Италией, с одной стороны, и Великобританией и Францией, с другой; в ходе дальнейшего развития событий, приняв всемирный… … Советская историческая энциклопедия

Война, подготовленная силами международной империалистической реакции и развязанная главными агрессивными государствами фашистской Германией, фашистской Италией и милитаристской Японией. В. м. в., как и первая, возникла в силу действия… … Большая советская энциклопедия

Книги

• Война (изд. 2013 г.) , Козлов Владимир Владимирович , В одном из крупных российских городов создается радикальная террористическая группировка. Ее участники - люди разных взглядов, возрастов и жизненных представлений: лево-анархистская молодежь,… Серия: Современная русская проза Издатель: Флюид - FreeFly , Производитель: Флюид - FreeFly ,
• "Странная война" в Черном море (август-октябрь 1914 года) , Д. Ю. Козлов , 16 (29)октября 1914 г. Германия руками контр-адмирала Вильгельма Сушона, занявшего пост командующего флотом султана Мехмеда V, втянула Турцию в мировую войну, в результате которой… Серия:

«Странная война» - понятие, пущенное в ход американской печатью. Вскоре оно прижилось по обе стороны Атлантики и прочно закрепилось как название периода войны от падения Польши в сентябре 1939 года до начала наступления немецких войск на Западе весной следующего года.

Те, кто пустил в ход это понятие, имели в виду, что войны, как таковой, не было, поскольку между франко-английскими и немецкими войсками не происходило никаких больших сражений. На самом же деле это был период активной закулисной деятельности сторон. В середине этого периода с немецким штабным офицером произошел странный инцидент, настолько напугавший Гитлера, что в ходе последующих недель немецкий план ведения войны был полностью изменен. Старый план не имел бы того успеха, которого немцы добились с помощью нового.

Но миру все это было неизвестно. Поля сражений оставались спокойными, и люди думали, что Марс впал в спячку.

Популярные объяснения этого внешне стабильного состояния носили различный характер. Согласно одному из них, Англия и Франция, несмотря на объявление войны на стороне Польши, не относились серьезно к своим обязательствам и лишь ждали момента, чтобы начать переговоры с Германией. Не менее популярным было мнение, что Англия и Франция хитрят. В американской печати появилось множество сообщений о том, что верховное союзное командование преднамеренно приняло тонко продуманную оборонительную стратегию и готовит немцам ловушку.

И то, и другое объяснение далеко от истины. В течение осени и зимы, вместо того чтобы сосредоточить внимание на подготовке эффективной обороны от вероятного наступления гитлеровских войск, союзные правительства и верховное командование детально обсуждали наступательные планы против Германии и ее флангов, хотя в действительности они не имели возможности осуществить эти планы своими силами и средствами.

После падения Франции немцы захватили документы французского верховного командования и частично опубликовали их. Это был сенсационный материал. Документы свидетельствовали, что в течение зимы союзное командование обдумывало планы самых различных наступательных операций: план удара по Германии через Норвегию, Швецию и Финляндию; план удара по Рурскому бассейну через Бельгию; план удара по Германии через Грецию и Балканы; план удара по нефтеносным районам на Кавказе с целью отрезать Германию от источников снабжения нефтью. Это был конгломерат напрасных воображений союзных лидеров, которые пребывали в мире иллюзий до тех пор, пока их не привело в чувство наступление Гитлера.

Гитлер, будучи человеком, который в своих суждениях всегда стремился опередить события, начал обдумывать наступательные действия на Западе еще до завершения польской кампании и даже еще раньше, до своего публичного выступления с предложением о созыве всеобщей мирной конференции. Он уже начал осознавать, что любое подобное предложение навряд ли будет встречено положительно западными союзниками. Однако до выступления 6 октября Гитлер никому, кроме самых близких к нему людей, не говорил о своем намерении. Даже генеральный штаб узнал об этом лишь в тот момент, когда предложение Гитлера о созыве всеобщей мирной конференции было отвергнуто публично.

Тремя днями позже Гитлер изложил свои соображения в довольно пространной директиве командованию сухопутных войск. Главные его доводы состояли в том, что наступательные действия на Западе - единственно возможный для Германии курс. Директива представляла собой в высшей степени поразительный документ. Здесь Гитлер приходит к заключению, что длительная война с Францией и Англией истощит ресурсы Германии и поставит ее под угрозу смертельного удара со стороны России. Он полагал, что Францию необходимо принудить к миру наступательными действиями против нее; как только Франция выйдет из игры, Англия примет его условия.

Гитлер считал, что Германия в данный момент обладает силами и средствами, необходимыми для разгрома Франции. Главное, Германия имела превосходство в новом вооружении. Он говорил:

«Танковые войска и авиация в настоящее время достигли таких высот (не только как наступательное, во и как оборонительное оружие), что с ними не может сравниться ни одно другое оружие. Стратегический потенциал этих сил обеспечивается их организацией и четкой системой управления в бою. Таких сил нет ни в одной другой стране».

