Кто такой хемингуэй. Биография эрнеста хемингуэя. Библиография Эрнеста Хэмингуэя

23.04.2015

Источник: Русская планета

Беседа с академиком РАН Олегом Богомоловым

Сегодня исполняется 30 лет с того дня, как открылся Апрельский пленум ЦК КПСС, на котором провозгласили курс на перестройку и ускорение. Одним из активных участников тех событий был академик Российской академии наук (РАН) Олег Богомолов. Корреспондент «Русской планеты» попросил его проанализировать путь, пройденный страной за этот период.

- Олег Тимофеевич, как вы оцениваете события 1985 года с позиций сегодняшнего дня?

Я был одним из участников, кто активно поддержал перестройку и пытался повлиять на характер ее развития. Но этот проект, инициатором которого стал Михаил Горбачев, не удалось реализовать, фактически перестройка захлебнулась. И сегодня мы думаем над тем, в чем причины провала, почему хорошие идеи, с энтузиазмом поддержанные огромными массами людей, не привели к успеху. Это самый главный вопрос. Михаил Горбачев, конечно, допускал ошибки, но президент СССР столкнулся с упорным сопротивлением как со стороны стоявшей у власти консервативной части общества, которая всячески пыталась затормозить процесс, так и со стороны либеральной общественности, которая стремилась очень быстро, чуть ли не за год-два, совершить гигантские перемены в общественном устройстве и экономике. Тут можно вспомнить план Явлинского «500 дней» и программы других «реформаторов».

Моя позиция отличалась от того, что предлагал Горбачев. Я считал, что нужно идти поэтапно, постепенно. Я постоянно подчеркивал, что очень большие резервы заключены в развитии российского сельского хозяйства - оно было тем «спусковым крючком», который мог бы ввести в действие и другие процессы преобразований, как это случилось в Китае. Любая реформа будет успешной, если она с первых шагов осуществления дает заметный эффект для населения. А наибольшую отдачу от капитальных вложений дает именно сельское хозяйство, потому что если вы хорошо вспахали и удобрили поле, посеяли пшеницу или посадили картофель, то на будущий год вы уже с лихвой окупили свои затраты. Свою точку зрения я неоднократно высказывал Михаилу Горбачеву на его встречах с учеными и политическими деятелями, но Горбачев считал, что реформа в Китае может сорваться. Но на самом деле благодаря развитию сельского хозяйства Китай выиграл, а мы упустили время и фактически разрушили свое сельское хозяйство.

Уже потом Горбачев осознал, что надо было развивать сельское хозяйство, насытить рынок сельскохозяйственной продукцией, товарами ширпотреба, и тогда население куда более активно поддержало бы идею перестройки. Чтобы обеспечить успех рыночных реформ, важно было в первую очередь позаботиться о создании необходимой для этого инфраструктуры: правовой, финансовой, институциональной и просветительской, - что требовало времени.

- Из-за чего же, по-вашему, перестройка потерпела крах?

В провале перестройки виноваты именно те, кто затеял пресловутую «шоковую терапию». Еще в ноябре 1989 года в Колонном зале Дома Союзов Михаил Горбачев и председатель Совета министров СССР Николай Рыжков провели крупное совещание по выработке стратегии реформ. Главным докладчиком выступил академик Леонид Абалкин, который выразил не только собственную точку зрения и точку зрения правительства, но и Академии наук. Абалкин рассмотрел три варианта проведения реформы - эволюционный, ультралиберальный с единовременным устранением контроля над ценами, торговлей, а также проведением форсированной приватизации госсобственности, и, наконец, умеренно-радикальный, поэтапный, предусматривающий ускорение рыночных преобразований при сохранении государственного контроля за командными высотами в экономике. Абалкин подчеркнул, что «пользующаяся доверием шоковая терапия» - это убийственный, тупиковый путь развития страны, который будет иметь пагубный характер для экономики и жизненного уровня населения, и этот путь необходимо отвергнуть.

Но дальше события в стране развивались очень стремительно и непредсказуемо. Горбачев уезжает на отдых в Форос. Путч. После провала путчистов в России к власти приходит новая команда во главе с Борисом Ельциным, который вскоре уехал отдыхать в Сочи, оставив «на хозяйстве» государственного секретаря Геннадия Бурбулиса. Мы вместе с академиком Георгием Арбатовым предложили создать группу, которая бы занялась исправлением сложившейся экономической ситуации, но Бурбулис пропустил наше предложение мимо ушей. Как потом выяснилось, Бурбулис в секрете от нас уже посадил на правительственную дачу группу молодых научных сотрудников во главе с Гайдаром.

С началом экономических реформ, которые проводила команда Гайдара с 90-х годов, я последовательно критиковал их действия в сфере экономики, всякий раз подчеркивая, что они закладывают большую мину под будущее страны, но, увы, мой голос так и не был услышан.

Сегодня мы видим, что экономическая политика Гайдара, которая, по существу, проводилась по американским лекалам, привела к разрушительным процессам. Если не в целом во всей экономике, то по крайней мере в сельском хозяйстве, в обрабатывающей промышленности, в медицине, в образовании, в культуре и во многих других сферах. Однако вместо признания этого факта мы по-прежнему слышим дифирамбы в адрес отцов-основателей российского дикого капитализма, а не тех, кто предупреждал об опасностях предпринятого эксперимента. По моему мнению, искать виновных в провале перестройки нужно именно среди авторов «шоковой терапии».

Как же чувствуют себя виновные? Они преуспели, став состоятельными и влиятельными представителями нового правящего класса. Бурбулис заседал в Совете Федерации, члены команды Гайдара неумеренно обогатились, один из «реформаторов» Петр Авен стал олигархом, олигархами стали и его сподвижники Анатолий Чубайс и Андрей Нечаев. И, по всей видимости, никакого чувства вины за прошлые ошибки, за развал страны они не испытывают.

- Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию?

Нынешнему президенту России Владимиру Путину приходится прикладывать максимум усилий, чтобы восстановить нормальное развитие страны. При этом Путин сталкивается с мощным сопротивлением тех, кто упорно стоит на защите либеральной политики, развалившей страну. Долг президента - предложить стратегию развития социального государства, о котором написано в нашей Конституции, то есть, по существу, предъявить новую модель развития государства и общества.

За годы перестройки и за последующие годы реформ мы потеряли (сразу скажу, что точную цифру назвать никто не может) примерно 1,5-2 трлн долларов, утекших из России и превратившихся в банковские депозиты, акции иностранных компаний, виллы, яхты и другие предметы роскоши. За эти немыслимые деньги можно было создать новую промышленность. Но мы ввели свободную конверсию рубля, на продаже нефти заработаны миллиарды долларов, которые можно было вывезти из страны и оставить их на Западе, и никто за это не наказывал. Это была убийственная политика для страны, которая обогатила кучку людей, но разорила страну, ограбила весь народ.

К сожалению, в экономической науке сложилось два непримиримых полюса. С одной стороны, оголтелые сторонники рыночной, либеральной концепции, которая на Западе была господствующей идеологией в развитии экономики. С другой стороны, те, кто считает это направление ошибочным, разрушительным и предлагает взамен другие модели развития. Но сегодня у власти находятся как раз рыночные фундаменталисты, поэтому голос критиков, увы, почти не слышен. Стране пора извлечь уроки из своего печального опыта последних 30 лет.

