Первая четверть ХХ века была временем инноваций. Тогда же в Европе проходили с небывалым аншлагом «Русские сезоны» , устроенные Сергеем Дягилевым . Импресарио страстно желал расширить рамки традиционного балета, поэтому он собрал вокруг себя талантливых танцоров, композиторов и художников, которые вместе создали балет, опередивший свое время. Европа рукоплескала «Русским сезонам» 20 лет.

Детство и юность Сергея Дягилева прошли в Перми (Северный Урал). После того, как будущий импресарио окончил юридический, он понял, что хочет посвятить себя культуре.

Поворотный момент в жизни Сергея Дягилева наступил, когда он переехал из России в Париж в 1906 году. Он организовал там выставку картин отечественных художников, ряд концертов, посвященных творчеству российских композиторов. Но более всего он запомнился потомкам, как организатор «Русских сезонов» - инновационных балетных постановок.

Еще в 1899 году, будучи чиновником по особым поручениям при директоре Императорских театров, Дягилев увидел выступление Айседоры Дункан и Михаила Фокина. Танцевальные инновации привели Дягилева в полный восторг. Он решил, что традиционной хореографией уже публику не удивить, поэтому в 1909 году открыл в Париже Сезон русских балетов.

Анна Павлова, Михаил Фокин, Вацлав Нижинский создавали нечто уникальное. Воедино слились новая хореография, музыка Стравинского, Дебюсси, Прокофьева, Штрауса. Свои фантазии в оформлении костюмов и декорации реализовывали Александр Бенуа, Пабло Пикассо, Коко Шанель, Анри Матисс.

Три самых ранних балета: Жар-птица (1910), Петрушка (1911), и Весна Священная (1913) произвели фурор. Хотя стоит отметить, что публика не сразу приняла новаторство Дягилева и его команды. На премьере балета «Весна Священная» зрители не понимали того, что происходит на сцене: они кричали так, что заглушали оркестр. Хореографу Нижинскому приходилось отстукивать такт, чтобы артисты могли продолжать танцевать. Тем не менее, после «Русских сезонов», в Европе появилась мода на все русское: иностранные танцоры меняли имена на русский манер, а супруга короля Георга VI шла под венец в платье, украшенном элементами из русского фольклора.

20 лет Европа рукоплескала «Русским сезонам». Несмотря на то, что Сергей Дягилев был желанным гостем в самых известных аристократических домах Европы, этот человек всю жизнь балансировал на грани разорения. Дягилев долго страдал от диабета, но не соблюдал предписанной ему диеты. В 1929 году его здоровье резко ухудшилось, находясь в Венеции, он впал в кому, из которой так и не вышел.
После распада «Русских сезонов» продолжала будоражить публику еще не одно десятилетие.

В ХХ веке Россия находилась достаточно в неоднозначном состоянии: волнения внутри страны и шаткое положение на мировой арене сделали своё дело. Но несмотря на всю неоднозначность периода, именно русские артисты сделали огромный вклад в развитие европейской культуры, а именно благодаря «Русским сезонам» Сергея Дягилева.

Сергей Дягилев, 1910 год.

Сергей Дягилев - крупный театральный и художественный деятель, один из основоположников группы «Мир искусства», в которую входил Бенуа, Билибин , Васнецов, и другие прославленные художники. Юридическое образование и несомненный талант увидеть в человеке перспективного артиста помогли ему «открыть» Европе настоящее русское искусство.

После увольнения из Мариинского театра Дягилев организовал в 1906 году выставку «Мир искусства », которая потом плавно перекочевала на парижский осенний салон. Именно это событие дало старт покорению Парижа русскими деятелями искусства.

В 1908 году в Париже была представлена опера «Борис Годунов». Сценографией занимался А. Бенуа и Е. Лансере , которые были уже достаточно известны по «Миру искусства». За костюмы отвечал И. Билибин . Но поразительное впечатление на взыскательных парижан произвел солист . Французская публика оценила его талант еще в 1907 году, когда Дягилев привёз в Париж «Исторические русские концерты», которые тоже были восприняты наилучшим образом. Так Фёдор Шаляпин стал любимцем европейской аудитории, а в дальнейшем его слава дошла и до США, где его творчество пришлось многим по духу. Так в дальнейшем Федор Шаляпин высказывался олюбви к искусству в автобиографии «Страницы из моей жизни»:

«Вспоминая это, не могу не сказать: трудна моя жизнь, но хороша! Минуты великого счастья переживал я благодаря искусству, страстно любимому мною. Любовь – это всегда счастье, что бы мы ни любили, но любовь к искусству – величайшее счастье нашей жизни!»

1909 год является знаковым для Дягилева и его «Русских сезонов». Именно в этот год было представлено пять балетных постановок: «Павильон Армиды», «Клеопатра», «Половецкие пляски», «Сильфида» и «Пир». Постановкой занимался молодой, но уже подающий надежды хореограф Михаил Фокин. В труппу входили такие звезды московского и питерского балета, как Нижинский (Дягилев являлся его покровителем), Рубинштейн, Кшесинская, Карсавина, которые благодаря русским сезонам получат старт в светлое и прекрасное будущее, наполненное мировой славой.

Необъяснимая слава русского балета, оказывается, имеет очень логичное обоснование - в балете прослеживался синтез всех видов искусства, начиная от музыкального, заканчивая изобразительным. Именно это прельстило эстетические вкусы зрителей.

На следующий год к репертуару были добавлены «Ориенталии», «Карнавал», «Жизель», «Шахерезада» и «Жар-птица». И, конечно, восторг и триумф были обеспечены.

«Русский балет Дягилева» был направлен на разрушение существующих устоев, и это было сделано с успехом только благодаря таланту Сергея Дягилева. Он не принимал участие в постановке балета, хотя, как мы знаем, он совершенно не был далёк от мира искусства (во всех смыслах этого слова). В данной ситуации проявился его талант выбирать подходящих и талантливых людей, который могут быть ещё никому неизвестны, но они уже делают серьезную заявку на будущее признание.

Революционной составляющей в балете стала роль мужчины. Можно догадаться, что это сделано из-за фаворита Дягилева — Вацлава Нижинского — ведущего танцовщика и балетмейстера труппы «Русский балет Дягилева». Раньше мужчина был на втором плане, а сейчас балерун и балерина уравнялись в позициях.

