Фрибус А.В. К дискуссии о происхождении афанасьевской культуры // Современные проблемы археологии России. — Новосибирск: Изд-во Ин-та археологии и этнографии, 2006. C. 478-480. Недавно в печати появился ряд работ, в которых затрагивается одна из наиболее дискуссионных тем в археологии Сибири эпохи палеометалла — происхождение афанасьевской культуры. Публикации алтайских коллег [Кирюшин К.Ю. 2004; Кирюшин Ю.Ф., […]
Назад К оглавлению учебника В.И. Матющенко «Древняя история Сибири» Далее В период VI — начала II тыс. до н.э. Сибирь переживает этап своей истории, который характеризуется двумя важнейшими процессами: 1) сложение хозяйственно-культурных типов на всем ее протяжении; 2) внедрение в ряде регионов производящих видов экономики (земледелия и скотоводства). В археологии Сибири на этот период приходятся […]
К содержанию 100-го выпуска Кратких сообщений Института археологии Шесть - девять отрядов Красноярской экспедиции работает ежегодно по берегам Енисея и по некоторым его притокам, в ложе проектируемого водохранилища Красноярской ГЭС. Большая часть зеркала будущего Красноярского «моря» расположится в пределах Минусинской степной котловины. Здесь, в этом наиболее полно и детально исследованном в археологическом отношении районе Сибири, […]
Вадецкая Э.Б. К методике определения первоначального положения погребенного в могиле // Археология Южной Сибири. Кемерово, 1980. С. 126-129 Отмечая погребальный обряд при раскопках древнего кладбища, археологи указывают форму могильного сооружения, положение скелетов, их ориентацию головой или ногами в ту или иную сторону, обычай оставлять умершему пищу, орудия, оружие и даже средства передвижения (лодку, сани). Но […]
К оглавлению сборника «Смена культур и миграции в Западной Сибири» Смены культур в Западном Присаянье (Минусинская котловина) принято объяснять либо перемещением сюда с других территорий племен, отличающихся от местных (афанасьевцев, окуневцев, андроновцев, таштыкцев), либо (в меньшей степени) эволюцией экономики (карасукцы, тагарцы). Однако, поскольку и в последнем случае в механизме сложения новых культур в той или […]
К оглавлению сборника «Смена культур и миграции в Западной Сибири» 1. В конце XIX в. в Таримских оазисах Восточного Туркестана (Турфан, Карашар, Куча) были открыты рукописи на мертвом индоевропейском языке, получившем в науке название тохарского. В дальнейшем было установлено, что тохарский язык принадлежит к группе centum и в то же время в нем присутствовали заимствования […]
В Минусинской котловине наиболее ранними после неолитических являются афанасьевские памятники, в настоящее время известные уже в весьма значительном числе. В основном - это погребения (до 80) и некоторое количество находок на развеянных дюнных стоянках. Афанасьевские погребения сгруппированы в небольшие могильники, обычно расположенные возможно ближе к воде или современной пойме (исключение представляют лишь 5 могил в […]
В противоположность значительным нашим знаниям о палеолите Саяно- Алтая его неолитические памятники остаются мало изученными. В лучшем положении находится таежная область по Ангаре, и Прибайкалье и по Лене, где энергичными исследованиями иркутских археологов, а в последнее время А. П. Окладниковым, собран обширный материал. Недавно он был классифицирован в сводных исследованиях. Нужно согласиться с их автором […]
К содержанию журнала «Советская археология» (1973, №1) История культур южносибирского бронзового века связана на протяжении всего многовекового периода своего развития, охватывающего в основном II тысячелетие до н. э., с рядом определенных культурно-генетических и палеосоциологических проблем. Ведущие из них: взаимодействие местного и пришлого этнокультурных элементов, синхронное существование генетически разнородных культурных объединений, укрепление патриархального уклада в конкретных […]
К оглавлению учебника «Археология» // К следующей главе Степи Евразии, протянувшиеся на тысячи километров от Днепра и северных берегов Черного моря далеко на восток, в эпоху энеолита стали зоной распространения скотоводства. Земледелие здесь было возможно только в речных поймах. Особенность ландшафтов во многом определила специфику хозяйства и культуры в степном поясе Евразии. Степи способствовали […]
В последние два десятилетия в Чарышском районе Алтайского края по Чарышу и его притокам автором были выявлены афанасьевские захоронения и поселенческие комплексы с энеолитической керамикой в восьми пунктах (Шульга П.И., 2000). При этом предполагалось обнаружение новых афанасьевских объектов на разновременных могильниках Усть-Теплая и Покров¬ский Лог-3, расположенных на левых притоках Чарыша — Теплая и Сентелек. Предположение […]
Афана́сьевская культу́ра - южносибирская археологическая культура бронзового века (III-II тысячелетия до н. э.). Название культура получила от Афанасьевской горы (близ села Батени в Боградском районе Хакасии), где в 1920 году был исследован первый могильник этой культуры .
Артефакты
Афанасьевская культура - первый этап эпохи палеометалла в степях Южной Сибири , являющийся отправной точкой в понимании развития историческо-культурных процессов в жизни древнего населения этой территории. В основном представлена древними могильниками, поселения встречаются значительно реже.
Медь использовалась для украшений, игл, шильев, небольших ножей. Афанасьевские мастера ещё не знали литья, медные предметы обрабатывались ковкой. Керамика афанасьевской культуры разнообразна по размерам и форме. Преобладали высокие остродонные сосуды с ёлочным орнаментом. Узор наносился затупленной палочкой или гребенчатым штампом. Хозяйство афанасьевцев было комплексным. Наряду с традиционными для неолитической Сибири сетевым рыболовством и охотой, получили развитие скотоводство и в меньшей степени земледелие. Находки костей домашних животных в могилах и культурном слое поселений свидетельствуют, что афанасьевцы разводили коров, лошадей, овец. Комплексное хозяйство позволило им жить оседло, в постоянных жилищах.
Несмотря на наличие металлических украшений, орудия были каменными. Посуду делали из глины и дерева. Глиняная посуда разнообразная: в основном, это яйцевидные горшки ёмкостью от 1,5 до 3 литров. Горшки зарывали в землю, и пища варилась жаром костра. Среди сосудов встречаются и большие, ёмкостью до 200 литров . Покойников хоронили в курганах . Афанасьевские памятники представлены могильниками и поселениями Балыктуюль, Ело, Кара-Тенеш, Теньга, Большой Толгоек, Арагол, Курота и др. .
Происхождение и этническая принадлежность
Предположительно культура была создана мигрантами из Восточной Европы , в частности, носителями древнеямной культуры , ассимилировавшими местное население. Сменилась карасукской и окуневской культурами.
Наследниками афанасьевцев были племена тагарской культуры , дожившей до III в. до н. э. , по другой версии, тагарцы были скифами , а потомки афанасьевцев - тохарами , которых именно скифы-тагарцы вытеснили в Синьцзян . Большинство исследователей ассоциируют афанасьевскую культуру с (прото-)тохарами .
Антропологический тип
Афанасьевцы являлись носителями протоевропеоидного антропологического типа . Афанасьевцы с территории Хакасии характеризуются очень длинным, довольно широким, средневысоким долихокранным черепом, очень сильно наклонным лбом, а также сильно развитым надбровьем, низкими и широкими орбитами, больше прямоугольной формы, большим межорбитным расстоянием, высоким носом… Таким образом, контакты между европеоидами и монголоидами на данной территории, возможно, происходили уже на самых ранних этапах .
Митохондриальные гаплогруппы
Представительницы афанасьевской культуры обладали митохондриальными гаплогруппами J2a2a , T2c1a2 и U5a1a1 .
См. также
Напишите отзыв о статье "Афанасьевская культура"
Примечания
Литература
- Владимиров В. Н., Степанова Н. Ф.
- Грязнов М. П. Афанасьевская культура на Енисее. СПб., 1999.
- // Древние культуры Бертекской долины (Горный Алтай, плоскогорье Укок) / А. П. Деревянко , В. И. Молодин , Д. Г. Савинов. - Новосибирск:, 1994. - С. 130-135.
- Матющенко В. И. // Вестник Омского университета, 1997, Вып. 2. С. 43-46.
- Солодовников К. Н.
- Теплоухов С. А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края: (В кр. изложении) // Материалы по этнографии. 1929. Т. 4, вып. 2. С. 41-62
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Афанасьевская культура
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.
На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
В Минусинской котловине наиболее ранними после неолитических являются афанасьевские памятники, в настоящее время известные уже в весьма значительном числе. В основном - это погребения (до 80) и некоторое количество находок на развеянных дюнных стоянках.
Афанасьевские погребения сгруппированы в небольшие могильники, обычно расположенные возможно ближе к воде или современной пойме (исключение представляют лишь 5 могил в «двух седловинах гор», раскопанных в 1925 г. около Батеней. Погребения последующего времени всегда находятся дальше от края террасы).
Могильники сейчас открыты около с. Батеней, под Афанасьевой горой, от которой и пошло название всей серии, и «в двух седловинах гор» - раскопки С. А. Теплоухова, около с. Сыда, около с. Тесь и около с. Малые Копены - раскопки С В. Киселева, а также около улуса Красный Яр под южным склоном Оглахтинских гор - раскопки В. П. Левашовой.
Ввиду того, что описания большинства могильников в настоящее время уже изданы, мы обратим внимание лишь на самое существенное, отсылая за деталями к специальным публикациям.
Могильник под Афанасьевой горой у с. Батеней расположен на надпойменной террасе по дороге от пристани в село. Могилы, которых С. А. Теплоухов насчитал до 25 (раскопаны в 1920, 1921 и 1923 гг.), еще заметны на поверхности по одинаково выступающим камням и иногда небольшим впадинкам. Эти камни являются частью сплошных округлых каменных площадок от 2 до 7 м в диаметре, плоско лежащих на уровне почвы, современном постройке могилы. Под каждой округлой выкладкой обнаруживалась одна могильная яма, овальная или подчетыреугольная в плане, обычно заваленная на всю глубину камнями. Размеры ям зависели от числа погребенных (от 16 до 0.5 кв м при глубине главным образом около 1.5 м).