Признавая превосходство Франции в оружии старого типа, особенно в тяжелой артиллерии, Гитлер, однако, утверждал, что в «маневренной войне это оружие вообще не имеет сколько-нибудь существенного значения». А поскольку Германия обладала превосходством, имея новое оружие, можно было не принимать во внимание превосходство Франции по численности обученных солдат.

Далее Гитлер утверждал, что нельзя ждать и надеяться, пока Франция устанет от войны, поскольку «развитие военной мощи Англии привнесет новый военный элемент, который будет в высшей степени важен для Франции как психологически, так и материально», так как укрепит ее оборону.

«Прежде всего необходимо помешать противнику ликвидировать слабость в вооружении, и особенно в противотанковой и зенитной артиллерии, ибо это может создать равновесие сил. В этом отношении каждый прошедший месяц представляет собой для наступательной мощи Германии неблагоприятную потерю времени».

Гитлер проявлял беспокойство по поводу того, что «желание немецких солдат воевать» ослабнет, как только улетучится бодрящий эффект от легкого завоевания Польши. «Уважение солдата к самому себе было так же велико, как и уважение, которого он требует от других в настоящее время. Однако шесть месяцев затяжной войны и эффективная пропаганда противника могут развеять эти важные качества».

Гитлер полагал, что следует нанести удар как можно быстрее, чтобы не упустить время: «В нынешней обстановке время можно считать скорее союзником западных держав, чем нашим». Его меморандум заканчивался выводом: «Удар должен быть нанесен этой осенью во что бы то ни стало».

Гитлер планировал включить в зону удара и Бельгию: во-первых, чтобы получить пространство для маневра и обхода французской линии Мажино, а во-вторых, чтобы предупредить опасность вступления англо-французских войск в Бельгию и развертывания их сил на границе рядом с Руром, «в непосредственной близости от сердца нашей военной промышленности». (Как показывают французские архивы, именно этот вариант действий отстаивал главнокомандующий французской армией Гамелен.)

Выступление Гитлера с изложением своих намерений было полной неожиданностью для главнокомандующего сухопутными войсками Браухича и начальника генерального штаба Гальдера.

Подобно многим высшим немецким генералам, они не разделяли веры Гитлера в способность нового оружия преодолеть превосходство противников в обученной живой силе. Оперируя привычными столбиками цифр, отражающих число дивизий, они утверждали, что немецкая армия не имеет достаточно сил, чтобы одержать победу над союзниками. По их мнению, 98 дивизий, которые удалось мобилизовать Германии, уступали силам противника, тем более что 36 из этих дивизий были плохо вооружены и недостаточно обучены. Кроме того, сознавая, что война перерастет в новую мировую войну, они опасались фатальных последствий для Германии.

Браухича и Гальдера все это настолько обеспокоило, что они готовы были прибегнуть к экстренным мерам. Так же как и во времена мюнхенского кризиса, год назад, они стали обдумывать действия, направленные на свержение Гитлера. Идея заключалась в том, чтобы переправить с фронта отборные части в Берлин. Однако командующий армией резерва генерал Фромм отказался сотрудничать с ними, а его помощь была весьма важна. Фромм утверждал, что войска не подчинятся приказу выступить против Гитлера, ибо многие простые солдаты доверяют фюреру. Возможно, суждение Фромма о реакции войск было верным. Это подтверждают и многие офицеры, имевшие контакт с войсками и не знавшие о том, что обсуждается в высших штабах.

Основная масса войск и немецкого народа была одурманена пропагандой Геббельса о том, что Гитлер желает мира, а союзники полны решимости уничтожить Германию. К сожалению, союзные государственные деятели и пресса давали Геббельсу много пропагандистского материала, который он ловко использовал для маскировки захватнических планов Германии.

И хотя первый военный заговор против фюрера потерпел фиаско, Гитлер не смог осуществить наступательные действия осенью, как надеялся. Однако это обернулось для него пользой, а для всего мира, включая и немецкий народ, горем.

Предварительно начало наступления было назначено на 12 ноября. 5 ноября Браухич вновь попытался отговорить Гитлера от вторжения во Францию, выдвинув множество доводов против этого. Гитлер пренебрег его доводами и строго приказал начать наступление не позже 12 ноября. Однако 7 ноября приказ был отменен: метеорологи предсказывали плохую погоду. Начало наступления было отсрочено еще на три дня, а затем вновь и вновь переносилось.

И хотя установившаяся плохая погода была очевидной причиной для задержки начала наступления, Гитлер был вне себя от того, что приходилось уступать, и не хотел поверить, что все объясняется лишь погодой. 23 ноября он созвал высших военных руководителей на совещание. Решив развеять их сомнения относительно необходимости наступательных действий, Гитлер выразил беспокойство по поводу угрозы со стороны России, а также подчеркнул тот факт, что западные союзники не обращают внимания на его мирные предложения и наращивают свои вооружения. «Время работает на противника… Наша ахиллесова пята - Рур… Если Англия и Франция прорвутся через Бельгию и Голландию в Рур, мы окажемся в величайшей опасности».

