Кассиль Лев Абрамович - советский писатель, лауреат премии Сталина 1951 года. Член-корреспондент Академии педагогических наук СССР с 1965 года.
Начало творческого пути
Родился Лев Кассиль 10 июля 1905 года в городе Энгельсе Саратовской области, в еврейской семье. Отец - доктор Кассиль Абрам Григорьевич, мать - Перельман Анна Иосифовна, преподавательница музыки. Начальное образование будущий писатель получил в гимназии. В 1923 году окончил Единую трудовую школу.
Вскоре Лев Кассиль переехал в Москву, где поступил на физмат МГУ. Одновременно занимался литературой, в период с 1928 по 1937 год работал в газете "Известия" в качестве специального корреспондента. В 1937-1942 годах был редактором детского журнала "Мурзилка".
Встреча с Маяковским
После того как Лев Кассиль стал профессиональным литератором, его приняли на должность корреспондента газет "Советская Сибирь" и "Правда Востока". В 1927 году у него состоялась встреча с поэтом Маяковским, который предложил ему сотрудничество в журнале "Новый ЛЕФ". Тогда же Лев Абрамович выпустил свои первые книги для детей: "Планетарий", "Вкусная фабрика", "Лодка-вездеход". Так в Советском Союзе появился всеми любимый детский писатель Лев Кассиль. "Кондуит и Швамбрания" - лучшее произведение автора, которое было написано в 1930 году и стало настольной книгой нескольких поколений. Читатели всех возрастов не могли оторваться от увлекательной повести о "великом государстве швамбранском", придуманном писателем.
В годы ВОВ Лев Кассиль, биографиякоторого знаменовалась новыми событиями, вел активную деятельность, постоянно выступал на радио, выезжал в воинские части, вел литературные программы. Часто отправлялся в длительные командировки за Урал, где в то время находилось много эвакуированных. В 1947-1949 годах Кассиль Лев Абрамович был председателем комиссии в Союзе писателей по детской литературе, а также проводил семинары в имени Горького.
Семья
Дед писателя - Кассиль Гершон Менделевич, раввин Казанской общины иудеев.
Брат - Кассиль Иосиф Абрамович (1908-1938), писатель и журналист, в 1937 году попал под репрессии и был расстрелян.
Жена - Собинова Светлана Леонидовна (1920-2002), доцент ГИТИСа, актриса, дочь известного оперного певца Леонида Собинова.
Дочь - режиссер Ирина Львовна Кассиль, родилась в 1948 году.
Брат жены - Собинов Борис Леонидович, композитор и концертмейстер.
Сын - Кассиль Владимир Львович, родился в 1934 году, доктор медицины, профессор, заслуженный деятель науки РФ.
Младший сын - Кассиль Дмитрий Львович (1940-1996), художник.
Общественная деятельность
Став профессиональным литератором, Лев Кассиль не закрылся в кабинете, а наоборот, определил для себя широчайшее поле деятельности, вел праздничные репортажи с Красной площади, освещал знаменательные события, происходящие в стране. Новогодние елки в Доме Союзов тоже не обходились без него. Писатель работал спецкором на Олимпийских играх, участвовал в круизных путешествиях по морю, вояжировал по Италии с лекциями о творчестве Владимира Маяковского. Лев Кассиль, биография которого являла собой пример безудержной активности, становился все более популярным. Было удивительно, как писатель при своей занятости на общественных мероприятиях успевал создавать высокохудожественные произведения, которые выходили ежегодно огромными тиражами.
Тематическая направленность книг Кассиля
Писатель был знаком с детской и молодежной аудиторией СССР не понаслышке, он изнутри изучал жизнь детей и подростков, постоянно вращаясь среди будущих героев своих книг. Лев Кассиль, рассказы которого отличались правдивостью и достоверностью, даже если он писал их в шутливой форме, был любимым автором миллионов советских читателей именно благодаря своей доверительной манере повествования. Писатель словно делился своими мыслями с читателем, рассказывая о том, что его волновало.
"Кондуит и Швамбрания"
Повесть признана одним из самых значительных произведений в детской литературе 20 века. Лев Кассиль написал этот шедевр в 1930 году.
Двое братьев из интеллигентной семьи местного врача, Лелик и Оська, каждый день после уроков придумывали Швамбранию, воображаемую страну, расположенную посреди Тихого океана. Территорию, размером с Австралию, населяли отважные мореходы, исследователи и искатели приключений. Все жители Швамбрании носили необычные имена, кого-то звали Уродонал Шателена, кто-то назывался Беф-Строганов, а один старожил отзывался на имя Бренабор.
Когда Лелик поступил в гимназию, швамбраны столкнулись в его лице с суровой реальностью. В гимназии царил строгий порядок, совершенно невыносимый и бесконечно несправедливый. Директор ходил с толстой книгой, которая называлась "Кондуит", и каждого мало-мальски провинившегося ученика записывал в нее, чтобы потом прилюдно наказать.
