Впервые он доверил слова своей молитвы перу и бумаге, когда ему было 30 лет: «Отец, живущий на небе! Да узнают про существование твое все живущие на Земле. Пусть узнают того, кто создал Солнце, звезды, планеты и живущих на них существ. Пусть узнают про всесильного, могущего... Пусть узнают праведного! Пусть узнают заботящегося о несчастном человечестве! Пусть узнают и почитают! Пусть склонят свои головы несчастные для достижения счастья!»
Проник ли он тогда уже сам за грани неведомого? Этого мы не знаем. Но просил он не для себя. Для братьев своих людей - «пусть узнают»…
Отец русской космонавтики, человек-легенда, каким нам его представляли в школе, к концу своей жизни он за всех болел душой. Мечтал о том, чтобы увидеть человека, да что там - все человечество счастливым.
И вопрошал себя, а сделал ли он сам для этого все, что мог: «В мои годы умирают, и я боюсь, что вы уйдете из этой жизни с горечью в сердце, не узнав от меня (из чистого источника знания), что вас ожидает непрерывная радость. Мне хочется, чтобы эта жизнь ваша была светлой мечтой будущего, никогда не кончающегося счастья... Я хочу привести вас в восторг от созерцания ВСЕЛЕННОЙ, от ожидающей всех судьбы, от чудесной истории прошедшего и будущего каждого атома.
Это увеличит ваше здоровье, удлинит жизнь и даст силу стерпеть превратности судьбы».
На склоне лет Циолковскому казалось, что одна жизнь слишком коротка, чтобы успеть сказать, донести самое главное. Возможно, и так. Но старому ученому было грех жаловаться на судьбу…
Он родился 5 сентября (по старому стилю) 1857 года в селе Ижевском. На Рязанщине. Кое-кто сказал бы - в самом сердце России. Потом Константин Эдуардович в шутку, наверное, написал о том дне в автобиографии: «Появился новый гражданин Вселенной».
Учился читать по сказкам Афанасьева. За каждую новую выученную букву алфавита мама давала мальчику по копеечке. Уже седым старцем будет он вспоминать: «К сказкам меня тянуло чуть ли не с колыбели. Бывало, пряниками не корми - дай сказку послушать».
А еще маленький Костя любил изобретать. Делал кукольные коньки, домики, часы с гирями. В ход шли картон и бумага, и все скреплялось сургучом. Вершиной детской фантазии стал игрушечный автомобиль, движимый струей пара.
Мир замолчал для мальчика, когда ему было 10 лет. После перенесенной скарлатины он потерял слух. Глухота принесла с собой горечь и одиночество. Всю жизнь он потом учился вслушиваться в голоса тишины.
Но ему нельзя слишком долго предаваться отчаянию. Где-то в глубине сердца, похоже, уже звучит далекий, необъяснимый зов. Он не знает еще своего будущего, но уже предчувствует… С юмором и неуклюжим юношеским максимализмом Костя Циолковский пишет в письме девушке, в которую влюблен: «Я такой великий человек, которого еще не было и не будет».
В 16 лет Циолковский отправляется покорять Москву. Его единственный путь - самообразование. Что ж, значит, нужно пройти этот путь до конца…
Он проведет в Москве три года. Три долгих года. Три счастливых года. Полуголодный, перебиваясь с хлеба на воду, он тратит все деньги, которые ему посылает отец - 10–15 рублей в месяц, - на книги. Месяцами пропадает в библиотеках. Читает, читает, читает… Какая вера поддерживает его силы? На что он надеется? О чем мечтает?
Книги стали его верными друзьями. Они учили его. Он отвечал им любовью…
Таинственна была судьба библиотек, которые на протяжении жизни с большим тщанием собирал Циолковский. Похоже, книги, как и их хозяин, не раз подвергались суровым испытаниям судьбы. Им нужно было возрождаться. Иногда - в буквальном и переносном смысле - из пепла.
Первую библиотеку Константина Эдуардовича в Боровске уничтожил пожар.
В Калуге собранную заново книжную коллекцию погубило наводнение.
После смерти ученого полуторатысячное собрание книг было передано музею-квартире Циолковского. Однако во время войны, при оккупации Калуги, немцы разместили в музее свой штаб. Они отапливали его книгами. Беззащитными и так некстати оказавшимися под рукой...
Свое первое назначение Циолковский получит в 1880 году. Сданы экстерном экзамены на звание учителя уездных училищ. Он едет в город Боровск Калужской губернии. Преподавать арифметику и геометрию. Учить детей и вынашивать идеи о межпланетных путешествиях.
Все его ученики учились «без двоек». Писатель Виктор Шкловский вспоминал о педагоге Циолковском: «Он умел рассказывать детям так, что они как будто вместе с ним светлой стайкой, держась друг за друга, улетали к звездам».
В Калугу он переедет 12 лет спустя, в 1892 году. Там и останется до конца дней своих. Преподавать, писать статьи и книги, размышлять о судьбах человечества и Вселенной, мечтать.
Человек должен служить Высшему - так считал Циолковский. И он служил. Звездному небу и своей Родине. Людям.
За всем, что он делал, стояло нечто большее, чем видимые результаты его труда.
Он посвятил свою жизнь проблемам космических полетов и дирижаблестроению. Идеи искусственного спутника Земли, многоступенчатой ракеты, жидкостного ракетного двигателя и двигателя, использующего ядерный распад, - все эти идеи тоже принадлежат Циолковскому. Но говорить о нем только как об отце космонавтики значило бы обеднить все то, что он делал.
«Многие думают, что я хлопочу о ракете и беспокоюсь о ее судьбе из-за самой ракеты. Это было бы грубейшей ошибкой. Ракеты для меня - только способ, только метод проникновения в глубину Космоса, но отнюдь не самоцель…
Моя ракета должна послужить космической философии», - говорил ученый.
Он и был философом, астрономом, механиком, математиком, биологом, химиком, изобретателем... Он работал в области изучения солнечной энергии, сопротивления воздуха, в области астрофизики и аэронавтики, астроботаники. Всеобщую известность и признание получили его проекты межпланетного путешествия при помощи специальной ракеты и металлический дирижабль.
Но главное - он был мечтателем. И казалось, что мечты его неиссякаемы.
«Стать ногой на почву астероидов, поднять рукой камень с Луны, устроить движущиеся станции в эфирном пространстве, образовать живые кольца вокруг Земли, Луны, Солнца, наблюдать Марс на расстоянии нескольких десятков верст, спуститься на его спутники или даже самую его поверхность - что, по-видимому, может быть сумасброднее! Однако только с момента применения реактивных приборов начнется новая, великая эра в астрономии - эпоха более пристального изучения Неба».
Тогда это была сказка. Сегодня уже нет. У Циолковского словно был свой рецепт предугадывать будущее. Он писал о человеческой воле, о способности «разумного существа выбирать заранее образ действий, согласовывать свои мысли о будущем с фактическим будущим». Что человек сказал, то и сделал. Что предсказал, предугадал, вычислил, то и вышло.
Константин Эдуардович много писал. Издавал свои произведения в Калуге на собственные скудные учительские деньги. Книжки эти очень разные. Фантазии, расчеты, рассуждения, чертежи. Некоторые из них вошли в учебники. Есть и наивные с позиций сегодняшнего дня: прошедшие десятилетия многое поменяли в мире техники и в общественной жизни.
Но повсюду бросаются в глаза россыпи удивительных, фантастически точных предвидений.
С треском разламывались на глазах ипподромной толпы легкие, похожие на этажерки самолетики, а Циолковский писал в 1911 году: «Аэроплан будет самым безопасным способом передвижения».
Словно догадываясь о будущем открытии лазера, он говорил о необходимости создания космической связи с помощью «параллельного пучка электромагнитных лучей с небольшой длиной волны, электрических или даже световых».
Циолковский описывал в своих трудах принцип действия гироскопа, без которого сегодня немыслимы полеты самолетов и ракет.
В своих мыслях о выходе человека в космос он словно видел уже космические скафандры Елисеева и Хрунова и лунный модуль американского корабля «Аполлон».
Идеи Циолковского редко оказывались пустоцветом. Ему редко изменяло непостижимое чутье провидца. Всех нынешних технических сложностей полета в космос Циолковский и представить себе не мог. Но как мог он совершенно на «пустом месте» серьезно говорить и думать об этом, с поразительной точностью определяя некоторые детали?..
Юрий Гагарин, вернувшись из своего первого полета, скажет: «В книге Циолковского очень хорошо описаны факторы космического полета, и те факторы, с которыми я встретился, почти не отличались от его описания».
Звездной дорогой Юрия Гагарина мысленно уже прошел скромный уездный учитель из крохотного городка Боровска, окончив 12 апреля (ровно за 78 лет до полета Гагарина!) свой космический дневник «Свободное пространство».
«Я точно уверен в том, что... межпланетные путешествия - мною теоретически обоснованные - превратятся в действительность. Сорок лет я работал над реактивным двигателем и думал, что прогулка на Марс начнется лишь через много сотен лет. Но сроки меняются. Я уверен, что многие из вас будут свидетелями первого заатмосферного путешествия. Герои и смельчаки проложат первые воздушные трассы: Земля - орбита Луны, Земля - орбита Марса и еще далее: Москва - Луна, Калуга - Марс…
Я буду рад, если моя работа побудит других к дальнейшему труду».