Однако, не все нововведения были восприняты положительно. Например, одноактный балет «Послеполуденный отдых фавна», длительность которого всего 8 минут, в 1912-м году, на сцене парижского Театра Шатле провалился из-за отрицательных отзывов зрителей. Они сочли его вульгарным и недопустимым для большой сцены. На сцене Нижинский появился откровенно обнаженным: никаких кафтанов, камзолов или штанов. Трико дополняли лишь маленький хвостик, виноградная лоза, обхватывавшая талию, да плетеная шапочка золотистых волос с двумя золотыми рожками. Парижане освистали постановку, а в прессе разразился скандал.

Л. С. Бакст. Эскиз костюма для Вацлава Нижинского в партии Фавна к балету

Но стоит заметить, что в Лондоне та же самая постановка не вызвала шквала негодований.

Важные люди в жизни Сергея Дягилева

Что может заставить человека творить? Конечно любовь! Любовь к творчеству, искусству и прекрасному во всех проявлениях. Главное - встретить на своём жизненном пути вдохновляющих людей. У Дягилева было два фаворита, которых он сделал настоящими звёздами балета.

Вацлав Нижинский - танцовщик ихореограф, муза Дягилева и звезда первого этапа «Русских сезонов». Незаурядный талант, эффектная внешность произвели сильное впечатление на импресарио. Нижинский родился в семье балетных танцовщиков и с детства был связан с волшебным миром танца. В его жизни также присутствовал Мариинский театр, из которого ушёл со скандалом, как и сам Дягилев. Но замеченный своим будущим покровителем, он окунулся в совершенно иную жизнь - роскоши и славы.

Вацлав Нижинский с женой Ромолой в Вене 1945

Популярность в Париже вскружила голову молодому дарованию, да и сам Дягилев баловал своего любимого танцовщика. Можно было бы подумать, что у этого прекрасного союза не может быть черных полос: один любит, другой позволяет. Но, как и ожидалось, у них случился кризис, виной которому был сам Нижинский. Путешествуя по Южной Америке, он женился на своей поклоннице и аристократке Ромоле Пульской . Когда Дягилев узнал об этом, то воспринял это слишком близко к сердцу и порвал все связи с Нижинским .

После исключения из столь знаменитой труппы Нижинский находился в депрессии и ему было трудно справиться с реалиями жизни, ведь раньше он не ведал никаких забот, а просто жил и наслаждался жизнью. Все его счета оплачивались из кармана его покровителя.

Последние годы звезда русского балета страдал от шизофрении, но благодаря усиленному лечению, Вацлаву Нижинскому всё-таки стало лучше и последние его годы были проведены в спокойном семейном круге.

Вторым важным человеком в жизни великого импресарио стал Леонид Мясин, который учился в Императорской школе Большого театра. Молодой человек возглавил балетную труппу, и в 1917 году произошло грандиозное возвращение «Русских сезонов». Над декорациями к балетам «Парад» и «Треуголка» работает сам Пабло Пикассо. Мясина настигла слава благодаря фантасмагории «Парад», где он исполнил главную роль. Но уже в 1920 году конфликт образовался и здесь - хореографу пришлось покинуть труппу. Новым хореографом стала, как неудивительно, сестра Нижинского - Бронислава, которая тоже обладала талантом в балете.

Жизнь талантливого человека всегда на контрасте: без потерь и неудач не осознаются и великие победы. Именно так жил Сергей Дягилев, его отчаянная любовь к своему делу и профессионализм раскрыли десятки людей, чьи имена теперь знает каждый.

В 1929 году Сергей Дягилев ушёл из жизни, его похороны были оплачены Коко Шанель и Мисией Серт, которые питали самые нежные чувства к гению.

Его тело было перевезено на остров Сан-Микеле и захоронено в православной части кладбища.

На мраморном надгробном памятнике выбито имя Дягилева по-русски и по-французски (Serge de Diaghilew) и эпитафия: «Венеция - постоянная вдохновительница наших успокоений» - фраза, написанная им незадолго до смерти в дарственной надписи Сержу Лифарю. На постаменте рядом с фотографией импресарио почти всегда лежат балетные туфли (чтобы их не унесло ветром, их набивают песком) и другая театральная атрибутика. На том же кладбище рядом с могилой Дягилева находится могила его сотрудника, композитора Игоря Стравинского, а также поэта Иосифа Бродского, который назвал Дягилева «Гражданином Перми».

Могила Дягилева на острове Сан-Микеле

Именно благодаря русскому антрепренёру Европа увидела новую Россию, которая впоследствии сформировала вкусы и предпочтения французского высшего общества. Именно благодаря Сергею Дягилеву 20 век в мировом искусстве стали называть Золотым веком русского балета!

Как и в любом деле, у «Русских сезонов» Сергея Дягилева были свои взлеты и падения, но только память , сохранившаяся через столетие и живущая в бессмертных постановках - настоящая награда для любого деятеля.

Русские сезоны Сергея Дягилева

110 лет назад в Париже открылись "Русские сезоны" Сергея Дягилева - первого продюсера нашей страны, дворянина, музыканта, юриста, редактора, коллекционера и диктатора. "Русский принц, которого жизнь устраивала, только если в ней происходили чудеса", - писал о нем композитор Клод Дебюсси. Рассказываем о человеке, познакомившем мир с русским балетом.

ТАСС/Reuters

"Я, черт возьми, не совсем-то обыкновенный человек"

В студенчестве он как-то без приглашения пришел в гости ко Льву Толстому, а после даже переписывался с ним. "Надо идти напролом. Надо поражать и не бояться этого, надо выступать сразу, показать себя целиком, со всеми качествами и недостатками своей национальности", - писал Сергей Дягилев. Он был, без сомнения, очень русским человеком - со всеми достоинствами и пороками, присущими русским людям. У него было лицо барина, и он наверняка мог бы играть кого-нибудь из купцов Александра Островского, тем более что с детства был артистичным. Но оказалось, что лучше всего он умел не творить сам, а помогать творить другим.

Его раннее детство прошло в Петербурге. Затем семья из-за финансовых сложностей переехала в Пермь, где в 1880-х годах дом Дягилевых стал настоящим культурным центром. Сергей рано начал музицировать. В 15 лет он впервые написал романс, а в 18 выступил с сольным фортепианным концертом - пока еще в Перми. В 1890 году он поступил на юридический факультет и уехал учиться в Петербург. Не то чтобы он хотел быть юристом, просто выбор для молодых людей в ту пору был невелик: карьеру делали либо в армии, либо на госслужбе - а для последнего юридическое образование было самым подходящим. По-настоящему его интересовало искусство. До начала учебы он побывал в Европе, где впервые посетил оперу и был восхищен католическими церквями и музеями.