В могилах найдены мужские и женские погребения как индивидуальные, так и коллективные. Чтобы легче представить себе состав погребений Афанасьевского могильника, приводим сводную таблицу (см. стр. 26).
При рассмотрении таблицы следует отметить случаи ярусного расположения костяков, несомненно указывающие на последовательность использования одной и той же могильной ямы. По-видимому, было не безразлично, как хоронить - коллективно или индивидуально. Покойников не просто подкладывали к ранее погребенным, но хоронили изолированно сверху, иногда при этом также не в одиночку, но коллективно. Однако коллективные могилы в Батенях - явление сравнительно редкое. Если суммировать все индивидуальные погребения (вместе с детскими), то их окажется 16, т. е. почти 73%, а если сюда прибавить и 2 погребения женских с младенцами, то процент возрастет до 82. Однако и это еще не все - погребение могилы 15, где найдены в беспорядке и на различных уровнях кости одного мужчины, трех женщин и трех детей, по замечанию исследователя, могло быть ярусным и, возможно, еще повысило бы, при лучшей сохранности, процент индивидуальных погребений. Во всяком случае, мы не можем считать его коллективным. Остаются только 3 несомненно коллективных погребения. Одно содержит пару костяков, не определенных в половом отношении (№ 12, I ярус). Во втором погребении (№ 11, II ярус) открыты костяки мужчины, женщины и младенца, причем руки мужчины и женщины соединены. Вряд ли можно сомневаться в наличии здесь семейной пары, причем едва ли все трое оказались в одной могиле в результате естественной, одновременной смерти.
В третьем погребении (№ 6) находились костяки женщины и ребенка и рядом с ним три, к сожалению, не определенные исследователем. Можно, правда, предположить, что два из этих костяков представляют собой такую же пару, как и в предшествующем погребении. Они также лежали один на правом, другой на левом боку, и лица их были обращены друг к другу. Возможно, что и третий костяк - мужской, парный женщине с ребенком. Это погребение интересно и еще в одном отношении. Весь весьма богатый инвентарь (главным образом горшки) окружает
только женщину с ребенком. Этим подчеркнуто особенно почетное значение женщины-матери. Чтобы закончить анализ состава погребений под Афанасьевой горой (выводы мы сделаем, учтя все памятники), необходимо обратить внимание еще на одну особенность - на сравнительно большой процент погребений женщин с младенцами. На 18 могил шесть женщин погребено с маленькими, недавно родившимися детьми. К сожалению, нельзя точно установить отношение этих 6 случаев к общему числу женских погребений могильников,- мешает все та же неопределенность большинства костяков. Но даже если из неопределенных мы примем за женщин половину, т. е. шесть, получится, что 50% всех женщин, погребенных под Афанасьевой горой, были похоронены вместе с младенцами.
В отношении остальных обрядовых подробностей могилы Афанасьевой горы чрезвычайно однообразны. Все уцелевшие костяки лежат скорченно, преимущетвенно на правом боку, все головой на юго-запад. Большинство окрашено кровавиком.
Инвентарь составют прежде всего глиняные сосуды. Из них 79% яйцевидных остродонных, затем сферические круглодонные, только два плоскодонны (у них на дне орнамент) и одна вазочка-курильница. Все сосуды сделаны от руки спирально-ленточной техникой; внутри выглажены травой или зубчаткой. Снаружи они покрыты преимущественно елочным орнаментом, нанесенным зубчатым чеканом. Яйцевидные сосуды афанасьевских погребений особенно живо напоминают ямные, а вазочка-курильница очень близка к курильницам из южнорусских катакомб. Обилие керамики в погребениях и наличие среди сосудов крупных экземпляров едва ли говорят в пользу большой подвижности быта их владельцев.
Из остальных предметов прежде всего укажем своеобразное каменное орудие типа колотушки, с одного конца массивной, с другого отшлифованной в виде более тонкой рукоятки. Такие колотушки известны из катакомбных погребений юго-востока Европейской части СССР. О. А. Гракова нашла два экземпляра в позднеандроновской стоянке близ г. Кустаная на р. Тоболе. Но что особенно важно, совершенно аналогичные колотушки найдены на горе Темир в Хакассии и на Калбинском хребте в Восточном Казахстане, в древних выработках медной руды или около них. Осмотр всех «колотушек» убеждает в том, что их рабочим концом была «рукоятка». Ее конец всегда оббит и исщерблен. По-видимому, именно этим краем орудие соприкасалось с твердым материалом. Вполне возможно, что оно употреблялось как своего рода зубило или клин, забивавшийся в трещины, образованные в породе нагреванием, для отделения кусков. То же обстоятельство, что на противоположном массивном конце почти нет следов ударов, говорило том, что удары эти при загонке клина в трещину наносились орудием из более легкого материала, например деревянным молотом. Последнее было, пожалуй, даже необходимо, так как при сильном ударе каменным молотом по каменному же клину разлетелся бы или тот или другой, в зависимости от относительной крепости материалов, из которых они сделаны. Находки в древних выработках каменных молотов, известные еще со времени Эйхвальда, не могут служить здесь опровержением. Молоты могли употребляться для совершенно других работ, в первую очередь для размельчения руды, а может быть, и для загонки деревянных клиньев.
Поскольку «горняцкий» характер сибирских колотушек можно считать установленным, находка подобного орудия в погребении под Афанасьевой горой приобретает особое значение. Наличие обработки меди подтверждается находкой в шестой могиле медных оковок - единственных пока металлических предметов описываемого могильника. Из других вещей следует упомянуть каменные терочки, самые размеры которых вряд ли позволяют связывать их с растиранием зерен. Кроме того, были найдены каменный пест, костяное шило, иглы и игольник, ланцетовидный кремневый наконечник стрелы и ожерелья из нескольких десятков раковинок Corbicula fluminalis, с подвесками из рога благородного оленя и из у верхнего клыка кабана.
Среди этих находок исключительный интерес представляют просверленные Corbicula fluminalis. Они могли попасть на Енисей только при наличии каких-то связей, с племенами, обитавшими на Аму-Дарье, наиболее близкой из всех рек, в которых водится этот пресноводный моллюск. Находка Corbicula fluminalis на Енисее - явление того же порядка, что и аналогии в доафанасьевской керамике Алтая и кельтеминарской Хорезма. Какого-либо резкого различия по качеству и количеству предметов, содержащихся в афанасьевских погребениях, наметить нельзя. Исключение составляет лишь женщина с младенцем из могилы № 6 (похоронена с 3 взрослыми), о которой мы уже говорили. У нее одной, особенно ярко окрашенной, стояли шесть сосудов, около них лежали все 4 терки, а на самом костяке был найден игольник с иглой-шилом. Здесь же оказались все медные оковки и изделия из рога оленя, т. е. вся главная масса находок. Особую важность имели в могильнике под Афанасьевой горой находки костей. Определены следующие животные: бурундук, лисица, косуля - встречены вместе один раз; олень, кабарга, дикий бык - встречены каждый по одному разу, то же щука и раковины Helix. В двух погребениях найдены кости быка и в двух же кости лошади (один раз вместе с быком). Овца оказалась в четырех могилах. Таким образом, существование наряду с древней охотой и рыболовством нового скотоводства и притом со всеми основными животными здесь отмечено достаточно ясно. Но, конечно, этих находок еще мало, чтобы судить об удельном весе отдельных отраслей хозяйства.
Пять афанасьевских могилок «на седловинках» близ Батеней отличаются от только что описанных лишь тем, что на поверхности их отмечают не круглые площадки из камней, а кольца, выложенные из камней на поверхности почвы. По-видимому, все они были разграблены. Они дали только сильно истлевшие, беспорядочно сваленные кости, среди которых в одной яме нашелся черепок грубого обжига с архаическим орнаментом «в елочку».
Остальные могильники по ряду особенностей объединяются в отдельную группу.
Среди них особенно интересен могильник под Георгиевской горой около с. Тесь. Он расположен на лёссовой террасе, прислоненной к южному склону Георгиевской горы. Здесь близко друг от друга находятся 15 курганов. Шестнадцатый курган, оставшийся неисследованным, находится в 1.5 км к СЗ, в устье лога. Семнадцатый (№ 1) отстоит от остальной группы на 0.5 км к В, ближе к с. Теси. В 0.5 км к В от этого кургана, ближе к трактовой дороге в г. Минусинск, оказалось еще 5 курганов. Таким образом, всего около Георгиевской горы были обнаружены 22 афанасьевских кургана. Из них 16 мы раскопали в 1928 г. и 5 в 1932 г.
Все афанасьевские погребения этого могильника на поверхности были отмечены земляными курганными насыпями, иногда довольно значительными (до 10 м диаметром и до 0.9 м высотой). Все насыпи имели вершину в северной части. На всех курганах были выложены проходящие через вершину и спускающиеся в южной части почти до самой подошвы насыпи кольца из обломков плитняка девонского песчаника. У большинства курганов плитки колец лежали плашмя в 2-3 слоя. На курганах, раскопанных в 1932 г., такая кладка перемежалась с отрезками колец, образованными плитками, врытыми вертикально.
Уже эти особенности свидетельствуют о значительно большей сложности погребальной обрядовости данного могильника по сравнению с предыдущими у Афанасьевой горы. Но отличия идут и дальше. Там под каждой площадкой всегда была одна погребальная яма, в Теси же из 20 курганов 5 имели по две. Зато ярусных был всего один, правда, с тремя погребениями, расположенными одно над другим. Чтобы облегчить анализ погребений по их составу, даем сводную таблицу (см. стр. 30).
К сожалению, сравнительно плохая сохранность большинства костяков затрудняет выводы. Но по счастливой случайности большинство плохо сохранившихся погребений падает на одиночные и тем самым мало влияет на основные выводы подсчетов. При суммарном подсчете как будто становится заметнее малое количество элективных. Однако это нуждается в оговорке. Прежде всего, обращает на себя внимание курган № 21, содержащий две могильные ямы.