Все, что происходило в гимназии, зеркально отражалось и в Швамбрании. Когда случилась революция 1917 года и в Покровске была образована Единая трудовая школа, то в Швамбрании тоже начались волнения, капитан Кейс Аделяр поднял мятеж, скинул царя Бренабора и объявил счастливое будущее для всех швамбран.
Однако реальность оставляет мальчикам Леле и Оське все меньше времени для игры в Швамбранию, нужно налаживать новую жизнь в Покровске, родном городе. Братья переселяют вымышленную страну в заброшенный дом за городом, где пытаются поддерживать существование швамбран на достойном уровне. Однако после того как бродяга Кириков, беспробудный пьяница, назвал самогон "эликсиром Швамбрании", наступило разочарование, и Лелик с Оськой решают покончить с выдуманной страной навсегда. Они зовут революционно настроенных активистов, заброшенный дом разбирают на дрова и Швамбрания перестает существовать.
Кончина писателя
Лев Кассиль пропускал все, что происходило в СССР через себя, и хорошее, и плохое. Трагедия расстрелянного в 1937 году брата, несправедливость на местах, детская неустроенность, беспризорщина - все это накладывало свой отпечаток на судьбу писателя.
Кассиль был страстным футбольным болельщиком, часто вел репортажи с матчей. 21 июня 1970 года писатель был дома и смотрел телепередачу финальной игры на первенстве мира. Играли команды Бразилии и Италии, чемпионом мира стала Бразилия. Писатель переволновался, сердце не выдержало. Похоронили Льва Кассиля на Новодевичьем кладбище.
Кассиль Лев Абрамович
Сегодняшнее мероприятие посвящено писателю, у которого в суровом 1943 году родилась идея организовать неделю детской книги. Весной этого года в Колонном зале нашей столицы собрались ребятишки, объединённые любовью к книгам. Празднику дали название-«книжкины именины». Организатором явился писатель Лев Абрамович Кассиль.
Кассиль Лев Абрамович родился 10 июля 1905 года в г. Энгельсе. В семье врача Абрама Григорьевича Кассиля и учительницы музыки, затем зубного врача Анны Иосифовны Перельман.
Когда Лев подрос его, отдали учиться в царскую гимназию, а затем в советскую Единую трудовую школу, которую окончил в 18 лет (1923 г).
Труд в те времена был в особом почёте, подростком Лев стал работать в Покровской детской библиотеке-читальне, где ребята местных железнодорожников, рабочих завода, лесопилок, пристанционных лодочников и грузчиков смогли впервые дорваться до книг. Они организовывали всевозможные кружки - драматический, литературный, стали издавать рукописный журнал. Лев Абрамович был редактором, художником и, конечно, ему очень хотелось выступать в качестве автора.
О литературной деятельности Лев ещё и не помышлял. Мечтал, как и многие сверстники сделаться сначала извозчиком, затем помышлял стать кораблестроителем, даже мастерил модели волжских пароходов. Об одном из пароходов под названием «Добрыня Никитич»,сделанным его руками написали в местной газете.
Уже в подростковом возрасте Льва Абрамовича считали «разносторонним мальчиком». В нем находили склонности к музыке, литературе, рисованию, в старших классах даже занимался в Саратовском художественно – практическом институте.
В 18 лет(1923 г.), окончив школу, за хорошую общественную работу в библиотеке - читальне от обкома партии получил командировку в высшее учебное заведение в Москву. Поступил на физико-математическое факультет.
Уже в 20 лет к концу второго года учёбы он стал понимать, что ему хочется писать.
Писать учился в письмах домой. Описывал в них Москву, которую в свободное время исходил пешком вдоль и поперёк. Описывал новостройки и шествия, театры и стадионы, выставки и музеи. Некоторые письма доходили до 28 страниц.
Первый свой рассказ написал в 20 лет (1925 г) назывался он «Приёмник мистера Кисмиквика» и был он напечатан в газете «Новости радио» рассказ был посвящён американской жизни.
После такой удачи были написаны еще 6 рассказов, но редакторам газет они не понравились и напечатаны не были. Чтоб не обременять родителей и самому зарабатывать на жизнь, Лев Абрамович подрабатывал электромонтёром, художником–плакатистом, старостой в студенческом клубе, редактором университетской газеты «Синяя блуза». А всё свободное время читал и конспектировал, Толстого, Пушкина, Чехова, Лескова, Флобера, которые теперь заново раскрывались перед ним.
Всё это не прошло бесследно в 22 года (1927 г) был написан первый очерк, его признали и пригласили стать московским корреспондентом. В этом же году была задумана книга под названием –«Кондуит» . Написав первые страницы, он решил показать их писателю В.В.Маяковскому. Который стал его учителем и старшим другом на долгие годы. В журнале Маяковского стали печататься его первые заметки и очерки.