1890 год стал для Дягилева началом новой жизни. Он познакомился и стал общаться с Александром Бенуа и Вальтером Нувелем - будущими товарищами по движению "Мир искусства", а пока - просто друзьями. В то время Дягилев много писал музыку и был уверен, что станет композитором.

Все изменилось после встречи с Николаем Римским-Корсаковым. Дягилев сыграл композитору несколько своих вещей, надеясь, что мастер согласится стать его учителем. Ответ разрушил все планы молодого человека: Римский-Корсаков назвал его произведения "абсурдными". И хотя Дягилев, оскорбившись, пообещал, что тот о нем еще услышит, на этом его серьезные отношения с музыкой были окончены.

Декорации Леона Бакста к балету "Шахерезада" на музыку Римского-Корсакова, 1910 год

"Большой шарлатан"

Порвав с музыкой, Дягилев обратился к живописи, но не как художник, а как ценитель и критик. Осенью 1895 года он написал мачехе: "Я, во-первых, большой шарлатан, хотя и с блеском, во-вторых, большой шармер (чаровник, чародей. - Прим. ТАСС) , в-третьих - большой нахал, в-четвертых, человек с большим количеством логики и малым количеством принципов и, в-пятых, кажется, бездарность; впрочем, если хочешь, я, кажется, нашел мое настоящее значение - меценатство". На меценатство ему, впрочем, еще не хватало денег. Пока Дягилев пишет критические статьи об искусстве и организовывает выставку. А в 1898 году, когда Дягилеву было 26, вышел первый номер журнала "Мир искусства", который будущий импресарио будет сам редактировать в течение нескольких лет.

Спустя год карьера Сергея Павловича делает стремительный взлет: директор Императорских театров князь Сергей Волконский назначает его чиновником по особым поручениям и редактором "Ежегодника Императорских театров". Так Дягилев обращается к балету. Сергею Павловичу было всего 27, но в его черных волосах уже была заметна седая прядь, за которую его прозвали шиншиллой (на французский манер произносили "шеншеля"). Матильда Кшесинская, самая яркая звезда тогдашнего русского балета, увидев в ложе Дягилева, напевала себе под нос: "Сейчас узнала я, // Что в ложе шеншеля. // И страшно я боюся, // Что в танце я собьюся". Его боялись - но и любили. В 1900 году ему впервые поручили постановку балета. Казалось бы, его ждало блестящее будущее, но, как писал Волконский, Дягилев "имел талант восстанавливать всех против себя". Чиновники не сработались с "шеншеля", и вскоре он покинул дирекцию театров.

Познакомившись с балетом так близко, Дягилев относился к нему пренебрежительно.

Как ни странно, именно с этим видом искусства ему довелось связать жизнь.

Танцор Николай Кремнев, художник Александр Бенуа, танцоры Сергей Григорьев и Тамара Карсавина, Сергей Дягилев, танцоры Вацлав Нижинский и Серж Лифарь на сцене Grand Opera в Париже

Русский балет

Дягилев решил познакомить мир с искусством России. "Если Европа и нуждается в русском искусстве, то она нуждается в его молодости и в его непосредственности", - писал он. В 1907 году Сергей Павлович устраивает выступления русских музыкантов за рубежом - кстати, среди композиторов, которых он вывез выступать, был и Римский-Корсаков. В 1908 году он сделал ставку на русскую оперу. Тогда же эти выступления стали называть "сезонами". Еще спустя год Дягилев впервые отвез в Париж балет. И это стало идеальным попаданием: успех был грандиозным.

В результате Сергей Павлович отказался от "сезонов", создав "Русский балет Дягилева". Базировалась труппа в Монако, выступала в основном в Европе (и лишь однажды в США). В Россию Дягилев так никогда и не вернулся - сначала из-за Первой мировой войны, а затем из-за революции. Но он создал моду на все русское в Европе.

На фото слева: сцена из балета "Миллионы Арлекино". На фото справа: сцена из балета "Голубой экспресс". На танцорах, стоящих слева, костюмы, созданные Коко Шанель

Эскизы костюмов Льва Бакста для "Карнавала" (1910) и "Видения розы" (1911) и Михаила Ларионова для балета "Шут" (1921)

Эскиз костюма Льва Бакста для "Спящей красавицы", 1921 год

С Дягилевым работали звезды - не только танцоры, но также и художники, и музыканты. Коко Шанель создала костюмы для антрепризы "Голубой экспресс" - и тем самым "поженила" моду и балет. Благодаря дягилевскому балету мир стал преклоняться перед русскими балеринами. Первой в их числе была великая Анна Павлова. Многие подражали ее манере одеваться, ее именем называли мыло, ткань, десерт… И хотя она выступала в дягилевской труппе лишь в самом начале (позже их отношения с импресарио разладились), все же нельзя не признать, что к созданию "моды на Павлову" Дягилев тоже приложил руку.

Слева: Анна Павлова и Вацлав Нижинский в сцене из балета "Павильон Армиды". На фото справа - Серж Лифарь и Александра Данилова в сцене из "Триумфа Нептуна"

"Стихийный человек"

Сергей Павлович не только приглашал сотрудничать уже признанных звезд - ему удавалось выращивать новых. Например, Серж Лифарь приехал в Монте-Карло совсем юным. Он боялся Дягилева, сомневался в своих способностях и подумывал уйти в монастырь. Сергей Павлович в него поверил, и со временем Лифарь стал сначала ведущим артистом труппы, а позже и балетмейстером. Не секрет, что у них были близкие отношения - Дягилев никогда не скрывал, что предпочитает мужчин. Но, как вспоминает Лифарь, импресарио не смешивал личное и рабочее. Лишь однажды, разозлившись на Сержа, он чуть было не испортил спектакль, приказав дирижеру что-то изменить в темпе и не предупредив об этом Лифаря. В результате танцовщик был вынужден на ходу переделывать свою партию и, по собственному признанию, чуть было не убил партнершу и рвался избить дирижера. "По окончании спектакля, - написал Серж позже, - Сергей Павлович прислал мне цветы с приколотой карточкой, на которой было написано одно слово: "мир".