В одной из них оказалась женщина, в другой - мужчина. Конечно, это еще не говорит об одновременности их погребения, но все же указанное обстоятельство холжно быть отмечено как нечто новое по сравнению с могильником Афанасьевой горы. Особенно это следует подчеркнуть потому, что и другие курганы с двумя ямами дают известное основание предполагать различия по полу у похороненных в каждой яме. Это, прежде всего, два трупосожжения, в обоих случаях имеющие в соседней яме трупоположение (к сожалению, неопределимое по полу).
Все это заставляет с особым вниманием относиться не только к случаям парности в одной яме, но и к встреченному здесь впервые наличию двух ям под одним курганом. Не исключено, что они отражают одинаковые изменения в жизни населения, оставившего афанасьевские памятники.
Погребение кургана № 10 (1932 г.), содержащее останки многих людей, несмотря на свою дефектность, в одном отношении также важно. Курганный
могильник у с. Тесь, как и могильник под Афанасьевой горой, можно считать исследованным почти целиком (остались в первом один курган, во втором две-три могилы).
И в обоих случаях среди массы одиночных и известного количества парных мы встретили по одному достоверному «многолюдному» погребению. При этом замечательно, что в сохранившемся полностью «многолюдном» погребении Афанасьевой горы особо выделяется женщина с ребенком. Мы уже отметили черты разнообразия в обрядовости Тесинского могильника. Здесь отличается и ориентировка и положение костяка. В могильнике Афанасьевой горы преобладающим было скорченное на правом боку положение костяка (на левом только один из парных) и всегда головой на юго-запад. В Теси из 13 позволяющих установить положение 8 положены скорченно, на правом боку, 4 - на спине с согнутыми ногами, коленями кверху, и 1 - на левом боку (в одиночном). Из 16 же, сохранивших ориентировку, головой на запад оказалось 5, на запад-северо-запад - 3, на запад-юго-запад - 4, на юго-запад - 1, на север - 1, на юго-восток - 1 и на восток-северо-восток - 1.
Укажем и на новые черты в конструкции погребальных ям. В Афанасьевском могильнике они все овальные или округленные с пологими стенками, заполненные камнями. Они имели, по-видимому, весьма легкое деревянное покрытие (всего один раз замечены бревна наката).
В Теси все ямы оказались четыреугольные (несколько квадратных) с отвесными стенками. Сверху ямы были покрыты или накатом из лиственничных бревен (14%) или песчаниковыми плитами, иногда поддерживавшимися 1 или 3 переводинами. Только в одном случае не сохранилось никаких следов покрышки. Если в Афанасьевском могильнике в ямах не было никаких сооружений, то в Теси в 3 могилах на дно были поставлены четыреугольные срубы, рубленные в лапу из лиственничных бревен в один или три венца. Кроме того, одна яма по стенкам была обставлена песчаниковыми плитами в виде четыреугольного ящика.
Хотя большинство тесинских погребений было ограблено, все же собранный инвентарь весьма интересен. Вещи были расположены разнообразно, за исключением сосудов, которые постоянно находились в ногах.
Сравнению с афанасьевской подлежит, прежде всего, керамика - наиболее употребительный материал. По технике изготовления она весьма близка к афанасьевской, но формы, если и подобны, то встречены в несколько иных соотношениях. В Афанасьевском могильнике наиболее архаичных яйцевидных сосудов 79%, в Тесинском же всего 52%, остальное падает на горшкообразные плоскодонные - 16 % на вазочки-курильницы - 12% и на большие пифосообразные - 4% (см. табл. III, рис. 14-29 и табл. V, рис. 3 и 4).
В орнаментации тесинских сосудов впервые встретилась раскраска. Обычно это однотонная красная покраска курильниц. Но однажды на большом горшке из кургана № 14 была обнаружена роспись - пять полос рисунка, нанесенного белой краской, изображающего поставленные вертикально от плечей до дна лесенки парными боковыми линиями, к которым примыкают снаружи основаниями треугольные городки (табл. III, рис. 28). Эта роспись имеет аналогии в культурах крашенной керамики в Европе и в Средней Азии. В Триполье лесенки и городки довольно часты среди узоров росписной посуды стадии В2 и С1; датируемой Т. С. Пассек второй половиной третьего и началом второго тысячелетия до н. э. Столь же близкое применение этих узоров мы имеем в Анау, где они встречаются в I и II культурах и сохраняются даже в позднейшей росписи III культуры. Таким образом, так же как в Сузах и в Муссиане, они возникают в древнейшей росписи Анау IV-III тысячелетий, но, так же как в Иране и Закавказье, сохраняются в III культуре конца третьего и половины второго тысячелетия до н. э. Это время наиболее широкого распространения росписной керамики и в Причерноморье, и на Кавказе, и в Иране. Возможно, что отражением этих связей является столь близкая Анау II роспись афанасьевского сосуда из Теси. Остальной инвентарь из-за ограблений сохранился в большинстве курганов Теси лишь частично. Собраны спиральные меднопроволочные височные колечки, столь характерные для эпохи бронзы, медный трубчатый игольник с костяной иглой, подобной афанасьевской (в ее ушке сохранился кусок шерстяной, крученой вдвое нити), шлифованный из речной гальки резак, сломанная грабителями костяная кинжаловидная привеска от ожерелья с резным линейным орнаментом, живо напоминающая кинжаловидные костяные изделия позднего прибайкальского неолита (табл. III, рис. 1). Кроме того, отыскались три медных ножа (табл. III, рис. 5, 6 и 9), из них два листовидных, без черешка; к ним близок найденный в Глазковском погребении под Иркутском. Третий нож - треугольный, черешковый. Подобные ножи найдены на западе в катакомбных и современных им погребениях, например около ст. Зайковской б. Донской обл., у с. Белозерки, б. Мелитопольского у., близ с. Скели в Байдарской долине, около нос. Александровского и хут. Кру, б. Майкопского у.
Из всех погребений Тесинскою могильника выделяется по сохранности и составу инвентаря мужское второго яруса из трехъярусной могилы в кургане № 19. Мужчина здесь был положен на берестяной подстилке головой на запад, скорченно на левом боку, с руками, несколько согнутыми в локте, кистями у таза. При костяке оказались: у левого плеча каменный шлифованный топор (был воткнут в землю вертикально) и рядом с ним каменный шлифованный метательный шар; под коленями кремневый ланцетовидный наконечник стрелы, аналогичный афанасьевскому. Несколько ниже колен - один на другом два шлифованных треугольных плоских точильных камня, между которыми был заложен тонкий медный листок, дискообразная «секира» с ручкой и цилиндрический пест, близкий к афанасьевскому. У левого локтя, в остатках деревянной рукоятки, в расщеп которой он был вставлен, лежал медный пластинчатый ланцетовидный нож без черешка, весьма близкий к ножу, найденному в соседнем кургане № 18, и аналогичный глазковскому (табл. III, рис. 8, 13, 11, 12, 7, 10, 6). Мы остановились на этом погребении потому, что его исключительная сохранность и богатство инвентаря дают наиболее полное представление о вещах мужчины афанасьевского времени.
Заканчивая обзор инвентаря тесинских курганов, нельзя не отметить отсутствия в них костей животных, несмотря на почву, обеспечивавшую их сохранность. Очевидно, это результат особенностей местного ритуала.
При издании отчета и дневников раскопок тесинских курганов уже было указано на возможную меньшую древность их по сравнению с могилами Афанасьевой горы. За это говорят усложнение и видоизменение погребальных обрядов, уменьшение количества яйцевидных форм в керамике, наконец, совпадение в формах ножей с глазковским. Но, конечно, «молодость» тесинских курганов была относительной, что подтверждает параллельность черешкового ножа катакомбным и наличие росписи сосудов, перекликающейся с Трипольем и Анау. Мы говорим о такой «молодости» только по сравнению с могильниками Афанасьевой горы.
Третий значительный афанасьевский могильник был исследован в 1929 г. на надпойменной террасе правого берега р. Сыды к западу от села Сыды, в его поскотине. Здесь мы насчитали до 12 курганчиков, под которыми можно ожидать открытия афанасьевских погребений. К сожалению, мы могли раскопать здесь всего 7 насыпей.
По своему внешнему устройству сыдинские курганчики очень близки к только что описанным тесинским. Это земляные насыпи с вершиной в северной части, по насыпям из плиток выложены кольца. На двух курганах кольца образованы уже целиком плитками, врытыми вертикально, подобно овальным оградкам андроновских могил. Под насыпями четырех курганов оказалось по одной могильной яме, под двумя - по две, и одна насыпь скрывала три. Все ямы были четыреугольные, с отвесными стенками. Покрытие уцелело лишь в 5 случаях. Четыре ямы были покрыты массивными песчаниковыми плитами, частично разбитыми при ограблениях, а одна яма, видимо, каким-то легким настилом (может быть, из камыша), опиравшимся посредине на бревно - переводину, полошенную сверху по длине ямы. Никаких сооружений в ямах не обнаружено. О составе погребений в них можно судить по приводимой таблице.
Здесь заметно преобладание одиночных погребений, но, так же как и в Теси, имеется несколько ям под одной насыпью. Число парных погребений в одной яме также невелико. Но что особенно замечательно - это наличие и в этом могильнике одного погребения с большим числом погребенных (3 мужчин, 1 неопределенного, 2 женщин и матери с младенцем). Число мужчин и женщин здесь не совпадает, так что говорить о погребении нескольких пар нельзя. Вместе с тем обращает внимание то обстоятельство, что здесь, как и в погребении под Афанасьевой горой, одна из женщин была погребена с новорожденным младенцем. Распределение инвентаря здесь почти то же. У женщины с ребенком опять было большое
количество вещей - медная оковка, костяной наконечник стрелы и три сосуда. Большинство остальных вовсе ничего не имели. Только один сосуд был найден у головы неопределимого костяка и два - у головы седьмого, мужского скелета. Однако это не может ослабить впечатления о главном положении и здесь женщины с младенцем.