России предстоит выбрать такую модель и стратегию общественно-экономического развития, которая бы органически сочетала социальную и демократическую ориентацию деятельности государства с его командными позициями в управлении плановой и контролем над рыночной экономикой. Сегодня ясно всем, что безнравственная экономика бесперспективна. Будущее за обществом, ориентированным на удовлетворение насущных нужд современного человека, социальную справедливость, на развитие культуры, образования, науки и т.д. На эти направления государственной политики должен быть сделан упор. Результаты в стратегическом плане проявятся нескоро, но они будут иметь ключевое значение для восстановления величия нашей страны.

Свидетель эпохи. Академик Олег Богомолов: «Чем настойчивее мы предостерегали, тем снисходительнее становилась улыбка Гайдара»

В борьбе с «реформами» радикал-либералов 90-х годов российских учёных поддерживали нобелевские лауреаты, известные экономисты из США. О совместном противодействии авантюрно навязанной стране «шокотерапии» вспоминает активный участник событий академик РАН Олег БОГОМОЛОВ .

– Олег Тимофеевич, человек устроен таким образом, что его взгляды на протяжении жизни эволюционируют. Хорошо помню ваши статьи в перестроечных «Московских новостях», ваше активное участие в деятельности Межрегиональной депутатской группы. Однако вы не согласились с политикой «шоковой терапии», которую начало проводить опекаемое Ельциным новое правительство России во главе с Егором Гайдаром, стали его оппонентом. Изменились ли ваши взгляды?

– Да, конечно, кое-что уточнялось, что-то сегодня видится по-другому. Но, в главном, мое отношение к обвальной приватизации и либерализации, к тому, что результатом гайдаровских преобразований стала деградация российской экономики, не изменилось. Я могу это подтвердить моими книгами и статьями, относящимися как к началу «реформ», так и к последнему времени. Вряд ли преувеличу, если скажу, что пытался последовательно придерживаться тех позиций, которые были сформулированы 20 с лишним лет назад. К сожалению, они были проигнорированы «верхами». Ладно бы, речь шла только о моих личных предложениях. Досаднее, что не воспользовались советами крупнейших российских и американских экономистов, в том числе, лауреатов Нобелевской премии. Практика подтвердила их правоту, однако за допущенные грубые просчёты никто не понёс ответственности. До сих пор не вижу готовности признать справедливость высказанных тогда рекомендаций. Несмотря на то, что ныне только 20% опрашиваемых социологами граждан поддерживают начатые в 1992-м реформы, а большинство относятся к ним отрицательно, выводов из этого не делается. Почему, образно говоря, не сработали механизмы иммунной защиты общества? Где клапаны, которые сбрасывают излишнее давление, дабы котел не взорвался?

Напомню историю выбора модели рыночных преобразований. В ноябре 1989-го для обсуждения курса реформ в Колонном зале собрались экономисты, хозяйственники, партийные работники. Присутствовали Михаил Горбачёв и Николай Рыжков.

Главным докладчиком был заместитель председателя правительства академик Леонид Абалкин, который изложил три возможных варианта реформирования. Первый – инерционный, не требовавший проведения серьёзных изменений сложившегося порядка. «Медленным шагом, робким зигзагом» идти вперёд, поправляя и совершенствуя то, что плохо работает. Второй вариант – «шоковая терапия», «либерализация» всего и вся: торговли, цен, предприятий, находящихся в государственной и общественной собственности. Этот сценарий рассматривался как провальный, способный разрушить экономику. И, наконец, третий вариант – умеренно радикальный, который докладчик поддерживал. Он предусматривал сохранение государственного регулирования экономики наряду с развитием рыночных отношений.

К сожалению, история распорядилась так, что модель постепенного перехода к рынку при ведущей роли государства не была принята в ельцинской России. Выбрали самую авантюрную реформу – и «шоковая терапия» стала базой развития страны на последующие годы.

– Почему не были учтены неизбежные для такого сценария риски?

– Мы предупреждали Ельцина. Но «короля делает» свита. Ельцин всецело доверился Геннадию Бурбулису, который стал секретарём созданного при президенте РФ Консультативного совета, а позже занял ключевую должность в правительстве – государственного секретаря. Я был членом этого совета. В отсутствии Ельцина Бурбулис втайне от всех усадил за работу на подмосковной правительственной даче в Архангельском группу молодых радикально настроенных экономистов во главе с Егором Гайдаром. Они должны были подготовить план реформы к приезду российского президента из отпуска (после событий в августе 1991 года он уехал на юг). Младореформаторы сочли необходимым лечить экономику с помощью «шоковой терапии». После некоторых колебаний Ельцин с этим согласился.

Смелость, решительность, обещание быстрых результатов – всё это импонировало Ельцину, поскольку было в его характере. Но когда на Консультативном совете он стал информировать нас, что собирается делать в ближайшее время, мы стали возражать. Как можно осуществить приватизацию и либерализацию без того, чтобы не вывернуть карманы граждан? Отпуск цен неминуемо превратит в ничто накопления граждан в Сбербанке, одолженные ими деньги взамен облигаций государственных займов и, наконец, то, что хранилось в «кубышках» и т.п. Ельцин удивился. Он даже не задумывался над тем, что станет с зарплатами, с накоплениями.

– И все-таки остановить надвигающуюся беду не удалось?

– Да. Хотя попытки предотвратить её продолжались. Когда вышеупомянутые реформы уже созрели в узком кругу либерально настроенных экономистов, но ещё не были превращены в законодательные решения, тогдашний руководитель Всесоюзной телерадиокомпании Егор Яковлев предпринял попытку урезонить Гайдара, организовав обсуждение намечаемого рыночного переустройства с оппонентами. Состоялась встреча – моя и академика Николая Шмелёва – с Гайдаром, на которой мы пытались удержать его от либеральных крайностей. Егор Тимурович пришёл на встречу со своим папой – адмиралом, который в то время работал в газете «Московские новости».

Из состоявшегося разговора стало ясно, что разработчик реформы безжалостно относится к предстоящим жертвам населения, он не придаёт им большого значения, поскольку быстрый переход к рыночной экономике якобы всё оправдает. Мы так не думали. И поэтому пытались усовестить его: мол, что делаешь, ты же ограбишь народ… Но чем настойчивее предостерегали, тем снисходительнее становилась улыбка Гайдара. Не были услышаны и мои сомнения по поводу приватизации. То, как она задумывалась, представляло в перспективе сплошной грабёж народа. Начиная рыночный эксперимент, мы обязаны были добиться улучшения жизни простых людей. Нельзя же всё время только отбирать. Если основная масса населения впадёт в бедность и нищету, это может обернуться взрывом.

Из высказываний Гайдара-младшего следовало, что он за быструю приватизацию, однако не имеет чёткого представления, как её проводить. Тем не менее, его папа наседал на нас: мол, вы, экономисты старой школы, живёте прошлым днём. Убедить Егора нам не удалось, да он уже мало что мог сделать. На сторону его «реформ» встал Ельцин.

– Олег Тимофеевич, но ведь наряду с вами, Николаем Шмелёвым, Егором Яковлевым, членами президентского консультативного совета являлись другие известные интеллектуалы. Например, академик Георгий Арбатов, приверженец «народных предприятий» Святослав Фёдоров, писатель Даниил Гранин… Всех ваших усилий оказалось недостаточно, чтобы скорректировать навязываемый стране курс?