Вскоре Кассиль был приглашён сотрудничать с детским журналом «Пионер». Где уже работали замечательные детские писатели М.Пришвин, А.Гайдар…
Лев Абрамович и не думал писать для детей, но главный редактор сказал: «Чудак! Вы будете писать для детей», - и Кассиль решил попробовать. Вскоре, прочитав письма маленьких читателей, откликнувшихся на его фельетоны, понял, что интереснее работы в жизни ему не найти.
А встреча с лучшим детским писателем того времени С.Я.Маршаком, окончательно утвердила в правильности выбранного пути - стать детским писателем.
С журналом «Пионер» Лев Абрамович Кассиль сотрудничал много лет.
И три года работал ответственным редактором замечательного детского журнала «Мурзилка».
Девять с лишним лет Кассиль проработал в популярнейшей газете того времени «Известие» . Начал с небольших репортёрских зарисовок, затем выступал с большими корреспонденциями, очерками, фельетонами.
Много ездил, летал, плавал, путешествуя по родной земле и за ее пределами. Участвовал в походе советских глиссеров, в испытательных перелётах новых самолётов и дирижаблей, спускался в первые шахты строившегося московского метро. Дни и ночи находился на аэродроме, где готовился старт первого советского аэростата. Гостил в Калуге К.Э.Циолковского - родоначальника космической эры. Вместе со сборной командой ездил на футбольные состязания в Турцию. Много незабываемых часов провёл в гостях у А.М.Горького
Затем это все описывал в очерках, фельетонах и рассказах, в книжках для маленьких читателей.
Льву Абрамовичу очень хотелось рассказать и о своём тяжелом детстве и в 26 лет (1931) выходит книга под названием «Швамбрания». Выдуманная страна, в которой скрывался Кассиль со своим младшим братом, от многих бед и обид. О том, как революция вторглась в биографию докторского сынка, переворошила его жизнь, постепенно изменяя взгляды на происходящие события.
Перу Льва Абрамовича Кассиля принадлежат такие прекрасные книги для детей и подростков как:
роман «Вратарь республики» - 1937,
«Черемша – брат героя» -1938,
«Маяковский сам» - 1940
«Великое противостояние» -1940 (повесть)
«Дорогие мои мальчишки» -1944,
«Улица младшего сына» - 1949 г. (о пионере – герое Володе Дубинине, ставшим во время войны отважным разведчиком подземных партизан).
Во время Великой Отечественной войны работал корреспондентом, выступал по радио, в школах, воинских частях, на предприятиях Москвы и Урала.
А в суровом 1943г. родилась идея организовать неделю детской книги, и в 1943 году в Москве в Колонном зале они собрали ребятишек, объединенных любовью к книгам. Он дал ей чудесное название- книжкины именины. Перед детьми выступили писатели - классики детской литературы того времени.
В 41 год (1946 г.) отправился в плаванье по Европе, в результате чего была написана книжка для ребят «Далеко в море».
Лев Абрамович Кассиль, никогда не жалел, что выбрал для себя путь, ведущий к ребятам. Ему всегда было интересно встречаться с ними. Он пользовался каждой возможностью, позволяющей встречаться с маленькими читателями с глазу на глаз и нос к носу. Для этого ему даже пришлось научиться выступать перед ребятами. Ведь от природы он был робкий, дикция была нечёткая, язык не хотел говорить, перед большой аудиторий.
В городе его детства Энгельсе существует Дом-музей Льва Кассиля, есть улица его имени, на Площади Свободы ему установлен памятник.
Это рассказ о подвигах детей, школьников, пионеров в годы Великой Отечественной войны.
Алексей Андреевич. Автор: Л. А. Кассиль
Командир никогда не видел в глаза Алексея Андреевича, но слышал о нём каждый день. Неделю назад бойцы, возвращаясь из разведки, доложили, что в лесочке их встретил босой мальчуган, вывернул из карманов семь белых камешков, пять чёрных, потом вытянул верёвку, завязанную четырьмя узелками, а в конце концов вытряхнул три щепочки. И, глядя на добытое из карманов добро, неизвестный мальчуган сообщил шёпотом, что на том берегу реки замечены семь миномётов немецких, пять танков противника, четыре орудия и три пулемёта. На вопрос: «Откуда он взялся?» — мальчонка ответил, что его прислал сам Алексей Андреевич.
Пришёл он к разведчикам и на другой день, и на третий. И каждый раз долго рылся в карманах, вытаскивая разноцветные камешки, щепочки, считал узлы на бечёвке и говорил, что его прислал Алексей Андреевич. Кто таков Алексей Андреевич, мальчонка не сказал, как его ни расспрашивали. «Время военное — болтать много нечего, — объяснил он, — да и сам Алексей Андреевич не приказывал ничего говорить о нём». И командир, ежедневно получая очень важные сведения в лесу, решил, что Алексей Андреевич — это какой-то храбрый партизан, могучий богатырь с тугими усами и низким голосом. Именно таким почему-то казался командиру Алексей Андреевич.
Однажды вечером, когда с широкой реки потянуло теплом и вода стала совсем гладкой, словно застывшей, командир проверил посты охранения и собрался поужинать. Но тут ему доложили, что к часовым заставы прибыл какой-то парнишка и просится к командиру. Командир разрешил пропустить мальчишку.