Циолковский никогда не пригибался в своих мечтах. Не опасался, что они ударятся о низкий потолок его калужской светелки. «Человек во что бы то ни стало должен одолеть земную тяжесть и иметь в запасе пространство хотя бы Солнечной системы». Пусть его полигоном был лишь скромный письменный стол в рабочем кабинете и обычная домашняя мастерская с токарным станком, столярными тисками и простым набором инструментов. Один из его современников говорил: «Дело не в цене скрипки, а в таланте музыканта».
«Я был битком набит неземными, то есть необычными людскими идеями, вечно витал в облаках… - читаем мы в автобиографии Циолковского «Фатум, рок, судьба». - Но кто двести лет тому назад верил в железные дороги, пароходы, аэропланы, телеграф, фонографы, радио, машины разного сорта…»
Не счесть было отказов и хулительных отзывов, которые Циолковский получал на свои статьи. И десятой доли из них хватило бы, чтобы забросить все эти безумные проекты. Но не таким был Циолковский. При внешней медлительности, почти болезненной застенчивости он был стоек и необыкновенно мужественен. И в убежденности своей не боялся выглядеть смешным. Да, над ним смеялись, глядя, как на крыше в ветреную погоду он продувает свои модели, очищая их от пыли. Или рассматривает звезды в подзорную трубу. Он не замечал насмешек. «Мы, наученные историей, должны быть мужественней и не прекращать своей деятельности от неудач, - писал он. - Надо искать их причины и устранять их». Эти простые слова не были пустой декларацией. Он так жил.
На поздних фотографиях мы видим Циолковского невозмутимым старцем с проницательным взглядом.
Он никогда не был человеком с пьедестала, каким остался в нашей истории.
На крыльце своего скромного калужского домика он стриг машинкой ребятишек со всей улицы. Любил ездить в бор на велосипеде и бегать на коньках. Летними вечерами он с удовольствием попивал чайку в садике, много лет носил крылатку с пряжками в виде львиных голов и не признавал письменных приборов, предпочитая чернильные пузырьки.
У него была большая семья - семь человек детей - и маленькое жалованье.
Жизнь была трудной, иногда попросту голодной, и немало было горя в ней и слез (лишь две дочери пережили отца) - ни одной горькой чашей испытаний не обнесла его судьба...
Он был убежденный домосед. Больших трудов стоило уговорить его даже на поездку в Москву, когда торжественно отмечали его 75-летие. Он и по Калуге не очень-то гулял, ведь так крута эта бегущая от Оки улочка, названная теперь его именем...
Все эти маленькие детали делают для нас образ звездного мечтателя из Калуги близким и понятным. Но определяло его жизнь другое.
«На жизнь я смотрю как на сон. С прекращением его начинается непостижимая жизнь». Под ногами, вокруг себя и поднимая голову к звездам он всегда искал Бога в необъятных просторах Вселенной.
«Ух ты, какая красота - Вселенная перед нами. Миллионы световых лет отделяют нас от них, но мы их видим и познаем. Чудо! И все-таки мы, люди, должны готовиться к полету в эту звездную Вселенную - готовиться не покладая рук. В этом назначение человечества, смысл его существования, чтобы узнать, зачем существует мир, Вселенная, космос. Зачем? Зачем?
Древние мудрецы... учили, что есть духовный мир, где «ни слез, ни воздыхания, а жизнь бесконечная»».
Циолковский верил в «идею бессмертия всего живущего и жившего когда-либо, все живо и только временно находится в небытии в форме неорганизованной материи. Основа жизни, неразрушимой и вечной, - это атом. Атом живет все время существования Вселенной».
И жизнь - повсюду жизнь в материи самой,
В глубинах вещества - от края и до края
Торжественно течет в борьбе с великой тьмой
Страдает и горит, нигде не умолкая.
С годами его воззрения становились все ближе и ближе к учению Будды. Русский ученый изучал древнюю мудрость Востока и даже написал статью под названием «Нирвана».
«Естественный и искусственный подбор... в течение тысячелетий может выработать очень совершенные организмы, мало чувствительные к радостям и страданиям - философское равнодушие, равнодушие Будды. Не смертный покой, но жизнь, богатая делами, великими поступками, только философски спокойная.
Нирвана есть развитие идеальных, божественных качеств в человеке в противоположность материальным, животным, то есть страстям».
Для тех, кто задавался вопросами о смысле жизни, труды Циолковского были живительным родником в пустыне. Ученый получал письма из разных городов страны. Слова признания и благодарности. Как в этом письме одного студента из Москвы: «Ваши последние печатные труды завершили в моем внутреннем, глубоко спрятанном от всех сознании процесс эволюции. Теперь я умру сознательно - спокойно. Я и раньше никогда не боялся смерти, но не сознавал почему, а теперь, благодаря вам, знаю».
Счастья без страдания не бывает - так считали древние мудрецы, так считал мудрец Циолковский. В то же время он писал: «Этика космоса, то есть его сознательных существ, состоит в том, чтобы не было нигде страданий».
Циолковский отводил космосу главенствующую роль в земной жизни. «Космические излучения вечно и непрерывно льют на лик Земли мощный поток сил, придающий совершенно особый, новый характер частям планеты, граничащим с космическим пространством. Лик Земли ими меняется, ими в значительной степени лепится… Биосфера в такой же мере, если не в большей степени, есть создание Солнца, как и выявление процессов Земли.
Наружный лик Земли и жизнь, наполняющая его, являются результатом творческого воздействия космических сил».
«Не Земля, а космические просторы становятся нашей Родиной», - писал ученик Циолковского Александр Чижевский.
Идеи Циолковского были близки основным идеям русского космизма о едином, целостном живом мироздании - о вечной жизни космоса.
«Нужно в каждой былинке беречь Космос, если мы готовы стать Вселенскими гражданами».
Ученый, изобретатель и физик Циолковский искал Бога. «Бог есть то, что распоряжается всеми нами, от чего зависит и судьба людей, жизнь и счастье всего существующего, судьба солнц и планет, судьба живого и мертвого. И такой Бог есть, потому что это Вселенная, и она произошла от идеи первопричины, она родила жизнь, жизнь разум, который должен преобладать в космосе и дать счастье всему».
«Бог есть объединяющая всех существ идея любви и солидарности».
Писатель Виктор Шкловский, встречавшийся со знаменитым старцем в Калуге, говорил, что Циолковский признался ему однажды, что «разговаривает с ангелами». Согласно его концепции, ангелы - высшие разумные существа, более совершенные, чем люди. Люди в будущем и в результате космоантропогенной эволюции как раз и должны превращаться в ангелов.
Мы настолько привыкли к уникальным, уже ставшим реальностью предвидениям Константина Циолковского, что не можем обходить вниманием слова его, смысл которых нам и сегодня еще трудно понять и осознать.
Глубоко изучая вопросы мироздания, Циолковский не раз обращался к идее эволюционного развития Вселенной и человека.
Что будет с нами в будущем? Через многие миллиарды лет?
Циолковский говорил о «Лучистом человечестве». Он хорошо осознавал, что в настоящее время идею предстоящего нам превращения понять невозможно, но разве удивительные предчувствия когда-нибудь обманывали этого великого человека?
Он был убежден, что в определенный момент - как бы это проще сказать? - человечество сольется с космосом. Корпускулярное вещество превратится в лучевое, и человечество станет «бессмертным во времени и бесконечным в пространстве», перейдя в лучистую энергию высокого уровня. В результате чего «мозг высших организмов превратится в необратимую форму лучистой энергии, наиболее совершенную форму материи вообще… обладающую каким-то особым космическим сознанием, разлитым в мировом пространстве».
Образ феникса, сгорающего дотла и воскресающего вновь, всегда волновал мыслителя.
«Что было, то и будет, что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» - это из Библии. А Циолковский писал: «Мир - это феникс. Всякая смерть есть катаклизм. Ему подвержены звезды, Солнце, планеты, микробы, растения, животные и человек. Катаклизм есть обязательное и неизбежное качество всякой материальной индивидуальности. Но все человечество в целом будет бороться за свое бессмертие всеми доступными ему средствами, которых нет ни в чем и нигде, это - разум».
Как же так случилось, что глухой с детства человек, по существу самоучка, книжник, простой обитатель маленького домика в Калуге, вдали от университетов и институтов, отнюдь не обласканный вниманием коллег, скромнейший школьный учитель вдруг преподал человечеству столько уроков гениального научного и духовного предвидения?
Его секрет не был ни простым, ни сложным. Да и знаем ли мы этот секрет? Быть может, он в этих словах о себе: «Пока я человек или выше, я знаю, что живу без конца в разных образах. Нужно, чтобы плохих образов не было».
Может, мы найдем, угадаем этот секрет в его любви к людям. В его преданности небу и звездам. В стремлении «торопиться жить», ведь это тоже его слова: «Мне всегда стыдно, как мало я еще сделал для своей Родины».
Спустя сорок пять лет после первой записанной молитвы Циолковский напишет другую. Как будто и не молитва это больше, а слова благодарности, обращенные к небу…
«Обращаюсь к тебе, Причина всего существующего!
Вот Земля! Как громадна она! Она может прокормить в тысячу раз больше людей, чем кормит сейчас.
Как красивы ее моря, горы, воздух! Сколько богатств она содержит!