Лифарь оставался с Дягилевым до самой его смерти. Сергей Павлович умер в 57 лет в Венеции. Причиной стал фурункулез. Болезнь, которая сейчас совсем не кажется серьезной, в те времена из-за отсутствия антибиотиков могла быть смертельной. Так оно и вышло: абсцессы привели к заражению крови. Человека, дело которого было известно всему миру, хоронили скромно и лишь самые близкие друзья.

"Дягилев сделал три вещи: он открыл Россию русским, открыл Россию миру; кроме того, он показал мир, новый мир - ему самому", - писал о нем его современник Фрэнсис Стейгмюллер. Сергей Павлович действительно показал миру Россию - такую, какой знал ее сам.

При подготовке материала использованы книги Наталии Чернышовой-Мельник "Дягилев", Сержа Лифаря "С Дягилевым", Шенга Схейена "Сергей Дягилев. "Русские сезоны" навсегда", Александра Васильева "История моды. Выпуск 2. Костюмы "Русских сезонов Сергея Дягилева", а также другие открытые источники

Над материалом работали

{{role.role}}: {{role.fio}}

В материале использованы фотографии: Fine Art Images/Heritage Images/Getty Images, ТАСС, ullstein bild/ullstein bild via Getty Image, EPA/VICTORIA AND ALBERT MUSEUM, Universal History Archive/Getty Images, Fine Art Images/Heritage Images/Getty Images, wikimedia.org.

«Русские сезоны» – такое название получили ежегодные зарубежные (в Париже, Лондоне, Берлине, Риме, Монте-Карло, США и в Южной Америке) гастроли русских артистов, организованные талантливым антрепренёром Сергеем Павловичем Дягилевым, начиная с 1907-го и до 1929-го года.

на фото: Эскиз Леона Бакста к костюму Иды Рубинштейн в балете "Клеопатра". 1909

«Русские сезоны» Сергея Дягилева. Изобразительное искусство

Предтечей "Русских сезонов" стала выставка русских художников в парижском Осеннем салоне, привезённая Дягилевым в 1906-м году. Это был первый шаг 20-летнего пути мощной и изящной пропаганды русского искусства в Европе. Через несколько лет знаменитые европейское балерины будут брать русские псевдонимы, лишь бы танцевать в "Русских сезонах" Сергея Дягиева.

«Русские сезоны» Сергея Дягилева. Музыка

Далее, в 1907-м году при поддержке императорского двора России и влиятельных лиц Франции Сергей Дягилев организовывает в парижской Гранд-Опера пять симфонических концертов русской музыки - так называемые «Исторические русские концерты» , где играли свои произведения Н.А. Римский-Корсаков, С.В. Рахманинов, А.К. Глазунов и др., а также пел Фёдор Шаляпин.

Участники «Русских исторических концертов», Париж, 1907

«Русские сезоны» Сергея Дягилева. Опера

В 1908-м году в рамках "Русских сезонов" парижской публике впервые была представлена русская опера «Борис Годунов». Но, несмотря на успех, этот жанр искусства на «Русских сезонах» присутствовал лишь до 1914-го года. Оценив предпочтения публики, чуткий антрепренёр Сергей Дягилев пришёл к выводу, что более рентабельно ставить балет, хотя лично он сам относился к балету пренебрежительно из-за отсутствия в нём интеллектуальной составляющей.

«Русские сезоны» Сергея Дягилева. Балет

В 1909-м году Сергей Дягилев начинает подготовку к следующему "Русскому сезону" , собираясь делать акцент на выступлении русского балета. Ему в этом помогали художники А. Бенуа и Л. Бакст, композитор Н. Черепнин и другие. Дягилев и его команда стремились достичь гармонии художественного замысла и исполнения. Кстати, балетную труппу составили ведущие танцоры Большого (Москва) и Мариинского (Петербург) театров: Михаил Фокин, Анна Павлова, Тамара Карсавина, Ида Рубинштейн, Матильда Кшесинская, Вацлав Нижинский и другие. Но подготовка первых балетных сезонов чуть не была сорвана из-за спонтанного отказа российского правительства поддерживать "Русские сезоны" финансово. Ситуацию спасли влиятельные друзья Дягилева, собрав нужную сумму. Впоследствии "Русские сезоны" будут существовать именно благодаря поддержке меценатов, которых находил Сергей Дягилев.

Дебют "Русских сезонов" в 1909-м году состоял из пяти балетов: «Павильон Артемиды», «Половецкие пляски», «Пир», «Сильфида» и «Клеопатра». И это был чистый триумф! Имели успех у публики как танцоры - Нижинский. Карсавина и Павлова, так и изысканные костюмы работы Бакста, Бенуа и Рериха, и музыка Мусоргского, Глинки, Бородина, Римского-Корсакова и других композиторов.

Афиша "Русских сезонов" в 1909 году. Изображена балерина Анна Павлова

"Русские сезоны" 1910-го года проходят в парижском оперном театре Гранд-опера. К репертуару добавились балеты «Ориенталии», «Карнавал», «Жизель», «Шехерезада» и «Жар-птица».

Л. Бакст. Декорации к балету "Шахерезада"

Подготовка к "Русским сезонам" 1911-го года проходит в Монте-Карло, там же и состоятся выступления, в том числе 5 новых балетов Фокина («Подводное царство»), «Нарцисс», «Призрак Розы», «Петрушка» (на музыку Игоря Стравинского, который тоже стал открытием Дягилева). Также в этом "Сезоне" Дягилев поставил в Лондоне «Лебединое озеро». Все балеты имели успех.

Вацлав Нижинский в балете "Шахерезада", 1910

Из-за новаторских экспериментов Дягилева "Русские сезоны" 1912-го были приняты парижской публикой негативно. Особенно резонансным стал балет «Послеполуденный отдых фавна» в постановке В. Нижинского, его публика освистала за «отвратительные движения эротической животности и жесты тяжкого бесстыдства». Более благосклонно балеты Дягилева были восприняты в Лондоне, Вене, Будапеште и Берлине.

1913-й год ознаменовался для "Русских сезонов" формированием постоянной балетной труппы под названием "Русский балет" , которую, правда, покинул М. Фокин, а позже - и В. Нижинский.

Вацлав Нижинский в балете "Синий бог", 1912

В 1914-м году новым фаворитом Дягилева ставится молодой танцор Леонид Мясин. К работе в "Русских сезонах" возвращается Фокин. В подготовке декораций для балета «Золотой петушок» берёт участие русская художница-авангардистка , и «Золотой петушок» становится самым успешным балетом сезона, вследствие чего Гончарова привлекалась к созданию новых балетов не единожды.