Затем Гитлер упрекнул генералов в малодушии и трусости и объявил, что подозревает их в попытке саботировать его планы. Он напомнил, что начиная с занятия Рейнской области они были против каждого его шага, а ведь каждый раз его действия увенчивались успехом. Гитлер заявил, что ждет от них безусловного следования его идеям. Браухич попытался указать на особенности нового предприятия и на еще больший риск, сопряженный с ним, по лишь навлек на свою голову строгий выговор. В тот же вечер Гитлер имел личную беседу с Браухичем и устроил ему головомойку. Браухич подал рапорт об отставке, но Гитлер не принял отставки генерала и приказал ему повиноваться.

Тем не менее погода оказалась лучшим саботажником, чем генералы, и вызвала новые отсрочки вплоть до первой половины декабря. Затем пришлось подождать до Нового года и разрешить генералам рождественский отпуск. Однако и после рождества погода не улучшилась, и 10 января Гитлер назначил наступление на 17 января.

Но в тот самый день, когда Гитлер принял это решение, произошел весьма загадочный «случай». История эта упоминалась в многочисленных вариантах, но наиболее кратко ее изложил главнокомандующий воздушно-десантными войсками Германии генерал Штудент:

«10 января майор, назначенный мною в качестве офицера связи во 2-й воздушный флот, вылетел из Мюнстера в Бонн с задачей выяснить некоторые малозначительные детали плана у командования флота. При себе он имел полный оперативный план наступления на Западе.

Из-за морозной погоды и сильного ветра над замерзшим, покрытым снегом Рейном самолет сбился с курса и залетел на территорию Бельгии, где ему пришлось сделать вынужденную посадку. Майор не смог сжечь важный документ, следовательно, общее содержание немецкого плана наступательных действий на Западе стало достоянием бельгийцев. Немецкий военно-воздушный атташе в Гааге сообщил, что в этот же вечер король Бельгии имел долгую беседу по телефону с королевой Голландии».

Разумеется, немцы в то время точно не знали, что произошло с документами, но они, естественно, опасались худшего и должны были считаться с этим.

Интересно было наблюдать реакцию на этот инцидент у высших немецких руководителей. Геринг был в ярости. Гитлер хотел нанести удар немедленно, полотом решил полностью-отменить первоначальный план и вместо него принял план Манштейна.

Генерал Варлимонт, который занимал важный пост в штабе верховного главнокомандования, вспоминал, что 16 января Гитлер решил изменить свой план в основном из-за инцидента с самолетом. Это оказалось весьма неудачным для союзников, несмотря даже на, то, что у них появилось еще четыре месяца на подготовку, так как немцы отсрочили наступательные действия на неопределенное время (план полностью был пересмотрен и подготовлен только 10 мая). Когда же Гитлер приступил к осуществлению нового плана, союзники сразу же потеряли равновесие. Французская армия быстро капитулировала, а англичане едва успели спастись морем из Дюнкерка.

Естественно, возникает вопрос, была ли вынужденная посадка самолета с офицером связи случайностью. Можно было бы ожидать, что после войны один из немецких генералов, имевших к этому отношение, будет только рад представить себя в благоприятном свете перед теми, кто взял его в плен, утверждая, будто именно он организовал предупреждение союзников. Однако никто этого так и не сделал, и, казалось бы, можно поверить, что авария с самолетом была случайной. Но мы знаем, что глава немецкой секретной службы адмирал Канарис, который позже был казнен, предпринял немало тайных шагов, чтобы помешать Гитлеру в осуществлении его планов, и что как раз накануне весеннего наступления на Норвегию, Голландию и Бельгию этим странам были переданы соответствующие предупреждения. Мы знаем также, что Канарис действовал весьма скрытно и умел искусно заметать следы. Вот поэтому роковой случай 10 января все еще остается загадкой.

История происхождения нового плана не вызывает столько сомнений. Она связана с другим странным эпизодом, хотя и иного характера.

По старому плану, разработанному генеральным штабом под руководством Гальдера, главное направление наступления, как и в 1914 году, должно было проходить через центральную Бельгию: удар наносила группа армий «В» под командованием Бока, а группа армий «А» под командованием Рундштедта осуществляла наступление на вспомогательном направлении через холмистые и лесистые Арденны. Все танковые дивизии были приданы Боку, поскольку генеральный штаб считал Арденны непригодными для продвижения танков.

Начальником штаба группы армий Рундштедта был Манштейн. Друзья считали его самым способным стратегом из числа молодых генералов. Манштейн отмечал, что замысел первоначального плана слишком очевиден и в значительной степени повторяет план Шлиффена (1914 года), а значит, союзное верховное командование может быть готово к нему. Другим недостатком первоначального плана, по мнению Манштейна, являлось то, что немецким войскам пришлось бы столкнуться с английской армией, которая наверняка оказалась бы более трудным противником, чем французы. Более того, этот план не обещал решающих результатов. Вот что писал Манштейн: «Возможно, мы и смогли бы победить силы союзников в Бельгии, смогли бы захватить побережье Ла-Манша. Но также возможным было и то, что наше наступление окончательно остановилось бы у Соммы. Тогда сложилась бы точно такая же обстановка, как в 1914 году… И не было бы шансов достичь мира».