Положение костяков в сыдинских курганах не может быть выяснено точно, многие из них разрушены при ограблении. Можно привести следующие данные: головой на юг лежали двое, на запад - 1, на запад-юго-запад - 5 (все из коллективного), 1 - на северо-северо-восток (женщина с младенцем) и 1 на восток-северо-восток (также и из коллективного). Скорченность преобладала (на правом боку лежали - 4, на левом - 5), лишь один костяк лежал на спине коленями кверху,табл. V, рис. 2). Инвентарь сыдинских курганов весьма невелик. Упомянутая медная оковка с привесными колечками, наконечник стрелы из кости, рожок, сделанный из отростка рога оленя, медное спиральное височное колечко, каменная шлифованная тарелочка, подобная афанасьевским, галька, по форме близкая к «колотушкам», и футляр (может быть, игольник) из трубчатой кости - вот и все, кроме посуды, находившейся почти во всех погребениях (табл. IV, рис. 1-9).
По технике сыдинская посуда ничем не отличается от афанасьевской - та же лепка, накладной бортик и выглаживание стенок изнутри травой или зубчаткой.
В отношении орнаментации можно отметить наличие наряду с украшенными елочкой совсем не орнаментированных сосудов или украшенных вертикально идущими полосами резных зигзагов. Кроме того, встречен один сферический сосуд, на котором орнамент образует спускающиеся по плечам пары ромбов, состоящих сплошь из оттисков крупной зубчатки. Ниже в два горизонтальных ряда идут сложные ромбические фигуры из полос наклонных вдавлений плоско заточенной палочкой. Все несколько уплощенное дно сосуда покрыто беспорядочными оттисками крупной зубчатки. Рассматривая этот сосуд, нельзя не обратить внимания на несомненную близость его орнаментации к широко распространившейся позднее на андроновских горшках. По-видимому, андроновские отличительные черты явились не внезапно и не со стороны, но в результате местной подготовки в предшествующий «афанасьевский» период. Это нам уже известно в отношении скотоводства, металлургии, погребальных колец из плит, скорченного положения покойников, плоскодонности сосудов, появления их горшковидных форм. Сейчас мы познакомились с этим и в отношении мотивов геометрической орнаментации.
По разнообразию форм и по их соотношению сосуды сыдинских курганов ближе к тесинской, чем к афанасьевской серии. Здесь яйцевидных всего 50% (13), круглодонно-сферических - 19.2% (5), горшковидных, плоскодонных и круглодонных - 19.2% (5), одна вазочка-курильница, один миниатюрный плоскодонный баночный сосудик и один очень большой толстостенный сферический «пифос» емкостью в несколько ведер, реставрированный в Гос. Эрмитаже.
Так же как тесинские, сыдинскне курганы отличаются отсутствием среди погребального инвентаря костей животных и в их числе домашних. По-видимому, это нужно ставить в зависимость от местных вариаций обряда, тем более, что найденный не в могиле, но под курганной насыпью (№ 16) вместе с каменной терочной астрагал овцы свидетельствует, что в районе сыдинских курганов уже разводился скот.
Сыдинские курганы очень близки к тесинским. Но тесинские курганы, на основании ряда признаков, мы отнесли к более поздним по сравнению с могилами под Афанасьевой горой. По-видимому, это предположение подкрепляется наблюдениями в сыдинских курганах. Там впервые встречаются широко распространившиеся впоследствии в андроновских памятниках геометрические формы зубчаточеканного узора и типичные для андроновских могил кольца из плиток, врытых на ребро
Еще одна группа афанасьевских курганов состоит из четырех курганов, разбросанных среди памятников других эпох по надпойменной террасе под южным склоном Оглахтинских гор близ улуса Красный Яр Абакане Абаканского района Хакассии. Их в 1930 г. отыскала и раскопала археолог Минусинского музей В. П. Левашова.
Курганы эти земляные, до 12 м диаметром и высотой до 0,6 м. На них также находятся кольца, выложенные из мелкого плитняка. От тесинских и сыдинских эти кольца отличаются значительной шириной их кладки, достигающей 1 м. Но имеются и другие особенности. Так, у первых двух курганов вся поверхность насыпи внутри кольца также почти сплошь заложена плитками, образующими на кургане уже не кольцо, а как бы диск. Кроме того, три кургана у Красного Яра имеют примыкающую с одной стороны к кольцу четыреугольную площадку, плотно выложенную камнем.
При раскопках под площадками ничего обнаружить не удалось. Первые три кургана покрывали по одной могильной яме. Под четвертым их оказалось три. Ямы были подчетыреугольными, со скругленными углами. Стенки земляные, несколько покатые (ср. Афанасьевский могильник), укрепленные в двух случаях низким срубом из лиственничных бревен в один венец (способ рубки не выяснен). Сверху уцелели остатки бревенчатых накатов, покрывавших ямы. Особняком стоит «афанасьевское» погребение кургана № 6, признанное исследователем вводным, т. е. сооруженным позднее насыпи. Оно заключено в четыреугольном ящике из песчаниковых плит.
К сожалению, плохая сохранность костяков, в большинстве подвергшихся ограблению, не позволяет делать полных выводов относительно состава погребения. Можно привести лишь следующие данные.
Из таблицы видно, что в курганах Красного Яра, как и во всех других афанасьевских, преобладают одиночные погребения. Иногда несколько из них находится под одной курганной насыпью; имеется и парное погребение. Наконец, есть и одно погребение с несколькими костяками.
Уцелевшие в разных погребениях Красного Яра 4 костяка все лежали скорченно на правом боку. Головой они были ориентированы: 3 - на северо-запад и - на юго-запад. При них сохранилось много вещей. Найдена «колотушка», очень близкая к афанасьевской (к. № 6, погр. I), медная тонкая пластинка(к. № 6, погр. I), кремневый наконечник стрелы (к. № 6, погр. I) и костяной конический остроконечник (к. № 3).
Сосуды оказались во всех погребениях, кроме кургана № 2, вообще не содержавшего никаких вещей. По технике и орнаментации в елочку они ничем не выделяются из числа других афанасьевских. По форме среди найденных сосудов 3 яйцевидных, 2 сферических - круглодонных, один плоскодонный - горшковидный, одна вазочка-курильница и одна квадратная тарелочка, очень напоминающая находимые на Кавказе в погребениях эпохи ранней бронзы. Кроме того, встречались обломки яйцевидных сосудов, уничтоженных при ограблении.
В погребениях курганов Красного Яра также обращает внимание отсутствие в инвентаре костей домашних животных.
Курганы Красного Яра отличаются известным своеобразием - наличием дополнительных площадок при кольцах, заполнением площади внутри кольца настилом из плиток. Последнее может быть истолковано как переживание древнейшей формы афанасьевских надмогильных сооружений, тех каменных круглых площадок, которые отмечают могилы Афанасьевой горы. Что же касается остальных черт - наличия кургана, конструкции могильных ям, состава инвентаря,
в котором яйцевидные сосуды явно теряют былое господствующее положение, то во всем этом видна близость к курганам Сыды и Теси, с которыми и следует, как кажется, объединять афанасьевские курганы Красного Яра.
В 1940 г. Л. А. Евтюхова исследовала еще один афанасьевский земляной курган у с. Малые Копены. На его насыпи по окружности стояли врытые вертикально тонкие плитки разного размера. Диаметр кургана 12 м, высота 60 см. Под насыпью были открыты три могилы, вырытые в грунте (табл. IV, рис. 10). В южной яме оказалось погребение женщины (?), лежавшей на боку головой на восток. В ногах найдены два яйцевидных горшка афанасьевского типа (табл. V, рис. 5).
Средняя яма оказалась разграбленной, и кроме отдельных костей человека в ней ничего не было найдено.
Северная яма, наиболее обширная по размерам (2.40 2 м), была сильно разрушена грабителями. В различных ее частях и на разной глубине найдены кости человека и обломки крупного горшка с заштрихованной поверхностью афанасьевского типа. В восточной части было рассыпано ожерелье из зубов хищников и 27 резцов грызуна, костяных бусин и чешуек осетра. Рядом лежала привеска из ребра в виде кинжальчика, сходная с тесинской и напоминающая китойское кинжаловидное изделие из кости. Эта находка, может быть, особенно ярко подчеркивает пережитки в афанасьевских памятниках неолитической традиции. Именно в неолитических погребениях Сибири, в том числе и в красноярских, особенно распространены ожерелья из зубов зверей (табл. VI, рис. 1-8).
Западная стенка этой могилы была нарушена впускным погребением, в яме которого стоял сложенный из 6 плит каменный ящик, по-видимому андроновского времени. На горизонте над ямой прослежены остатки бревенчатого покрытия. В западной стороне кургана у плит оградки исследован маленький каменный ящик, составленный также из плит; в нем находились остатки детского погребения. Копенский курган особенно близок к андроновским наличием особого детского ящика и конструкцией кольца, составленного из врытых вертикально плиток. И вместе с тем он содержит указание на сохранение в это время особенностей неолита.
Весьма важное афанасьевское погребение в каменном ящике нашел А. Н. Линский у с. Аскиз. Над головой человека там оказалась курильница, отличающаяся от остальных афанасьевских наличием внутренней перегородки, совершенно аналогичной находимым у курильниц из катакомбных погребений между Волгой и Днепром. Этим подтверждается существование в то время сношений Ю. Сибири с Причерноморьем.
Обозревая афанасьевские могильники, можно установить, что, несмотря на их ограниченное количество, все же намечается известное различие их во времени. Все найденные по настоящий день памятники объединяются в две группы. В первую входят погребения окрестностей с. Батени - могильник под Афанасьевой горой и могилы «по седловинкам гор», отмеченные на поверхности круглыми площадками.