– Нас выслушивали, как правило, без возражений, но не принимали во внимание. По мере обострения социально-экономической обстановки в стране совет стал собираться всё менее регулярно, а затем и вовсе наступил длительный перерыв, после которого многих из нас поблагодарили за работу и заменили сторонниками проводимой политики. Именно отсутствие обратной связи в отношениях между властью и обществом, властью и оппонентами, её нежелание признавать ошибки и неумение извлекать из них уроки – более чем всё другое объясняет неудачный старт рыночных реформ в России.

– Почему новое правительство вело себя словно секта, не желая как-то объяснить свои действия, намерения широкой общественности?

– Видимо, для него важнее была поддержка американской администрации, МВФ и других влиятельных сторонников рыночного фундаментализма. На московском конгрессе Международной экономической ассоциации в августе 1992 года в моём докладе на пленарном заседании говорилось о далеко ещё не ясных шансах на успех реформ. Егор Гайдар, выступавший вслед за мной, утверждал другое: что мы имеем от предпринятых мер первые положительные результаты, и всё идёт по плану. Последующий опыт со всей очевидностью показал, что «архитекторы реформ» просчитались. Страна до сих пор не может выбраться из того бедственного положения, в котором оказалась в результате «шоковой терапии». Мы лишились обрабатывающей, текстильной, приборостроительной промышленности, погубили своё сельское хозяйство и живём только благодаря экспорту нефти и газа из разведанных в советское время огромных запасов. Кризисным явлениям в экономике сопутствовали провалы в государственном управлении и серьёзные проблемы в общественной жизни: моральная деградация, рост преступности, потеря молодыми людьми нравственных ориентиров.

И все-таки до октября 1993 года, когда Ельцин осуществил государственный переворот и расстрелял из танков парламент, ещё существовала перспектива корректировки курса. Но наступил «чёрный октябрь», и он побудил российских экономистов прибегнуть к другим возможностям убеждения руководства страны.

Так возникла российско-американская Группа экономических преобразований, объединившая учёных двух стран. Её созданию предшествовала моя поездка в Соединённые Штаты в 1994 году, беседы с нобелевскими лауреатами Василием Леонтьевым, Лоуренсом Кляйном, Кеннетом Эрроу, Джеймсом Тобиным. Договорились о том, что выскажем российскому руководству совместную точку зрения: как можно приостановить негативные процессы и создать условия для восстановления экономики, нормализации общественной жизни. Обращение к будущему главе государства под заглавием «Новая экономическая политика для России» появилось перед вторым туром президентских выборов в 1996 году в «Независимой газете» от 1 июля. Его подписали шесть российских академиков, три лауреата Нобелевской премии и два профессора-экономиста из США. Обращение включало пять пунктов конкретных предложений по выходу из затянувшегося кризиса. К сожалению, большая часть того, о чём говорилось, осталось благим пожеланием.

Вот как оценивал этот документ один из подписавших его – профессор Калифорнийского университета Майкл Интрилигейтор: «К сожалению, реформы привели не к рыночной экономике, а скорее к криминальной. Социальными последствиями преобразований было колоссальное увеличение части населения, впавшего в абсолютную бедность… Основным было предложение для российского правительства играть более важную роль в экономике, такую, как например, играют правительства в США, Швеции и Германии… Мы предлагали, чтобы государство помогало переключать инвестиционные потоки с непроизводительных вложений, таких как строительство роскошных зданий или спекуляция, в производительные… Мы утверждали, что задачей правительства является сохранение двух главных богатств России: человеческого капитала и природных ресурсов. Оно должно позаботиться о том, чтобы рента от минеральных ресурсов преобразовывалась бы в государственные доходы и общественные инвестиции… Мы указывали, что политика правительства не должна основываться на тезисе, что секретом рыночной экономики является частная собственность, а на признании того, что таким секретом является скорее конкуренция».

Американские и российские исследователи выступили единомышленниками в том, что касается сочетания в переходный период наличия сильного государственного и рыночного секторов экономики. И наши авторы, и нобелевские лауреаты Лоуренс Кляйн, Джеймс Тобин выражали убеждённость в том, что смитовская система свободного рынка может работать только в условиях, когда существуют социальные институты, направляющие эгоистическую энергию и жажду прибыли в конструктивное русло.

Авторы обращения предлагали российскому государству взять на себя основную роль в обеспечении динамичного и устойчивого развития, как это происходит в смешанных экономиках. И что же? В верхних эшелонах до сих пор продолжают звучать заявления о том, что государство должно уйти из экономики. Правда, на практическом уровне его роль все-таки усиливается. Создаются государственные корпорации, предпринимаются попытки индикативного планирования. Но пока экономика подчиняется стихийным процессам, и государству не удалось побороть коррупцию и уклонение от налогов, остановить бегство капиталов и умов, воссоздать обрабатывающую промышленность, развить транспортную и другую инфраструктуру. Ранее была сделана ставка на доминирование частного сектора, которая себя не оправдала. Оказалось, что отказ от регулирования по отношению к нему грозит ещё большими бедами, чем усиленное развитие государственного сектора.

– Может быть, пример реформирования в постсоциалистических странах Европы подтолкнет нас к решительным шагам?

– В некоторых странах Восточной Европы, несмотря на неблагоприятную либеральную парадигму, новым властям удалось выправить ряд перегибов и ошибок своих предшественников, повернуть общественность к осознанию более активного вмешательства государства в регулирование общественной жизни. У нас же до сих пор действует даже не плоская шкала налогообложения, а регрессивная. Большая часть народа платит со своей зарплаты 13 процентов. А получатели дивидендов – всего 9 процентов. Разница – в пользу богатых и сверхбогатых.

Что толку, что мы время от времени говорим о необходимости прогрессивного налогообложения? Вы где-нибудь видели примеры его осуществления? Была попытка обложить прогрессивным налогом владельцев дорогих автомобилей. Но обратите внимание, какую панику это вызвало. Хотя тех, кто может позволить себе купить машины стоимостью свыше 700 тысяч рублей, не так уж много даже в Москве.

Предложения науки, которая призвана вооружать политику идеологией, экономической стратегией, были отброшены. А сегодня мы по существу пытаемся ликвидировать прежнюю Академию наук и заменить её бюрократической структурой, подчинённой некомпетентным чиновникам. Мнение крупнейших ученых авторитетов Запада, лауреатов Нобелевской премии о том, как изменить курс, не были приняты во внимание. В результате страна понесла колоссальные моральные и материальные потери.

К сожалению, к началу реформ в 1990-е общественное мнение в значительной своей части было уверено, что «нельзя быть немножко беременным». Надо либо рыночную экономику внедрять, либо плановую; середины здесь нет. На фоне таких настроений китайский опыт выглядел нонсенсом. Между тем в этой стране анклавы рыночного хозяйства мирно сосуществовали с государственными, с административным управлением. Ничто не мешало нам последовать опыту Китая и поднять сначала на основе рыночных отношений между городом и селом производство продовольствия, а затем распространить этот успех – постепенно, шаг за шагом – на другие отрасли народного хозяйства. Можно сочетать то и другое!