Через несколько минут он увидел перед собой невысокого паренька лет тринадцати-четырнадцати. Ничего особенного в нём не было. Мальчонка с виду казался простоватым и даже немного непонятливым. Он шёл слегка разболтанной походкой, и слишком короткие штанины мотались из стороны в сторону над его босыми ступнями. Но командиру показалось, что мальчишка только прикидывается таким простачком. Командир почуял какую-то хитрость. И действительно, как только паренёк увидел командира, он тотчас перестал зевать по сторонам, подобрался весь, сделал четыре твёрдых шага, замер, вытянулся и отчеканил:
— Разрешите доложить, товарищ командир? Алексей Андреевич...
— Ты?! — не поверил командир.
— Я самый. Заведующий переправой.
— Чем? Чем заведующий? — переспросил командир.
— Переправой! — раздалось из-за куста, и сквозь листву просунулся мальчонка лет девяти.
— А ты кто такой? — спросил командир.
Мальчуган вылез из куста, вытянулся и, поглядывая то на командира, то на своего старшего товарища, старательно выговорил:
— Я — для особых поручениев.
Тот, кто назвался Алексеем Андреевичем, грозно покосился на него.
— Для поручений, — поправил он малыша, — сто раз сказано! И не лезь, покуда старший говорит. Сызнова вас учить надо?
Командир скрыл улыбку и внимательно оглядел обоих. И старший и маленький стояли перед ним навытяжку.
— Это Валёк, порученец мой, — пояснил первый, — а я заведующий переправой.
У маленького «порученца» от волнения всё время шевелились пальцы босых запылённых ног, аккуратно сдвинутых пятками вместе.
— Заведующий? Переправой? — удивился командир.
— Так точно.
— Где же это твоя переправа?
— В известном месте, — сказал паренёк.
— Да что это за переправа такая? — рассердился командир. — Крутит тут мне голову: переправа, переправа... а ничего толком не объяснит.
— Можно стоять вольно? — спросил паренёк.
— Да стой вольно, стой как хочешь, только скажи толком: что тебе от меня надо?
Ребята стали «вольно». Маленький при этом старательно отставил в сторону ногу и смешно вывернул пятку.
— Обыкновенная переправа, — неторопливо начал старший. — Имеется, значит, плот. Под названием «Гроб фашистам». Сами связали. Нас целых восемь человек, а я заведующий. И мы с того берега, где немцы, трёх раненых наших на эту сторону переправили. Они вон там, в лесу. Мы их там укрыли, маскировку сделали. Только дале-то их тащить тяжело. Вот мы к вам и прибыли. Их надо в посёлок унести, раненых.
— Что же, немцы вас не заметили? Как же вы у них под носом на своём плоту путешествуете?
— А мы всё под бережком, под бережком, а потом, там у нас коряга есть, мы от неё уже на ту сторону переваливаем. Тут у речки изгиб. Вот и не видно нас. Они заметили было, стрелять начали, а мы уже к месту назначения прибыли.
— Ну, если правду говоришь, молодец, Андрей Алексеевич! — сказал командир.
— Алексей Андреевич, — тихо поправил паренёк, скромно глядя в сторону.
Через полчаса Алексей Андреевич и его «порученец» Валёк привели командира и санитаров к раненым, которые были спрятаны в лесу, там, где река
сделала глубокую промоину в береге и толстые корни деревьев переплелись, как шалаш.
— Вот тут! — указал Алексей Андреевич.
Вскоре трое тяжело раненных красноармейцев
были уложены санитарами на носилки. Двое из раненых бойцов были в забытьи и только изредка тихо стонали; третий, схватив ослабевшей рукой командира за локоть, тяжело двигая губами, всё порывался сказать что-то. Но у него выходило только:
— Пионеры-то... ребятишки... очень благодарны... бойцов... пионеры... Пропали бы... А они вот...
Санитары унесли раненых в посёлок, а командир пригласил ребят поужинать к себе. Но Алексей Андреевич заявил, что подходит самое время для работы и он отлучиться не может.
На следующий день Алексей Андреевич принёс командиру бумажку, на которой был нарисован план расположения немцев. Он сам нарисовал его, пробравшись на тот берег.
— А сколько у них пулемётов и орудий, не заметил? — спросил командир.
— Сейчас получите всё в точности, — отвечал Алексей Андреевич и свистнул.
Тотчас из кустов высунулся долговязый парень в очках.
— Это при нашем плоте счетовод Колька, — пояснил Алексей Андреевич.
— Не счетовод, а бухгалтер, — мрачно поправил долговязый.
— Бухгалтер! Сто раз сказано! — сказал Алексей Андреевич.
У «бухгалтера» оказался точный, завязанный узелком на верёвке, собранный из камешков и палочек список всех пулемётов и орудий, которые немцы установили на другом берегу.
— А как насчёт броневиков? Не видали?