Вот Солнце! Оно испускает лучей в два миллиарда больше, чем получает вся Земля. Человеку дан разум, с помощью которого он воспользуется и этой солнечной энергией. Ее достаточно, чтобы прокормить человечество и тогда, когда оно увеличится в тысячу миллиардов раз!..
Ты Причина бесконечного множества млечных путей…
Как беспредельны твои богатства!..
Ты дал каждой малейшей частице твоего Космоса вечную жизнь. Она всегда была и будет. Эта жизнь беспредельна и блаженна.
Как я отблагодарю тебя за твои неоценимые дары!..»
В последний год жизни великого старца нередко видели одиноко бредущим по тихим улочкам Калуги. Он неспешно шествовал, словно посланец иных миров или человек, случайно и ненадолго заглянувший сюда из будущего.
В городском парке он садился прямо на землю и о чем-то долго размышлял, прислоняясь спиной к стволу дерева…
В свои 78 лет он писал: «…я продолжаю вычислять и изобретать… Сколько я передумал, какие только мысли прошли через мой мозг. Это уже были не фантазии, а точное знание, основанное на законах природы; готовятся новые открытия и новые сочинения…»
Последние дни своей жизни он продолжал сражаться с болезнью, со старостью. Чтобы сделать еще больше, успеть сказать, донести… Что-то, чего еще не успел… Он просто очень ценил каждое мгновение жизни. И был верен словам, сказанным им когда-то: «Человек - прежде всего философ и воин. Он обязан жить до конца».
на журнал "Человек без границ"
17 сентября 1857 года родился Константин Эдуардович Циолковский, российский и советский изобретатель, ученый-самоучка, основоположник теоретической космонавтики. Будучи с детства практически полностью глухим, ученый не мог получить общего образования в гимназии и университете. Но его страсть к изобретательству сделала из него ученого с мировым именем. Сегодня мы расскажем вам о пяти гениальных изобретениях Константина Циолковского.
Дирижабль, он же металлический аэростат
Первое из изобретений Циолковского, получившее массовое распространение. Уже в 1890 году ученый подготовил документ для патентования «О возможности построения металлического аэростата». Главным достижением был факт отсутствия взрывоопасного водорода в куполе — дирижабль был наполнен горячим воздухом.
Аэроплан. От ненависти до любви
В 1894 году выходит публикация работы «Аэроплан, или Птицеподобная (авиационная) летательная машина». В задуманной поначалу для критического исследования аэростатов статье Циолковский пришел к совершенно иным выводам и намного опередил свое время. Именно в этой работе были высказаны идеи моноплана, автопилота и применения гироскопов в авиации.
Изобретение ракеты
В 1903 году ему удалось опубликовать работу под названием «Исследование мировых пространств реактивными приборами», где он полностью доказал невозможность выхода в космос на аэростате или с помощью артиллерийского орудия; вывел зависимость между весом топлива и весом конструкций ракеты для преодоления силы земного тяготения. Так же он высказал идею бортовой системы ориентации по Солнцу или другим небесным светилам и проанализировал поведение ракеты вне атмосферы, в среде, свободной от тяготения.
Формула Циолковского
Это основное уравнение движения ракеты, определяющее её характеристическую скорость; опубликована Циолковским в 1903 году в работе «Исследование мировых пространств реактивными приборами». По формуле Циолковского определяется максимальная скорость, которую может получить одноступенчатая ракета в идеальном случае, когда её полёт происходит не только вне пределов атмосферы, но и вне пределов поля тяготения Земли. Циолковский считает начальную скорость ракеты равной нулю.
Авиастроение
Место рождения: село Ижевское Рязанской губернии
Семейное положение: женат на Варваре Евграфовне Соколовой (1880-1935)
Деятельность и интересы: физика, аэродинамика, космонавтика
Однажды при помощи пантографа сделал огромного бумажного ястреба, раскрасил и запустил над городом. Жители приняли воздушного змея за настоящую птицу. Еще факты
Образование, степени и звания
1869-1873 , Вятка, Вятская мужская гимназия
Работа
1876-1878 , Вятка: : частный преподаватель физики и математики
1899-1921 , Епархиальное женское училище, Калуга: : преподаватель физики
Открытия
В 1897 году в собственной квартире создал первую в России аэродинамическую трубу с открытой рабочей частью, а получив субсидию Академии наук, сумел определить коэффициент сопротивления шара, цилиндра, конуса и других тел. Эти опыты послужили источником для идей Николая Жуковского, создателя аэродинамики как науки.
В 1894 году в статье «Аэроплан, или Птицеподобная (авиационная) летательная машина» дал описание аэроплана с металлическим каркасом, предвосхитившим конструкции самолетов, появившихся через 15-20 лет. Эта работа не получила государственной и научной поддержки и была остановлена из-за нехватки средств.
В 1903 году в первой части работы «Исследование мировых пространств реактивными приборами» доказал, что аппарат, способный совершать космические полеты, - это ракета. Работа также не была тогда оценена.
Биография
Российский и советский исследователь, изобретатель, ученый-самоучка, педагог. Основоположник современной космонавтики, автор работ по аэродинамике, воздухоплаванию, астрономии и ракетостроению, научно-фантастических романов и собственной философской теории. Закончив всего несколько классов гимназии, занимался самообразованием. Развивая космическую философию, первым обосновал возможность межпланетного сообщения, нашел инженерные решения конструкции ракет и жидкостного ракетного двигателя. Экспериментируя, терпел множество неудач: так, открытая им в 1881 году кинетическая теория газов оказалась уже открытой 25-ю годами раньше; столичные ученые отказывались признать состоятельными чертежи и расчеты его аэростата; в разницей в два года его дом горел и был затоплен, оба раза были уничтожены книги, чертежи, наброски, приборы. Несмотря на то, что многие представители научного сообщества считали Циолковского сумасшедшим, а его идеи - бредом, постепенно он завоевал признание и отчасти - славу. В 1918 году его приняли в члены-соревнователи Социалистической Академии общественных наук, а в 1921-м назначили пожизненную пенсию за заслуги перед отечественной и мировой наукой. Циолковский - автор более 130 научных работ, в последние годы жизни - в основном на философские темы.
В мае, 15-го числа 1915 года, небо над Лондоном стало тёмным. Армада гигантских немецких дирижаблей - цеппелинов - накрыла город и разбомбила лондонский портовый район Ист-Энд. Это была первая в истории человечества воздушная атака.
Несмотря на то что бомбы, сброшенные с неуклюжих «небесных сигар», сумели разрушить всего лишь пару зданий да отправить к праотцам только семь зазевавшихся портовых рабочих, никто в Англии больше не мог спать спокойно. Небо первой мировой войны ненадолго, но очень убедительно стало Германским. Графа Фердинанда фон Цеппелина - изобретателя воздушных чудовищ - в Берлине чествовали как олимпийского бога. А слова «цеппелин» и «дирижабль» навсегда стали синонимами. И до сих пор почти никто не знает, что настоящим отцом металлических дирижаблей был провинциальный и практически глухой учитель математики из дореволюционной Калуги - Константин Эдуардович Циолковский.
Зачем дирижаблю воротничок?
В 1887 году Циолковский ненадолго приезжает из Калуги в Москву, чтобы выступить в Обществе естествоиспытателей с научным докладом о возможности создания большого цельнометаллического дирижабля (к слову сказать, работу над аэростатом он начал ещё в 1885 году). Циолковскому всего 30 лет, и он под завязку набит идеями, которые мирным калужским обитателям кажутся безумными. Впрочем, не только они выразительно вертят пальцем у виска, заслышав рассуждения о том, что в небо можно запросто поднять здоровенькую штуковину из металла. И не просто поднять, а сделать её управляемой! Учёные мужи тоже выслушали чокнутого провинциала с кислыми улыбками, и… не выделили денег даже на постройку модели. Мол, всё вы конечно, правильно придумали, батенька Константин Эдуардович, но возвращайтесь - ка лучше в родную Калугу и продолжайте учить детишек таблице умножения.
Но Циолковский и не думал сдаваться. Это был не первый и не последний пинок, который он получил от судьбы, так что иммунитет к неудачам у него был отменный. За несколько лет до этого он, например, самостоятельно разработал кинетическую теорию газов, понятия не имея, что 24 года назад эта самая теория была открыта и доведена до ума другими учёными. Удар был, конечно, страшным, но несмотря на то, что открытие изрядно запоздало, Циолковского избрали членом физико - химического общества. На его рукопись обратили внимание физиолог Сечено и химик Менделеев. Именно к Менделееву и обратился Циолковский с просьбой хоть как –то пристроить цельнометаллический дирижабль.
« Я страстно любил читать и читал все, что можно было достать... Любил мечтать и даже платил младшему брату за то, чтобы он выслушивал мои бредни... »В 1890 году Менделеев передал чертежи молодого калужского изобретателя в VII воздухоплавательный отдел Русского технического общества. Надо сказать, что там заседали не только учёные, но и военные, которым сам бог велел заинтересоваться перспективным проектом. Но, увы, Циолковского подняли на смех и отказали с формулировкой: «Аэростат должен навсегда силой вещей остаться игрушкою ветров». Циолковский не сломался и на этот раз: он опубликовал несколько работ о дирижаблестроении и даже книгу «Аэростат металлический, управляемый». Всё напрасно.