Анна Павлова в балете "Павильон Артемиды", 1909

Во время Первой мировой войны "Русские сезоны" Дягилева идут с переменным успехом, гастролируя по Европе, в США и даже в Южной Америке. Многие хореографические и музыкальные новшества его балетмейстеров и композиторов публику отпугивают, но, случается, что один и тот же спектакль зритель воспринимает куда лучше спустя несколько лет после премьеры.

Таким образом "Русские сезоны" существуют до 1929-го года. В разное время над их реализацией работают такие художники, как Андре Дерен, Пикассо, Анри Матисс, Хуан Миро, Макс Эрнст и другие художники, композиторы Жан Кокто, Клод Дебюсси, Морис Равель и Игорь Стравинский, танцоры Серж Лифарь, Антон Долин и Ольга Спесивцева. И даже Коко Шанель создавала костюмы для балета «Аполлон Мусагет», где солировал Серж Лифарь.

Серж Лифарь и Алисия Никитина на репетиции балета "Ромео и Джульета", 1926

Поскольку именно Сергей Дягилев был движущей силой "Русских сезонов" , то после его смерти в августе 1929-го года труппа "Русский балет" распадается. Правда, Леонид Мясин создаёт «Русский балет в Монте-Карло» - труппу, которая продолжает традиции Дягилева. А Серж Лифарь остаётся во Франции, солирует в Гранд-опера, чем делает необычайный вклад в развитие французского балета.

Ольга Спесивцева в балете "Кошечка", 1927

За 20 лет упорной работы "Русских сезонов" и лично Дягилева традиционное отношение общества к искусству театра и танца кардинально изменилось, а русское искусство стало необычайно популярным в Европе и во всём Западном мире, в целом повлияв на художественный процесс ХХ века.

Первый сезон Русского балета 1909 г. в Париже был открыт вскоре после завершения сезона в Мариинском. Спектакли имели небывалый успех. Всех потрясли "Половецкие пляски" с главным лучником - Фокиным, "Клеопатра" с чудовищно обольстительной Идой Рубинштейн, "Сильфиды" ("Шопениана") с воздушной Анной Павловой и "Павильон Армиды", открывший миру Нижинского.
|

Михаил Фокин "Половецкие пляски"

Балетная реформа Фокина состояла в том, что он возродил мужской танец. До него танцы ставились исключительно на балерин, а партнеры были нужны только для того, чтобы поддержать их в нужную секунду, помочь проявить свой талант, красоту, изящество. Танцоров стали называть "костылями".

Фокин не собирался мириться с этим. Во-первых, он сам хотел танцевать, и роль "костыля" его никак не устраивала. Во-вторых, он чувствовал, чего лишился балет, практически убрав танцора со сцены. Балет стал приторным и фруктово-ягодным, абсолютно бесполым. Показать же характеры можно было, только противопоставив женскому танцу равный ему мужской.

В этом смысле Нижинский явился идеальным материалом для Фокина. Из его тела, великолепно вымуштрованного в Театральном училище, можно было слепить любую форму. Он мог станцевать все, что задумал балетмейстер. И при этом собственным талантом одухотворить каждое свое движение.

Павильон Армиды

Alexandre Benois (1870-1960). Le Pavillon d’Armide, Scene design for Acts I and III, 1909. Watercolor, ink, and pencil. Howard D.Rothschild Collection

Михаил Фокин поставил танцы Нижинского в «Павильоне Армиды» так, чтобы можно было проде-монстрировать его технику во всем ее великолепии и одновременно удовлетворить взыскательный художественный мир в его увлечении утонченностью XVIII века. Как позднее Вацлав рассказывал, в тот момент, когда он начал исполнять первую вариацию, по рядам публики пробежал легкий шелест, чуть было не повергший его в ужас. Но после каждого прыжка, когда зал буквально взрывался шквалом аплодисментов, — он понял, что полностью завладел аудиторией. Когда Нижинский закончил танец и убежал за кули-сы, со всех сторон раздались крики «Бис!», но тогдашние правила балета строго-настрого запрещали арти-стам повторно появляться перед зрителями, если толь-ко того не требовала роль.

Анна Павлова и Вацлов Нижинский "Павильон Артемиды"

Цель дивертисмента «Пир», заключающего про-грамму, состояла в показе всей труппы, занятой в на-циональных танцах на музыку русских композиторов. Здесь были использованы и марш из «Золотого пе-тушка» Римского-Корсакова, и лезгинки и мазурки Глинки, и «Гопак» Мусоргского, и чардаш Глазунова, а заканчивалось все бурным финалом из Второй сим-фонии Чайковского. Нижинский танцевал падекатр с Больмом, Мордкиным и Козловым. Это стало насто-ящим триумфом русских артистов.

В следующем сезоне 1910 труппа Дягилева показала новые спектакли: «Клеопатра», «Сильфиды» («Шопениана») и «Шехеразада».

Клеопатра
Хотя «Павильон Армиды» продемонстрировал явные признаки новых веяний и подлинное мастер-ство Фокина, он не содержал сенсационных нововве-дений «Клеопатры». Первоначально «Ночи Клеопат-ры» были подготовлены для Мариинской сцены по известному рассказу Теофиля Готье, в котором египет-ская царица ищет любовника, готового провести с ней ночь и умереть на рассвете. Теперь для своего нового спектакля Фокин заново перечитал «Клеопатру», пе-рерыл гардеробы Мариинского театра в поисках кос-тюмов. Копья, использованные ранее в «Дочери фа-раона» Петипа, шлем и щит из «Аиды», несколько пла-тьев из «Эвники», немного подкрашенные и перешитые, выглядели восхитительно. Он сделал новую редакцию музыки Аренского, ввел фрагменты из сочинений Ля-дова, Глазунова, Римского-Корсакова и Черепнина и создал из балета подлинную трагедию в танце. Вместо застывших улыбок лица танцовщиков выражали под-линные человеческие желания и настоящее горе.

Бакст выполнил эскизы новых костюмов и сцени-ческого оформления. Декорации воссоздавали атмос-феру Древнего Египта и своей фантастичностью дей-ствовали на зрителей как легкий наркотик. Музыка еще больше способствовала созданию этого настрое-ния, а когда появлялись танцовщики, аудитория была уже полностью подготовлена к тому впечатлению, на которое рассчитывали артисты и постановщики. Между огромными красными статуями богов, стоявших по бокам высокого зала, находился двор храма. На заднем плане поблескивал Нил.