Обдумывая эту проблему, Манштейн пришел к выводу, что целесообразнее нанести главный удар в Арденнах, где противник будет захвачен врасплох. Однако прежде Манштейн должен был решить одни серьезный вопрос, по поводу которого в ноябре 1939 года он и проконсультировался с Гудерианом.

Вот как писал об этом Гудериан:

«Манштейн спросил меня, возможно ли продвижение танков через Арденны в направлении Седана. Он объяснил свой план прорыва через укрепления линии Мажино у Седана. По его мнению, так можно было избежать повторения плана Шлиффена, который был известен противнику. Местность, мне была знакома еще со времен Первой Мировой войны, и, изучив карту, я согласился с выводами Манштейна. Затем он убедил в своей правоте генерала Рундштедта и направил памятную записку в штаб сухопутных войск Браухичу и Гальдеру. Последние не согласились с Манштейном, но Гальдер все-таки доложил Гитлеру об этом варианте плана».

На идею Манштейна после беседы с ним в середине декабря обратил внимание штаба Гитлера и Варлимонт. Он рассказал о ней генералу Йодлю, который доложил об этом фюреру. Гитлер всерьез задумался над новым планом лишь после инцидента с самолетом 10 января. Однако прошел еще месяц, прежде чем Гитлер высказался в пользу этого плана.

Окончательное решение было принято при следующих обстоятельствах. Браухичу и Гальдеру не нравилось, что Манштейн настаивает на своей «блестящей» идее и таким образом выступает против их плана. Им удалось сместить его с занимаемого поста и отправить командовать пехотным корпусом, где он не имел возможности проталкивать свои идеи. Однако вскоре после перевода Манштейна на новое место службы его вызвал Гитлер. У Манштейна появилась возможность лично объяснить фюреру свой план. Эта встреча была устроена по инициативе порученца Гитлера генерала Шмундта - горячего поклонника Манштейна.

После этой встречи Гитлер «уговорил» Браухича и Гальдера. Им пришлось уступить нажиму фюрера и разработать план в соответствии с идеями Манштейна. Гальдер взялся за дело без особого желания, но он был способным офицером, и представленный им подробный проект плана являл собой образец стратегического планирования.

Примечательно, что Гитлер, заразившись какой-то новой идеей, сразу же начинал думать, что он-то и есть ее автор. В итоге заслуга Манштейна сводилась к тому, что тот согласен с фюрером: «Из всех генералов, с кем я говорил о новом плане на Западе, Манштейн был единственным, кто меня понял».

Если проанализировать ход событий после майского наступления, станет ясно, что старый план почти наверняка не привел бы к падению Франции. Этот план, видимо, позволил бы немцам лишь оттеснить союзные армии к французской границе, поскольку на главном направлении немцы наткнулись бы на хорошо оснащенные англо-французские силы и им пришлось бы пробивать себе путь по территории, насыщенной препятствиями - реками, каналами и крупными городами. Арденны могли показаться еще более трудным направлением. Но если бы немцам удалось прорваться через эту гористо-лесистую местность в южной Бельгии раньше, чем французское верховное командование осознало бы опасность, перед ними открылись бы безбрежные равнины Франции с прекрасными условиями для танкового наступления.

Если бы был принят старый план и если бы он зашел в тупик (это было возможно), война бы в целом развивалась совершенно иначе. И хотя маловероятно, что Франция и Англия вообще смогли бы сами разгромить Германию, определенные преграды на пути немецкого наступления дали бы этим странам выигрыш во времени для того, чтобы увеличить производство вооружения, особенно танков и авиации, и таким образом установить равновесие сил в этом новом оружии. Заверения Гитлера в скорой победе потерпели бы провал, и это подорвало бы веру в него в войсках и народе. Таким образом, застой на Западе помог бы сильной группе противников Гитлера в Германии заручиться большей поддержкой и осуществить планы свержения Гитлера, а это была бы уже предпосылка к миру. И независимо от того, как развернулись бы события, если бы было остановлено немецкое наступление, возможно, Европа избежала бы тех разрушений и бедствий, которые пали на ее голову в результате цепи событий, последовавших за поражением Франции.

Таким образом, Гитлер только выиграл от инцидента с самолетом, поскольку это повлекло за собой изменение плана наступательных действий, а союзники пострадали. Самое же странное во всей этой истории то, что союзники не извлекли пользы из неожиданно полученного предупреждения. Ведь с документов, которые не успел сжечь немецкий офицер, были сняты копии, которые бельгийцы незамедлительно передали французскому и английскому правительствам. Однако военные советники этих правительств были склонны рассматривать захваченные документы как дезинформацию. Эта точка зрения вряд ли была оправданна, ибо было бы довольно глупо пытаться таким путем ввести союзников в заблуждение, так как это только насторожило бы бельгийцев и заставило их более тесно сотрудничать с французами и англичанами. Бельгийцы вполне могли бы принять решение открыть границу и для усиления обороны впустить франко-английские армии.

Еще более странным было то, что союзное верховное командование не внесло никаких изменений в собственные планы и не приняло никаких мер предосторожности на случай, если германское верховное командование изменит главное направление наступления.