Во вторую группу включаются курганные могильники окрестностей с. Теси,
и М. Копен, отличающиеся большим разнообразием особенностей погребального обряда и инвентаря, наличием в том и в другом черт, позволяющих говорить появлении тех элементов, которые получат распространение в эпоху андроновских памятников. К этой группе примыкают и курганы Красного Яра, имеющие, однако, некоторые особые черты. Будущее покажет, являются ли они выражением местного своеобразия или эти черты свидетельствуют о большей близости к могилам первой группы.
Важнейшим вопросом при изучении афанасьевской эпохи является проблема населения, оставившего эти погребения.
За последнее время немало нового принесли палеоантропологические исследования. В частности, антропологом Г. Ф. Дебецом было установлено размещение монголоидного и европеоидного населения в древней Сибири. Оказалось, что уже с палеолитического времени таежные зоны Сибири - примерно к северу от линии сибирской магистрали и к востоку от Енисея на юге - были заняты племенами явно монголоидными, близкими по типу к тунгусам. Наоборот, степная зона Сибири, начиная с Минусинской котловины и далее через Алтай и пространства Западной Сибири и Казахстана, была издавна занята населением палеоевропейского типа, восходящего к кроманьонцам палеолитической Европы. Останки этих сибирских палеоевропейцев и были найдены в большом числе в афанасьевских курганах Минусинской котловины. Суммируя в этой связи данные раскопок афанасьевских погребений, можно сказать, что «афанасьевцы» среднего Енисея, отличаясь в физическом отношении от соседних таежных племен, были первыми насельниками Ю. Сибири, осваивавшими скотоводство. В третьем и в начале второго тысячелетия они уже выделялись «из остальной массы варваров», продолжавших жить на севере и на востоке, охотничье-рыболовческим неолитическим бытом. Все культурные связи «афанасьевцев» были направлены на запад и на юго-запад, о чем говорит импорт и совпадения в инвентаре с ямнокатакомбными и среднеазиатскими формами.
Встает вопрос - в силу каких причин могли возникнуть этническое своеобразие «афанасьевцев» и их западные и юго-западные связи?
К сожалению, мы уже убедились в неиэученности минусинского неолита, что сильно затрудняет ответ на только что поставленный вопрос. Однако едва ли прав А. П. Окладников, отрицая самую возможность связи между неолитическим населением Енисея и «афанасьевцами». Он аргументирует сравнением афанасьевской керамики с… байкальской. Сходства здесь действительно мало, но это ничего не доказывает. С Байкала и не предполагалось выводить афанасьевскую культуру.
Если приглядеться к более близким параллелям - к керамике древнейших культурных слоев Красноярского района, имеющей к тому же немало аналогий в недатированном подъемном материале с минусинских дюн, то обнаруживается определенное сходство с афанасьевской. Это отметил еще В. Г. Карцов - и в форме, и в орнаменте, и в характерной «вытертости» стенок зубчатой лопаточкой или травой.
Это сходство в керамике поддерживается и другими фактами. Выше уже отмечалось, что в погребениях таежного неолита Сибири распространеннейшим видом украшений являются ожерелья из зубов различных животных и из сверленого перламутра. Найдены они и в красноярских неолитических могилах. Но мы уже знаем, что и в афанасьевском кургане около с. Копен оказалось ожерелье того же типа. Нельзя также пройти мимо находок в афанасьевских курганах костяных кинжаловидных привесок, для которых мы уже отмечали аналогии из погребений позднего таежного неолита.
Таким образом, что касается археологических материалов, то они не дают оснований для отрицания связи между сибирским неолитом и афанасьевской культурой на Енисее. Разобранные в первой главе находки каменных рыб и пр. позволяют допускать наличие и в Минусинской котловине в доафанасьевское время культурных комплексов, близких к одновременным с ними неолитическим тайги. Но кто были носители этой доафанасьевской культуры? Монголоиды тайги, вытесненные в афанасьевское время, как думает А. П. Окладников, или предки «афанасьевцев»?
Для решения этого вопроса недостаточно одних археологических материалов, хотя их показания и нужно учесть. Необходим палеоантропологический материал. Но мы уже знаем, что пока известен лишь один доафанасьевский череп, найденный в погребении у с. Батени. Череп этот весьма своеобразен. Выше уже приводилось мнение обследовавшего его Г. Ф. Дебеца. Все вместе взятое позволяет видеть в формировании афанасьевской культуры на среднем Енисее длительный процесс, в котором местные элементы играли немалую роль наряду с новыми, проникавшими с запада. Такая длительность сложения афанасьевской культуры, начинающегося со времён неолита, объясняет и полное своеобразие афанасьевского европеоидного типа, которое Г. Ф. Дебец считает одним из основных аргументов против тезиса А. П. Окладникова о независимости афанасьевской культуры от местного развития. Имелось достаточное время для того, чтобы на окраинах таежного мира выработались четкие различия между афанасьевскими европеоидами и сохранявшими неолитическую культуру монголоидами тайги.
1 Теплоухов С. А. Древние погребения Минусинского края. Материалы по этно¬
графии, т. III, вып. 2, JI., 1927.
2 Его же. Отчет о произведенных раскопках в районе с. Батеней Хакасского окр. в 1925 г. (хранится в архиве ГАИМК, дело № 169 за 1925 г.).
3 Киселев С. В. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. Минусинск, 1929 и его же. Афанасьевские курганы у с. Сыды и Теси. Советская археология. 1936, № 2.
4 Левашова В. П. Раскопки близ улуса Красный Яр Марковского района 9-15 августа 1930 г. (хранится в архиве ГАИМК, дело № 137 за 1931 г.).
5 Городцов В. А. Бронзовый век. БСЭ.
6 Труды ГИМ, вып. XVII, М., 1948, стр. 96, рис. 28.
7 Хранятся в Минусинском музее.
8 Хранятся в ИИМК АН СССР (находки С. С. Черникова).
9 По-видимому, именно такой же деревянный молот был доставлен из Барнаула в МАЭ АН СССР (хранится там под № 1522-4). Лев Д. К истории горного дела, Л., 1934, стр. 17, рис. 20.
10 Эйхвальд Э. О чудских копях. Труды ВОРАО, III, 1856; Лев Д.. К истории горного дела. Л., 1934.
11 Из последних один не сохранил афанасьевских остатков, исчезнувших при сооружении в нем татарского погребения.
12 Парных всего 3, т. е. 18%, и одно с большим количеством костяков, но оно наполовину — разушено впускным тагарским, вследствие чего нельзя с точностью установить, кто лежал в разрушенной части.
13 Справедливость такого предположения поддерживается и находкой в парном погребении к. № 13 вместе с остатками трупоположения следов сожжения другого костяка. Оба других парных содержали трупоположения мужчины и женщины.
14 Штерн Э. Т. Доисторическая греческая культура на юге России. Труды XIII Археогического съезда, т. I, табл. IV, 10 и 11, табл. VII, 7; Passek T. La céramique tripolienne. Leningrad. 1935, и ее же. Трипiльска культура. Киiв, 1941, стр. 19-20, 57-58.
15 Кабранов Е. Историческое и культурное значение Анау. Ашхабад, 1927, табл. 12. I; eia. 15, 2, 4; табл. 17, 7; табл. 20, 2; табл. 36, 4; табл. 37, 6.
16 Delegation en Perse. Paris, t. VIII, fig. 260; Contenau G., Manuel d’Areheologie t. I, Paris. 1927, p. 313, fig. 216; p. 325, fig. 233.
17 Например в Шамирамальти II (Jenny, Schamiramalti. Prähistorische Zeitschrift, XIX, S 280 и сл.), в Тепе-Сиалк (см. Herzfeld E., Iran in the Ancient East, London - New York, 1941, рис. 215), позднее в Кизил-Ванке и Шахтахтах (Алекперов А., Крашеная керамика Нахичеванского края и Ванское царство. Советская археология, 1937, № 4, стр. 249 след., и Пиотровский Б. Б., Новая страница древнейшей истории Кавказа. Изв. Арм. фил. АН СССР, 1943, № 1, стр. 53 и след.).
18 Куфтин Б. А. Археологические раскопки в Триалети, т. I, Тбилиси, 1941.
19 Herzfeld E., ук. соч., гл. I; D. МсCown. The material Culture of Early Iran Journal of Near Eastern Studies. Vol. I, Oct. 1942, N 4.
20 Исследованиями профессора Хуан-Вен-би в окрестностях Лоб-нора и около Урумчи установлено широкое распространение керамики с геометрической росписью в энеолитических поселениях этой части Азии. Это имеет выдающееся значение для установления наличия связей между Древним Китаем и Передним Востоком в энеолите (см. Хуан-Вен-би. Коллекция посуды. Атлас. Табл. I и II и его же исследования в окрестностях Лоб-нора. Пекин 1948 - на китайском языке).
21 Бортвин Н. Из области древней сибирской керамики. Записки отд. русск. и славянск., археологии Русск. арх. о-ва, 1915, т. XI, рис. 3.
22 Хранятся в ГИМ.
23 Последний покойник, может быть, был положен и позднее: еле помещаясь в яме, он лежал так, что его ноги приходились поверх другого костяка.
24 Стоял около младенца, погребенного вместе с женщиной.
25 У кургана № 1 площадка примыкает с ЮВ стороны на 4 м при ширине в 2.6 м. У кургана № 2 площадка примыкает с ВЮВ стороны на 0.75 м при ширине в 1,3 м. У кургана № 3 площадка примыкает с ЮЮВ стороны на 4.2 м при ширине в 3.2 м.
26 Наряду с нею встречены более поздние вводные в курган № 1.
27 Неолитические памятники как источники по этногонии Сибири и Дальнего Востока. Кратк. сообщ. ИИМК, вып. IX, стр. 13 и 14.
28 Карцов В. Г. Материалы к археологии Красноярского района. Красноярск, 1929, стр. 38-39, табл. V.
29 Киселев С. В. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край 1928 г., Минусинск, 1929, табл. I.