В 1895 году, через 10 лет после Циолковского в Германии военные и правительство бурно поддержали разработки немецкого офицера графа Фердинанда фон Цеппелина и начали масштабные работы по созданию управляемого металлического дирижабля. Впечатлённый Кайзер назвал Цеппелина «самым выдающимся немцем XX столетия». О том, что впервые идею создания такого аэростата высказал Циолковский, никто и не вспомнил. В том числе и сам Цеппелин.
Дирижабельная правда
Цеппелины фон Цеппелина были дирижаблями с металлическим каркасом. Циолковский обставил графа не только по времени, но и по конструкции. Его аэростат был задуман цельнометаллическим, без всякого каркаса. Дирижабль обеспечивали необходимой жесткостью давление газа и оболочка из гофрированного металла. Забавно, что метод гофрирования Циолковский разработал, получи в подарок машинку, которая плиссировала дамские воротнички. Еще забавнее, что в авиации этот метод начали применять только через 30 лет. И совсем уже удивительно, что, возясь со своим дирижаблем, Циолковский мимоходом разработал технологические методы сварки тонких листов металла, конструкции газопроницаемых шарнирных соединений и метод гидростатического испытания на прочность оболочки дирижабля. Все это применяется в авиации и кораблестроении до сих пор.
Гений среди людей
Наш герой родился 17 сентября 1857 года в селе Ижевском Рязанской губернии в семье Эдуарда Игнатьевича Циолковского, польского дворянина. Семья, надо сказать, была гигантская: у Константина Циолковского имелось десять братьев и две сестры. Заработков отца, служившего по Лесному департаменту, едва хватало на то, чтобы сводить концы с концами. Отец был человеком холодным, сдержанным, резким. С детьми возилась мать, Мария Ивановна Юмашева, милая, веселая женщина, в венах которой бурлил обычный в наших широтах коктейль из русско-татарской крови. Именно мать дала Циолковскому первое, домашнее образование.
Будущий отец космонавтики рос нормальным мальчишкой: носился со сверстниками по округе, плавал, лазил по деревьям, строил шалаши. Исступлённая любовь детства - воздушные змеи, их Циолковский мастерил своими руками. Запустив в небо очередное творение, Циолковский по нитке отправлял в небо «почту» - спичечный коробок с обалдевшим от происходящего тараканом.
Надо сказать, что опыты с тараканами станут доброй традицией. В 1879 году 22 летний Циолковский построил первую в мире (а он очень часто делал что - то впервые в мире) центробежную машину, прабабушку современных центрифуг. «Весь рыжего таракана был увеличен в 300 раз, а вес цыплёнка в 10, без малейшего для них вреда», - бодро рапортовал начинающий учёный в своём дневнике. Комментарии таракана и цыплёнка не сохранились. А жаль.
Всё обещало быть счастливым и безоблачным, но в 10 лет Циолковский заболел скарлатиной и практически оглох. Слух его так никогда и не восстановился. А ещё через год умерла его мать. Всё это вместе стало настоящей трагедией: мир Циолковского изменился сразу и навсегда. Прежде живой и весёлый мальчишка стал угрюмым и замкнутым.
В 1871 году отец вынужден был забрать сына из гимназии: глухота не позволяла Циолковскому усваивать программу, а за злые шалости он не вылазил из карцера. Больше Циолковский не учился ни в одном учебном заведении - нигде и никогда. Оказавшись наедине с безмолвным миром и книжными полками, он стал самоучкой - может быть, самым выдающимся в мире. «Лет в 14, - пишет Циолковский в своей автобиографии, - я вздумал почитать арифметику, и мне показалось там всё совершенно ясным и понятным». Ещё через 3 года он - тоже самостоятельно освоил физику, дифференциальное и интегральное исчисление высшую алгебру аналитическую и сферическую геометрию.
Циолковский постоянно мастерил всякую дребедень: игрушки, станки, приборы. Он умудрился соорудить даже крылья, на которых пытался подняться в небо и, разумеется, чуть не свернул себе шею. А ещё он своими руками делал игрушечные локомотивы, причём делал их стальных каркасов для дамских кринолинов, которые в ту пору окончательно вышли из моды и за гроши продавались на рынке.
« Я помню отлично, что, кроме воды и черного хлеба, у меня тогда ничего не было. Каждый три дня я покупал на 9 копеек хлеба. Все же я был счастлив своими идеями и черный хлеб меня нисколько не огорчал. »Тем временем семья Циолковских (отец постоянно менял места службы, пытаясь прокормить ораву ребятишек) приживается в Вятке. Очевидные, не лезущие ни в какие ворота способности глухого провинциального паренька смущают даже его родных. Наконец 1873 отец решается и отправляет сына в Москву - поступать в техническое училище.
Однако с поступлением ничего не вышло - то ли снова помешала глухота, то ли Циолковский просто не хотел отвлекаться от самостоятельных занятий. Факт, что он проживал в Москве 2 года, целыми днями просиживая в читальном зале. Отец присылал сыну 10-15 рублей в месяц, которые Циолковский практически полностью тратил на покупку реактивов и материалов для опытов. Он не стригся («Некогда было»), ходил в драном платье, очевидно, голодал - но именно в эти годы задумал всё то, что в последствии станет основным смыслом его жизни, а заодно опередит современную науку на десятки, а то и сотни лет. Космические ракеты, преодоление силы тяжести и освоение космоса - вот чем бредил семнадцатилетний мальчишка, гуляя по ночным московским улочкам.
«Учитель я был страстный»
Однако пир духа продлился недолго. Циолковскому пришлось вернуться в Вятку: состарившийся отец вышел в отставку и больше не мог кормить великовозрастного гения. Циолковский, чтобы хоть как подработать начал давать частные уроки и неожиданно обнаружил в себе ещё и недюжинные педагогические способности. В 1880 году он экстерном сдал экзамен на звание учителя и переехал в городок Боровск, получив место учителя арифметики и геометрии в уездном училище. Тогда же, в 1880 году, он окончательно решил посвятить всё своё свободное время науке. Специально для этого женился.
Тут придется сделать лирическое отступление и немного поговорить о женщинах. Как известно, гении отличаются либо исключительной похотливостью, либо олимпийским равнодушием к любому зову плоти. Глухой и, прямо скажем, не слишком симпатичный Циолковский (к тому же, откровенно пренебрегавший правилами личной гигиены), принадлежал к первой категории. Девицы и дамы волновали его чрезмерно. Будучи почтенным старцем, убеленным сединами, он неоднократно признавался, что всегда отличался исключительным сладострастием, которое, впрочем, держал в суровой узде. Один раз дело дошло до неслыханного: двадцатилетний Циолковский, одурев от высоких помыслов и длительного воздержания, ухитрился всерьез влюбиться в десятилетнюю девочку и длительно страдал. К счастью, невинное дитя увезли куда-то на ПМЖ ни о чем не подозревавшие родители. Но Циолковский, на прощание ухитрившийся-таки сорвать с уст малолетней прелестницы слюнявый поцелую, смекнул, что дело плохо. Этак и на каторгу загреметь недолго.
И Константин Эдуардович Циолковский решил сочетаться законным браком хоть с кем-нибудь. К делу он подошел серьезно, по-научному, решив взять в жены девушку, которая была бы непривлекательня для него физически, чтоб, значит, не тратить время и творческие силы на всякие влюбленности. Исключительно здоровый секс по расписанию. Выбор пал на Вареньку Соколову, дочь боровского священника, у которого Циолковский снимал комнату. Варенька была страшненькой бесприданницей, которая ровным счетом ничего не понимала в космических пространствах и цельнометаллических монопланах. но зато она стала Циолковскому верной подругой, прожила с ним долгую. нищую и непростую жизнь. безропотно смиряясь со странностями своего великого мужа и вынося бесконечные насмешки окружающих.
Варенька безоговорочно приняла суровые условия мужа: никаких гостей в доме, никаких родственников, гостей и посиделок. ни малейшего шума и суеты, которые могли бы помешать его занятиям. Циолковский даже поселил жену в отдельной комнате, через сенцы от своей, чтобы не отвлекать понапрасну на супружеский долг. Однако сенцы оказались преодолимым препятствием: через год после свадьбы родилась дочка, а следом - шестеро детей. План Циолковского по борьбе с бездуховной похотливостью провалился полностью.
« Венчаться мы ходили за 4 версты пешком, не наряжались. В церкви никого не было. Вернулись - и никто о нашем браке ничего не знал... Помню, в день венчания купил у соседа токарный станок и резал стекло для электрических машин. »Детей - своих собственных - он не любил. Дома все ходили по струнке, боясь даже пикнуть. Несмотря на глухоту, Циолковский не выносил никакого шума, поэтому дети не смели лишний раз шелохнуться. При этом, что удивительно, школьников Циолковский обожал, учителем был отличным и часами терпеливо возился с чужими ребятишками, пока его собственные дети сидели дома затюканные и в обносках.
По поводу обносок - никаких шуток. Семья Циолковского всегда жила в жесточайшей нужде, при том что школьный учитель зарабатывал около 100 рублей в месяц (для сравнения: рабочий самой высокой квалификации получал тогда в месяц 12 рублей). Однако большая часть зарплаты уходила на опыты и модели. Будем откровенны: Циолковский прекрасно понимал, что он гений, гордился этим и на науку и собственные потребности средств не жалел. Он заказывал по почте детали и реактивы, строил недешёвые модели, издавал за своё счёт рукописи и купил - ещё до революции - один из первых в стране фотоаппаратов (примерно тоже самое, что сейчас завести себе собственный поезд в метро). Да что там! Циолковский без звука отвалил 50 рублей за велосипед на котором совершал длительные прогулки, чтобы поправить пошатнувшееся здоровье.