Лев Бакст. Декорации к балету "Клеопатра"

Вацлав — молодой солдат и Карсавина — рабы-ня, держа покрывало, входили в храм па-де-де. Это было не обычное балетное адажио, это шла сама лю-бовь. Царицу вносили на сцену в паланкине, по форме напоминавшем саркофаг, испещренный таинственны-ми золотыми письменами. Когда его опускали на пол, рабы снимали с Клеопатры покрывало. Черный чело-век-пантера проползал под диван, намереваясь убить молодого воина, вышедшего навстречу царице из тени храма. Он был очень привлекателен в своей безза-щитности. Роль Клеопатры была скорее мимической, не танцевальной, а юная, смелая Ида Рубинштейн как нельзя лучше подходила к этой партии.

Ида Рубинштейн, Саломея, танец Семи покрывал

Маленькая рабыня, которую исполняли поочеред-но Карсавина и Вера Фокина, доводила действие до того момента, когда появлялся Нижинский — вопло-щенная порывистость и стремительность. Следом шла процессия негров, раскачивающиеся грузные еврейки с болтающимися на шеях украшениями и, наконец, взры-валась неистовая «Вакханалия» пленных гречанок (со-листки Карсавина и Павлова). Это был только танец в балетном спектакле, но его элементы Павлова потом много лет использовала в своих постановках.

Свободное, идеальное владение телом, плоть, со-блазнительно просвечивающая сквозь прорези шаро-вар, колышащаяся в золотистых сетках грудь, распу-щенные черные волосы, мечущиеся из стороны в сто-рону в такт движениям; огромные, невероятные прыж-ки эфиопов, напряженное драматическое действие и бешеное ускорение темпа вплоть до кульминации — все это являлось достижением, составляющим отдель-ную главу в истории современного танца.

В балетах Фокина еще не было развития образов и характеров. Они были моментальными снимками вымышленных ситуаций. Но уж страсти и экспрессии, переданных в танце, - сколько угодно. Собственно, на этом все и строилось. Больше страсти, больше танца, сложнее движения, большая виртуозность.

Шехеразадa

Шехеразадa был бесспорный шедевр Бакста. Пожалуй, нигде он не выразил себя так полно, как в этом спектакле, пре-взойдя все сделанное им ранее непостижимой роско-шью цвета. Изумрудно-синие стены шатра, в который волею художника была превращена сцена, резко кон-трастировали с полом, затянутым пронзительно-алым ковром. Такое сочетание красок будоражило, возбуж-дало зрителей, создавало ощущение сладострастия. Гигантский занавес переливался всеми оттенками зе-леного, перемежающегося с синими и розовыми узо-рами. Никогда еще в балете цвет не использовался так дерзко и откровенно. На синем фоне заднего плана виднелись три массивные двери — из бронзы, золота и серебра. Огромные причудливые светильники све-шивались с потолочных панелей, по всей сцене были разбросаны груды диванных подушек, а костюмы пол-ностью соответствовали тонкому, яркому искусству Востока, которое Бакст так хорошо знал и любил. Балет, навеянный арабскими сказками «Тысяча и одной ночи», исполнялся на музыку самой знаменитой симфонической сюиты Римского-Корсакова, как нельзя лучше подходившей к постановке. В этом сочинении композитора, раньше бывшего морским офицером, мно-гое навеяно воспоминаниями о море, но в балете зву-чала лишь первая часть — темп второй части был слишком медленным для танцев, что неоправданно затянуло бы действие.

Ида Рубинштейн "Шехерезада"

Ида Рубинштейн в роли Шехеразады — высокая, с движениями, преисполненными грации и пластической красоты, была восхитительна. Ее жесты соче-тали достоинство и чувственность и выражали любовное томление. Золотой раб, которого танцевал Нижинский, призван был передать животную, физическую страсть. Когда все обитательницы гарема и их рабы падают в изнеможении после любовной игры, Зобеида - жена шаха прислоняется к золотой, высокой, как обелиск, двери и молча ожидает наслаждения. Пауза — и вдруг прекрасный золотой зверь взмыва-ет вверх на захватывающую дух высоту и одним дви-жением овладевает царицей. Его прыжок — прыжок тигра, выпущенного из клетки и набрасывающегося на свою жертву. Он сплетается с ней в исступленном, яростном акте любви.

nbsp
Ида Рубинштейн и Вацлав Нижинский "Шехерезада"

Нижинский был невыразимо, сладострастно дик — то ластящаяся кошка, то ненасытный зверь, лежащий у ног возлюбленной и ласкающий ее тело. Он раскачи-вался из стороны в сторону, дрожал как в лихорадке, уставившись на бледную восхитительную женщину, которую страстно желал каждой подергивающейся мышцей, каждым нервом напрягшегося тела.

Вера и Михаил Фокины "Шехерезада"

Казалось, этот Золотой раб, взмывал вверх, как раскаленное пламя, увлекает за собой и остальных невольников, безраздельно царя и господствуя в оргии, самовыражени-ем чувственности и ненасытности которой он являлся. Он первым видит возвращение шаха. Мгновение па-рализующего страха, затем еще один непостижимый прыжок — и исчезновение. Но в момент бешеной погони он снова появляется на сцене. В стремитель-ном полете блеснули золотые искры его костюма, удар меча стражника — и голова раба едва касалась пола, а все пружинистое тело будто выстреливало в воздух, напоминая бьющуюся, выброшенную на берег рыбу, сверкающую переливающейся чешуей. Мышцы сводит смертельная судорога, еще минута - и Золотой раб замертво падает лицом вниз.

В этой роли тело Нижинского было раскрашено в завораживающе-насыщенный фиолетовый цвет с серебристым отливом, удивительно контрастирующим с золотыми шароварами.

Карнавал

Вторым балетом сезона 1910 года стал «Карнавал» на музыку Р. Шумана.
«Карнавал» представлял своего рода обрамление, в котором перед зрителем пестрой чередой проходят сценки, танцы, маски, музыкальные портреты: грустный, с разбитым сердцем Пьеро, вечно ищущий свою возлюбленную; веселая молодая Папилоне, беззаботно флиртующая с печальным клоуном; Флорестан и Эзебий: первый — мечтательный романтик, другой — темпераментный, порывистый, неистовый юноша, напоминающий самого Шумана; старый ловелас Панталоне, преследующий Коломбину; неудачник Арлекин и множество других молодых девушек и мужчин — смеющихся, танцующих, беспрестанно поддразниваю-щих друг друга, влюбленных и любимых. В «Карнавале», так же как и в «Сильфидах», движению, может быть впервые, отводилось главенствующее место. Этот балет — жемчужина среди балетов Фокина, он гар-моничен от начала до конца, а «Благородный вальс», исполняемый восемью парами, до сих пор остается шедевром вальса.