В июне 2000 года российские и американские экономисты (10 из России, в том числе, 8 академиков; 8 из США, из них троё нобелевских лауреатов) вновь выступили с совместным обращением к российскому президенту, предлагая новую повестку реформ. На этот раз – с учётом опыта прошедших лет. Попытались объяснить, почему для успеха нужны эффективные институты рыночной инфраструктуры, такие как надёжный бухгалтерский учёт, независимый аудит и правовая система, развитая и здоровая банковская система и система страхования, прогрессивное налогообложение, строгое соблюдение налогового законодательства и плательщиками, и контролирующими службами.

Новое обращение поддерживало Владимира Путина в его желании усилить роль государства с тем, чтобы оно могло играть более активную роль в экономике. Однако президенту явно не повезло с советниками. В их числе оказались полуграмотный экономист Андрей Илларионов, который потом предал своего руководителя, и упёртый фундаменталист-рыночник, тогдашний начальник Экспертного управления президента РФ Аркадий Дворкович.

Перестраивать своё отношение к курсу реформирования наши либеральные экономисты не собираются даже после уроков глобального кризиса и плачевного состояния, в котором ныне оказались большинство отраслей и российское общество. Мне вспоминается давнишняя дискуссия с радикал-реформатором Евгением Ясиным. Он и сегодня, не будучи уже министром, является идейным гуру наших неолибералов в качестве научного руководителя Высшей школы экономики. Тогда, в первый год шокотерапии, он призывал начинать незамедлительно рубить существующую организацию экономической жизни, а как, с какого конца – «потом разберёмся». Такие авантюристы и завели страну в тупик. И продолжают гипнотизировать соотечественников, заставляя жить по внушённым им «законам» рыночного фундаментализма. А я был убеждён: чтобы построить цивилизованную экономику, нужно предварительно подготовить соответствующую институциональную инфраструктуру. Иначе получим дикий рынок, разбойничий капитализм.

– Продолжаются ли контакты с американскими учёными по вопросам оптимальной модели экономического устройства?

– Да, и глобальный кризис сделал это особо актуальной задачей. Контакты продолжаются. Многие американские учёные-экономисты пришли к выводу о несостоятельности политики рыночного фундаментализма и необходимости усиления роли государства в экономике. Похоже, что в Западном мире назревает революция в умах, начинают раздаваться призывы приглядеться к моделям европейских государств «благосостояния», к Китаю, где рождается конвергентная модель рыночного социализма или смешанного гармоничного общества, а в западном определении – «государственного капитализма». Этот опыт становится привлекательным для многих стран, особенно развивающихся.

На самом деле, как свидетельствует мировая практика, только модель общества со смешанной экономикой, которая включает в себя лучшие элементы двух некогда противостоявших друг другу систем (капитализма и социализма), обещает стать эффективной. Как вы его ни назовёте – государственным капитализмом, государственным рыночным социализмом, дело не в этом. Мне хотелось бы разделить уверенность академика, директора ЦЭМИ РАН Валерия Макарова, что в России, как в Китае, вызреет-таки общество нового типа, с иной системой ценностей и другими идеалами, что оно выступит эффективным конкурентом общества потребления (олицетворяемого, прежде всего, США), которое исчерпывает себя. У нас осталось не так уж много времени, чтобы этот прогноз воплотить в жизнь.

Александр Мешков

Олег Тимофеевич, человек устроен таким образом, что его взгляды на протяжении жизни эволюционируют. Хорошо помню ваши статьи в перестроечных «Московских новостях», ваше активное участие в деятельности Межрегиональной депутатской группы. Однако вы не согласились с политикой «шоковой терапии», которую начало проводить опекаемое Ельциным новое правительство России во главе с Егором Гайдаром, стали его оппонентом. Изменились ли ваши взгляды?

Да, конечно, кое-что уточнялось, что-то сегодня видится по-другому. Но, в главном, мое отношение к обвальной приватизации и либерализации, к тому, что результатом гайдаровских преобразований стала деградация российской экономики, не изменилось. Я могу это подтвердить моими книгами и статьями, относящимися как к началу «реформ», так и к последнему времени. Вряд ли преувеличу, если скажу, что пытался последовательно придерживаться тех позиций, которые были сформулированы 20 с лишним лет назад. К сожалению, они были проигнорированы «верхами». Ладно бы, речь шла только о моих личных предложениях. Досаднее, что не воспользовались советами крупнейших российских и американских экономистов, в том числе, лауреатов Нобелевской премии. Практика подтвердила их правоту, однако за допущенные грубые просчёты никто не понёс ответственности. До сих пор не вижу готовности признать справедливость высказанных тогда рекомендаций. Несмотря на то, что ныне только 20% опрашиваемых социологами граждан поддерживают начатые в 1992-м реформы, а большинство относятся к ним отрицательно, выводов из этого не делается. Почему, образно говоря, не сработали механизмы иммунной защиты общества? Где клапаны, которые сбрасывают излишнее давление, дабы котел не взорвался?

Академик Леонид Абалкин. Фото ИТАР-ТАСС.

Главным докладчиком был заместитель председателя правительства академик Леонид Абалкин, который изложил три возможных варианта реформирования. Первый - инерционный, не требовавший проведения серьёзных изменений сложившегося порядка. «Медленным шагом, робким зигзагом» идти вперёд, поправляя и совершенствуя то, что плохо работает. Второй вариант - «шоковая терапия», «либерализация» всего и вся: торговли, цен, предприятий, находящихся в государственной и общественной собственности. Этот сценарий рассматривался как провальный, способный разрушить экономику. И, наконец, третий вариант - умеренно радикальный, который докладчик поддерживал. Он предусматривал сохранение государственного регулирования экономики наряду с развитием рыночных отношений.

К сожалению, история распорядилась так, что модель постепенного перехода к рынку при ведущей роли государства не была принята в ельцинской России. Выбрали самую авантюрную реформу - и «шоковая терапия» стала базой развития страны на последующие годы.

- Почему не были учтены неизбежные для такого сценария риски?

Мы предупреждали Ельцина. Но «короля делает» свита. Ельцин всецело доверился Геннадию Бурбулису, который стал секретарём созданного при президенте РФ Консультативного совета, а позже занял ключевую должность в правительстве - государственного секретаря. Я был членом этого совета. В отсутствии Ельцина Бурбулис втайне от всех усадил за работу на подмосковной правительственной даче в Архангельском группу молодых радикально настроенных экономистов во главе с Егором Гайдаром. Они должны были подготовить план реформы к приезду российского президента из отпуска (после событий в августе 1991 года он уехал на юг). Младореформаторы сочли необходимым лечить экономику с помощью «шоковой терапии». После некоторых колебаний Ельцин с этим согласился.

Смелость, решительность, обещание быстрых результатов - всё это импонировало Ельцину, поскольку было в его характере. Но когда на Консультативном совете он стал информировать нас, что собирается делать в ближайшее время, мы стали возражать. Как можно осуществить приватизацию и либерализацию без того, чтобы не вывернуть карманы граждан? Отпуск цен неминуемо превратит в ничто накопления граждан в Сбербанке, одолженные ими деньги взамен облигаций государственных займов и, наконец, то, что хранилось в «кубышках» и т.п. Ельцин удивился. Он даже не задумывался над тем, что станет с зарплатами, с накоплениями.

- И все-таки остановить надвигающуюся беду не удалось?