Со здоровьем и правда было не очень. Преподавание отнимало много времени и еще больше сил. Чтобы успевать заниматься исследованиями, Циолковский вставал затемно и далеко заполночь ложился. Все в доме подчинялось строгому распорядку. Впервые Циолковский задумался о том, что не все его порядки пошли на пользу семье в 1902 году, когда один из его сыновей покончил с собой. Спустя несколько лет так же ушел из жизни второй сын. Но изменить сложившийся порядок вещей Циолковский уже не мог. Семья всю жизнь была для него несносной обузой. Варенька, состарившаяся, некрасивая, считала медяки и терпела. Молча. Вряд ли она понимала, что Циолковский - гений. Но он был ее мужем.
В 1892 году Циолковского переводят в Калугу - снова в уездное, то есть в начальное училище. Но в Калуге на талантливого учителя с научными трудами и отличными рекомендациями быстро обратили внимание: он получил предложение стать преподавателем физики и математики в епархиальном училище. Там Циолковский проработал 20 лет и, по его собственным слова, был этим горд и счастлив.
Причина счастья крылась не только в возможности демонстрировать опыты с эбонитовой палочкой. Дело в том, что в училище занимались дочери священнослужителей - дивные поповны, сдобные, цветущие прелестницы, все в очаровательных ямочках, которые нынче предпочитают называть целлюлитом. Ясное дело, что такая аудитория здорово вдохновляла Циолковского. Ничего, что над ним потешались обыватели, пустяки, что ученый мир не ставил его ни грош. Зато каким восторгом горели глаза его богобоязненных учениц! И Циолковский пошел писать на всю губернию.
Слухачи
Циолковский делал для себя слуховые трубы, называя их «Слухачами». По сути «слухач» - это обычная воронка. Узкую часть Циолковский прикладывал к уху, а широкую направлял на собеседника. Чем хуже слух становился с возрастом, тем больше по размеру слухачи приходилось делать. В Доме-музее Циолковского в Калуге можно и сейчас подержать в руках последний «слухач» Циолковского - едва ли не полутораметровый и невероятно тяжелый и неудобный.
Гражданин и шар
Циолковский наизобретал и напрдесказал грандиозную кучу вещей в самых разных областях человеческих знаний. Большая часть его предсказаний до сих пор выглядит научной фантастикой. Впрочем, именно с трудов Циолковского научная фантастика превратилась в научный прогноз. Юрий Гагарин, вернувшись из космоса, сказал: «Обо всём этом я уже читал у Циолковского». Кстати, никаких шуток: совпадает всё, вплоть до подробнейшего описания выхода космонавтов в открытый космос.
В 1894 году Циолковский обосновал (с чертежами и техническими выкладками) идею постройки цельнометаллического моноплана со свободнонесущим крылом. Учёные всего мира в ту пору бились над созданием летательных аппаратов с машущими крыльями. Аэроплан Циолковского похож на застывшую парящую птицу с толстыми изогнутыми и неподвижными крыльями. К тому же изобретатель подчёркивает, что для получения больших скоростей необходимо улучшить обтекаемость аэроплана.
В 1883 году Циолковский - снова впервые в мире! - пишет о том, что космос будут покорять ракетами. К 1896 году он создаёт стойкую теорию реактивного движения. Его работа «Исследование мировых пространств реактивными приборами» стала основой современной космонавтики и ракетостроения. Циолковский решает практическую задачу прямолинейного движения ракеты, разрабатывает теорию многоступенчатых ракет и теорию движения тел переменной массы, описывает способы посадки космического корабля на поверхности планет, лишенных атмосферы, а заодно определяет вторую космическую скорость.
« Со сверстниками и в обществе я часто попадался впросаки, конечно, был смешон со своей глухостью. Оскорбленное самолюбие искало удовлетворения. Явилось желание подвигов, отличий, и в 11 лет я начал с писания нелепейших стихов. »10 мая 1897 года калужский затворник вывел формулу, которая установила зависимость между скоростью ракеты и ее массой. Формула Циолковского легла в основу современного ракетостроения. Он первым заговорил о ракете как об искусственном спутнике земли, о возможности создания околоземных станций, которые станут для человечества промежуточными базами во время освоения космоса. Циолковский разработал даже способ выращивания растений на ракетах, которые должны были доставлять космонавтов в другие галактики. О его практических разработках говорить страшно: тут всё, начиная с графитовых газовых рулей для управления ракетой и заканчивая окислителями для ракетного топлива.
Но самое главное - Циолковский был всерьез уверен, что со временем человечество расселится по всему космосу. И не просто расселится - принципиально изменит свою сущность. Эволюция, по его разумению, должна была пойти по пути духовного совершенствования, а конечной точкой станет превращение каждого индивида в некий светящийся духовный шар. Теперь напряжём воображение: конец XIX - начало XX века, самая окраина Калуги, по заросшим травой улицам ходят куры, гуси, козы. Сюда даже извозчики не едут, потому что слишком крутая гора. И за столом на чердаке сидит человек, который пишет: «Мы живём больше жизнью космоса, чем жизнью Земли». Не мудрено, что его считали совершенно сумасшедшим.
М - налево, Ж - направо
Циолковский много и с удовольствием писал и рассуждал о будущем переустройстве человечества. Собственно, Циолковского и в космос-то тянуло потому, что космос, по его разумению, - это такое царство гармонии и справедливости, в котором все живое, включая атомы, жандармов и старых дев, просто вынуждено стать разумным и добрым. Каждая молекула, каждая планета, каждый кварк (которых тогда еще не открыли) - все это будет полно жизни, света и доброй воли. Если, конечно, вовремя полетит в космос. Впрочем, чтобы в этот самый космос попасть, одних ракет недостаточно. Сперва надо разобраться со всеми проблемами на Земле. И тут Циолковский размахнулся так, что прямо страшно. Отдельное правительство для женщин, отдельное - для мужчин (чтоб, значит, не отвлекались на половое влечение). Отдельные выборы по половому признаку, отдельное принятие решений - по половому признаку же. Поселки для гениев и поселения для обычных граждан. Гениям размножаться можно, остальным - нет. Нет, сексом негениям заниматься можно хоть до упаду, а вот детишек рожать доверено только самым умным. Все это, включая общественно полезные работы по часам и размышления о тщете всего сущего в свободное время, должно было привести человечество сначала в космос, а потом и на высшую ступень эволюционного развития. То бишь мы должны превратиться в пресловутый сияющий шар. И расселиться по всей Вселенной. Вот так.
Сокровище нации
Революцию и гражданскую войну Циолковский, скорее всего, не заметил бы, но дядьку странного вида в дурацких очках сцапали на улице бдительные чекисты (раз борода и очки - точно эсер). И быстро отвезли в Москву на Лубянку. «Вы хоть понимаете, с кем говорите? - спросил он следователя, озверевшего от бессонницы, спирта и кокаина. - Человечество вряд ли будет способно понять меня через 300 лет, а я трачу время на вашу ерунду!» Циолковского, вопреки революционной логике, не просто выпустили - окружили заботой.
Советская власть выписала учёному пенсию (полмиллиона рублей по номиналу 1921 года) и всячески ласкала. Словосочетание «реактивные двигатели» уже не казалось никому дурацким или смешным. СССР рвался в небо и космос - строить коммунизм. Циолковского возвели в ранг сокровища нации. Молодой Королёв и стая начинающих учёных только что не молились великому старику. Впрочем, дирижабль - мечту всей жизни ему построить так и не дали. Взамен Родина увеличила учёному пенсион и подарила просторный дом на улице, которой немедля дали имя Циолковского.
« Я сделал огромный воздушный шар из бумаги. Внизу приспособил сетку из тонкой проволоки, на которую клал несколько горящих лучинок. Однажды шар мой умчался в город, роняя искры. Попал на крышу сапожнику. Сапожник заарестовал шар. »Калужане смекнули, что глухой придурок, над которым они потешались двадцать лет и впрямь, видно, важная шишка! К сожалению, Циолковский был уже не молод. Рак желудка у него обнаружили слишком поздно. Прилетевший из Москвы консилиум провёл получасовую операцию под местным наркозом. Фактически врачи разрезали Циолковскому живот и с сожалением развели руками. Это был приговор.
Циолковского похоронили в одном из самых любимых его мест - в городском парке. 24 ноября 1936 года над могилой возвели обелиск. Один их правнуков, Сергей Собуров, работает в звёздном городке, обеспечивает связь космонавтов с Землёй. В отряд космонавтов его не взяли - слишком большая конкуренция. Но Сабуров рассчитывает, что кто - нибудь из потомков Циолковского непременно полетит в космос. Пусть даже в виде светящегося шара.