Бакст очень удачно выбрал в качестве фона занавес. Теперь это самая обычная форма декораций, но тогда такой элемент оформления воспринимался как нововведение. На тяжелом королевского синего цвета бархате художник нарисовал зеленые гирлянды из листьев и ярко-розовые букеты цветов, превосходно контрастирующие с темной таинственной глубиной шелковистой ткани фона. С каждой стороны сцены, в глубине, стояли причудливые бидермейеровские дива-ны, обитые восхитительной полосатой красно-зеленой материей.

Сцену заполнили элегантные мужчины в разноцветных смокингах, высоких цилиндрах, кружевных жаба и белых перчатках; очаровательные девушки в ма-леньких шляпках придерживали пышные голубовато-стальные юбочки. У всех в руках были черные бархатные маски, которые надевали во время танца. Появился Пьеро в свободном белом балахоне с трагическими, бесконечными, беспомощно болтающимися рукавами и огромным воротником-рюшем из черного тюля, а вслед за ним Коломбина в пышной юбке из светлой тафты с гирляндами вишен, нарисованными самим Бакстом. Голову Карсавиной, исполняющей эту роль, украшал такой же венок. Кьярина — Фокина в причудливом платье с кисточками вместе с двумя другими девушками танцевала па-де-труа целиком на пуантах, и это было одним из самых совершенных и искусительных созданий Фокина.

Тамара Карсавина Коломбина

Но лучше всех оказался бесподобный Арлекин — озорной, лукавый, исполненный кошачьей грации, балованное дитя судь-бы — в белой летящей крепдешиновой блузе, аккуратно повязанном галстуке-бабочке и пестром трико, разрисованном красно-бело-зелеными восьмиугольниками. Художник проявил выдающееся мастерство при создании костюма — нельзя было допустить искажения орнамента при движении танцовщика, но Бакст оказался настолько искусен, что на ноге Нижинского — Арлекина сквозь трико просматривалась каждая мышца, словно рисунок был прозрачным.

Тамара Карсавина и Вацлав Нижинский "Карнавал"

И началась работа. Композитор и хореограф тес-но сотрудничали, разбирая фразу за фразой, дополняя и обогащая один другого. Когда Стравинский принес кантилену для выхода Ивана-царевича в сказочный сад, где девушки играют с золотыми яблоками, Фокин резко отверг ее: «Он у тебя выходит как тенор. Разбей фразу, пусть он в первое свое появление просто просовывает голову сквозь ветки деревьев. Введи в музыку волшебный шелест сада. А когда царевич по-явится снова, тогда мелодия должна звучать в полную силу».

Фокин сделал фантастическую хореографию. Движения были столь же разнообразны, сколь легки и загадочны, как сама сказка, особенно в сольных танцах и тех, что имитируют полет Жар-птицы.
Чудесные декорации Александра Головина — волшебный сад с дворцом на заднем плане в гуще деревьев — каза-лись прекрасными как сон. Стилизованные, но такие убедительные в своей подчеркнутой ирреальности, они уносили-зрителя в другой, сказочный мир.

Костюмы были исполнены в духе традиционных народных мо-тивов: отделанные мехом кафтаны, украшенные золо-том и драгоценными камнями сарафаны и кокошники, расшитые высокие сапоги.

Поручив Стравинскому музыку «Жар-птицы», Дягилев снова доказал свой несравненный дар «магического жезла» — умение открывать талант, где бы он ни был зарыт. Как в случае с Вацлавом, он и Стравинскому дал возможность полностью раскрыть себя, поняв, что нашел гения современной музыки. Уже за одно это Дягилев заслуживает вечной благодарно-сти потомков.

Михаил Фокин и Тамара Карсавина "Жар-Птица"

Сезон 1911 г. можно было бы назвать самым удачным и плодотворным. Фокин подошел к пику своей деятельности балетмейстера. Кроме "Призрака розы", в программе были "Садко" Римского-Корсакова, "Нарцисс" Николая Черепнина, "Пери" Поля Дюка и "Петрушка" Игоря Стравинского. Балеты, как всегда, "из разной жизни": античность, Восток, русская экзотика.

Видение розы
Маленькая хореографическая миниатюра под названием «Видение розы» на музыку Вебера, навеянная поэзией Теофиля Готье, стала жемчужиной среди композиций Фокина. Задуманная как дивертисмент для заполнения программы и сочиненная в спешке, она была столь изысканна, что сделалась, классической постановкой балетмейстера. Юная девушка, вернувшись с первого бала, при-слоняется к окну и мечтательно воскрешает в памяти впечатления вечера. Она думает о прекрасном принце и медленно целует приколотую к корсажу розу, которую он ей подарил. Одурманенная весенним воздухом и ароматом цветка, она садится на стул и засыпает. Вдруг душа розы, материализовавшийся плод ее фантазии, возникает в залитом лунным светом окне, одним прыжком оказываясь позади спящей девушки, словно дух, принесенный нежным ласковым ветром. Что это: запах розы или эхо обещания любви? Перед нами — стройное, бесполое существо, эфемерное, гиб-кое. Не цветок и не человек, а может быть, и то и другое. Нельзя сказать, кто это — юноша или девуш-ка, или что это — сон или мечта. Изящный и пре-красный, как стебель розы, с теплой бархатистостью алых лепестков, чистый и чувственный одновременно, с безграничной нежностью он смотрит на спящую де-вушку, затем начинает легко вращаться. Это не танец, не сон, это действительно изумительное, бесконечно прекрасное «видение» розы.
Здесь сплелись нерасторжимо реальность и мечта.

Тамара Карсавина Вацлав НИжинский "Видение Розы"

Одним прыжком танцовщик пересекает сцену, неся с собой овеществление снов — запах сада в июньскую ночь, таинственный свет луны. Он плывет по воз-духу, завораживал зрителей, вдруг останавливается возле девушки, пробуждает ее, и она обретает свои желания, свои мечты, саму любовь. Он проносит ее через воздушные потоки, лаская, обольщая, любя, целомудренным жестом предлагая себя и оживляя счастливые моменты сокровенных переживании юного сердца на первом балу. И когда девушка мягко соскаль-зывает в кресло — с покорностью падает у ее ног. Потом невероятно легким прыжком взмывает в воздух и снова танцует вокруг возлюбленной, являя красоту в ее высшем проявлении. Нежным поцелуем он отдает девушке часть недостижимого счастья и исче-зает навсегда.