Да. Хотя попытки предотвратить её продолжались. Когда вышеупомянутые реформы уже созрели в узком кругу либерально настроенных экономистов, но ещё не были превращены в законодательные решения, тогдашний руководитель Всесоюзной телерадиокомпании Егор Яковлев предпринял попытку урезонить Гайдара, организовав обсуждение намечаемого рыночного переустройства с оппонентами. Состоялась встреча - моя и академика Николая Шмелёва - с Гайдаром, на которой мы пытались удержать его от либеральных крайностей. Егор Тимурович пришёл на встречу со своим папой - адмиралом, который в то время работал в газете «Московские новости».

Борис Ельцин, Андрей Козырев, Геннадий Бурбулис и Егор Гайдар. 1992. Фото ИТАР-ТАСС.

Олег Тимофеевич, но ведь наряду с вами, Николаем Шмелёвым, Егором Яковлевым, членами президентского консультативного совета являлись другие известные интеллектуалы. Например, академик Георгий Арбатов, приверженец «народных предприятий» Святослав Фёдоров, писатель Даниил Гранин… Всех ваших усилий оказалось недостаточно, чтобы скорректировать навязываемый стране курс?

Нас выслушивали, как правило, без возражений, но не принимали во внимание. По мере обострения социально-экономической обстановки в стране совет стал собираться всё менее регулярно, а затем и вовсе наступил длительный перерыв, после которого многих из нас поблагодарили за работу и заменили сторонниками проводимой политики. Именно отсутствие обратной связи в отношениях между властью и обществом, властью и оппонентами, её нежелание признавать ошибки и неумение извлекать из них уроки - более чем всё другое объясняет неудачный старт рыночных реформ в России.

Почему новое правительство вело себя словно секта, не желая как-то объяснить свои действия, намерения широкой общественности?

Видимо, для него важнее была поддержка американской администрации, МВФ и других влиятельных сторонников рыночного фундаментализма. На московском конгрессе Международной экономической ассоциации в августе 1992 года в моём докладе на пленарном заседании говорилось о далеко ещё не ясных шансах на успех реформ. Егор Гайдар, выступавший вслед за мной, утверждал другое: что мы имеем от предпринятых мер первые положительные результаты, и всё идёт по плану. Последующий опыт со всей очевидностью показал, что «архитекторы реформ» просчитались. Страна до сих пор не может выбраться из того бедственного положения, в котором оказалась в результате «шоковой терапии». Мы лишились обрабатывающей, текстильной, приборостроительной промышленности, погубили своё сельское хозяйство и живём только благодаря экспорту нефти и газа из разведанных в советское время огромных запасов. Кризисным явлениям в экономике сопутствовали провалы в государственном управлении и серьёзные проблемы в общественной жизни: моральная деградация, рост преступности, потеря молодыми людьми нравственных ориентиров.

Лоуренс Кляйн.

Вот как оценивал этот документ один из подписавших его - профессор Калифорнийского университета Майкл Интрилигейтор: «К сожалению, реформы привели не к рыночной экономике, а скорее к криминальной. Социальными последствиями преобразований было колоссальное увеличение части населения, впавшего в абсолютную бедность… Основным было предложение для российского правительства играть более важную роль в экономике, такую, как например, играют правительства в США, Швеции и Германии... Мы предлагали, чтобы государство помогало переключать инвестиционные потоки с непроизводительных вложений, таких как строительство роскошных зданий или спекуляция, в производительные... Мы утверждали, что задачей правительства является сохранение двух главных богатств России: человеческого капитала и природных ресурсов. Оно должно позаботиться о том, чтобы рента от минеральных ресурсов преобразовывалась бы в государственные доходы и общественные инвестиции... Мы указывали, что политика правительства не должна основываться на тезисе, что секретом рыночной экономики является частная собственность, а на признании того, что таким секретом является скорее конкуренция».

Кеннет Эрроу.

Может быть, пример реформирования в постсоциалистических странах Европы подтолкнет нас к решительным шагам?

В некоторых странах Восточной Европы, несмотря на неблагоприятную либеральную парадигму, новым властям удалось выправить ряд перегибов и ошибок своих предшественников, повернуть общественность к осознанию более активного вмешательства государства в регулирование общественной жизни. У нас же до сих пор действует даже не плоская шкала налогообложения, а регрессивная. Большая часть народа платит со своей зарплаты 13 процентов. А получатели дивидендов - всего 9 процентов. Разница - в пользу богатых и сверхбогатых.

К сожалению, к началу реформ в 1990-е общественное мнение в значительной своей части было уверено, что «нельзя быть немножко беременным». Надо либо рыночную экономику внедрять, либо плановую; середины здесь нет. На фоне таких настроений китайский опыт выглядел нонсенсом. Между тем в этой стране анклавы рыночного хозяйства мирно сосуществовали с государственными, с административным управлением. Ничто не мешало нам последовать опыту Китая и поднять сначала на основе рыночных отношений между городом и селом производство продовольствия, а затем распространить этот успех - постепенно, шаг за шагом - на другие отрасли народного хозяйства. Можно сочетать то и другое!

Заброшенные предприятия. Итоги реформ 90-х. Фото ИТАР-ТАСС.

В июне 2000 года российские и американские экономисты (10 из России, в том числе, 8 академиков; 8 из США, из них троё нобелевских лауреатов) вновь выступили с совместным обращением к российскому президенту, предлагая новую повестку реформ. На этот раз - с учётом опыта прошедших лет. Попытались объяснить, почему для успеха нужны эффективные институты рыночной инфраструктуры, такие как надёжный бухгалтерский учёт, независимый аудит и правовая система, развитая и здоровая банковская система и система страхования, прогрессивное налогообложение, строгое соблюдение налогового законодательства и плательщиками, и контролирующими службами.

Перестраивать своё отношение к курсу реформирования наши либеральные экономисты не собираются даже после уроков глобального кризиса и плачевного состояния, в котором ныне оказались большинство отраслей и российское общество. Мне вспоминается давнишняя дискуссия с радикал-реформатором Евгением Ясиным. Он и сегодня, не будучи уже министром, является идейным гуру наших неолибералов в качестве научного руководителя Высшей школы экономики. Тогда, в первый год шокотерапии, он призывал начинать незамедлительно рубить существующую организацию экономической жизни, а как, с какого конца - «потом разберёмся». Такие авантюристы и завели страну в тупик. И продолжают гипнотизировать соотечественников, заставляя жить по внушённым им «законам» рыночного фундаментализма. А я был убеждён: чтобы построить цивилизованную экономику, нужно предварительно подготовить соответствующую институциональную инфраструктуру. Иначе получим дикий рынок, разбойничий капитализм.

Продолжаются ли контакты с американскими учёными по вопросам оптимальной модели экономического устройства?

Да, и глобальный кризис сделал это особо актуальной задачей. Контакты продолжаются. Многие американские учёные-экономисты пришли к выводу о несостоятельности политики рыночного фундаментализма и необходимости усиления роли государства в экономике. Похоже, что в Западном мире назревает революция в умах, начинают раздаваться призывы приглядеться к моделям европейских государств «благосостояния», к Китаю, где рождается конвергентная модель рыночного социализма или смешанного гармоничного общества, а в западном определении - «государственного капитализма». Этот опыт становится привлекательным для многих стран, особенно развивающихся.