В середине ноября союзный верховный совет одобрил разработанный Гамеленом план «Д». Он представлял собой рискованный вариант ранее утвержденного плана, и поэтому английское командование сначала сомневалось в его целесообразности. Согласно плану «Д», как только Гитлер начнет наступление, союзные армии своим левым крылом должны нанести удар в Бельгии и затем продвигаться в южном направлении. Это было на руку Гитлеру, поскольку полностью соответствовало его новому плану: чем дальше левое крыло союзных войск продвигалось бы в центральную Бельгию, тем легче было бы немецким танковым соединениям преодолеть Арденны, выйти союзным войскам в тыл и отрезать их от остальных сил.

Исход становился еще более очевиден, поскольку союзное верховное командование направило большую часть своих мобильных сил для вступления в Бельгию и лишь немногие второсортные дивизии оставило для прикрытия фланга у выходов из «непроходимых Арденн». К тому же оборонительные позиции, занимаемые этими дивизиями, были особенно слабы в промежутке между оконечностью линии Мажино и укрепленными позициями, занятыми англичанами.

Черчилль, упоминая в своих мемуарах о том беспокойстве, которое всю осень испытывали английские штабы по поводу положения в этом районе, писал: «Министр обороны Хор-Белиша несколько раз поднимал этот вопрос в военном кабинете… Однако военный кабинет и наши военные лидеры, естественно, воздерживались от критики тех, чьи армии были в 10 раз сильнее наших». Когда в начале января Хор-Белиша ушел со своего поста после резких споров, вызванных его критическими выступлениями, этот вопрос практически больше не поднимался. В Англии и во Франции наблюдалась опасная и неоправданная уверенность в своих силах. 27 января Черчилль заявил о том, что «Гитлер упустил свою лучшую возможность». Это успокаивающее утверждение на следующий день появилось в заголовках газет. А в это время у Гитлера созревал новый план.

1939 год. После того как немецкие войска перешли польскую границу, Франция, следуя своим договорным обязательствам, 3 сентября объявила войну Германии, заняв при этом позиции на линии Мажино. Англичане вступили в конфликт чуть раньше, но тем не менее ни одна, ни другая сторона, в то время как на территории Польши разворачивались активные боевые действия и колонны вермахта и панцерваффе продвигались в глубь польской территории, не предприняла никаких усилий. Почему? Объяснение достаточно простое. Хотели Англия и Франция отдать Германии Польшу? Очевидно, что нет, несмотря на Мюнхенский сговор и прочее. Но все происходило настолько стремительно, что ни военная, ни политическая машины этих стран не успели сориентироваться в пространстве и времени.

Наполеон говорил: «Генералы всегда готовятся к прошлой войне». Можно сказать, что генералы и политики Англии и Франции тоже готовились к войне не столь стремительной, когда победа над противником одерживается в течение двух-трех недель. Они думали, что у них будет время поразмыслить, оценить ситуацию, после чего начать принимать какие-то решения: поддерживать Польшу в военно-техническом аспекте, ударить со стороны Рейнской области по Германии или нет.

Дело в том, что к моменту начала польской кампании у немцев на западной границе, на так называемой линии Зигфрида, было ничтожно малое количество войск. Практически вся авиация и танки были направлены на Восточный фронт, в Польшу, в то время как Франция располагала достаточно большим потенциалом, чтобы опрокинуть линию обороны немцев и вторгнуться вглубь германской территории. Это был реальный риск для Гитлера, но тем не менее он был уверен, что этого не произойдет.

Складывается впечатление, что обе стороны, Англия и Франция, выжидали. Чего? Во первых, они хотели мира (это видно на примере того же Мюнхенского сговора), хотели сохранить жизни своих сограждан. Любыми средствами.

Французские солдаты во время «странной войны» фотографируются на улице городка, декабрь 1939 года

Если рассматривать ситуацию после падения Польши. Почему после этого Франция так и не ввела свои войска не территорию Германии? Надо сказать, что Гитлер боялся этого ввода и уже после начала польской кампании, буквально через неделю-полторы, начал перебрасывать на Западный фронт к линии границы с Францией войска, которые высвобождались в ходе боевых действий в Польше. То есть он действительно боялся удара в спину. И вот война в Польше закончилась, польское правительство бежало, территория была поделена с Советским Союзом, что в немалой степени усилило возможности и СССР в том числе и отодвинуло западную границу.

Что же произошло? Собственно говоря, ничего внешне, как может показаться. На самом деле период с сентября 1939 года и до весны 1940 года — это период интенсивнейшей дипломатической работы противоборствующих сторон. Англия и Франция пытались договориться с Гитлером любыми средствами о том, чтобы война на западноевропейском театре боевых действий не была развязана. Думали ли они о том, чтобы Гитлер двинулся на Советский Союз? Совершенно очевидно, что нет, потому что иначе этого колоссального переговорного процесса просто не было бы.