Бакст, как всегда, создал изумительные декорации. Комната девушки была высокой, светлой, бледно-голубой. Под большим муслиновым занавесом — кро-вать в алькове, возле стены — обтянутая кретоном кушетка, белый стол, на нем белая чаша с розами. По обеим сторонам и на заднике сцены огромные раскрытые окна, выходящие в ночной сад. Первоначальный эскиз костюма Бакст сделал прямо на Нижинском, разрисовав рубашку Вацлава. Художник раскрасил образцы шелка в розовый, темно-красный, бледно-лиловый цвета и бесчисленные оттенки алого и отдал Марии Степановне куски ткани для покраски. Затем вырезал лепестки розы различной формы. Одни пришивались плотно, другие свободно, и Бакст лично инструктировал костюмершу, как нашивать их так, чтобы костюм каждый раз создавался заново. В этот костюм из тонкого шелкового эластичного джерси «зашивали» Вацлава; он закрывал все тело, Кроме части груди и рук, где его бицепсы обхватывали браслеты из шелковых розовых лепестков. Джерси было расшито лепестками роз, которые Бакст всякий раз окрашивал по мере необходимости. Одни лепестки поникли, увядая, другие напоминали бутон, а третьи раскрывались во всей красе. После каждого спектак-ля Мария Степановна «оживляла» их специальным. -утюгом. Голову Вацлава облегал шлем из лепестков роз, а их оттенки — красные, розовато-фиолетовые, розовые и алые, — переливаясь, создавали непередаваемый цветовой спектр.Грим Нижинского был задуман так, чтобы персонифицировать розу. Вацлав был похож на какое-то небесное насекомое — брови напоминали прекрасного жука, оказавшегося ближе всего к сердцу розы, а губы алели как лепестки цветка.

Вацлав Нижинский "Видение Розы"

Петрушка
Как-то все сошлось в "Петрушке": и время, и люди. ХХ век с его главной темой свободы и несвободы. "Вечная женственность" (Балерина Карсавиной), тупая мужественность (Арап Орлова), жажда власти (Фокусник Чекетти) и "маленький человек" (Петрушка Нижинского) делали свой выбор. Ярмарочный плясун, по словам Стравинского, "внезапно сорвавшийся с цепи", позволил заглянуть в свою душу. Душу ставшей человеком куклы, в которой так много боли, гнева и отчаяния.

Хореография «Петрушки» чрезвычайно сложна. Уличная сцена с выходом кучера и нянек, цыганок и нищих, солдат и мужиков являет собой переплетение фрагментов непрерывного действа, на фоне которого проходят пантомимы Арала и Фокусника, Балерины и Петрушки.Нижинский сразу понял безграничные возможно-сти образа ожившей куклы. Когда Фокусник дотрагивался до трех висящих марионеток и они оживали, Петрушка делал одно конвульсивное движение, слов-но наэлектризованный. Это па-де-труа, исполненное в бешеном темпе, есть квинтэссенция хореографической техники, и хотя лицо Петрушки ничего не выражало, его непостижимые ноги выделывали па невообразимой, искрометной виртуозности.Петрушка, грубо сработанная кукла, страдает от козней хозяина-фокусника, от неверности Балерины, которую любит, от жестокости своего соперника — Арапа.

Один в своей комнате. Петрушка падает на колени, лихорадочно мечется, стараясь пробиться сквозь стены. Серия пируэтов и скупые, выразительные жесты рук — вот и все движения. Но Нижинский сумел так убедительно передать горести несчастного пленника, его крайнее отчаяние, его ревность, его стремление к свободе и негодование на своего тюремщика, что Сара Бернар, присутствовавшая на представлении, сказала: Мне страшно: я вижу величайшего актера в мире!

Начиная с сезона 1912 года отношения между Фокиным и Дягилевым становились все более напряженными. Фокин перестал быть единственным балетмейстером дягилевской труппы, и он весьма болезненно переживал то, что Дягилев привлек к балетмейстерской работе блистательного танцовщика Вацлава Нижинского. После осуществления нескольких постановок («Синий бог» Гана, «Тамара» Балакирева, «Дафнис и Хлоя» Равеля) Фокин покинул труппу Дягилева и продолжил работу в Мариинском театре как танцовщик и балетмейстер. Однако казенная сцена не могла предоставить Фокину той свободы творчества, к которой он привык у Дягилева.

В 1914 году Фокин вновь вернулся к сотрудничеству с Дягилевым, поставив для его труппы три балета - «Легенду об Иосифе» Штрауса, «Мидаса» Штейнберга и оперно-балетную версию «Золотого петушка» Римского-Корсакова. Успех всех этих постановок был весьма умеренным. Так закончился самый успешный период его творчества, принесший ему европейскую славу и огромный опыт.

До 1918 года Фокин продолжал работать в Мариинском театре, осуществив много постановок, среди которых «Сон» М. Глинки, «Стенька Разин» А. Глазунова, «Франческа да Римини» П. Чайковского, танцы во многих операх. Наиболее удачными стали балеты «Эрос» Чайковского и «Арагонская хота» Глинки.

Революция прервала работу балетмейстера не только в Мариинском театре, но и в России. Он предпочел покинуть родину, первоначально планируя вернуться. Однако этим планам не суждено было осуществиться.

Несколько лет Фокин работал в Нью-Йорке и Чикаго. Тоска по родине порождает в его творчестве много постановок на русскую музыку, среди которых «Громовая птица» Бородина и «Русские праздники» Римского-Корсакова. До 1933 года он продолжал выступать и как исполнитель. Еще в 1921 году Фокин при помощи жены открыл балетную студию, в которой работал до самой смерти.

Последними крупными работами Михаила Фокина были балеты «Паганини» на музыку Рахманинова (1939) и «Русский солдат» Прокофьева (1942). Желание поставить балет «Русский солдат» было вызвано тревогой за судьбу далекой Родины. Фокин жил и умер русским человеком. Сын его вспоминал: «Перед смертью, придя в сознание и узнав о событиях под Сталинградом, Фокин спросил: «Ну, как там наши?» И, услыхав ответ: «Держатся…», прошептал: «Молодцы!» Это были его последние слова».