30 Окладников А. П. Археологические данные о древнейшей истории Прибайкалья. ВДИ, 1938, № 1, стр. 252.
31 Дебец Г. Ф. Проблемы заселения Сев.-Зап. Сибири по данным палеоантропологии. Кратк. сообщ. ИИМК, вып. IX, стр. 15.
В этот день:
- Дни рождения
- 1826 Родился Иоганнес Овербек - немецкий археолог, специалист по античной археологии.
- 1851 Родился Алексей Парфёнович Сапу нов - историк, археолог и краевед, профессор, один из инициаторов создания Витебской учёной архивной комиссии, Витебского отделения Московского археологического института, Витебского церковно-археологического музея.
- Дни смерти
- 1882 Умер Виктор Константинович Савельев - российский археолог и нумизмат, собравший значительную коллекцию монет.
Ямная культу́ра (точнее - Древнеямная культурно-историческая общность) - археологическая культура эпохи позднего медного века - раннего бронзового века (3600-2300 до н. э.). Занимала территорию от Южного Приуралья на востоке до Днестра на западе, от Предкавказья на юге до Среднего Поволжья на севере. Ямная культура была преимущественно кочевой, с элементами земледелия вблизи рек и на некоторых городищах.
Характерной чертой ямной культуры является захоронение умерших в ямах под курганами в положении лёжа на спине, с согнутыми коленями. Тела посыпались охрой. Захоронения в курганах были множественными, и зачастую производились в разное время. Обнаружены также захоронения животных (коровы, свиньи, овцы, козы и лошади), что характерно для индоевропейцев.
Ямная культура берёт начало от хвалынской культуры в среднем течении Волги и от среднестоговской культуры в среднем течении Днепра, а также ее генетически связывают с культурой воронковидных кубков. Ямная культура сменяется полтавкинской. На западе ямную культуру сменяет катакомбная культура. На востоке - андроновская и срубная культуры.
Самые ранние находки в Восточной Европе остатков четырёхколёсных повозок обнаружены в подкурганных погребениях ямной культуры (например, «Сторожевая могила» на территории Днепропетровска, могильник у с. Ясски в Одесской обл., Шумаевский могильник в Оренбуржье и т.д.). С этой же культурой связывают курганы Мергелевой гряды в Луганской области со следами человеческих жертвоприношений.
В развитии ямной культуры выделяют три периода.
Первый (ранний) этап (1-я половина - середина 3-го тыс. до н.э.)
На всей территории ямной культуры распространены однообразные захоронения с лежащими на спине и посыпанными охрой скелетами, ориентированными головой на восток, остродонные и круглодонные сосуды с высоким горлышком, резным, накольчатым и штампованным орнаментом, украшения из раковин и кости, каменные изделия (в том числе зооморфные "скипетры") при почти полном отсутствии металла. Поселения - временные стоянки скотоводов. Уже на раннем этапе отдельные группы племён ямной культуры вторгаются в Подунавье и на Балканский полуостров.
Второй этап (3-я - начало 4-ой четверти 3-го тыс до н.э.)
Возникают локальные варианты. В причерноморских степях вместе с признаками раннего этапа появляются захоронения на боку с ориентированием головой на запад, яйцеподобные посудины с низким горлом, плоскодонные горшки, шнуровой орнамент, медные изделия (ножи, шила). На западе отдельные племена ямной культуры переходят к осёдлости и создают постоянные поселения (Михайловское поселение, Скала Каменоломня и другие на Нижнем Днепре).
Третий этап (кон. 3-го - нач. 2-ого тыс. до н.э.)
Локальные отличия нарастают: архаичные обрядовые признаки и инвентарь сохраняются только в Волжско-Уральском варианте. Западнее расширены захоронения со скелетами, не всегда покрытыми охрой, с нестойким ориентированием по сторонам света, ямы с уступами, бескурганные могильники, плоскодонная керамика. Появляются крупные медные изделия (клиновидные топоры, проушные молоты) и специфичные комплексы костяных украшений с молоткоподобными шпильками, повозки со сплошными колёсами. До конца третьего этапа рост локальных особенностей и распространение новых культур (преимущественно катакомбной культуры) привели к исчезновению ямной культуры.
Афанасьевская культура.
Афана́сьевская культу́ра - южносибирская археологическая культура бронзового века(III-II тысячелетия до н. э.). Название культура получила от Афанасьевской горы (близ с. Батени вХакасии), где в 1920 году был исследован первый могильник этой культуры.
Афанасьевская культура изучена главным образом по курганам, а также по небольшим поселениям, которых пока найдено мало. В могилах часто находятся костяки мужчин вместе со скелетами одной или нескольких женщин и детей. Одиночные погребения обычно женские.
Афанасьевские погребения в Минусинских степях представляют собой ямы, в которые вставлены деревянные срубы, перекрытые бревнами или каменными плитами. Над всем этим насыпали курган. Жилища афанасьевцев - полуземлянки с бревенчатым потолком, но вероятны и бревенчатые дома, о чем говорит умение рубить срубы для могильных ям.
Медь использовалась для украшений, игл, шильев, небольших ножей. Афанасьевские мастера еще не знали литья, медные предметы обрабатывались ковкой. Керамика афанасьевской культуры разнообразна по размерам и форме. Преобладали высокие остродонные сосуды с елочным орнаментом. Узор наносился затупленной палочкой или гребенчатым штампом. Хозяйство афанасьевцев было комплексным. Наряду с традиционными для неолитической Сибири сетевым рыболовством и охотой, получили развитие скотоводство и в меньшей степени земледелие. Находки костей домашних животных в могилах и культурном слое поселений свидетельствуют, что афанасьевцы разводили коров, лошадей, овец. Комплексное хозяйство позволило им жить оседло, в постоянных жилищах.
Несмотря на наличие металлических украшений, орудия были каменными. Посуду делали из глины и дерева. Глиняная посуда разнообразная. В основном, это яйцевидные горшки емкостью от 1,5 до 3 литров. Горшки зарывали в землю, и пища варилась жаром костра. Среди сосудов встречаются и большие, емкостью до 200 литров. Покойников хоронили в курганах. Афанасьевские памятники представлены могильниками и поселениями Балыктуюль, Ело, Кара-Тенеш, Теньга, Большой Толгоек, Арагол, Курота и др. Разводили лошадей и коров.
Афанасьевская культура - южносибирская археологическая культура бронзового века (III-II тысячелетия до н. э.). Название культура получила от Афанасьевской горы (близ села Батени в Хакасии), где в 1920 году был исследован первый могильник этой культуры. Афанасьевская культура - первый этап эпохи палеометалла в степях Южной Сибири, являющийся отправной точкой в понимании развития историческо-культурных процессов в жизни древнего населения этой территории.
Помимо основного района - Алтая и Хакасско-Минусинской котловины, ареал распространения памятников культуры включает Восточный Казахстан, Западную Монголию и Синьцзян (Джунгарию).
В афанасьевскую эпоху племена Саяно-Алтая впервые ввели в употребление металлические орудия и впервые сделали скотоводство постоянной отраслью своего хозяйства. В этом отношении они были передовыми по сравнению с их соседями, обитавшими в лесных областях Средней Сибири. В горной стране Саяно-Алтая, богатой легко обнаруживаемыми в естественных обнажениях месторождениями медных руд, древние племена раньше смогли прийти к открытию металла и развитию производства медных орудий. В степных же районах, всюду перемежающихся с лесами, им было легче перейти к хозяйственному освоению приручаемых животных, к постепенному развитию скотоводства. В свою очередь переход прежних охотников к разведению домашних животных и добыче металла был стимулом для сдвигов в их общественной жизни, в социальном строе.
Происхождение афанасьевской культуры
Следует заметить, что доподлинно ничего не известно ни о предшественниках афанасьевских племен в Саяно-Алтае, ни о современниках, обитавших на обширных просторах к югу и западу. В этих условиях нельзя даже ставить вопрос о происхождении афанасьевской культуры. Можно только отметить, что древнее население, обитавшее к северу и востоку от Саяно-Алтая, должно быть исключено при рассмотрении вопросов этногенеза афанасьевских племен, так как оно принадлежит в антропологическом и историко-культурном отношениях к совершенно иным группам племен, ничего общего с афанасьевцами не имеющим.
И все же некоторые суждения по вопросу о происхождении афанасьевской культуры, пускай в самом общем виде, могут быть высказаны.
Во-первых, памятники афанасьевской культуры как на Енисее, так и в горах Алтая удивительно единообразны, несмотря на наличие значительной вариации отдельных их признаков, и вместе с тем четко отличаются по всей совокупности своих признаков от памятников других известных культур, как синхронных афанасьевской, так и последующих за ней. Отсюда следует заключить, что афанасьевская культура сложилась в относительно короткий промежуток времени и затем, просуществовав без особых перемен в течение нескольких веков, сменилась также в относительно короткое время другой культурой - окуневской.
Независимо от того, из каких компонентов образовался этнический состав афанасьевских племен, из каких элементов сложилась их культура, где она сформировалась, мы должны предположить, что основной причиной образования и длительного существования своеобразной самобытной афанасьевской культуры был переход вошедших в состав афанасьевской группы племен к какой-то новой, прогрессивной для того времени форме хозяйства, потребовавшей, возможно, некоторой перестройки общественных коллективов и некоторого перераспределения земель, на которых они обитали, а, главное, вызвавшей изменения многих сторон хозяйственного и домашнего быта, что и привело к созданию новой по своему характеру культуры.
Во-вторых, афанасьевские племена по своему физическому типу принадлежат к европеоидному типу, в то время как их соседи с севера и востока все монголоиды. Если быть более точным, они принадлежат к тому палеоевропейскому или "кроманьонскому типу", который известен по черепам из памятников ямной, фатьяновской и срубной культур в Восточной Европе. Сходство афанасьевских черепов с черепами этих культур порой доходит до идентичности.