— Это уже надо у Серёжки спросить, — отвечал Алексей Андреевич. — Я нарочно рассредоточил по всем, чтобы у каждого понемножку было. А по камешкам да щепочкам немцы не узнают. Это у каждого в кармане бывает. Если кто и попадётся, остальные своё доделают. Эй, Серёжка! — крикнул он, и тотчас из-за кустов вышел наголо стриженный и загорелый увалень; у него был десяток ракушек, обозначающих немецкие броневики и танки. — Может, вам винтовки нужны? — вдруг сурово спросил Алексей Андреевич.
Командир рассмеялся:
— А вы что, не только плоты мастерите, но и винтовки, выходит, производите? Так, что ли?
— Нет, — отвечал, не улыбаясь, Алексей Андреевич. — У нас готовые, немецкого производства. Присылайте вечером за ними к переправе, в ноль часов пятнадцать минут. Только чтоб точно.
Четверть первого, как было условлено, к месту переправы пришёл сам командир. Его сопровождали несколько бойцов. Командир стал спускаться к воде и споткнулся обо что-то железное и тяжёлое. Он нагнулся и нащупал мокрую винтовку.
— Принимайте оружие, — зашептал Алексей Андреевич.
Восемьдесят немецких винтовок передали пионеры-плотогоны в эту ночь красноармейцам. Алексей Андреевич аккуратно пересчитал их, отметил у себя в записной книжечке каждую и велел своему «бухгалтеру» получить расписку с командира...
Командир уложил ребят в своей палатке. Алексей Андреевич хотел оставить дежурных у плота, но командир поставил там своего часового. Настоящий часовой охранял в эту ночь славный пионерский плот, а заведующий переправой и семеро его помощников, укрытые шинелями, сладко посапывали в командирской палатке.
Утром часть уходила на новые позиции. Ребят разбудили, накормили вкусным завтраком. Командир подошёл к Алексею Андреевичу и положил ему руку на плечо.
— Ну, Алексей Андреевич, — сказал он, — спасибо тебе за службу. Пригодилась нам твоя переправа.
Командир не раз вспоминал в тот день маленького заведующего переправой. Очень важные сведения дали командиру ребята. Фашистский батальон с танками и двумя взводами мотоциклистов был разгромлен в этот день. Вечером командир составлял список бойцов, представляемых к награде, и первым поставил имя Алексея, заведующего переправой через реку Н., славного командира плота «Гроб фашистам».
Широко известная автобиографическая книга Льва Абрамовича Кассиля "Кондуит и Швамбрания" основана на личных воспоминаниях автора и рассказывает о жизни интеллигентной еврейской семьи в городке на Волге в годы Первой мировой войны и революции. Продолжаем вспоминать и реконструировать мир гимназиста Левы Кассиля по страницам его книги...
Итак, маленький волжский городок Покровск, только в 1914 году и ставший городом, а до того именовавшийся Покровской слободой. Каковы были бытовые условия у семьи провинциального врача и учительницы музыки с двумя детьми?
Квартира была достаточно просторной - приемная, кабинет отца, гостиная, столовая, спальни, детская, гимнастическая комната со спортивным оборудованием для мальчиков, гостевая, в которой жил юный родственник, изгнанный из саратовской гимназии и приехавший в Покровск доучиваться, комната для прислуги, кухня, терраса, выходившая во двор... Имелись и все современные удобства - электричество, телефон (по которому отца, как доктора, вызывали на срочные случаи), ванна, ватерклозет (младший сын Оська как-то решил, что деревянное сиденье от унитаза будет прекрасной рамой для портрета государя и к общему смущению воплотил свою идею).
Дом-музей Льва Кассиля в Энгельсе (Покровске). Ковры на полах, упоминавшиеся писателем, не сохранились...
Отопление, видимо, паровое, так как указано - топка и печь только "в трюме", и за них отвечает "кочегар", кухарка Аннушка. Кроме кухарки в книге фигурирует еще и горничная Марфуша, которую, шутки ради, в роскошном карнавальном костюме однажды отправили на бал-маскарад в Коммерческое собрание, где собиралось лучшее общество городка. Акция имела целью разыграть женолюбивого земского начальника. Но Марфуша, выдававшая себя за иностранку, имела большой успех на балу и получила первый приз - золотые часы.
Бал был красивым и многолюдным. Родственник Кассилей Витя помог покровской Золушке своевременно сбежать:
"Земский кидается за ним. Маски, домино, арлекины, гусары, цветочные корзины, пиковые дамы, бабочки, испанки, бояре — весь пестрый маскарадный сброд устремляется к лестнице. Устрашающие нос и усы Вити сдерживают любопытство гостей.
Гимназисты как бы нечаянно оттесняют публику. Марфуша запахивается в шубу, сани трогаются.
Витя вскочил на ходу. Они несутся по сонным улицам. У Марфуши смыкаются веки. Фонари, как медузы, шевелят золотые нити... "
Дом-музей Льва Кассиля
В обычные дни по вечерам у Кассилей собирались "обычные гости" - податной инспектор Терпаньян и зубной врач Пуфлер. Ставили самовар, музицировали, играли в шахматы...