На самом деле, как свидетельствует мировая практика, только модель общества со смешанной экономикой, которая включает в себя лучшие элементы двух некогда противостоявших друг другу систем (капитализма и социализма), обещает стать эффективной. Как вы его ни назовёте - государственным капитализмом, государственным рыночным социализмом, дело не в этом. Мне хотелось бы разделить уверенность академика, директора ЦЭМИ РАН Валерия Макарова, что в России, как в Китае, вызреет-таки общество нового типа, с иной системой ценностей и другими идеалами, что оно выступит эффективным конкурентом общества потребления (олицетворяемого, прежде всего, США), которое исчерпывает себя. У нас осталось не так уж много времени, чтобы этот прогноз воплотить в жизнь.

21 июля 1899 года родился Эрнест Миллер Хемингуэй – американский писатель, журналист, лауреат Нобелевской премии по литературе 1954 года, автор произведений «Прощай, оружие!», «По ком звонит колокол?», «Праздник, который всегда с тобой», «Старик и море» и многих других. сайт вспоминает самые интересные и неожиданные факты о писателе, который превратил свою жизнь в приключенческий роман с трагическим финалом.

Эрнест Хемингуэй родился в семье врача и домохозяйки в привилегированном пригороде Чикаго. Он рос упрямым мальчишкой и делал только то, что хотел. Он не стал музыкантом, как хотела его мать, и не поступил в университет. Вместо этого сразу после школы переехал к дяде и устроился в местную газету журналистом. В первый же день Хемингуэю достался сюжет о пожаре - результатом стал отличный репортаж и прожженный костюм.

Когда началась Первая мировая война, Хемингуэй очень хотел попасть на фронт, но из-за плохого зрения его не брали в армию. Тогда юноша записался шофером-добровольцем Красного Креста - и так оказался на фронте в Италии. В первый же день пребывания в Милане Хемингуэя и других добровольцев отправили расчищать территорию взорванного завода боеприпасов. Пришлось выносить трупы – в том числе женщин и детей. Хемингуэй отличился на войне, вытащив из под огня итальянского снайпера. Сам при этом получил более двухсот ранений, из которых еще долгое время в госпитале вытаскивали осколки.

Любимым городом Хемингуэя всегда оставался Париж. Писатель впервые приехал туда со своей первой женой в 1921 году. Молодожены жили более чем скромно, если не сказать – бедно. Однако Хемингуэй очень много писал и познакомился со многими интересными людьми: писателями Скоттом Фицджеральдом, Джеймсом Джойсом, Гертрудой Стайн, поэтом Эзрой Паундом и так далее. Счастливое время, проведенное в Париже, позже воплотилось в книгу воспоминаний «Праздник, который всегда с тобой» (1964).

Эрнест Хемингуэй был популярен у женщин, но при этом не любил крутить романы на стороне. Очередное новое увлечение зачастую заканчивалось браком. Таким образом, писатель был женат четырежды. У него было трое сыновей от первых двух жен.

Во время написания своих произведений Хемингуэй чаще всего ел арахисовое масло и бутерброды с луком. Вообще же он любил вкусно поесть и умел готовить. Однажды в своей газетной колонке Хемингуэй опубликовал рецепт яблочного пирога. Сегодня в музее писателя во Флориде можно увидеть и другие его рецепты, например, гамбургера.

Существует популярная история о том, как однажды Хемингуэй поспорил, что сочинит самый трогательный рассказ всего из нескольких слов. И выиграл спор, написав: «Продаются детские ботиночки. Неношеные» . Недавно сайт quoteinvestigator.com провел расследование, чтобы узнать, правда это или нет. Оказалось, что впервые эта фраза возникла в 1917 году в статье Уильяма Р. Кейна, а современный вариант фразы появился в 1991 году.

Однажды Хемингуэй украл из своего любимого бара писсуар. Писатель заявил, что «просрал» в этом баре достаточно денег, так что имеет право владеть им. Писсуар был установлен в доме Хемингуэя.

Хемингуэй принял активное участие в Гражданской войне (1936-1939) в Испании на стороне республиканцев, боровшихся с генералом Франко. Он отправился в Мадрид как журналист вместе со съемочной группой для съемок документальной ленты «Земля Испании», к которой написал сценарий. В самые тяжелые дни войны Хемингуэй не выезжал из города, осажденного фашистами. Впечатления от войны легли в основу одного из самых известных романов автора – «По ком звонит колокол» (1940).

В 1941 году Хемингуэй приобрел катер, который перегнал на Кубу. Он увлекся морской рыбалкой, а чтобы защитить свой улов от акул, установил на катер пулемет. Хемингуэй побил мировой рекорд, поймав за один день семь марлинов. Лодка использовалась и в других целях – с лета 1942 и до конца 1943 года Хемингуэй охотился на ней за немецкими подводными лодками (тут кроме пулемета ему понадобились ручные гранаты).

Хемингуэй любил охотиться и как-то устроил себе длительное сафари в Восточной Африке, впечатление от которого легли в основу книги «Зеленые холмы Африки» . Среди крупных трофеев писателя - три льва, двадцать семь антилоп и буйвол.

В течение своей жизни Хемингуэй чувствовал, что его словно окружает облако несчастий. Его отец, сестра и младший брат покончили с собой. Пытались свести счеты с жизнью любовница Джейн Мейсон и парижский друг, писатель Скотт Фицджеральд. Один из первых биографов писателя выбросился из окна.

За свою жизнь Хемингуэй болел сибирской язвой, малярией, раком кожи и пневмонией. Он пережил диабет, две авиакатастрофы, разрыв почки и селезенки, гепатит, перелом черепа и раздробление позвоночника, а также гипертонию. Но умер от собственных рук.

Хемингуэй был агентом КГБ - об этом стало известно благодаря офицеру КГБ, в 90-х годах получившему доступ к архивам сталинской эпохи. Писатель был завербован в 1941 году и получил агентурное имя «Арго». В течение 40-х годов Хемингуэй встречался с советскими агентами в Гаване и Лондоне и «выражал активное желание помочь». Однако в конечном итоге его польза для КГБ оказалась мала, поскольку писатель не мог предоставить никаких важных в политическом отношении сведений. Он никогда «не участвовал в практической работе». К 50-м годам агент «Арго» уже не контактировал с советскими агентами.

В последние годы своей жизни Хемингуэй был одержим растущей паранойей – писатель был убежден, что ФБР следит за ним. Особенно этот страх вырос в психиатрической клинике Майо в Родчестере, где писателя «лечили» электрошоком. Он даже позвонил своему другу из телефона в клинике и сообщил о расставленных в ней жучках. Тогда Хемингуэю никто не верил. Лишь спустя пятьдесят лет после смерти писателя, благодаря новому закону о свободе информации, можно было сделать запрос в ФБР. Тогда выяснилось, что по распоряжению Гувера за Хемингуэем действительно была установлена слежка и прослушивание. В том числе в той психиатрической клинике.

2 июля 1961 года, через несколько дней после выписки из клиники Майо, Хемингуэй застрелился из любимого ружья, не оставив предсмертной записки. Модель этой двустволки марки Vincenzo Bernardelli теперь носит название "Hemingway".

У Эрнеста Хемингуэя был любимый кот Снежок с шестью пальцами на лапах, которого ему подарил знакомый капитан корабля. Сегодня в музее Хемингуэя во Флориде живет по крайней мере пятьдесят потомков Снежка (шестипалость передалась половине из них). И по сей день многопалых кошек именуют «котами Хемингуэя».