НОСТАЛЬГИЯ ПО БУДУЩЕМУ
Вы когда-нибудь тосковали по будущему? Не так, как, бывает, мимоходом иногда промелькнет в голове: эх, какая фантастическая будет когда-нибудь жизнь, жаль, что не увижу! – и тут же забыть, возвращаясь в реальные будни. А всерьез чтоб тосковать. Томиться, как томится молодой и сильный волк в полнолуние посреди поляны, так же, как он, задирая голову и мысленно воя на это будущее, такое близкое и яркое и в то же время недоступное и чужое. Вроде ты свободен – иди, куда хочешь, живи, как хочешь, твори что хочешь, - и в то же время ты приговорен, и свобода твоя - липовая. Ведь нет для тебя даже 2100-го года, до которого почти рукой подать, и хоть всю душу выверни наизнанку, оглашая весь мир своей тоской, его для тебя не будет. А время пронесется и станет этот 2100-ый год для людей историей, такой же банальной, как стал недавно 2000-ый. С той только разницей, что сам ты на этот раз останешься внутри этого века, споткнувшись об один из его дней. Ты словно заскочил на ходу на подножку мчащегося куда-то мира, привык к нему, освоился, а уже идет кондуктор-время и дальше положенной станции проехать не даст, как не проси.
Жить становится всё менее скучно, пейзаж за окном меняется, как в калейдоскопе, - каждый день приносит новые открытия и возможности, такие, что не успеваешь привыкать, и от этого смерть кажется всё более досадной, даже если дожил до того возраста, когда, - по всем незыблемым канонам - пора. Но почему «незыблемым»? Вы оглянитесь на сегодняшний мир. Всё, что нас окружает, было когда-то недостижимой мечтой. Даже эта обычная книжка, которую вы сейчас держите, окажись она в руках читателя пушкинских времен, вызвал бы потрясение – своими насыщенными сочными красками, блестящим тиснением названия на матовой обложке, и страницами, скрепленными друг с другом каким-то невообразимым способом. А больше всего наши предки из того же девятнадцатого века, окажись они в теперешнем мире, были бы поражены двумя вещами – неслыханным комфортом во всём и нашими кислыми физиономиями, вечно жалующимся на мелкие огрехи этого комфорта: то самолет на пару часов позже вылетел, то электричества в доме не было полдня, то пломба выпала всего через год. Мы научились фантастическим вещам, мы живем в сказочном мире и – напрочь этого не замечаем. И когда кто-то говорит, что мы скоро сумеем и жить бесконечно долго, ему все хором отвечают: «бред, никогда».
Как часто слышал подобные слова основоположник ракетостроения Циолковский! Судьба, может, и сделала его полуглухим в детстве, чтобы меньше доносилось до его самолюбивой натуры насмешек и негодования. Его фамилия сегодня у нас цепко ассоциируется с космосом, ставшим для нас такой обыденностью, что мы даже начали превращать его в туризм, а самые нетерпеливые из нас скупают участки на Луне. Но немногие помнят, что Циолковский, по его же словам, «чистейший материалист», ничего не признающий кроме материи, верил в бессмертие человека и много об этом размышлял и написал. И с этой стороны его еще только ожидает достойная оценка и признание.
СКАЗОЧНОЕ ДЕТСТВО
Константин Эдуардович Циолковский родился 5 сентября 1857-го года в селе Ижевское Рязанской губернии в семье лесничего. Воспитанием детей и их начальным образованием занималась мать, внимательная и мудрая женщина. Маленького Костю все обожали. Детство его прошло в Вятке, куда семья переехала вскоре после судебной эпопеи. Он рос очень жизнерадостным ребёнком, всегда готовым участвовать во всевозможных детских играх и проказах. В принципе, многим детям свойственна кипучая энергия и неуёмность, но его повышенная активность была какой-то осмысленной и вдумчивой. Его страстью была тайна и скрытый механизм вещей и явлений. Поэтому Костя разбирал игрушки быстрее и дотошнее других, он разбирал их в первую очередь, как будто их ему только для этого и давали.
Другой его страстью, отличающей от ровесников, было чтение. В восемь лет он читал все подряд, но особенно ему нравились сказки. Он мог читать их запоем, погружаясь в мир всемогущества и волшебства. Буквы и строчки разгоняли его воображение и выводили мечты за пределы обыденной жизни – на орбиту немыслимых возможностей. Он читал про сапоги-скороходы и представлял, как он сам надевает на себя такие сапоги и шагает легко и радостно - через реки и озера, через села и деревни, через пастбища и леса. И у него замирало сердце от восторга, что это возможно. Сказки дарили надежду: если всё это возможно в сказках, то разве нельзя сделать это в реальности? И он честно пытался – надевал отцовские сапоги и делал огромные шаги, представляя, что трава это лес, лужи – заливы, а муравьи – люди. Он катал по тарелке яблоко и воображал, что видит на дне ее картинку, и знает, где сейчас находится его брат или сестра и даже разговаривал с ними.
Вообще-то биографами «гражданина Вселенной» как-то недооценивалось влияние сказок, прочитанных в детстве, на формирование будущего основоположника ракетодинамики и отечественной космонавтики. Наверно, считается, что сказки читают всем детям, и ничего в них такого особенного нет. Но сказки это - зёрна, которые прорастают только на благодатной почве. Асфальт можно щедро засеять, качественно удобрить и добросовестно поливать, но взойдут всходы только там, где были случайные трещинки и проступала хоть щепотка земли. Маленький Циолковский и был той счастливой случайностью, в которой народная мудрость нашла своего ценителя. У него была не просто склонность к мечтательности, он жил мечтами. «Я мечтал, - впоследствии писал сам Циолковский, - о физической силе. Я мысленно высоко прыгал и мечтал об отсутствии тяжести. Я прыгал с забора, чтоб полететь. Я запускал воздушного змея и отправлял на высоту по нитке коробочку с тараканами» Костя представлял, что это он сам там сидит в той коробочке и смотрит на всех сверху. И думал: если тараканы, которые никоим образом по своим природным данным не могли оказаться на такой высоте, но оказались там благодаря изобретательности человека, то разве сам человек не сможет и для себя добиться умения подниматься на любую высоту? Веру в реальность мечты - вот что давали ему сказки и о ковре-самолёте и о волшебной палочке. Одной из самых любимых его игрушек стал маленький аэростат из тонкой пленки, который надувался водородом. Костя таскал повсюду этот аэростат за собой на ниточке, и это была, пожалуй, единственная игрушка, которую он не стал разбирать. Хотя, он, может, просто уже знал, что внутри ничего нет.
САМООБРАЗОВАНИЕ В МОСКВЕ
Личностные качества Циолковского самым счастливым образом унаследованы были от отца с матерью. Вот как он сам впоследствии охарактеризовал своих родителей: «Отец всегда был холоден, сдержан, в нем преобладал характер и сила воли. Среди чиновников он слыл красным и нетерпимым по своей идеальной честности. Вид имел мрачный. Был страшный критикан и спорщик…. А мать была совершенно другого склада – натура сангвистическая, горячая, хохотунья, насмешница и даровитая» От отца сыну достались настойчивость и целеустремленность, а от матери – талантливость и страстность. Склонность к изобретательству, новаторство проявились в нем с самых ранних лет. Он мастерил кукольные коньки, маленькие домики, лодки, тележки. Всё это он вырезал из картона и скреплял сургучом. Он делал множество ветряных мельниц и их лопасти вращались, как у настоящих, доставляя ему огромную радость. Он творил свой игрушечный мирок и был в нем остроумным создателем. Он даже сам смастерил токарный станок и точил на нем деревянные детальки. Отец давно обращал внимание на технические наклонности сына, но после создания этого действующего станка, стало очевидным, что это уже серьезно. А когда его Костя нашел ошибку в чертежах «вечного двигателя», которые принес один из товарищей отца, то все сомнения по поводу необычного склада ума мальчика отпали. И в 1873 году отец отправил его в Москву поступать в ремесленное училище.
Но ремесленное училище к тому времени было преобразовано в Высшее техническое училище, и чтоб туда поступить требовалось уже не только системное образование, но и соответствующие подтверждающие документы. Но юноша всё равно остался в Москве. Он решил продолжить самообразование, что не было для него в новинку, ведь еще в детстве в результате болезни почти полностью потеряв слух, он основные свои знания получал из книг. И теперь уже в Румянцевской библиотеке он самостоятельно принялся за учебу.
Вставал Циолковский очень рано, скромно завтракал и пешком шел через пол-Москвы в библиотеку. К десяти часам утра, ко времени открытия читальных залов Циолковский, уже всегда стоял у дверей. Весь день он просиживал над учебниками физики, математики, химии. Вечером, вернувшись в свою маленькую комнатенку, которую он снимал у прачки, Костя принимался за опыты, экспериментально проверяя прочитанное днем. Он и читал в основном то, что могло помочь ему при решении интересующих практических вопросов. А задумывался он о таких вещах, как, например, строительство металлических аэростатов или же использование центробежной силы для поднятия аппаратов над Землей. Жизнь он вел аскетическую. На деньги, которые ему присылали из дома, он покупал в первую очередь, лабораторные принадлежности и книги. А жил практически на хлебе и воде. И это была добровольная плата за свое образование. У него всегда были длинные волосы, но не из-за моды, а потому, что ему некогда было их стричь. Его одежда была вся в пятнах и дырках от химикалий. За ним на улице часто бежали мальчишки, дразнили и смеялись, но он не обращал на них внимания. Он был весь в мыслях об опытах, которые вёл беспрерывно. Циолковский в Москве штудировал не только теоретические технические книги, его очень интересовали и гуманитарные науки, он следил за передовыми идеями своего времени, читал подшивки журналов «Современник» и «Отечественные записки» со статьями Добролюбова и Чернышевского. Одним из любимых его публицистов был Писарев.