Никаких особых лишений, дефицита, голода ни семья Кассилей, ни другие горожане не испытывают. А ведь основное действие книги разворачивается в годы Первой мировой войны! Кассиль в красках описывает, как уже накануне революции отправился на встречу с девочкой, которая ему очень нравилась... И нес собой пару кремовых пирожных, чтобы ее угостить. Но соперник-кадет в красивой военной форме высмеял шпака-гимназиста, за что гордый Лева запустил пирожным в него... (Провинция живет спокойно и сыто, голодные или хотя бы недоедающие дети пирожными как правило не кидаются...) Проблемы с едой начались только после революции...
Здание бывшей Покровской мужской гимназии, в которой учился Лев Кассиль
Никаких страшный предчувствий при наступлении 1917 года у людей не было:
"Кончался 1916 год, шли каникулы. Настало 31 декабря. К ночи родители наши ушли встречать Новый год к знакомым. Мама перед уходом долго объясняла нам, что «Новый год — это совершенно не детский праздник и надо лечь спать в десять часов, как всегда…»
Оська, прогудев отходный, отбыл в ночную Швамбранию. А ко мне пришел в гости мой товарищ — одноклассник Гришка Федоров. Мы с ним долго щелкали орехи, играли в лото, потом от нечего делать удили рыб в папином аквариуме. В конце концов все это нам наскучило. Мы потушили свет в комнате, сели у окна и, продышав на замерзшем стекле круглые глазки, стали смотреть на улицу.
Светила луна, глухие синеватые тени лежали на снегу. Воздух был полон пересыпчатого блеска, и улица наша показалась нам необыкновенно прекрасной.
— Идем погуляем, — предложил Гришка.
Но, как известно, выходить на улицу после семи часов в декабре гимназистам строго-настрого запрещалось. И наш надзиратель Цезарь Карпович, грубый и придирчивый немец, тот самый, что был прозван нами Цап-Царапычем, выходил вечерами специально на охоту, рыскал по улицам и ловил зазевавшихся гимназистов..."
Февральская революция тем более стала для всех полной неожиданностью:
"Папа и мама ушли в гости. Ахнуло парадное, и от сквозняка по всему дому двери передали друг другу эстафету. Аннушка тушит в гостиной свет — слышно, как щелкнул выключатель, — и уходит на кухню. Немного жуткая пустота влезает в дом. Тикают часы в столовой. В стекла окон рвется ветер. Я сажусь за стол и делаю вид, что готовлю уроки. Братишка Ося рисует пароходы. Много пароходов, и у всех из труб дым. Я беру у него красно-синий карандаш и начинаю раскрашивать в учебнике латинские местоимения. Все гласные буквы — красными, согласные — синими. Очень красиво получается. (...)
Но… в кабинете отца громко звонит телефон. Мчимся наперегонки в кабинет. Там пусто, темно и страшно. Но я поворачиваю выключатель, и комната сразу меняется, как проявленный негатив фотографии. Окна были светлыми — стали черными. Рамы были черными — стали светлыми. А главное — не страшно. Я беру трубку и говорю важным папиным голосом:
— Я вас слушаю! Что?
Оказывается, звонят из Саратова, и звонит наш любимый дядя Леша. Он очень давно не приезжал к нам. Мама говорила нам, что он уехал далеко. Но мы с Оськой подслушали раз, что он вовсе сидит в тюрьме за то, что он против царя и войны. А теперь, значит, его выпустили. Вот хорошо! И мы оба кричим в трубку:
— Дядечка! Приезжай!
— Ладно, ладно, — смеется в телефон дядя. — А ты, Леля, не забудь передать маме, папе, когда придут, что звонил я и сказал, что в России революция… Временное правительство… Царь отрекся… Повтори! — И голос у дяди какой-то необычайно веселый.
— Дядечка! — кричу я. — Как же это так вышло?
— Ты еще маленький, не поймешь.
— Нет, пойму, — обиделся я, — нет, пойму! Я уже в третьем.
И дядя из Саратова, из-за Волги, торопясь, рассказывает по телефону о войне, о революции, равенстве, братстве…"
Новость распирала Леву, он сбегал на кухню и поделился с Аннушкой и пришедшим к ней в гости раненым солдатом, с соседями...
"— Слушаю!
— Здравствуйте! (Вообще мы на «ты», но по «телефону» надо говорить «вы».) Здравствуйте, Нюра. Большие новости! Революция, и у нас солдат сидит.
— А у меня чего есть! — говорит Нюра. — Отгадайте.
— Еще где-нибудь революция?
— Нет! Крестная сервиз подарила, и даже с молочником.
Разве они могут понять? И я, одевшись, бегу к товарищу-соседу, чтобы порадовать его. А латынь так и остается невыученной".