Существует общество мужчин, выглядящих как Эрнест Хемингуэй. Каждый год общество проводит конкурс, чтобы выбрать из своего числа самого похожего члена.

В 2000 году отечественный мультфильм, снятый по повести Хемингуэя «Старик и море» , получил «Оскар». Его создатель, русский мультипликатор Александр Петров, использовал особую технику «ожившей живописи» (рисование масляными красками по стеклу). Этот очень красивый мультфильм и впрямь стоит того, чтобы его увидеть.

Имя: Эрнест Хемингуэй (Ernest Hemingway)

Возраст: 61 год

Рост: 183

Деятельность: писатель, журналист, лауреат Нобелевской премии

Семейное положение: был женат

Эрнест Хемингуэй: биография

Лауреат Нобелевской премии Хемингуэй был самым переводимым на русский язык зарубежным писателем во времена Советского Союза. Произведения Эрнеста печатались в журналах «30 дней», «За рубежом», «Интернациональная литература» и т. д., а в странах Европы этого одаренного человека называли «мастером пера номер один».

Великий писатель родился в Америке, на юго-западном побережье озера Мичиган, неподалеку от культурной столицы Среднего запада – Чикаго, в провинциальном городке Оук-Парк. Эрнест был вторым ребенком из шестерых детей. Мальчика воспитывали далекие от литературного искусства, но обеспеченные родители: ушедшая со сцены популярная исполнительница миссис Грейс Холл и мистер Кларенс Эдмонт Хемингуэй, посвятивший свою жизнь медицине и естествознанию.

Стоит сказать, что мисс Холл была женщиной своеобразной. До замужества она радовала звонким голосом многие города Соединенных Штатов, однако покинула певческое поприще из-за непереносимости сценического света. После ухода Холл обвиняла в своей неудаче всех, но только не себя. Приняв предложение руки и сердца от Хемингуэя, эта интересная женщина прожила с ним всю жизнь, посвятив свое время воспитанию детей.

Но даже после замужества Грейс оставалась странной и взбалмошной барышней. Родившийся Эрнест до четырех лет проходил в девчачьих платьях и с бантами на голове из-за того, что миссис Хемингуэй хотела девочку, но вторым ребенком родился мальчик.

В свободное от работы время врач-терапевт Кларенс обожал ходить вместе с сыном в походы, на охоту и рыбалку. Когда Эрнесту исполнилось 3 года, у него появилась собственная удочка. Позже детские впечатления, связанные с природой, найдут свое отражение в рассказах Хемингуэя.

Мама одевала Эрнеста Хемингуэя как девочку

В юные годы Хем (прозвище писателя) запоем читал классическую литературу и сочинял рассказы. Находясь на школьной скамье, Эрнест дебютировал в местной газете как журналист: он писал заметки о минувших событиях, концертах и спортивных соревнованиях.

Хоть Эрнест и учился в местной школе Оук-Парка, в своих произведениях он чаще описывает северный Мичиган – живописное место, куда отправился на летние каникулы в 1916 году. После этой поездки Эрни написал охотничий рассказ «Сепи Жинган».

Эрнест Хемингуэй на рыбалке

Помимо прочего будущий лауреат по литературе имел отличную спортивную подготовку: увлекался футболом, плаванием и боксом, который сыграл с талантливым юношей злую шутку. Из-за полученной травмы Хем практически ослеп на левый глаз, а также повредил левое ухо. По этой причине в будущем молодого человека долго не принимали на службу в армию.

Эрни хотел стать писателем, но у его родителей были другие планы по поводу будущего их сына. Кларенс мечтал, что его отпрыск пойдет по стопам отца и окончит медицинский факультет, а Грейс желала вырастить второго или , навязывая своему чаду ненавидимые им уроки музыки. Эта прихоть матери сказалась на учебе Хема, так как он пропустил целый год обязательных занятий, ежедневно штудируя игру на виолончели. «Она думала, что у меня есть способности, а у меня не было никакого таланта», – сказал уже в будущем пожилой писатель.

Эрнест Хемингуэй в армии

После окончания средней школы Эрнест, ослушавшись родителей, не стал поступать в университет, а начал осваивать журналистское искусство в городской газете Канзаса The Kansas City Star. На работе полицейский репортер Хемингуэй столкнулся с такими социальными явлениями, как девиантное поведение, бесчестие, преступность и продажность женщин; он бывал на местах преступлений, пожарах, посещал различные тюрьмы. Впрочем, эта опасная профессия помогла Эрнесту в литературе, ведь он постоянно наблюдал за манерами поведения людей и их житейскими диалогами, лишенными метафоричных изысков.

Литература

После участия в боевых сражениях в 1919 году классик переехал в Канаду и вернулся в журналистику. Его новым работодателем стала редакция газеты Toronto Star, которая позволяла писать даровитому молодому человеку материалы на любые темы. Однако публиковались далеко не все произведения репортера.

После ссоры с матерью Хемингуэй забрал вещи из родного Оук-Парка и перебрался в Чикаго. Там писатель продолжал сотрудничать с канадскими газетчиками и параллельно опубликовывал заметки в Co-operative Commonwealth.

В 1821 году, после женитьбы, Эрнест Хемингуэй исполнил свою мечту и переехал в город любви – Париж. Позже впечатления от Франции найдут свое отражение в книге воспоминаний «Праздник, который всегда с тобой».

Там он познакомился с Сильвией Бич, именитой владелицей книжного магазинчика « и компания», который находился неподалеку от Сены. Эта женщина имела огромное влияние в литературном кругу, ведь именно она опубликовала скандальный роман Джеймса Джойса «Улисс», который был запрещен цензурой в США.

Эрнест Хемингуэй и Сильвия Бич у магазина "Шекспир и компания"

Также Хемингуэй подружился со знаменитой писательницей Гертрудой Стайн, которая была мудрее и опытнее Хема и всю жизнь считала его своим учеником. Экстравагантная женщина с презрением относилась к творчеству журналистов и настаивала на том, чтобы Эрни как можно больше занимался литературной деятельностью.

Триумф к мастеру пера пришел осенью 1926 года после публикации романа «И восходит солнце» («Фиеста») о «потерянном поколении». Главный герой Джейк Барнс (прототип Хемингуэя) сражался за родину. Но на войне он получил серьезную травму, которая заставила поменять отношение к жизни и женщинам. Поэтому его любовь к леди Брет Эшли имела платонический характер, а свои душевные раны Джейк залечивал с помощью алкоголя.

В 1929 году Хемингуэй пишет бессмертный роман «Прощай, оружие!», который и по сей день входит в обязательный список литературы для изучения в школах и высших учебных заведениях. В 1933 году мэтр сочиняет сборник коротких рассказов «Победитель не получает ничего», а в 1936 журнал Esquire опубликовывает знаменитое произведение Хемингуэя «Снега Килиманджаро», рассказывающее о писателе Гарри Смите, который ищет смысл жизни, путешествуя по сафари. Через четыре года было выпущено военное произведение «По ком звонит колокол».

В 1949 году Эрнест переехал в солнечную Кубу, где продолжил заниматься литературой. В 1952 он пишет философско-религиозную повесть «Старик и море», за которую был удостоен Пулитцеровской и Нобелевской премий.