Однажды Циолковский заметил, что вместе с заказанными им в читальном зале книгами, ему вынесли несколько книг, которые он не просил. Но эти книги вполне соответствовали его интересам, хоть и были немного из других областей знаний. Он с увлечением их прочитал. Подобные случаи стали повторяться регулярно и, удивительное дело, книги, предлагаемые ему в нагрузку, всегда попадали в цель. С каждым разом, по мере его продвижения, они становились всё глубже и охватывали всё более важные вопросы. Циолковский понял, что его самообразованию помогают. Позже он познакомился со своим загадочным учителем. Это оказался библиотекарь Николай Федоров, тот самый Федоров, который впоследствии напишет свой главный труд «Философию общего дела» и впервые в истории человечества бросит такой решительный вызов смерти, какого до него не делал никто. Эрудиция Федорова была всесторонней и безграничной. Он легко и точно подбирал нужные книги как для инженера-железнодорожника, так и для ученого-медика. К его советам прислушивались даже многие известные люди того времени, приходившие поработать в библиотеку. «Федоров раздавал всё своё крохотное жалование беднякам, - вспоминал позже Циолковский. – Теперь я понимаю, что и меня он хотел сделать своим пенсионером. Но это ему не удалось: я чересчур дичился». Но Федоров смог дать Циолковскому гораздо больше, чем деньги, он в личных беседах укрепил его юношескую мечту о космических полетах своей собственной уверенностью, что человечество рано или поздно сделает всю чуждую Вселенную обитаемой и родной. Федоров много говорил о преодолении не только пространства, но и времени. Он был убежден, что люди не только сумеют стать бессмертными, но и вернут жизнь всем своим предкам, когда-либо жившим на Земле. Федоров рассказывал об этом так вдохновенно и образно, что эти беседы оказали серьезное влияние на юного Циолковского. И к размышлениям над этими вопросами он вернется не один раз.
ПОДАРОК СУДЬБЫ
Но Москва всё-таки оказывалась всё более финансово не под силу Циолковскому. Отец его старел, был болен и уже не мог поддерживать сына, как прежде. Пришлось, возвращаться в Вятку. А после вся семья переехала в Рязань. Циолковский продолжил самообразование и опыты. Но в Рязани он пробыл недолго. Ему удалось получить должность учителя уездной школы – министерство просвещения направило его в город Боровск. Сразу же после рождества 1880 года Константин Эдуардович, попрощавшись с отцом, уехал по назначению. В этом же году его отец умер, и он остался круглым сиротой (мать он потерял еще десять лет назад). В Боровске Циолковский не сразу подыскал себе съемное жилище. Это был город старообрядцев, и они не очень хотели брать в свой дом чужака. Ему везде отказывали. Вообще Константину Эдуардовичу никогда ничего не давалось легко, но зато когда судьба улыбалась ему, то широко и искренне. В доме, в который его всё-таки приняли, квартирант обрел себе не только уютную просторную комнату для работы и отдыха, не только внимательных слушателей за вечерним самоваром, но и, всего через полгода, невесту и жену – в лице хозяйской дочки Варвары. Получил молодой застенчивый ученый от этого дома по максимуму, взамен только дав свою фамилию сначала жене, а впоследствии и названию улицы, на которой этот дом стоял, - Круглая стала Циолковского.
Вернувшись из церкви после венчания, Константин Эдуардович первым делом отправился покупать себе токарный станок. Биографы до сих пор спорят – зачем он ему понадобился именно в такой день, а не хотя бы через неделю? Про свободный образ мыслей современных биографов говорить не будем, но прежде бытовало мнение о том, что он был настолько отрешенный от мира и мог просто забыть о молодой супруге, увлекшись мыслями об экспериментах. Но позже стали склоняться к тому, что он просто нашел повод, чтоб убежать от незваных гостей, с которыми ему было тяжело общаться, а жена отнеслась к этому с пониманием. Она и стала его женой, потому что любила и понимала его и во многом заменила заботливую мать. Варвара так впоследствии сама написала об их свадьбе: «Пира у нас никакого не было, приданного он за мной никакого не взял. Константин Эдуардович сказал, что, так как мы будем жить скромно, то хватит и его жалования».
Через год после свадьбы у Константина Эдуардовича и Варвары Евграфовны родилась девочка Люба, ставшая впоследствии своему отцу не только любящей дочерью, но и, по словам А. Костина (внука Циолковского), «секретарем, переводчиком, консультантом, защитником и ходатаем», что само по себе означает ещё один очень щедрый подарок судьбы. Любовь Константиновна дожила до 1957 года, когда страна отметила столетие Циолковского выводом на орбиту первого искусственного спутника. Спутник преодолел объятия родной Земли - как по библейскому закону «время обнимать и время уходить от объятий», так и в точном соответствии с расчетами великого ученого, которого так долго таковым всерьёз не считали.
ЗАБАВЫ МЕСТНОГО УЧИТЕЛЯ
Он, и в самом деле, вёл не совсем обычный образ жизни. Сегодня бы его назвали чудаком-экстремалом, но в те годы эпитеты, которыми Циолковского награждали боровские жители, были более экспрессивными. А что можно было сказать, когда выходишь себе степенно и солидно зимой к реке и вдруг видишь, как по льду перед тобой на огромной скорости проносится патлатый человек в кресле на железных полозьях, а в руках этого человека огромный черный зонт, выполняющий роль паруса. Даже местные лошади шарахались в стороны, с ужасом видя такую картину, и потом по ночам нервно ржали, словно предчувствуя, что из-за таких вот изобретателей скоро не останется им работы ни в городах, ни в сёлах. Огромного переполоха наделал однажды и склеенный молодым самоучкой из бумаги воздушный шар - с дыркой внизу. А под той дыркой горела лучина, нагревая воздух внутри. Пол-Боровска потом, стоя на крышах, отгоняли это огненное чудо от своих деревянных домов, чтоб не случилось пожара. Спасибо одному сапожнику, сумевшему изловить шар и отнести в местный полицейский участок, в котором он долго еще хранился в качестве вещдока. Нет, не понимали жители небольшого города этого странного выдумщика.
Одна только детвора обожала его. Он был очень добрым учителем, никогда не ставил плохих отметок, всегда много и интересно рассказывал и про Луну, и про скорые полёты к ней. А что касается его чудачеств, так это то, что как раз и надо было пытливым детским умам. Они вместе с ним мастерили воздушного змея, вырезая его в форме огромного ястреба. И идея подвязать к нему снизу свечные фонарики разных цветов не у кого из его маленьких помощников не вызывала недовольства, а только восторг. Не единожды вечером в сумерках боровчане, задрав головы кверху, наблюдали, как высоко-высоко по небосводу проплывала странная новая звезда, состоящая их трех-четырех огоньков. «Опять учитель запускает свою жар-птицу!» - смеялись они, показывая пальцами то в небо, то у виска. Не знали они, что спустя полвека такие огоньки сделаются привычными и люди перестанут обращать внимание на пролетающие ночью над городом самолеты с мерцающими огнями. Не знали, что чудак дарил им фантастическую возможность посмотреть на мир глазами потомков, увидеть фрагмент из будущего.
НЕПРЕКРАЩАЮЩИЕСЯ ЭКСПЕРИМЕНТЫ
Где бы не жил Циолковский, куда бы не переезжал, за ним следом вскоре прибывали его книги, колбочки, реторты, химические реактивы. Он всё время беспрерывно находился в состоянии проведения экспериментов. Он жил воздухоплаванием и его интересовали аэродинамические свойства твердых тел. Ему удалось даже получить небольшие средства от Академии наук на создание специальной воздуходувной трубы для опытов. Целый год он ее строил, а потом непрерывно с ней работал, и эта работа требовала немалых физических усилий. Каждый раз требовалось поднимать под самый потолок тяжелый груз, который затем, падая, раскручивал вентилятор. Что только не побывало в этой трубе: от всевозможных рукотворных конструкций до тарелок и крышек от кастрюль - всё проверялось на возможность летать и подъемную силу. Ученый настолько был погружен в своё дело, что когда увидел первые рисунки и чертежи скандально известной в то время Эйфелевой башни, он сразу заметил, если натянуть на эту башню плотный чехол, то по своей средней плотности она напомнит крыло, а по аэродинамическим свойствам – ракету.
Циолковского интересовали не только полеты на ракете, но и возникающие при этом перегрузки. Он сам вспоминал: «Я делал опыты с разными животными, подвергая их действию усиленной тяжести на особых центробежных машинах. Ни одно существо мне убить не удалось, да я и не имел такой цели, но только думал, что это могло случиться. Помнится вес рыжего таракана, извлеченного из кухни, я увеличивал в триста раз, а вес цыпленка – раз в десять. Я не заметил тогда, чтобы опыт принес им какой-нибудь вред». Как отметил один из биографов ученого, что не Белка и Стрелка, попавшие потом под сотни кино- и фотообъективов, были первыми земными существами, прошедшими предкосмическую тренировку, а безымянные и никому не известные маленький цыпленок и простой таракан. Хоть и раскрутка у них вроде была серьёзная, на центрифуге, и раскручивал их сам Циолковский, но всё же слава и даже памятники достались не им.