Покровск. Магазин иностранных товаров
Настоящие проблемы у семьи Кассилей начались после Октябрьских событий, хотя пролетарская общественность признавала, что доктор "стоит на нашей позиции"... Их выселили из дома, пришлось перебраться в чужую, брошенную квартиру, встретившую новых жильцов холодно и неприветливо... Потом конфисковали пианино, и матери пришлось немало поволноваться и похлопотать, доказывая, что для нее, как для учительницы музыки, пианино - "орудие производства"... Вернуть его удалось лишь благодаря заступничеству комиссара, которого отец вылечил от тифа... Но Кассилей тут же уплотнили, "мобилизовав" одну за другой три комнаты вместе с обстановкой и вселив туда посторонних людей. Учитывая, что к Кассилям из-за тягот Гражданской войны перебрались три тетки, а потом еще и племянница, и семья разрослась, стало тесно... Мамин сверточек с самой главной ценностью - четырьмя кусками мыла, едва не пропавший вместе с пианино, в котором был спрятан, теперь оказался в комнате подселенца вместе с письменным столиком, куда мыло перепрятали...
Но приключения продолжались: "Нас опять переселили. Нам дали квартиру на далекой Аткарской улице. Центробежные силы действовали. Мы удалялись от центра.
Переезд прошел незаметно. Мы уже привыкли ко всяким перемещениям. Величие Дома (с большой буквы) было давно развенчано. Вещи пристыженно перебрались в тесные углы нового жилища. За неимением места шкаф и один стол по дороге приблудились к знакомым".
И быт становился все сложнее:
"После урока мы с Оськой шли собирать солому, чтоб протопить немного голландку. Пользуясь ее быстротечным теплом, ставили тесто для хлеба. Мы по очереди месили опухшими сизыми руками тягучую мякоть квашни. Для этого дела необходимо было ожесточение, и мы представляли себе, что мнем кулаками ненавистный живот врагов революционного человечества...
Вечерами все скоплялись у стола. Электричества не было. Лампочку-ночник зажигали только по воскресеньям, и это бывал действительно светлый праздник. Будни освещались коптилкой. Фитилек, скрученный из ваты, опускался в чашку с постным или деревянным маслом. На его конце жил шаткий огонек. Комната заполнялась черными ужимками теней.
Тетки подвигали лампочку к себе. Тетки сидели в ряд, строгие и слегка потусторонние. Лампочка немножко светила на их лики... Тетки читали вслух. После они разговаривали о красивом прошлом и разрушенной жизни.
— Боже мой! Какая красивая была жизнь! — вздыхали тетки. — Концерты Собинова, альманахи «Шиповник», пятнадцать копеек фунт сахару… А теперь?!"
Потом стало совсем тяжело:
Дни тянулись, как недели, — долго и голодно. Распорядок суток стал совсем иным. Прежде центральным пунктом дня, укоренившимся часом сбора всей семьи был обед — торжественная еда, таинство, церемониал принятия пищи, трапеза, и весь день отмеривался «до обеда» и «после обеда». Теперь обеда как такового часто не было. Ели, когда было что есть. «Давайте подзакусим», — говорила тогда мама.
И ели на ходу, как на вокзале, стоя, так как было страшно вступить в общение с ледяным стулом. В комнате было студено, и каждый инстинктивно скупился уделить собственный нагрев бездушному предмету…
Мы двигались, сторонясь холодных вещей. Вещи хватали наше тепло. Установили дежурство истопников. Утром дежурный, кляцая зубами, выползал из-под горы одеял и портьер. Реомюр стыл на четырех. Дежурный прыгал в неуютные валенки и растапливал печку-«буржуйку». Печурка кратковременно распалялась. Вместе с Реомюром поднимались все обитатели нашей квартирки. Буфет стоял — душа нараспашку. Он был гол и пуст, хоть в кегли играй, то есть хоть шаром покати. Мы ели пресную кашу из тыквы и пили арбузный чай с сахарином".
Но самое страшное было в другом - семья теряла друзей, близких и едва не потеряла отца... Мобилизованный в Красную Армию, доктор Кассиль заболел там тифом и едва не умер. Телеграмма о его болезни шла к родным девять дней, и они еще долго не знали - говорить о нем как о живом или о мертвом? Но отец вернулся!
"Глубокой ночью нас будит резкий стук. Оська продолжает спать. Я вскакиваю. Я слышу слабый голос отца. Жив!!! Его вводят по лестнице. Шаги неуверенны, редки. Он желт и страшен, папа. Борода, огромная, как манишка, лежит на груди. Он снимает шапку. Мама бросается к нему. Но он кричит:
— Не смейте никто подходить!.. Вши… Я вшивый… Умыться сначала… И поесть… Картошки бы…
(...) Вода для мытья согрелась. Мы уходим в другую комнату. Мы слушаем, как стучит мыло о папины кости. Через четверть часа нас зовут обратно. Папа, в чистой рубахе, умытый и не такой уже страшный, рассказывает о фронте. Пока он рассказывает о себе, он говорит спокойно. Кажется лишь, что непривычная борода тяжелит речь. Но вдруг он начинает задыхаться от волнения. Он плачет:
— У меня больные… умирающие… в коридорах валялись на замерзшей моче… в три вершка… Я же врач… и я не могу…"
Прошли годы, прежде, чем жизнь вошла в свою колею после всех потрясений... Лев Кассиль переехал в Москву. Его отец остался в Покровске, был там одним из самых уважаемых врачей и очень гордился новой больницей, построенной в советское время. А младшего брата Льва Оську арестовали в 1937 году и расстреляли...