Исходя из этого, некоторые источники полагают, что культура была создана мигрантами из Восточной Европы, в частности, носителями Древнеямной культуры, ассимилировавшими местное население. Они предлагают рассматривать историю сложения и развития антропологического типа афанасьевцев неразрывно с историей европеоидного населения Причерноморских степей как единый процесс антропогенеза, приведший к созданию своеобразного, если дозволено будет так выразиться, ямно-афанасьевского антропологического типа. Также они объясняют тот факт, что европеоидное афанасьевское население Саяно-Алтая выглядит как островок этого антропологического типа, расположенный далеко на востоке от своего основного ядра, только лишь археологической неизученностью Казахстана и Западной Сибири энеолитического времени. Хотя Ямная культура в Причерноморье - вот единственный аналог (в широком смысле этого слова) афанасьевской культуры в Европе!
Обращаясь к генетике, некоторые утверждают, что предки славян, носители гаплогруппы R1a (славянский, иногда называемый "арийский" ген), передавая свой язык и культуру, из степей Восточной Европы дошли до Алтая, оставив след в генофонде алтайских народов, киргизов и таджиков, и даже проникли в Индию. К слову сказать, процент носителей гена R1a среди коренных алтайцев и хакасов намного выше, чем у русских, белорусов или украинцев. Так что, еще неизвестно, откуда этот ген получил распространение.
Таким образом, кажется, более убедительна версия юго-восточного происхождения афанасьевцев.
Согласно китайской исторической традиции, уже первая из китайских династий, полулегендарная Ся, вступила в борьбу с другими племенами, населявшими территорию Китая в III тысячелетии до н.э. Эти племена назывались жуны и ди (возможно, их следовало бы считать одним народом жун-ди, так как они всегда упоминаются вместе), причем жуны и ди указываются как аборигены, а китайцы пришельцами. Они населяли лесистые горы, тогда как предкам китайцев достались низины. Первые упоминания о ди, живших некогда к югу от Гобийской пустыни, в Китае относятся к III тысячелетию до н.э. Из легенд известно, что в 2600 г. до н.э. "Желтый император" предпринял против них поход. В китайском фольклоре сохранились отголоски борьбы "черноголовых" предков китайцев с "рыжеволосыми дьяволами". Китайцы выиграли "тысячелетнюю" войну. Они оттеснили "варваров" в горы, степи и даже южные джунгли.
А когда же на рубеже III и II веков до н.э. хуннский шаньюнь Модэ перешел на север Гоби, он встретил там племена динлинов, которых и покорил.
К этой динлинской расе принадлежат четыре древних народа Центральной Азии: кыргызы на верхнем Енисее, динлины в Прибайкалье, усуни в северном Тянь-Шане, и бома в Саяно-Алтае. Все эти четыре народа имели голубые (зеленые) глаза и белокурые (рыжие) волосы.
Наконец, имеется указание, что предками бома были ди. Об этом пишет Сыма-Цянь, когда упоминает "царство дисцев Бо-ма". Этих бома, в отличие от северных, китайцы называли западными бома. Как бы то ни было, о другом государстве бома история не упоминает. Но если так, если сибирские и ганьсуйские бома составляли части одного и того же народа, то это доказывает, что "динлин" и "ди" представляют лишь варианты одного и того же племенного прозвания.
Еще один, мне кажется, весьма убедительный аргумент. К степной группе ди относятся: теле, усуни и бай-ди ("белые ди", обнаруженные на Памире, в Ишкашиме и на склонах Гиндукуша под именем "бади"). К племенной группе теле, чьи потомки по сей день живут на территории Горного Алтая, между прочим, принадлежат уйгуры. На китайском рисунке уйгур изображен "человеком с толстым носом, большими глазами и с сильно развитою волосяной растительностью на лице и на всем теле и, между прочим, с бородой, начинавшейся под нижней губой, с пышными усами и густыми бровями". И доподлинно известно (от того же Сыма-Цянь), что первое их (теле) название было "чи-ди", то есть "красные ди", и кочевали они первоначально в Хэси, откуда распространились по Халхе и Джунгарии.
Мне кажется, что этих свидетельств достаточно, чтобы считать, что динлины и ди китайских летописей были одним и тем же народом.
Южносибирский тип, то есть динлинов, следует считать протоевропеоидным, близким к кроманьонскому. Однако прямой связи с европейцами динлины не имели, являясь ветвью, отклонившейся еще в палеолите.
Динлины "имели сердца тигров и волков", говорит Сыма-Цянь, удивляясь их мужеству и воинской доблести. Динлины были свободолюбивым и подвижным народом, они распадались на множество, по-видимому, очень мелких родов и собирались для отпора врагу лишь в редких случаях и притом на самое короткое время - это говорит вся их история. Их только потому и побеждали их, что обычно имели дело не со сплоченным народом, а с отдельными его немногочисленными родами. Что динлины не были склонны к подчинению, выше всего ставя свою индивидуальную свободу, видно из того, что они без колебания бросали свою порабощенную родину и расходились - одни на север, другие на юг, туда, где еще был простор, куда не добирались китайцы со своим государственным строем, чиновниками и правилами общежитиями.
Итак. Во второй половине III тысячелетия до н.э. часть ди (динлинов) была вытеснена на запад в Джунгарию, Восточный Казахстан, Алтай, Минусинскую котловину, где стали основателями и носителями Афанасьевской культуры, имевшей, надо сказать, много общего культурой северного Китая. И это, кроме всего прочего, подтверждается временными рамками существования Афанасьевской культуры (со второй половины III тысячелетия до н.э.).
Погребальные обряды
Памятники афанасьевской культуры в минусинских степях несколько отличаются от памятников Алтая. Очевидно, эти две области были населены разными племенными группами с одинаковой в общих чертах культурой, но эти группы различались между собой некоторыми обычаями и другими этнографическими особенностями.
В минусинских степях афанасьевские могильники известны в 18 пунктах, и 14 из них раскопаны полностью или наполовину. В общей сложности раскопано более 200 могил. На Алтае же, где памятники афанасьевской культуры известны по раскопкам В.В.Радлова еще с 1865 г., хотя до сих пор исследованы лишь три могильника из девяти известных. Между афанасьевскими памятниками Алтая и Енисея много общего, а различия незначительны. Это позволяет имеющиеся в нашем распоряжении сведения о минусинских племенах данной культуры, лучше изученных, распространить и на алтайскую группу племен.
Еще недавно считалось, что афанасьевцы жили только по берегам крупных рек. Однако сейчас их кладбища обнаружены и в глубинных районах степей. Эти погребальные сооружения в настоящее время имеют вид либо небольших земляных курганов с выложенными на них каменными кольцами, либо круглых, сплошь выложенных камнями площадок, либо круглых оградок, иногда заметных на поверхности лишь по нескольким торчащим из земли камням. Но нынешний вид памятников - результат их разрушения в течение прошедших 4 тыс. лет. Раскопками устанавливается полное единообразие и в их устройстве.
Первоначально все они представляли собой круглую ограду, стенки которой были сложены из плитняка или просто из дикого камня или врытых вертикально плит. Первоначальная высота оград доходила до 1 м. Ограды разного диаметра, от 5 до 16 м. В центре ограды находились обычно одна или две могилы, в редких случаях три, форма их была квадратной или близкой к квадрату с размерами около 3х3 м, ориентированы по направлению с юго-запада на северо-восток. По бортам могильных ям часто сохраняются остатки продольно положенных бревен. Могилы, следовательно, были покрыты бревенчатым накатом. Поверх этого наката устраивался небольшой земляной холм, поверхность которого иногда обкладывалась плитами. Помимо этих основных могил, в той же ограде помещались дополнительные могилы, иногда по нескольку в одной ограде. Их устраивали в узком промежутке между холмом основной могилы и стенкой ограды. Это были небольшие могилы, в которых погребено по одному человеку (преимущественно дети). Ориентировка таких могил различна, она зависела от того, в какой части ограды они помещались. Сами могилы представляли собой простую яму с земляными, ничем не укрепленными стенами. Только в некоторых очень редких случаях стенки ямы укреплялись вертикально поставленными плитами или бревенчатым срубом в один-три венца.
В основных квадратных могилах погребено обычно по нескольку человек - от трех до восьми. Погребенные лежат либо на спине с согнутыми в коленях ногами, либо на боку в скорченном положении. Это, возможно, объясняется тем, что умерших на время похоронных обрядов усаживали на какое-то сиденье или прямо на землю на корточки. Окоченевших в таком положении покойников клали в могилу на бок, а иногда на спину. Погребенных укладывали в южной (юго-восточной) половине могилы, а в северной половине помещались сопровождавшие их вещи. Как правило, хоронили умерших головой на юго-запад или запад, но если в могиле было погребено несколько человек, то часть из них приходилось укладывать и в других положениях. Также и в дополнительных могилах у стены ограды ориентировка погребенных была различна.
От положенных с умершими вещей сохранилось немногое. Это прежде всего посуда. Деревянная и глиняная посуда с пищей ставилась в ногах или в голове погребенного в индивидуальных могилах и в северной половине - в коллективных могилах. Деревянная посуда не сохранилась, но о ней можно судить по сохранившимся медным оковкам с остатками пищи. Около костей погребенных находятся костяные, каменные, медные и даже серебряные и золотые украшения. В могилах встречены каменные топоры, песты, терочки, колотушки. Среди костей человека найдены каменные наконечники стрел, оставшиеся, по-видимому, невынутыми из ран. Специально стрел в могилы не клали.
В отличие от минусинских памятников на Алтае в каждом кургане находится обычно только по одной могиле, а в ней по одному человеку. В редких случаях в кургане бывает две могилы, расположенные рядом, и лишь в четырех могилах было погребено по два человека.