Личная жизнь

Личная жизнь Эрнеста Хемингуэя настолько изобиловала всевозможными событиями, что не хватит и целой книги, чтобы описать авантюры этого великого писателя. Например, мэтр был любителем острых ощущений: в молодом возрасте он мог «приструнить» быка, участвуя в корриде, а также не боялся остаться наедине со львом.

Известно, что Хем обожал общество женщин и был влюбчив: стоило знакомой девушке показать свой ум и изящные манеры, и Эрнест сразу же поражался ею. Хемингуэй создавал себе образ некого , рассказывая о том, что у него было много любовниц, дам легкого поведения и негритянских наложниц. Выдумки это или нет, но биографические факты говорят, что у Эрнеста действительно было много избранниц: он любил всех, но каждый последующий брак называл огромной ошибкой.

Первой возлюбленной Эрнеста стала прелестная медсестра Агнес фон Куровски, которая лечила писателя в госпитале от полученных ран во время Первой мировой войны. Именно эта светлоглазая красавица стала прототипом Кэтрин Баркли из романа «Прощай, оружие!». Агнес была старше своего избранника на семь лет и питала к нему материнские чувства, называя в письмах «малышом». Молодые люди думали узаконить свои отношения свадьбой, однако их планам не суждено было сбыться, так как ветреная девушка полюбила знатного лейтенанта.

Второй избранницей гения литературы стала некая рыжеволосая пианистка Элизабет Хэдли Ричардсон, которая была старше писателя на 8 лет. Пусть она и не была красавицей, как Агнес, но зато эта женщина всячески поддерживала Эрнеста в его деятельности и даже подарила ему печатную машинку. После свадьбы молодожены переехали в Париж, где первое время жили впроголодь. Элизабет родила Хему первенца Джона Хэдли Никанора («Бамби»).

Во Франции Эрнест часто посещал рестораны, где наслаждался кофе в компании своих друзей. В том числе среди его знакомых находилась светская львица леди Дафф Твисден, которая была с завышенной самооценкой и не брезговала крепким словцом. Несмотря на столь вызывающее поведение, Дафф пользовалась вниманием мужчин, и Эрнест не был исключением. Однако тогда еще молодой писатель не осмелился изменить супруге. Позже Твисден была «преобразована» в Брет Эшли из романа «И восходит солнце».

В 1927 году Эрнест начал увлекаться Паулиной Пфайфер, подругой Элизабет. Паулина не дорожила дружбой с женой писателя, а наоборот, делала все, чтобы завоевать чужого мужчину. Пфайфер была хороша собой и работала в модном журнале Vogue. Позже Эрнест скажет, что развод с Ричардсон станет величайшим грехом всей его жизни: он любил Паулину, но по-настоящему счастлив с ней не был. От второго брака у Хемингуэя родились двое детей – Патрик и Грегори.

Третьей женой лауреата стала известная в США корреспондентка Марта Геллхорн. Авантюрная блондинка обожала охоту и не боялась трудностей: зачастую она освещала важные политические новости, происходящие в стране, и делала опасную журналистскую работу. Добившись в 1940 году развода от Паулины, Эрнест делает предложение Марте. Однако вскоре отношения молодоженов «разошлись по швам», так как Геллхорн была чересчур самостоятельной, а Хемингуэй любил властвовать над женщинами.

Четвертая суженая Хемингуэя – журналистка Мэри Уэлш. Эта лучезарная блондинка на протяжении брака поддерживала талант Эрнеста, а также помогала с издательскими хлопотами, став личным секретарем своего мужа.

В 1947 году в Вене 48-летний писатель влюбляется в Адриану Иванчич – девушку, которая моложе его на 30 лет. Хемингуэя тянуло к белокожей аристократке, но Иванчич относилась к автору рассказов, как к отцу, сохраняя дружеские отношения. Мэри знала об увлечении мужа, однако действовала спокойно и по-женски мудро, зная, что пожар, возникший в груди Хемингуэя, не потушить никакими средствами.

Смерть

Судьба постоянно испытывала Эрнеста на стойкость: Хемингуэй пережил пять аварий и семь катастроф, лечился от ушибов, переломов и сотрясения мозга. Также он успел переболеть сибирской язвой, раком кожи и малярией.

Незадолго до смерти Эрнест страдал гипертонией и диабетом, но для «излечения» был помещен в психиатрический диспансер Майо. Состояние писателя только ухудшилось, к тому же он страдал маниакальной паранойей по поводу слежки за собой. Эти мысли сводили Хемингуэя с ума: ему казалось, что любая комната, где бы он ни был, оборудована жучками, а бдительные агенты ФБР следовали всюду по пятам.

Врачи клиники лечили мэтра «классическим способом», прибегая к электросудорожной терапии. После 13 сеансов психотерапевты лишили Хемингуэя возможности писать, потому что его яркие воспоминания были стерты электрошоком. Лечение не помогало, Эрнест все глубже окунался в депрессию и навязчивые мысли, поговаривая о самоубийстве. Вернувшись 2 июля 1961 года после выписки в Кетчум, Эрнест, выброшенный «на обочину жизни», застрелился из ружья.

Однажды Эрнест поспорил с приятелями, что напишет самое лаконичное и трогательное произведение в мире. Гению литературы удалось выиграть пари, написав на бумаге шесть слов:

«Продаются детские ботинки: не ношеные» («For sale: baby shoes, never worn»).

Эрнест до жути боялся публичных выступлений, а в особенности ненавидел давать автографы. Но один настойчивый фанат, мечтая о заветной подписи, преследовал писателя 3 месяца. В результате чего Хемингуэй сдался и написал такое послание:

«Виктору Хиллу, настоящему сукиному сыну, который не может понять ответа “нет”!» («To Victor Hill, a real Son of a Bitch, who can"t take «no» for an answer»).

До Эрнеста у Мэри Уэлш был муж, который не хотел давать согласие на развод. Поэтому однажды разъяренный Хемингуэй поставил его фотокарточку в туалете и начал стрелять из ружья. В результате этого спонтанного поступка в дорогущем отеле было затоплено 4 комнаты.

Цитаты Хемингуэя

Будучи трезвым, претворите в жизнь все свои пьяные обещания - это научит вас держать язык за зубами.
Путешествуй только с теми, кого любишь.
Если в жизни можно оказать хоть маленькую услугу, не надо уклоняться от этого.
Не судите о человеке только по его друзьям. Помните, что друзья у Иуды были безукоризненны.
Смотри на картины непредвзято, читай книги честно и живи как живется.
Лучший способ узнать, можете ли вы доверять кому-то, - это доверять ему.
Из всех животных только человек умеет смеяться, хотя как раз у него для этого меньше всего поводов.
Все люди делятся на две категории: те, с которыми легко, и так же легко без них, и те, с которыми сложно, но невозможно без них.

Библиография

«Три истории и десять поэм» (1923);
«В наше время» (1925);
«И восходит солнце (Фиеста)» (1926);
«Прощай, оружие!» (1929);
«Смерть после полудня» (1932);
«Снега Килиманджаро» (1936);
«Иметь и не иметь» (1937);
«По ком звонит колокол» (1940);
«За рекой, в тени деревьев» (1950);
«Старик и море» (1952);
«Хемингуэй, дикое время» (1962);
«Острова в океане» (1970);
«Райский сад» (1986);
«Сборник коротких рассказов Эрнеста Хемингуэя» (1987);