Кассиль Лев Абрамович
родился 27 июня 1905 в слободе Покровской (г. Энгельс на Волге) в семье врача. Учился в гимназии, после революции преобразованной в Единую трудовую школу. Сотрудничал с Покровской детской библиотекой-читальней, при которой организовывались для детей рабочих различные кружки, в том числе издавался и рукописный журнал, редактором и художником которого был Кассиль. По окончании школы за активную общественную работу Кассиль получил направление в вуз. В 1923 поступает на математическое отделение физико-математического факультета Московского университета, специализируясь на аэродинамическом цикле. К третьему курсу начал всерьез думать о литературном труде. Через год написал свой первый рассказ, который был напечатан в 1925 в газете "Новости радио". Все свободное время отдавал чтению русской классики.
В 1927 познакомился с В.Маяковским, громоподобным талантом которого давно восхищался, начинает сотрудничать в журнале Маяковского "Новый Леф". Здесь были напечатаны отрывки из первой книги "Кондуит". Получил предложение сотрудничать в журнале "Пионер", где в это время работали М.Пришвин, А.Гайдар и др. Познакомился с С.Маршаком, встреча с которым определила творческий путь Кассиля как детского писателя. Из журналистики не уходил: более девяти лет работал в газете "Известия", ездил по стране и за рубеж, встречаясь с интересными людьми, публикуя материалы в газетах для взрослых и детей. Вторая большая книга "Швамбрания" вышла в 1933;
Тематика повестей и романов, написанных впоследствии Кассилем, разнообразна: "Вратарь республики" (1937); "Черемыш - брат героя" (1938); "Маяковский - сам" (1940); "Дорогие мои мальчишки" (1944); "Ход белой королевы" (1956); "Улица младшего сына" (совместно с М.Полянским, 1949);
"Чаша гладиатора" (1961) и другие. Видный рус. сов. прозаик, более известный произв. дет. лит-ры, один из основоположников (вместе с Б. Житковым, К. Чуковским, С. Я. Маршаком) сов. дет. лит-ры. Род. в слободе Покровской (ныне - г. Энгельс), учился на физ.-мат. факультете МГУ, но не окончил его, полностью переключившись на лит. деятельность, в 1920-е гг. (по предложению В. Маяковского) работал в журн. «Новый ЛЕФ». Печататься начал с 1925 г. Чл.-корр. Академии пед. наук СССР. Лауреат Гос. премии СССР (1951).
Известность К. принесли две автобиогр. повести о детстве - «Кондуит» (1930) и «Швамбрания» (1933); объединены в один том - «Кондуит и Швамбрания» (1935); - содержащие условно-фантаст. элемент: воображаемую страну, придуманную детьми; мн. детали этой дет. игры (придуманная история, география, политика и т. п.) - напоминают более основательные и «серьезные» конструкции совр. фэнтези.
Глубокое знание интересов, увлечений, вкусов, нравов, языка и манер, всей системы ценностей современной ему молодежи, тяготения к реальному бытописанию, а в нем - к изображению людей «экстремальных» профессий (спортсменов, летчиков, художников, актеров и т. п.), определили тематику (и стиль) произведений Кассиля, написанных для детей и юношества: романы «Вратарь Республики» (1938), отразивший, в числе прочего, не охладевающую у писателя на протяжении всей жизни страсть футбольного болельщика; «Ход белой королевы» (1956), посвященный лыжному спорту; «Чаша гладиатора» (1960) – о жизни циркового борца и судьбах русских людей, оказавшихся после 1917 года в эмиграции; повести «Черемыш, брат героя» (1938), «Великое противостояние» (ч. 1–2, 1941–1947), передающей процесс духовного взросления «незаметной» девочки Симы Крупицыной, благодаря мудрому человеку и выдающемуся режиссеру неожиданно открывшей в себе талант не только и не столько актрисы, сколько незаурядной и сильной личности; «Дорогие мои мальчишки» (1944) - о детях, в годы войны заменивших в тылу отцов; «Улица младшего сына» (1949, совместно с М. Поляновским; Государственная премия, 1951), рассказавшая о жизни и смерти юного партизана Володи Дубинина; «Ранний восход» (1952) – также документальное повествование, посвященное светлой и короткой жизни начинающего художника Коли Дмитриева, трагически погибшего от рук религиозного фанатика в возрасте 15 лет; «Будьте готовы, Ваше высочество!» (1964), посвященная жизни в интернациональном и равноправном для всех советском пионерском лагере.
Загрузка...