В 1939 году Франция была основной силой на Западном фронте

К тому же, если вернуться в начало 1939 года, то Франция, которая, собственно, была основной силой на Западном фронте, противостоящей Гитлеру, в тот период не то чтобы искала себе союзников, но просчитывала, с кем можно было бы объединиться в будущем конфликте с Германией. И надо сказать, что в отличие от англичан союз с СССР французы не отметали. Но все, пожалуй, испортил все тот же пресловутый пакт Молотова — Риббентропа, когда во внутриполитической жизни Франции верх опять взяли антикоммунисты, у которых появился бесспорный аргумент и козырь во всех дискуссиях и конфликтах. После этого французы поняли, что с Советским Союзом никакого альянса у них не выйдет. Естественно, они обернулись к англичанам.

Президент США Франклин Рузвельт обращается к нации по случаю нападения Германии на Польшу, сентябрь 1939 года

Возможно, кому-то это покажется странным, но в 1939 году в военном отношении французы были намного сильнее. У них был достаточно большой потенциал и в области авиации, танков, и большая группировка войск. Напрашивается вопрос: почему же возникла эта странная пауза без ведения боевых действий? На тот момент Англия утратила лидирующую позицию в политике: одна уступка Германии за другой, отсутствие реального военного потенциала для ведения боевых действий на европейской суше отодвинули ее на второй план.

Что касается Франции, то тут позиция была двойственная. С одной стороны, французам ну никак не хотелось воевать с Германией, с другой — у них была определенная уверенность в собственных силах, потому что их армия была достаточно многочисленной и хорошо вооруженной. Опять же, определенные упования на линию Мажино как фактор, который способен остановить германские войска. И в совокупности все это — боязнь войны и некая уверенность в собственных силах — толкало французов на переговоры с немцами. Переговоры шли интенсивно, и надо сказать, что Франция в этих переговорах готова была идти на значительные уступки. Например, отдать Германии часть своих колоний в Африке.

Французы пыталась договориться с Муссолини. То же самое предпринимали англичане. Но на самом деле эта пауза давала Германии возможность увеличить свой военно-технический потенциал. И, что интересно, этой паузой ни французы, ни англичане в плане наращивания военных «мускулов» не воспользовались, хотя, казалось бы, почти год — это достаточное время, чтобы запустить в производство новые танки и самолеты, чтобы усилить свой потенциал.

«Странная война» использовалась Германией для усиления мощи

Одновременно Англия и Франция вели интенсивные переговоры с Соединенными Штатами, которые во время «странной войны» занимали позицию главного игрока. Почему? Дело в том, что без участия Америки шансов у Франции (говорить о военном потенциале Англии на тот момент просто смешно) практически не было. И в то время, когда шла «странная война», англичане и французы всячески упрашивали американское правительство, в частности, президента Франклина Рузвельта, открыть линию поставок вооружений, потому что без ленд-лиза для Франции и Англии говорить о победе в более или менее затяжной войне было невозможно.

Но тут возникала одна препона в виде американского законодательства, которое давно ввело эмбарго на поставки оружия. Это был акт 1937 года, так называемый акт об эмбарго.

Дело в том, что в Сенате, в Конгрессе США далеко не все разделяли необходимость вмешательства в европейский конфликт, исходя из соображения, что и так обойдется. Но так не получалось, и наиболее дальновидные политики Штатов это понимали. Предлагались различные схемы в виде продажи американским правительством вооружений каким-то частным посредническим компаниям, которые, в свою очередь, будут это продавать уже Англии и Франции. Но на все это уходило определенное время, и ни один самолет, ни один танк американской территории в этот период не покинул.

Немецкие военнослужащие у входа в ДОТ на линии Мажино, май 1940 года

Что касается позиции Рузвельта, то после того, как Польша уже пала, он попросил принести ему выкладки по военно-техническому потенциалу США. Цифры, которые были озвучены президенту, оказались устрашающими. Оказывается, на момент, когда началась Вторая мировая война, под ружьем в Соединенных Штатах было 50 тысяч человек, то есть в общей сложности где-то порядка пяти дивизий, что не шло ни в какое сравнение с потенциалом Германии или Франции. Оружия и боеприпасов на складах американской армии хранилось еще для 500 тысяч человек. Соответственно, разбазаривать то немногое, что имелось у США на период «странной войны», Рузвельт был не готов. И когда Англия и Франция просили у него 10 тысяч самолетов, их просто физически не существовало. Хотя определенные поставки до завершения кампании Соединенные Штаты успели сделать. И что очень забавно, на период «странной войны» 1939 — 1940 годов авиация США насчитывала 160 истребителей, 52 бомбардировщика и всего лишь 250 пилотов, способных сесть за рычаги вышеуказанных машин. То есть о каком-либо активном включении в вооруженный конфликт США тогда, естественно, вести речь не могли.

Но зато Штаты хотели и пытались сыграть важную дипломатическую роль. И надо отдать должное Рузвельту, который, отрицая всякие закулисные переговоры, делал все возможное для того, чтобы обойти этот закон об эмбарго. В конце концов это ему удалось.