Неприятие окружающих изводило Циолковского. Особенно огорчало непонимание со стороны официальной науки. «Тяжело, - писал он, - работать в одиночку, многие годы при неблагоприятных условиях и не видеть ниоткуда просвета в содействии». Но он, глухой, слышал нарастающий шепот будущего, ловил его и платил за своё острое чутьё неустроенным настоящим. И вместе с ним платила его семья. Но опыты бросить он не мог. У него так не раз было в жизни - самое дорогое и любимое приносило самые большие страдания. Он, например, просто обожал воду и мог часами гулять вдоль берегов. Многие его эксперименты были связаны с водоёмами, ему даже просто очень нравилось плавать. Переезжая на новое место, Циолковский в первую очередь, подыскивал себе съёмное жилище из тех, которые поближе к реке. Он стремился к воде, но, к сожалению, и вода шла к нему навстречу. Если случался в городе сильный разлив, какого не помнили даже старожилы, то это происходило именно в тот год, когда в этом городе снимал домик на берегу живописной речушки Константин Эдуардович. И он вместе со своим научным и житейским скарбом, вместе со своим растущим семейством каждый раз спасался на чердаке, а то и на крыше. Не удивительно, что первый же его дом в Калуге, купленный с огромными тяготами и экономией, благодарная вода залила так, что он не подлежал восстановлению.
А очень скоро и его самый любимый сын принесёт ему самое большое горе.
РАЗДУМЬЯ О БЕССМЕРТИИ
Основная тематика исследований Циолковского была очень разнообразной - от использования солнечной энергии до создания общечеловеческой азбуки, - но постепенно всё более важное место в них занимала космическая проблематика. И уже к углубленной теоретической разработке космических полётов он приступил в 1896 году, начав работу над своим знаменитым сочинением «Исследование мировых пространств реактивными приборами». В этой и последующих работах он убедительно обосновал не только возможность, но и крайнюю необходимость покорения космоса. Заселение других планет, полет к дальним мирам очень важно, говорил он, и с точки зрения безопасности и выживания человечества. Ведь Землю может просто однажды разрушить огромный астероид, Солнце когда-нибудь погаснет, да и сама наша Галактика не застрахована от катаклизмов, о которых мы даже ещё не догадываемся. В этой же работе, увидевшей свет в год ухода из жизни его учителя в Москве Николая Федорова (1903), Циолковский не раз обращается к проблеме смерти. Он пишет: «Нет предела разуму и совершенствованию человечества. Прогресс его вечен. А если это так, невозможно сомневаться и в достижении бессмертия». Он был убежден, что «невозможное сегодня станет возможным завтра».
ПОСЛЕ РЕВОЛЮЦИИ
Октябрьскую революцию Циолковский принял с надеждой и радостью. И новое время оказалось к нему также благосклонно. Стареющему, страдающему от болезней, но по-прежнему энергичному Циолковскому постановлением Совета Народных Комиссаров «в виду особых заслуг изобретателя» была назначена пенсия, позволяющая не заниматься преподаванием, а всего себя посвятить любимому делу. Его настойчиво звали переехать в Москву, выделили квартиру, но обживаться на новом месте у него уже не было сил, и он остался работать в Калуге. У него пошли научные публикации в популярных журналах, он начал получать письма. Всё складывалось, наконец, так, как когда-то мечталось, но, к несчастью, одновременно с началом признания, опустошительная череда новых потерь обрушилась на него. Каждый нечетный год после революции становился годом утраты самых близких людей. В 1919 году умер сын Иван, тихий, обязательный помощник во всех его экспериментах. Он не рассчитал силы и надорвался, когда нес тяжелую вязанку дров, чтоб протопить чугунку в кабинете отца. В 1921 году заболела туберкулезом и быстро угасла дочь Анна, а в 1923 ушел из жизни работавший учителем сын Александр. Как и Игнатий, он наложил на себя руки. Родители глубоко переживали, и даже тот факт, что труды Циолковского стали обращать на себя внимание и получать поддержку, не приносил должного удовлетворения и отрады.
Смерть слишком серьезная вещь, чтобы ее не замечать. И Циолковский, продолжая творить в области ракетодинамики и космонавтики, всё чаще размышляет над смертью и всё более укрепляется в мысли, что она не может быть раз и навсегда данной спутницей человека. Он пишет: «Разум человека со временем сможет достигнуть неограниченной жизни. Я уверен, что зрелые миры вне Земли давно уже дали таких бессмертных существ». Циолковский не раз, говоря о бессмертии людей, проводил аналогии с вечным двигателем, создание которого, как известно, невозможно. Такое сравнение и такой довод среди противников бессмертия существует и поныне: вечная жизнь такой же абсурд, как и вечный двигатель. Циолковский, естественно, не мог не признавать, что «что все наши моторы, предоставленные самим себе, рано или поздно портятся и перестают работать». Но он увидел в этом серьёзное противоречие, и пошёл дальше: «Только при участии и наблюдении человека они могут быть вечными». То же самое и с человеческой жизнью, ведь практическое бессмертие как раз и предполагает постоянную поддержку жизни каждого организма - замену вышедших из строя органов, их постоянную модернизацию и многое другое по мере продвижения прогресса. В конце концов, если сегодня наша жизнь – отрезок, пусть даже увеличившийся по сравнению с прошлым, то это не значит, что завтра она не сможет стать лучом, уносящимся в вечность.
ПРИЗНАНИЕ
Между тем в стране, отходящей от невзгод гражданской войны, разрухи и голода стал резко возрастать интерес к космической тематике. Мощная волна энтузиазма, вызванная строительством новой жизни, успехами в авиации и уверенность в счастливом будущем рождали в людях стремление к чему-то новому и более захватывающему - к полетам в космос. В 1924 году при Военно-научном обществе Академии Военно-Воздушного Флота создается «Общество межпланетных сообщений», и его появлению способствовали в первую очередь работы Циолковского. В 1927 году в Москве состоялась первая международная выставка межпланетных аппаратов, в работе которой ученый принял активное участие. Приоритет Циолковского в разработке теории реактивного движения был признан бесспорным теперь и за рубежом. Всюду в СССР стали разворачиваться практические работы по созданию ракетной техники, была создана группа изучения реактивного движения, куда входил и Сергей Павлович Королев. Энтузиасты ракетостроения обратились к ученому с приглашением участвовать в их работе. «Вы понимаете, - писали они, - насколько нужна Ваша помощь, насколько решающе Ваше участие и желательна Ваша работа! Ведь Вы, дорогой Константин Эдуардович, являетесь отцом, нет патриархом идей ракетного летания. Мы зовем Вас к себе». Но Циолковскому было уже за семьдесят, его силы заканчивались, и он помогал лишь необходимыми консультациями.
В 1932 году семидесятипятилетие Циолковского торжественно отмечала вся страна. «Что я такого сделал, чтоб меня так чествовать?» - упирался он, отказываясь ехать на торжества из Калуги в Москву. Но юбилей патриарха уже не был личным его делом, и сбежать с праздника от благодарного народа и правительства, как когда-то со свадьбы, под видом покупки какого-нибудь станка, было куда сложнее. «Торжества, Константин Эдуардович, послужат пропаганде ваших идей», - сказали ему друзья, знавшие, чем можно сломить упрямое сопротивление. И если ради идей он раньше добровольно голодал, то теперь ради идей предстояло есть, пить и гулять. Но в итоге он торжествами остался доволен, это было практически подведение итогов.
В 1935 году его здоровье стало сильно ухудшаться. Требовалась сложнейшая операция, он до последнего не соглашался, но 8 сентября всё же покинул Калугу, бросив на прощание землякам: «Чего собрались? Неужто в последний раз видимся?» Операция проходила под местным наркозом, и Константин Эдуардович подробно и деловито спрашивал врачей о каждом этапе. Он перенес ее мужественно. Но пережить этот сентябрь ему было не суждено. 19 числа он умер, успев написать письмо в ЦК ВКП(б), в котором завещал все свои труды стране и сожалел, что успел так мало.
Сегодня Константин Эдуардович Циолковский признан и по достоинству оценен как провозвестник совершенно новой космической эры, как мыслитель, который вдохновенно позвал людей в космос и описал, как это осуществить реально. Его известные слова, что Земля колыбель человечества, а ребенок не остаётся в колыбели, - в наши дни воспринимаются как само собой разумеющееся. Мы даже уже начали вырастать из этой колыбели, и сидя в манеже солнечной системы, пытаемся встать. Нам интересно наблюдать за всем, что нас окружает, и мы твердо знаем: весь тот огромный мир вокруг, пока еще недоступный, скоро будет нашим. И не только тот, что мы видим в телескопы, а и другой невидимый, за всеми мыслимыми и немыслимыми пределами. Циолковский всегда жил будущим. Но не таким бытовым личным будущим, каким живёт большинство людей, повторяющих неоднократно для себя и своих близких «всё будет хорошо», а будущим всего человечества, уже не воюющего, объединенного, творческого. Он мечтал о сближении жителей планеты и само человечество воспринимал как один организм – ещё очень юный, недавно родившийся и потому не слишком разумный. Но ведь всё впереди: и бесконечное пространство и бесконечная жизнь.
Загрузка...