Быт, оружие и орудия труда
Первым важным культурным приобретением афанасьевских племен было, как уже указывалось, овладение металлом. В их быту еще широко продолжают употребляться каменные орудия - топоры, песты, наконечники дротиков и стрел. У них еще нет металлических орудий, которые могли бы заменить собой каменные топоры и копья, и им неизвестна техника литья. Но металл уже используется для украшений (серег, браслетов), для оковок и починки деревянных сосудов, а также для игл, шильев и небольших ножичков. Причем металлические изделия изготовляются как из меди, так и из золота (Афанасьева гора), серебра (Моисенка, Карасук III) и даже из железа. На руке одной пожилой женщины в могильнике под Афанасьевой горой оказались остатки браслета, сшитого из какого-то мягкого материала и окантованного железными обоймицами. Спектральный анализ показал, что состав железа близок к метеоритному. Эти находки доказывают принадлежность афанасьевской культуры к энеолиту, ко времени, когда человек знакомится сразу с несколькими металлами и добывает некоторые из них, очевидно в самородном виде. Человек еще не знает, возможно, полезных свойств металла, обрабатывает его преимущественно ковкой и использует не для изготовления основных орудий, а для украшений и бытовых нужд.
Вторым важнейшим культурным приобретением афанасьевцев был переход от охоты, рыболовства и собирательства к скотоводству и земледелию. Об этом свидетельствуют остатки мясной пищи, положенной в могилы рядом с посудой. Среди костей домашних животных здесь встречены кости барана (Афанасьева гора, Карасук III, Черновая VI, Усть-Куюм и др.), коровы (Тесь I, Подсуханика, Бельтыры и др.), лошади (Афанасьева гора). Значит, афанасьевцы уже разводили все основные виды домашнего скота. Однако в качестве пищи погребенным клали также часто и мясо диких животных: дикого быка, бурундука, лисицы (Афанасьева гора), зубра (Карасук III). Следовательно, охота у афанасьевцев имела такое же значение, как и скотоводство, которое еще не могло полностью удовлетворить потребности людей. Это был один из начальных этапов скотоводства.
О занятии афанасьевцев земледелием прямых данных нет. Однако его зачатки, вероятно, уже были, поскольку оно всегда развивается с ранней формой скотоводства. Вполне возможно, что афанасьевские каменные песты и колотушки служили для растирания злаков.
Таким образом, древние племена Южной Сибири в эпоху энеолита имели смешанное хозяйство, в котором наряду с его новыми формами, скотоводством и земледелием, продолжали сохраняться охота и рыболовство. О последнем говорят кости и чешуя рыбы.
Хорошо развито было у афанасьевцев и домашнее производство. Прежде всего гончарное. Посуда делалась из глины и дерева. О формах деревянной посуды мы судить не можем. Но судя по остаткам обоймочек и медных пластинок, идущих на ее починку, она широко бытовала наряду с глиняной.
Глиняная посуда разнообразна. Большая ее часть состоит из яйцевидных горшков, емкостью от 1.5 до 3 литров. Она была рассчитана на небольшую семью. Ее форма не случайна. Горшки, по-видимому, зарывались в землю, и пища варилась жаром костра. Много и круглодонных сосудов, шарообразных или реповидных. Среди них встречаются очень крупные, емкостью до 200 литров. Они поставлены в могилы людям старческого возраста. Бывают и очень маленькие остродонные сосудики, высотой 7-8 см. Последние всегда сопровождают детские погребения. Вряд ли можно предполагать у афанасьевцев наличие индивидуальной посуды. Эти сосудики, вероятно, изготовлялись специально для погребения.
Среди всех форм посуды выделяются вазочки на поддоне. Их часто в литературе называют светильнями или курильницами. Однако их назначение пока неясно.
В целом вся посуда примитивна, тесто пористое, быстро крошится, в изломе черное, слабо обожженное. Лепили горшки следующим образом: раскатывали отдельные ленты - жгуты, их сушили, а затем скрепляли друг с другом. Окончательную форму придавали руками. Такое изготовление каждого сосуда занимало длительное время. Стенки сосудов заглаживали зубчатой пластинкой. Обжигали сосуды на костре, а перед обжигом покрывали орнаментом. Гладкие сосуды встречаются редко. Орнамент простой: имитация плетенки, состоящей из черточек, гребенки, елочки. По-видимому, в сосудах варили овощи или мясо.
Керамика алтайского варианта афанасьевской культуры отличается более высокими и прямыми, чем на Енисее, шейками сосудов. Кроме того, на Алтае есть сосуды шаровидные, плоскодонные и один баночный.
Афанасьевцы имели и другие отрасли домашнего хозяйства. Существовали резьба по дереву и кости, прядение, выделка кожи. Все это подтверждается находками.
Жили афанасьевцы в небольших поселках, состоявших, судя по конструкции могил, из двух видов жилищ - землянок и срубов. Возможно, около поселков для посевных участков или скота они строили ограды, что нашло отражение в форме надмогильных сооружений.
О величине поселков можно судить по количеству погребенных на их кладбище людей. Все афанасьевские могильники невелики и содержат приблизительно одинаковое число умерших. В самых больших из них под Афанасьевой горой и на р. Карасуке похоронено: в первом 67, во втором - 58 взрослых и детей. Если допустить, что кладбища были действующими в течение 100 лет, то есть на протяжении трех поколений, то жителей в поселках было приблизительно 20-25 человек, что составляло 4-5 семей. Если же допустить, что кладбища были действующими в течение 50 лет, на протяжении полутора поколений, то жителей в поселках должно было быть примерно 40-45 человек, то есть 6-10 семей. Такие небольшие поселки характерны для охотничьих и скотоводческих племен.
Общественный строй
Об общественном строе афанасьевских племен можно судить также по их погребальным памятникам. В них нет никаких признаков имущественного неравенства или сколько-нибудь зависимого положения мужчин или женщин. Парные погребения встречаются реже, чем погребения индивидуальные или групповые. Причем парные погребения мужчины с женщиной редки, чаще встречаются могилы, где лежат две женщины, или двое мужчин, или два ребенка. Поэтому нет оснований говорить об обычае хоронить женщину с мужем и видеть в этом проявление патрилокального брака.
Равенство членов родового поселка отражено в больших коллективных могилах, встречающихся на каждом кладбище. В них похоронено до 8 человек. Среди погребенных нет людей, выделяющихся своим положением в могиле или богатством сопровождавшего их инвентаря. Наоборот, в ряде случаев, в этих могилах все скелеты лежат в южной половине, а вся посуда с пищей и прочие вещи стоят в ее северной части. Иными словами, пища ставилась для всех и одновременно. Значит, эти большие коллективные могилы нельзя считать усыпальницами каких-то особых лиц с несколькими сопровождающими их подчиненными или членами семьи. Это, по-видимому, могилы типа братских, куда хоронили одновременно несколько умерших. Интересно отметить, что в могилах под Афанасьевой горой похоронены либо одни женщины, либо одни мужчины. Однако на других кладбищах этого не наблюдается.
Одна из причин единовременного погребения большого числа людей стала ясна при раскопках могильника Карасука III. В одной из его групповых могил, помимо двух полных скелетов, лежали черепа и кости еще трех людей, сложенные отдельными кучками. У всех скелетов недоставало многих мелких костей, а на тазовых костях, лопатках и ребрах сохранились следы клыков собаки или волка. Для всех погребенных вдоль одной из стен могилы были поставлены сосуды. Надо полагать, что тела трех скелетов находились первоначально где-то в другом месте и, когда от них остались одни голые кости, положены в эту могилу. А это значит, что у афанасьевцев были могилы временные и постоянные, очевидно зимние и летние. В условиях зимы было трудно деревянными лопатами рыть глубокие просторные ямы. Поэтому умерших до весны где-то прятали. А весной хоронили всех вместе. В афанасьевских могильниках хотя и редко, но встречаются погребения в почвенном слое. Это, возможно, один из вариантов зимних захоронений, когда умершего хоронили на поверхности земли. Другая причина единовременных погребений может объясняться эпидемиями, периодически охватывавшими поселки и уносившими многих жителей.
Какие-то различия, но не имущественные, между жителями все же были. В частности, только в могилы, где захоронены пожилые и старые люди, положены большие глиняные корчаги, служившие, вероятно, для каких-то общих трапез.
В афанасьевское время, как, видимо, вообще в первобытном обществе, в связи с тяжелыми условиями жизни и плохим питанием была большая смертность детей. Судя по полностью раскопанным могильникам, количество умерших детей составляло половину всех погребенных (Черновая VI, Карасук III, Малые Копены).
Детей хоронили так же, как взрослых, особого обряда для них не было. Хоронили со взрослыми или выкапывали им могилы внутри той же ограды, где лежали их родственники. В ряде могильников детей нет, возможно, нужно предполагать существование особых детских кладбищ.
Погребальные сооружения в виде круга и ориентировка погребенных головой на запад или юго-запад, очевидно, связаны с культом солнца. В могилах часто встречаются куски охры. Охра сохранилась и на костях многих скелетов. Она могла связываться с представлениями об огне, а также о крови, которая символизировала жизнь. Афанасьевны могли также раскрашивать свое тело охрой, как это делали последующие окуневские племена, с какими-то магическими целями. На существование магии указывают амулеты и другие украшения из просверленных клыков хищных животных и когтей медведя.
Именно в афанасьевскую эпоху распространился обычай высекать из камня антропоморфные изваяния, всегда в упрощенных, условных, схематических формах. Антропоморфные изваяния на Енисее достаточно своеобразны. Они представляют собой не фигуру человека, а стелу, центральное изображение которой - голова женщины, расположенная посередине или внизу камня. Енисейские стелы часто употребляли для сооружения стен и покрытия могил, детали их также разрисовывались красной охрой. Широко распространен был обычай высекать антропоморфные изваяния, ставить их где-то и совершать перед ними культовые обряды, а затем предавать их земле при очередных похоронах, используя их в качестве строительного материала.
В статье использованы материалы книг М.П.Грязнова "Основные черты афанасьевской культуры", "Афанасьевская культура на Енисее", Л.Н. Гумилева "Динлинская проблема", С.В.Киселева "Древняя история Южной Сибири"
Оглавление:
Загрузка...