Но самое главное, что нужно было Америке — это выйти из состояния нейтралитета. Кстати говоря, в параллель с названием «странная война» по отношению к США возникло еще такое понятие, как «странный нейтралитет». Рузвельт, понимая, что никуда уже не деться, что конфликт неизбежен, и при всем при том, отказав во всех переговорах и мирных инициативах в 1939 году, в 1940 году, в первой его половине, вернулся к идее посредничества, предложив свою кандидатуру в качестве организатора переговоров. Он отправил Уэллеса, заместителя госсекретаря США, в Рим, Париж, Лондон и Берлин. Начал с Италии, которой во всей этой игре тоже отводилась достаточно важная роль. Французы, подобно американцам, уже ожидая конфликта с Германией, также пытались добиться нейтралитета со стороны Муссолини. Они предлагали итальянцам колонии, которые на тот момент были у них разменной картой. Англичане, напротив, отказывались отдавать свои колонии в обмен на что бы то ни было.

Во время «странной войны» США были главным игроком

Однако визит Уэллеса в Италию прошел крайне неудачно, потому что когда он посетил Муссолини, тот постоянно дремал в кресле и открывал рот только тогда, когда хотел произнести ту или иную декларацию. То есть диалога не получилось.

Визит в Париж был тоже безуспешным, поскольку французы воспринимали действия США если не как предательство, то как пассивное ожидание, чем все это закончится.

Таким образом, ни англичане, ни французы не хотели воевать. Англия утратила роль третейского судьи на европейском театре, а у Соединенных Штатов было 50 тысяч человек под ружьем и 160 боевых самолетов. Деладье, французский премьер, тогда заявил: «Чтобы добиться мирного решения, имеется лишь одно средство — великая нейтральная страна Соединенные Штаты должна взять на себя ответственность за переговоры и организовать международные воздушные силы для полицейских целей». Только в такой роли французы видели участие США, не делая ставку на их вооруженные силы.

Как бы то ни было, но время было упущено. Драгоценное время. Затем события стали развивались по известному сценарию.

«Странная война» закончилась в мае 1940 года, когда Гитлер достаточно легко обошел линию Мажино. Началась сухопутная война во Франции.

"Сидячая война", или, как ее иначе называют, "Странная война", - это отрезок времени с начала сентября 1939-го до мая следующего года в рамках 2-й мировой войны. Она происходила на Западном фронте. Так почему же ее назвали странной? Есть еще и другая версия названия - "фальшивая" (Phoney War), которую применил известный американский журналист. А вот странной войной впервые ее назвал Ролан Доржелес - известный французский военный корреспондент. Этими терминами они хотели подчеркнуть то, что войны как таковой с боевыми действиями между враждующими сторонами не было. Лишь на море время от времени происходили какие-то столкновения, да и они носили локальный характер.

Общая характеристика

В этот период на немецко-французской границе то и дело вспыхивали небольшие столкновения на оборонительных линиях Зигфрида и Маджио. Позже историки говорили, что «Странная война», суть которой была в затягивании начала наступательных действий со стороны обеих сторон, была в полной мере использована гитлеровцами как стратегическая пауза, и именно за этот отрезок времени они успешно провели Польскую кампанию, готовились к вторжению во Францию, а также смогли захватить две скандинавские страны - Данию и Норвегию.

Предпосылки

Как известно из истории, после того как Адольф Гитлер пришел к власти, он приступил к реализации идеи объединения всех территорий, на которых проживают немцы, с целью создания единого Германского государства. Уже весной 1938 года он провел аншлюс Австрии, не встретив при этом никакого противодействия, а заключенный в начале осени того же года Мюнхенский сговор привел к тому, что Чехословакия была разделена между Польшей, Германией и Венгрией. Все было готово к началу Второй мировой войны, и странная война в Европе стала как бы прелюдией к более решительным действиям Гитлера.

Осень 1939-го

Еще в марте Германия потребовала от Польши Данциг (ныне Гданьск). Ее следующим требованием было открытие «польского коридора», который был создан после окончания Первой мировой войны и служил Польше в качестве выхода к Балтике. Естественно, польские власти не согласились пойти на этот шаг, который был бы губительным для их страны. На это Германия объявила недействительным Пакт о ненападении, который был подписан еще в январе 1934 года. Сразу после этого, а именно 31 марта 1939-го, английский премьер-министр Артур Чемберлен от имени правительства своей страны и французского кабинета министров заявил о том, что их страны будут оказывать всевозможную помощь Польше в вопросах сохранения и обеспечения ее безопасности. Конечно же, Германия была удивлена. Ведь в апреле Польша заручилась только поддержкой Великобритании, и вот сейчас в игру вступала и Франция. Ввиду этого в середине мая был подписан польско-французский протокол. Согласно ему, “шевалье” обещали приступить к наступательным действиям сразу же после мобилизации. Англией же в конце августа был подписан секретный договор о взаимопомощи Польше, и в документе Германия именовалась кодовым названием “европейское государство”. После этого все стороны находились в состоянии ожидания. В первый же день осени 1939 года гитлеровские войска нарушили границу с Польшей. Одним словом, старт странной мировой войне был дан.

Силы противоборствующих сторон

Потенциал Британской и Французской империй в целом в несколько раз превосходил германский. Если население Германии вместе с Австрией и Судетами составляло менее 80 миллионов человек, то человеческий ресурс этих двух колониальных империй вместе насчитывал более 770 млн. Кроме этого, эти страны превосходили Германию и по объемам добытого угля, выплавки чугуна, производства стали и т. д. Однако Германия целенаправленно готовилась к боевым действиям и с начала 1939 года увеличила производство военной продукции. В итоге ее военная мощь возросла в несколько раз, и тем не менее потенциал ресурсов (особенно в плане сырья) одной только Великобритании был в несколько раз больше. Осознавая это, Германия около двух лет вела так называемую странную войну (1939-1941 гг.). Вся Европа находилась в состоянии войны, но каких-либо серьезных боевых действий, широкомасштабных сражений так и не было осуществлено.

Состояние германской армии к осени 1939 г.

К моменту начала войны гитлеровские войска были размещены по периметру бельгийской, голландской и французской границ. Они образовали так называемую Линию Зигфрида. Если многим кажется, что это Германия первой объявила войну Англии, вернее Великобритании и Франции, то они ошибаются. Она всего лишь спровоцировала ее, напав на Польшу. 3 сентября с разницей в 6 часов как первая, так и вторая страны объявили Германии войну. При этом франко-польское соглашение было подписано только через день, 4 сентября, постфактум. После этого польский посол во французской республике начал настаивать, чтобы было немедленно совершено общее наступление. Однако ему объяснили, что это невозможно, поскольку у объединенного комитета штабов стран-союзниц какого-либо скоординированного плана по помощи Польше не было разработано. Такого мир еще не видел: была объявлена война, а каких-либо серьезный действий так и не случилось. Вот почему начало второй мировой и назвали "Странной войной". Это, конечно же, было странно во всех отношениях, поэтому и вошли в обиход такие ее характеристики, как “мнимая”, “сидячая” или “фальшивая”.

Ситуация на фронте

До 25 августа Германия проводила скрытую мобилизацию. Поэтому уже к 1 сентября она смогла развернуть на Западе группу армий “Ц”, что составляло 2/3 всех дивизий. К 10 сентября на фронте было сосредоточено 43 дивизии. Воздушная поддержка осуществлялась более 1100 боевыми самолетами. К 20 сентября у Франции были 61 дивизия и 1 бригада, плюс ко всему к ней в любой момент могли присоединиться 14 североафриканских, а также 4 английских дивизий. У союзницы Германии Италии были всего лишь 11 дивизии и 1 бригада. Развертывать широкомасштабные действия Франции “мешали” Бельгия и Люксембург, которые придерживались политики нейтралитета. Немцы, пользуясь этим, сосредоточили свои боеспособные дивизии как раз ближе к границам с этими государствами. Это им позволило прикрыть подходы к линии Зигфрида, благодаря минным полям, что еще больше усложнило возможность наступательных действий французов. Естественно, они не спешили совершать решительные шаги, которые могли бы стать губительными для их армий. Позже историки сделали вывод, что странная война - это не просто бездействие со стороны противников Германии, а нецелесообразность действий.

Распоряжение Гитлера о нападении на Польшу

"На западном фронте вся ответственность за начало военных действий в полной мере должна лечь на английские и французские власти. Однако мы не собираемся пока осуществлять широкомасштабные действия, а на небольшие нарушения наших границ мы ответим действиями локального характера… Сухопутная граница Великой Германии на западе ни в коем случае не должна быть нарушена без моего на то разрешения. Требую этого же подхода придерживаться в отношении морских операций. Нельзя допустить, чтобы они расценивались как военные действия. Что же касается военно-воздушных сил, то их действия должны ограничиться противовоздушными оборонительными действиями. Мы не должны допустить угрозы со стороны вражеской авиации границам и территориям нашего государства. В случае начала войны со стороны Англии и Франции единственной и главной целью наших вооруженных сил, действующих на Западе, должно стать обеспечение всех необходимых условий для победы над Польшей".

Форт на линии Мажино

Еще одна причина бездействия Франции заключалось в ее устаревшей системе мобилизации. Руководство армии понимало, что их бойцы не готовы к ведению боевых действий, так как не успели пройти надлежащую подготовку. К тому же боевая техника прибывала на место будущих сражений в законсервированном виде, и для ее подготовки было необходимо время - не менее двух недель. Что же касается британской армии, то она могла прибыть на место будущих сражений лишь к 1 октября, то есть через месяц после объявления войны. Получается, что Англия и Франция, не будучи готовыми, поспешили с объявлением войны. Поэтому им ничего не оставалось, как вести мнимую или как позже стали ее называть, "Странную войну". Это, конечно же, было на руку Германии. Чем дальше, тем больше Польша осознавала, что, доверившись этим двум державам, она приблизила свой крах. А тем временем французы придумывали для себя различные оправдания.

В качестве заключения

Самое интересное - то, что Германия тоже не спешила приступать к боевым действиям. Одним словом, "Странная война" 1939 г. была осознанным выбором как одной, так и другой из враждующих сторон.